Преодолев боль, Гэбл вновь протянул Питтману руку.
— Следование определенному ритуалу позволяет держать под контролем эмоции и способствует соблюдению определенного порядка.
— Не это ли вы говорили себе, организуя убийство Джонатана Миллгейта?
Лицо Гэбла превратилось в маску. Морщины стали похожи на трещины в коре пережившего множество бурь дерева.
— А Берт Форсит? А отец Дэндридж? Их убийцы тоже держали под контролем эмоции и соблюдали определенный порядок.
Гэбл с трудом вдохнул.
— Порядок диктуется необходимостью. Я все еще жду вашего рукопожатия.
С подчеркнутым безразличием Питтман пожал наконец протянутую руку, и от него не ускользнул торжествующий взгляд Гэбла. Еще бы! Экс-дипломат одержал победу. Старец жестом пригласил Питтмана в дом.
Беспокойство Питтмана все возрастало. Он с трудом подавил желание броситься назад, вскочить в машину и как можно быстрее бежать из поместья. Но тут же стал себя успокаивать. У Гэбла была возможность уничтожить его. Это легко сделал бы снайпер, когда Питтман поднимался по ступеням террасы.
«План, — подумал он. — Я должен придерживаться нашего плана. Я не могу больше скрываться. Все мои возможности практически исчерпаны. Это последний шанс».
— Вам известны мои условия, — произнес Питтман.
— Да. Теперь выслушайте мои. — На тонких губах Гэбла появилось некое подобие улыбки. — Проходите, пожалуйста.
Питтман переступил порог и почувствовал, как на висках от напряжения вздулись вены.
7
Пока Гэбл закрывал дверь, Питтман успел заметить, что стены и потолок отделаны различными породами тропических деревьев, включая черное и тиковое. Освещение казалось чересчур ярким, хотя источники света видны не были. Жара стояла невыносимая. Проходя по выложенному каменными плитами коридору, Питтман заметил на термостате двадцать семь градусов по Цельсию. Слишком много даже для холодного зимнего дня, не говоря уже о теплом апрельском деньке. Гэбл от своей немощи все время зябнет, подумал Питтман. И видит неважно. Поэтому такой яркий свет. К чувствам страха и опасности примешалась жалость. Но он подавил ее, уверенный, что опытный дипломат сумеет использовать каждую его слабость. Скорее всего, яркий свет и жара — часть хорошо продуманной мизансцены, необходимой Гэблу для давления на собеседника.
Двигаясь по вестибюлю влево, в ту сторону, куда жестом указал Гэбл, Питтман прислушивался к шаркающей походке старика. Открытая дверь вела в просторную комнату. Из огромных, от пола до потолка окон виднелись пруды у подножия холма и песчаные ловушки поля для гольфа.
В комнате находились двое мужчин. Один старик с ввалившимися щеками и аккуратно подстриженными седыми усами нервно ерзал на краю дивана. На нем была темная тройка, почти такая же, как у Гэбла. Ямочка на подбородке с годами стала еще заметнее. Питтман сразу его узнал. Это был Уинстон Слоан — второй из оставшихся в живых «Больших советников».
Другой мужчина, лет тридцати, стоявший посреди комнаты, был высок и широкоплеч, с короткой стрижкой, подчеркивавшей решительное выражение лица. Костюм его не выглядел таким безупречным, как у Гэбла и Слоана. Слишком широкий пиджак, слева под рукавом заметная выпуклость. Питтман вгляделся в здоровяка. Где же он его видел? И тут до него дошло, что этот тип был среди тех, кто напал вчера вечером на дом миссис Пейдж.
Питтман повернулся к Гэблу:
— Я полагал, мы будем одни.
— Но в переговорах должны принимать участие все заинтересованные лица. Надо ли представлять моего коллегу Уинстона Слоана?
Слоан попытался привстать.
— Нет необходимости, — ответил Питтман.
Гэбл указал на второго мужчину:
— Мой помощник, мистер Уэбли.
Питтман кивнул, притворившись, будто видит его впервые.
— Уверен, вы не станете возражать, если мистер Уэбли совершит некоторые акции, связанные с проблемой безопасности, — продолжал Гэбл.
