То и дело звонили телефоны. Дежурные снимали трубки сразу же, не дожидаясь второго звонка.
— Надеюсь, вы получили удовольствие от поездки, — сказал Инчс.
— Она была изумительной, — вежливо солгал Вайкери.
— Мистер Черчилль, как обычно, сегодня поднялся очень поздно, — сообщил Инчс и добавил доверительным тоном: — Он установил совершенно невероятный график, и мы все лезем из кожи, пытаясь уложиться в него.
— Я понимаю, Инчс. Где мне подождать, пока?..
— Если честно, то премьер-министр хотел увидеть вас как можно раньше. Он просил вас подняться наверх, как только вы приедете.
— Наверх?
Инчс негромко постучал в дверь ванной комнаты и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Черчилль лежал в большой ванне, держа в руке сигару. На маленьком столике, придвинутом вплотную к ванне, стоял второй за день стакан с виски. Инчс объявил о прибытии Вайкери и вышел, закрыв за собой дверь.
— Вайкери, дружище, — сказал Черчилль. Он держал рот на уровне воды, и каждое слово сопровождалось серией мыльных пузырей. — Как мило с вашей стороны, что вы нашли возможность приехать.
Вайкери почувствовал, что от жары в ванной ему становится дурно. Также оказалось, что ему крайне трудно сдерживать смех, глядя на раскрасневшегося пожилого толстяка, который, как ребенок, плещется в ванне. Он снял свой твидовый пиджак и неохотно сел на закрытый крышкой унитаз.
— Я хотел перемолвиться с вами наедине, и поэтому пригласил вас сюда, в мое логово. — Черчилль поджал губы. — Вайкери, я должен прежде всего сознаться, что очень сердит на вас.
Вайкери напрягся.
Черчилль открыл было рот, чтобы продолжить тираду, но вдруг осекся. На его лице появилось озадаченное, даже удрученное выражение.
— Инчс! — оглушительно взревел он.
Инчс явился в ту же секунду.
— Да, мистер Черчилль?
— Инчс, я совершенно точно знаю, что вода в моей ванне остыла ниже ста четырех градусов. Может быть, вы будете любезны проверить температуру!
Закатав рукав, Инчс извлек из воды термометр. Затем он долго изучал его с точно таким же видом, с каким археолог исследует древний обломок кости.
— Да, сэр, вы правы. Температура вашей ванны упала до ста двух градусов. Я думаю, что ее стоит подогреть.
— Конечно.
Инчс открыл кран горячей воды и на несколько секунд пустил в ванну струю кипятка. Черчилль заулыбался, почувствовав, что вода в ванне вновь обрела надлежащую температуру.
— Инчс, так намного лучше.
Черчилль повернулся на бок. Вода перелилась через край ванны и промочила штанину Вайкери.
— Вы говорили, премьер-министр...
— Ах, да, Вайкери, я говорил, что сердит на вас. Вы никогда не рассказывали мне, что в более молодые годы были очень сильны в шахматах. Били всех в Кембридже, так мне сообщили.
Вайкери растерялся.
— Прошу прощения, премьер-министр, — ответил он, — но мы ни в одной из наших бесед не касались такого предмета, как шахматы.
— Блестящая игра, безжалостная игра, игра на грани разумного риска — вот как люди охарактеризовали мне ваш стиль. — Черчилль немного помолчал. — К тому же во время Первой мировой войны вы служили в разведывательном корпусе.
— Всего лишь в мотоциклетном подразделении. Я был курьером и ничем больше.
Черчилль отвел пронизывающий взгляд от Вайкери и уставился в потолок.
— В 1250 году до Рождества Христова Бог велел Моисею послать агентов для тайного изучения земли Ханаанской. Бог был настолько добр, что дал Моисею несколько советов по поводу того, как отбирать шпионов. Только самые лучшие и самые выдающиеся люди способны выполнить такую важную задачу, сказал Бог, и Моисей сердцем воспринял Его слова.
