— Хоть сейчас заткнись!
— Ты бы лучше не за мной следил, а за своей женой! — все-таки не удержалась Инка напоследок, ощупывая лицо Ольги. — Никаких повреждений, Лелишна, могу тебя поздравить. Во всяком случае, в гробу ты бы смотрелась великолепно.
— Инка!
— Молчу, молчу. Ну, рассказывай, что с тобой стряслось!
Ольге было все равно, слушают ли ее Инка и Иона. Марк — вот к кому она апеллировала. Марк, который знал о ее кошмаре, который знал о цыганке в аэропорту и о ее предсказании.
Теперь же все произошедшее с ней казалось звеньями одной цепи.
— Я просто… Просто хотела покататься… Мы ведь приехали сюда покататься на лыжах, правда? — начала Ольга бесцветным голосом: она сознательно опустила причину, по которой отправилась в такой небезопасный спуск. Все, связанное с Ионой, было теперь неважно. — Я вас искала…
Марк снова крепко прижал ее к себе.
— Сначала все было хорошо… А потом… Потом я заблудилась. Я не поехала по трассе, а было уже темно. Почти темно.
Я потеряла палку. Решила, что лучше снять лыжи и идти — там было много скал… Много камней. А потом я нашла это место, совершенно случайно.
Путаясь и сбиваясь, Ольга рассказала о страшной пещере, о мертвых людях, которых видела там, — один из них был Кирилл. Она так хотела, чтобы ей поверили, она приводила самые достоверные подробности: спички, завернутые в целлофан, ссадина на скуле Кирилла, ее собственная обожженная рука, цепочка, лежащая на ключицах женщины… И чем больше она говорила, тем яснее понимала, что ни Марк, ни Инка не верят ей. Она бы и сама себе не поверила, таким фантастическим выглядел рассказ. «Слишком цветисто, чтобы быть правдой, — сказал бы ее отец, обладающий известной парадоксальностью мышления. — Слишком много ненужных деталей».
Когда она закончила рассказ, то сразу же поняла, что подписала себе приговор, — теперь они будут считать ее сумасшедшей.
— И что дальше? — со жгучим интересом спросила Инка: она обожала фильмы ужасов.
— Я не помню, — честно призналась Ольга. — Я выскочила оттуда и бежала, пока хватало сил.
— И бросила лыжи?
Ольга улыбнулась — впервые после того, как пришла в себя. Лыжи, конечно же, лыжи! Ты умница. Инка! Она оставила свои лыжи прислоненными к скале рядом с лазом в пещеру. Они, наверное, до сих пор там стоят. И найти их будет несложно…
— Я оставила их там, возле пещеры, — едва скрывая торжество, сказала Ольга. — Если мы их найдем, то найдем лаз в пещеру…
Марк с сомнением посмотрел на жену.
— Ты мне не веришь, Марк? — Ей было совершенно наплевать на всех остальных. Главное, чтобы Марк принял ее сторону.
— Почему же, — он так осторожничал, так явно подбирал слова, что Ольге вдруг захотелось ударить его. — Почему же, я верю тебе, кара… Только… М-м… Может быть, ты неудачно съехала, может быть, упала…
— Ты хочешь сказать… — Ольга вспыхнула. — Ты хочешь сказать, что я свалилась и ударилась и без того некрепкой головой? И потеряла мозги окончательно?!
— Нет… Нет. Но все это выглядит совсем уж… Просто гиньоль какой-то.
— По-твоему, я сама это придумала?!
— Брейк, брейк. — Инке нравилась ситуация, она даже подмигнула Ольге (вот видишь, Лелишна, и тебе несладко приходится с этим рациональным ублюдком). — Успокойтесь, горячие финские парни! Все очень просто. Нужно проверить все то, что рассказала Лелишна.
— Интересно, каким образом?
— Марк, душка! И как с таким потасканным мозжечком тебе удается занимать такой крупный пост? Твоя умница жена все разжевала: мы отправляемся искать ее лыжи. А заодно и то место. Как тебе такой план?
— Ну, я не знаю… Если все это правда, — Марк сделал ударение на последнем слове, — тогда нужен кто-то посерьезнее нас с вами. Наверняка здесь есть кто-то отвечающий за безопасность…
— Да уж, — поморщился Иона, — такого добра навалом.
Сто сорок килограмм живого веса.