Поначалу Питтман не понял, о чем идет речь, но затем, догадавшись, спросил:
— Иными словами, вы хотите, чтобы этот тип меня обыскал?
— Мы пришли сюда с открытой душой. В оружии нет никакой необходимости.
— Но ваш помощник, я вижу, вооружен?
Уэбли прищурился.
— Ношение оружия входит в круг его обязанностей. Надеюсь, это не создаст нам проблем.
Питтман поднял руки.
Уэбли взял что-то со стоящего позади него кресла и подошел к Питтману. Это оказался портативный металлоискатель. Уэбли принялся им орудовать, и, когда диск опустился вдоль спины к поясу, раздался писк. Уэбли запустил руку под пиджак Питтмана и извлек кольт.
Гэбл поцокал языком и произнес укоризненно:
— О каком доверии может идти речь, если вы явились с пистолетом?
— Сила привычки. В последнюю неделю я только и делаю, что обороняюсь.
— Надеюсь, уже к вечеру оружие вам не понадобится.
— Всей душой разделяю вашу надежду.
Уэбли продолжал орудовать металлоискателем. Прибор пропищал еще несколько раз.
— Ключи и монеты. Пряжка ремня. Ручка, — коротко бросил Уэбли.
— Проверьте ручку. И хорошенько посмотрите, нет ли у нашего гостя с собой микрофона.
Уэбли закончил обыск и отрапортовал:
— Все в норме.
— Прекрасно. Присаживайтесь, мистер Питтман. Приступим к обсуждению вашего предложения.
— Не вижу в этом смысла, — вмешался Уинстон Слоан. — Проще всего позвонить в полицию и засадить этого типа в тюрьму за убийство Джонатана Миллгейта.
— Неделю назад это было бы возможно, — ответил Гэбл. — Мы, собственно, на том и сошлись тогда. — Он откашлялся и обратился к Питтману: — Как вы могли догадаться, мы собирались свалить на вас вину за то, что сделали сами. В вас идеально сочетались давняя вражда к Миллгейту и склонность к самоубийству. Лучшего кандидата просто не найти. Никто не поверил бы вашим оправданиям, да и доказательств у вас никаких не было. И вообще, какие оправдания, какая тюрьма? Вас прихлопнули бы, не дав рот раскрыть.
— Тот тип в моей квартире?
Гэбл кивнул и пояснил:
— Он дожидался вашего возвращения вместо полицейского, которого мы подкупили.
Слоан покраснел, явно встревоженный.
— Не болтай лишнего.
— Не имеет значения, — возразил Гэбл. — В создавшейся ситуации откровенность прежде всего. Не так ли, мистер Питтман?
— Разумеется. Без откровенности не найти выхода из создавшегося положения.
— Это уж точно.
— Одного понять не могу, — продолжал Питтман. — Зачем было возлагать на кого-то вину за смерть Джонатана Миллгейта? Тяжелобольного старика, державшегося на одном кислороде. Отключили бы систему жизнеобеспечения, а после того, как наступит смерть, подключили бы снова. И вам не потребовался бы козел отпущения. Все выглядело бы совершенно естественно.
— Я так и намеревался, — заявил Слоан, став из красного темно-багровым.
— И вы были правы, — сказал Гэбл. — Но только вначале. Вспомните, джентльмены, как развивались события. Джонатан, чем хуже становилось его здоровье, тем больше боялся смерти. Последние несколько лет стал заигрывать с церковью. Появился священник. Отец Дэндридж. Отвратительный тип. Не знаю, что у них были за отношения. Этот поп преследовал нас в течение всей вьетнамской войны. Устраивал демонстрации, пресс-конференции, критикуя каждый наш шаг во Вьетнаме. Потом вынудил Джонатана отойти от политики. Вмешивался в его деятельность как члена правительства. И вдруг спустя двадцать лет Джонатан делает его своим личным духовником.
— Джонатан Миллгейт, по словам отца Дэндриджа, хотел перед встречей с Богом исповедаться бесстрашному, достойному духовному наставнику, — пояснил Питтман.
Взгляд Гэбла стал ледяным.
— Перед встречей с Богом. Совсем забыл, что не так давно вы общались со служителем церкви.
— Был свидетелем организованного вами убийства отца Дэндриджа.