— Это верно, премьер-министр, — согласился Вайкери. — Но ведь широко известно, что сведения, собранные шпионами Моисея, были чрезвычайно плохо использованы. В результате израильтяне лишних сорок лет блуждали по пустыне.
Черчилль улыбнулся.
— Мне давно уже пора было научиться никогда не спорить с вами, Альфред. У вас очень живой ум. Я всегда восхищался этим вашим качеством.
— Чего вы от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы пошли работать в Военную разведку.
— Но, премьер-министр, я не гожусь для так...
— Никто там не знает, что и зачем они делают, — перебил его на полуслове Черчилль. — Особенно профессиональные офицеры.
— Но как же быть с моими студентами? Моими исследованиями?
— Ваши студенты очень скоро окажутся на военной службе и будут сражаться, защищая свои жизни. Что же касается ваших исследований, они могут подождать. — Черчилль сделал паузу. — Вы знаете Джона Мастермэна и Кристофера Чини из Оксфорда?
— Только не говорите мне, что их тоже втянули в эти дела.
— Втянули, втянули. И даже не пытайтесь отыскать в любом из университетов хоть одного математика, оправдывающего свое жалованье, — сообщил Черчилль. — Их всех мобилизовали и отправили в Блетчли-парк.
— Что же, спрашивается, они там делают?
— Пытаются разобраться в немецких шифрах.
Вайкери изобразил напряженную работу мысли.
— Кажется, я в состоянии это понять.
— Вот и прекрасно. — Черчилль стукнул кулаком по бортику ванны. — Прежде всего, вы должны в понедельник представиться бригадиру сэру Бэзилу Бутби. Он возглавляет отделение, в котором вам предстоит работать. Помимо всего прочего, он самая типичная английская задница. Он с удовольствием сорвал бы все мои планы, но, к счастью, слишком глуп для этого. Помилуй бог, этот тип способен лбом сделать вмятину в пушечном ядре.
— Многообещающая характеристика.
— Он знает, что мы с вами друзья, и поэтому будет вставлять вам палки в колеса. Не позволяйте ему или кому-либо другому измываться над вами. Понятно?
— Да, премьер-министр.
— Мне нужен в этом отделе человек, которому я смогу доверять. Пришло время внедрить разведчика и в Военную разведку. Кроме того, это будет полезно для вас, Альфред. Сейчас самое время для вас вылезти из вашей пыльной библиотеки и вернуться к нормальной жизни.
Вайкери был застигнут врасплох внезапной откровенностью Черчилля. Он вспомнил о минувшем вечере, о том, как шел домой, как увидел в проезжавшем автомобиле Элен.
— Да, премьер-министр, я тоже полагаю, что сейчас подходящее время. Только что я буду делать в Военной разведке?
Но Черчилль с головой ушел под воду.
Глава 4
Растенбург, Германия, январь 1944
Контр-адмирал Вильгельм Франц Канарис был низкорослым, щуплым нервным человеком с почти белыми волосами и проницательными синими глазами. Он слегка шепелявил и обладал саркастическим остроумием, которое, правда, крайне редко демонстрировал. Сейчас он расположился на заднем сиденье большого штабного «Мерседеса», который, порыкивая мотором, мчался с аэродрома Растенбург в направлении тайного бункера Гитлера, находившегося на расстоянии в девять миль. Обычно Канарис избегал униформы и военных атрибутов любого рода, предпочитая носить темную пиджачную пару. Но так как ему предстояло встретиться с Адольфом Гитлером и наивысшими военными чинами Германии, он надел военно-морской мундир и форменную шинель.
И друзья, и враги называли Канариса «Старым лисом». Его отчужденный холодный характер как нельзя лучше подходил к безжалостному миру шпионажа. Он больше тревожился о своих двух таксах, которые сейчас спали на полу машины у него в ногах, чем о ком-либо другом, не считая разве что жены Эрики и дочери. Когда служба требовала поездок с ночевкой, он заказывал в гостинице для своих собак отдельный номер с двуспальной кроватью, чтобы они могли спать со всем удобствами. Когда было необходимо оставить их в Берлине, Канарис то и дело связывался со своими адъютантами, чтобы удостовериться в том, что животные хорошо едят и нормально испражняются. Те сотрудники абвера, которые осмеливались плохо отзываться о собаках, оказывались перед самой реальной угрозой позорного прекращения карьеры, если Канарису станет известно об их изменнических речах.
Вильгельм Канарис, выросший на обнесенной высокой стеной вилле в Аплербеке, пригороде Дортмунда, принадлежал к немецкой элите, которую Адольф Гитлер терпеть не мог. Он был сыном владельца сталелитейного завода, и его отца смело можно было назвать владетельным бароном в своей отрасли, и потомком итальянцев, осевших в Германии в шестнадцатом столетии. Он одинаково хорошо владел языками и друзей Германии, и ее врагов — итальянским, испанским, английским, французским и русским, — и регулярно принимал личное участие в концертах камерной музыки, которые происходили в салоне его старинного величественного берлинского дома. В 1933 году, когда он служил начальником военно-морского склада в Свинемюнде, порту на Балтийском море, Гитлер совершенно неожиданно поставил его во главе абвера, разведывательного и контрразведывательного агентства. Гитлер приказал, чтобы его новый шеф-шпион создал секретную службу по британскому образцу — «закрытый орден, со страстью делающий свое дело». Канарис официально принял под свое командование шпионское ведомство в первый день 1934 года, в новогодний праздник и свой сорок седьмой день рождения.
Решение оказалось одним из худших, какие когда-либо принимал Гитлер. Возглавив абвер, Вильгельм Канарис с первых же дней принялся исполнять головокружительные трюки, которым позавидовал бы любой канатоходец: он обеспечивал Генеральный штаб немецкой армии разведывательными данными, которые должны были помочь немцам покорить почти всю Европу, и одновременно использовал свою организацию как инструмент, который должен был избавить Германию от Гитлера. Он возглавлял движение сопротивления, получившее у гестапо название «Schwarze Kapelle» — «Черный оркестр», которое представляло собой крепко спаянную группу немецких военных, правительственных чиновников и гражданских лидеров, пытавшуюся — пока что безуспешно — свергнуть фюрера и достигнуть мирной договоренности с союзом своих западных противников. Канарис принимал участие и в других изменнических акциях. В 1939 году, после ознакомления с планами Гитлера вторгнуться в Польшу, он предупредил о них британцев в безрезультатной попытке подвигнуть Англию к действиям. То же самое он сделал в 1940 году, когда Гитлер объявил о своих планах покорения Бельгии, Нидерландов и Франции...
Канарис повернулся всем телом и глядел в окно на проносящийся снаружи лес — темный, густой, безмолвный, похожий на декорацию к театральной постановке по сказке братьев Гримм. Здесь, в тишине заснеженного леса, он думал о самой последней по времени попытке покушения на жизнь фюрера. Два месяца тому назад, в ноябре, молодой капитан по имени Аксель фон дем Бусше предложил убить Гитлера во время демонстрации нового образца шинели для вермахта. Бусше намеревался спрятать несколько гранат под шинелью и взорвать их во время демонстрации, убив себя и фюрера. Но накануне покушения бомбардировщики союзников разрушили здание, где находились образцы. Демонстрация была отменена, а потом о ней просто забыли.
Канарис знал, что будут новые и новые покушения, что все больше и больше храбрых немцев будут готовы пожертвовать собственными жизнями, чтобы избавить Германию от Гитлера. Но он знал также, что время не терпит. Англо-американское вторжение в Европу было неизбежно. Рузвельт твердо заявил, что не согласится ни на какие условия, кроме безоговорочной капитуляции. Германию ожидала гибель; именно этого Канарис боялся еще в 1933 году, когда ему стали ясны мессианские амбиции Гитлера. Он также понимал, что его и без того шаткая власть над абвером с каждым днем становится все слабее и слабее. Несколько приближенных Канариса из штаба абвера в Берлине были арестованы гестапо и обвинены в измене. Его враги готовили почву для того, чтобы захватить контроль над шпионским агентством, а ему самому накинуть на шею струну от рояля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Надеюсь, вы получили удовольствие от поездки, — сказал Инчс.