— Нечего было совать нос не в свои дела.
— Ни при каких обстоятельствах он не разгласил бы тайны исповеди.
— Это по-вашему. А я не раз встречал дипломатов, которые намеренно передавали всякого рода секретную информацию своим коллегам, чтобы потом получить те же сведения от третьей стороны. Одному Богу известно, что успел Джонатан наболтать священнику, но уверен, исповедь на смертном одре явилась бы для нас настоящим ударом. Находясь в больнице, Джонатан не переставал твердить, что должен увидеться с отцом Дэндриджем. Ему, видите ли, требовалось облегчить свою совесть. — Последние слова он произнес с нескрываемым презрением. — Затем из Министерства юстиции просочилась информация о том, что расследуются слухи о тайном плане закупок ядерного оружия в бывшем СССР, где Джонатану отводилась роль посредника.
— Посредника? Хватит играть словами. Вы прекрасно знаете, что Джонатан Миллгейт был торговцем оружием, — с отвращением заявил Питтман. — Оружием самого худшего типа. Что могло служить ему оправданием?..
— Безопасность мира! — негодующим тоном воскликнул Гэбл.
— Именно. Это был ваш главный козырь. Ваш и ваших дружков! Вы то и дело с ним возникали.
Безопасность мира. Клялись, что служите человечеству, а старались только для собственной шкуры.
— Неужели вы настолько наивны, что верите, будто с распадом Советского Союза исчезла коммунистическая угроза?
— Я совсем не наивен. В Боснии, где идет кровавая бойня, может произойти все что угодно. Да и в бывшем СССР тоже. Неизвестно, как поведут себя там республики после десятилетий гнета. Не ударятся ли в другую крайность?
— Имея при этом доступ к ядерному оружию, за которое ни бывшее правительство, ни распадающаяся армия не несут ответственности. — Как бы в подтверждение своих слов Гэбл сделал энергичный жест. — В случае прихода нового «красного» правительства не исключено использование им для укрепления своей власти ядерного оружия. Что же плохого вы видите в предотвращении подобной угрозы?
— В вашей интерпретации ничего. Но я слишком долго был репортером, чтобы не уметь читать между строк.
— О чем это вы?
— Обвинения Министерства юстиции весьма специфичны. Джонатана Миллгейта подозревали в скупке оружия. К сожалению, он не собирался субсидировать его уничтожение на территории России, — нет, он скупал его. А зачем, черт побери! Чтобы уничтожить в США, переправив через океан? Слишком дорого! И слишком опасно! Шутка ли, такое количество боеголовок! К тому же, кто платит за оружие? Правительство Соединенных Штатов? Не похоже. Для любого члена кабинета подобная сделка явилась бы политическим самоубийством. Итак, вам предстояло решить две проблемы: как оплатить оружие и что с ним делать после того, как оно станет вашей собственностью. Мысль эта не давала мне покоя с того самого момента, как я узнал, что Миллгейт под подозрением. Но при некотором размышлении я понял, что вы оплачиваете оружие вырученными от его перепродажи деньгами.
Гэбл искоса взглянул на Питтмана:
— Я потрясен, мистер Питтман.
— Вряд ли это можно принять за комплимент.
— Нет, я действительно поражен. Вы поняли всю гениальность операции.
— Гениальность? — Питтман ушам своим не верил.
— Угрозы атомной войны со стороны бывшего СССР больше не существует, — безапелляционно заявил Гэбл. — В то же время появляется возможность поддержать баланс сил в других регионах. Не секрет, например, что Северная Корея предпринимает отчаянные попытки создать ядерное оружие. Каков результат в случае успеха? Северная Корея устанавливает контроль над Юго-Восточной Азией. Представьте, что Южная Корея тоже получает ядерное оружие. Возникает патовая ситуация. Обе Кореи уравновешивают одна другую.
— Нет. Уничтожают одна другую. И вовлекают в ядерный конфликт остальной мир, — возразил Питтман.
— Вовсе не обязательно. — Эмоциональный накал разговора повлиял на Гэбла не в лучшую сторону. Он ссутулился и, буквально задыхаясь, глухим голосом произнес: — Ради спасения мира можно пойти на небольшой риск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51