— Она была изумительной, — вежливо солгал Вайкери.
— Мистер Черчилль, как обычно, сегодня поднялся очень поздно, — сообщил Инчс и добавил доверительным тоном: — Он установил совершенно невероятный график, и мы все лезем из кожи, пытаясь уложиться в него.
— Я понимаю, Инчс. Где мне подождать, пока?..
— Если честно, то премьер-министр хотел увидеть вас как можно раньше. Он просил вас подняться наверх, как только вы приедете.
— Наверх?
Инчс негромко постучал в дверь ванной комнаты и, не дожидаясь ответа, распахнул дверь. Черчилль лежал в большой ванне, держа в руке сигару. На маленьком столике, придвинутом вплотную к ванне, стоял второй за день стакан с виски. Инчс объявил о прибытии Вайкери и вышел, закрыв за собой дверь.
— Вайкери, дружище, — сказал Черчилль. Он держал рот на уровне воды, и каждое слово сопровождалось серией мыльных пузырей. — Как мило с вашей стороны, что вы нашли возможность приехать.
Вайкери почувствовал, что от жары в ванной ему становится дурно. Также оказалось, что ему крайне трудно сдерживать смех, глядя на раскрасневшегося пожилого толстяка, который, как ребенок, плещется в ванне. Он снял свой твидовый пиджак и неохотно сел на закрытый крышкой унитаз.
— Я хотел перемолвиться с вами наедине, и поэтому пригласил вас сюда, в мое логово. — Черчилль поджал губы. — Вайкери, я должен прежде всего сознаться, что очень сердит на вас.
Вайкери напрягся.
Черчилль открыл было рот, чтобы продолжить тираду, но вдруг осекся. На его лице появилось озадаченное, даже удрученное выражение.
— Инчс! — оглушительно взревел он.
Инчс явился в ту же секунду.
— Да, мистер Черчилль?
— Инчс, я совершенно точно знаю, что вода в моей ванне остыла ниже ста четырех градусов. Может быть, вы будете любезны проверить температуру!
Закатав рукав, Инчс извлек из воды термометр. Затем он долго изучал его с точно таким же видом, с каким археолог исследует древний обломок кости.
— Да, сэр, вы правы. Температура вашей ванны упала до ста двух градусов. Я думаю, что ее стоит подогреть.
— Конечно.
Инчс открыл кран горячей воды и на несколько секунд пустил в ванну струю кипятка. Черчилль заулыбался, почувствовав, что вода в ванне вновь обрела надлежащую температуру.
— Инчс, так намного лучше.
Черчилль повернулся на бок. Вода перелилась через край ванны и промочила штанину Вайкери.
— Вы говорили, премьер-министр...
— Ах, да, Вайкери, я говорил, что сердит на вас. Вы никогда не рассказывали мне, что в более молодые годы были очень сильны в шахматах. Били всех в Кембридже, так мне сообщили.
Вайкери растерялся.
— Прошу прощения, премьер-министр, — ответил он, — но мы ни в одной из наших бесед не касались такого предмета, как шахматы.
— Блестящая игра, безжалостная игра, игра на грани разумного риска — вот как люди охарактеризовали мне ваш стиль. — Черчилль немного помолчал. — К тому же во время Первой мировой войны вы служили в разведывательном корпусе.
— Всего лишь в мотоциклетном подразделении. Я был курьером и ничем больше.
Черчилль отвел пронизывающий взгляд от Вайкери и уставился в потолок.
— В 1250 году до Рождества Христова Бог велел Моисею послать агентов для тайного изучения земли Ханаанской. Бог был настолько добр, что дал Моисею несколько советов по поводу того, как отбирать шпионов. Только самые лучшие и самые выдающиеся люди способны выполнить такую важную задачу, сказал Бог, и Моисей сердцем воспринял Его слова.
— Это верно, премьер-министр, — согласился Вайкери. — Но ведь широко известно, что сведения, собранные шпионами Моисея, были чрезвычайно плохо использованы. В результате израильтяне лишних сорок лет блуждали по пустыне.
Черчилль улыбнулся.
— Мне давно уже пора было научиться никогда не спорить с вами, Альфред. У вас очень живой ум. Я всегда восхищался этим вашим качеством.
— Чего вы от меня хотите?
— Я хочу, чтобы вы пошли работать в Военную разведку.
— Но, премьер-министр, я не гожусь для так...
— Никто там не знает, что и зачем они делают, — перебил его на полуслове Черчилль. — Особенно профессиональные офицеры.
— Но как же быть с моими студентами? Моими исследованиями?
— Ваши студенты очень скоро окажутся на военной службе и будут сражаться, защищая свои жизни. Что же касается ваших исследований, они могут подождать. — Черчилль сделал паузу. — Вы знаете Джона Мастермэна и Кристофера Чини из Оксфорда?
— Только не говорите мне, что их тоже втянули в эти дела.
— Втянули, втянули. И даже не пытайтесь отыскать в любом из университетов хоть одного математика, оправдывающего свое жалованье, — сообщил Черчилль. — Их всех мобилизовали и отправили в Блетчли-парк.
— Что же, спрашивается, они там делают?
— Пытаются разобраться в немецких шифрах.
Вайкери изобразил напряженную работу мысли.
— Кажется, я в состоянии это понять.
— Вот и прекрасно. — Черчилль стукнул кулаком по бортику ванны. — Прежде всего, вы должны в понедельник представиться бригадиру сэру Бэзилу Бутби. Он возглавляет отделение, в котором вам предстоит работать. Помимо всего прочего, он самая типичная английская задница. Он с удовольствием сорвал бы все мои планы, но, к счастью, слишком глуп для этого. Помилуй бог, этот тип способен лбом сделать вмятину в пушечном ядре.
— Многообещающая характеристика.
— Он знает, что мы с вами друзья, и поэтому будет вставлять вам палки в колеса. Не позволяйте ему или кому-либо другому измываться над вами. Понятно?
— Да, премьер-министр.
— Мне нужен в этом отделе человек, которому я смогу доверять. Пришло время внедрить разведчика и в Военную разведку. Кроме того, это будет полезно для вас, Альфред. Сейчас самое время для вас вылезти из вашей пыльной библиотеки и вернуться к нормальной жизни.
Вайкери был застигнут врасплох внезапной откровенностью Черчилля. Он вспомнил о минувшем вечере, о том, как шел домой, как увидел в проезжавшем автомобиле Элен.
— Да, премьер-министр, я тоже полагаю, что сейчас подходящее время. Только что я буду делать в Военной разведке?
Но Черчилль с головой ушел под воду.
Глава 4
Растенбург, Германия, январь 1944
Контр-адмирал Вильгельм Франц Канарис был низкорослым, щуплым нервным человеком с почти белыми волосами и проницательными синими глазами. Он слегка шепелявил и обладал саркастическим остроумием, которое, правда, крайне редко демонстрировал. Сейчас он расположился на заднем сиденье большого штабного «Мерседеса», который, порыкивая мотором, мчался с аэродрома Растенбург в направлении тайного бункера Гитлера, находившегося на расстоянии в девять миль. Обычно Канарис избегал униформы и военных атрибутов любого рода, предпочитая носить темную пиджачную пару. Но так как ему предстояло встретиться с Адольфом Гитлером и наивысшими военными чинами Германии, он надел военно-морской мундир и форменную шинель.
И друзья, и враги называли Канариса «Старым лисом». Его отчужденный холодный характер как нельзя лучше подходил к безжалостному миру шпионажа. Он больше тревожился о своих двух таксах, которые сейчас спали на полу машины у него в ногах, чем о ком-либо другом, не считая разве что жены Эрики и дочери. Когда служба требовала поездок с ночевкой, он заказывал в гостинице для своих собак отдельный номер с двуспальной кроватью, чтобы они могли спать со всем удобствами. Когда было необходимо оставить их в Берлине, Канарис то и дело связывался со своими адъютантами, чтобы удостовериться в том, что животные хорошо едят и нормально испражняются. Те сотрудники абвера, которые осмеливались плохо отзываться о собаках, оказывались перед самой реальной угрозой позорного прекращения карьеры, если Канарису станет известно об их изменнических речах.
Вильгельм Канарис, выросший на обнесенной высокой стеной вилле в Аплербеке, пригороде Дортмунда, принадлежал к немецкой элите, которую Адольф Гитлер терпеть не мог. Он был сыном владельца сталелитейного завода, и его отца смело можно было назвать владетельным бароном в своей отрасли, и потомком итальянцев, осевших в Германии в шестнадцатом столетии. Он одинаково хорошо владел языками и друзей Германии, и ее врагов — итальянским, испанским, английским, французским и русским, — и регулярно принимал личное участие в концертах камерной музыки, которые происходили в салоне его старинного величественного берлинского дома. В 1933 году, когда он служил начальником военно-морского склада в Свинемюнде, порту на Балтийском море, Гитлер совершенно неожиданно поставил его во главе абвера, разведывательного и контрразведывательного агентства. Гитлер приказал, чтобы его новый шеф-шпион создал секретную службу по британскому образцу — «закрытый орден, со страстью делающий свое дело». Канарис официально принял под свое командование шпионское ведомство в первый день 1934 года, в новогодний праздник и свой сорок седьмой день рождения.
Решение оказалось одним из худших, какие когда-либо принимал Гитлер. Возглавив абвер, Вильгельм Канарис с первых же дней принялся исполнять головокружительные трюки, которым позавидовал бы любой канатоходец: он обеспечивал Генеральный штаб немецкой армии разведывательными данными, которые должны были помочь немцам покорить почти всю Европу, и одновременно использовал свою организацию как инструмент, который должен был избавить Германию от Гитлера. Он возглавлял движение сопротивления, получившее у гестапо название «Schwarze Kapelle» — «Черный оркестр», которое представляло собой крепко спаянную группу немецких военных, правительственных чиновников и гражданских лидеров, пытавшуюся — пока что безуспешно — свергнуть фюрера и достигнуть мирной договоренности с союзом своих западных противников. Канарис принимал участие и в других изменнических акциях. В 1939 году, после ознакомления с планами Гитлера вторгнуться в Польшу, он предупредил о них британцев в безрезультатной попытке подвигнуть Англию к действиям. То же самое он сделал в 1940 году, когда Гитлер объявил о своих планах покорения Бельгии, Нидерландов и Франции...
Канарис повернулся всем телом и глядел в окно на проносящийся снаружи лес — темный, густой, безмолвный, похожий на декорацию к театральной постановке по сказке братьев Гримм. Здесь, в тишине заснеженного леса, он думал о самой последней по времени попытке покушения на жизнь фюрера. Два месяца тому назад, в ноябре, молодой капитан по имени Аксель фон дем Бусше предложил убить Гитлера во время демонстрации нового образца шинели для вермахта. Бусше намеревался спрятать несколько гранат под шинелью и взорвать их во время демонстрации, убив себя и фюрера. Но накануне покушения бомбардировщики союзников разрушили здание, где находились образцы. Демонстрация была отменена, а потом о ней просто забыли.
Канарис знал, что будут новые и новые покушения, что все больше и больше храбрых немцев будут готовы пожертвовать собственными жизнями, чтобы избавить Германию от Гитлера. Но он знал также, что время не терпит. Англо-американское вторжение в Европу было неизбежно. Рузвельт твердо заявил, что не согласится ни на какие условия, кроме безоговорочной капитуляции. Германию ожидала гибель; именно этого Канарис боялся еще в 1933 году, когда ему стали ясны мессианские амбиции Гитлера. Он также понимал, что его и без того шаткая власть над абвером с каждым днем становится все слабее и слабее. Несколько приближенных Канариса из штаба абвера в Берлине были арестованы гестапо и обвинены в измене. Его враги готовили почву для того, чтобы захватить контроль над шпионским агентством, а ему самому накинуть на шею струну от рояля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99