— Вот и отлично! — оживился Марк. — Стоит пригласить их сюда, и пускай Ольга все им расскажет. Так же, как рассказала нам. Если, конечно, все это правда…
Ольге стало грустно: Марк, ее муж, единственный человек, которому она доверяла, не встал на ее сторону. Никто не встал на ее сторону. Даже Инка, для Инки ее рассказ — занимательный сюжет, не более, совсем нестрашная страшилка, возможность безопасного приключения, круглые горошины перца в паточном сладковатом снегу. А Иона… Теперь и он будет считать ее сумасшедшей, теперь и он узнает, каково это — любить сумасшедшую. А вообще, с чего ты взяла, Ольга, что он влюбился в тебя? Или ты этого хотела?..
— Я схожу за ним, — сказал Иона.
Его уход из коттеджа был похож на бегство, но этого не заметил никто, кроме Ольги, чувства которой были обострены до предела. Иначе и быть не могло — кому охота выслушивать бредни полуживой мамзсльки, едва оправившейся от ночи, проведенной на снегу.
Все то время, пока не было Ионы, и Марк, и Инка не возвращались к рассказанному Ольгой. Марк откровенно боялся этого, для Инки и так все было понятно. После небольших формальностей отправляемся на увеселительную прогулку за лыжами, а там — как бог на душу положит.
— Который час? — наконец-то догадалась спросить Ольга.
— Половина четвертого, кара.
Половина четвертого. Если ее нашли утром, значит, она была без сознания около двенадцати часов — это много даже для глубокого обморока.
— Я так долго не могла прийти в себя?
— Да нет, ты приходила в себя… На несколько минут. Потом тебя осмотрел врач.
— Врач?
— Конечно же, кара… Ты ведь столько времени провела в снегу. А здесь есть врачи, как ты сама понимаешь.
— Ну и что же сказал врач? — спросила Ольга, внутренне холодея.
— Все в порядке. Несколько синяков и ссадин, обожженная рука… — Марк сел рядом с ней на кровать и поцеловал обмотанную бинтом ладонь. — Шишка на голове. Ты все-таки ударилась.
Ольга поднесла руку к волосам и сразу же нащупала маленькую шишку у виска.
— Я чувствую себя нормально, — упрямо сказала она.
— И слава богу!
Марк снял телефонную трубку и попросил принести обед в коттедж. Только теперь Ольга поняла, что зверски проголодалась — ведь она не ела со вчерашнего дня. Но когда обед принесли, кусок не полез ей в горло: воспоминания о пещере вернулись, сдавили диафрагму и стали рвать грудь когтистыми безжалостными лапами.
Ольга снова заплакала, и снова Марку пришлось утешать ее. Инка наблюдала за всем происходящим с веселым одобрением. Пройдясь по комнате, она залезла в чемодан и достала оттуда еще не распечатанную бутылку мартини.
— Ну что, выпьем за счастливое избавление от напастей, а, родственнички? — И, не дожидаясь ответа, проворно разлила янтарную жидкость по стаканам. Марк наблюдал за ее манипуляциями со скрытым неодобрением. Но мартини все-таки взял.
— Я не буду, — жалобно сказала Ольга, — у меня голова болит.
У нее действительно болела голова. Боль — сначала неявная и нежная — становилась все ощутимее. Это страшно взволновало Марка.
— Я позвоню доктору, — сказал он.
— Нет, не надо! — Видеть лишних людей, терпеливо рассказывать им о своих болевых ощущениях было выше ее сил.
— Ну хорошо. Тогда съешь хоть что-нибудь.
— Не сейчас… Потом.
Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Инка взяла инициативу в свои руки. Налегая на мартини, она рассказала им несколько забавных историй из жизни «Розы ветров». За два дня она успела перезнакомиться с кучей народа, принять деятельное участие в утешении несчастной Натальи, осмотреть фронт работ горноспасателей и даже получить приглашение на участие в конкурсе "Мисс «Роза ветров».
— Это еще что такое? — удивилась Ольга.
— Конкурс красоты, Лелишна, конкурс красоты, на котором мне будет отведена главная роль. Ты, между прочим, тоже можешь поучаствовать.
— Интересно, в каком виде ты собираешься заездить? — ухмыльнулся Марк.
— Во всяком случае, купальник я прихватила, так что без Большой пальмовой ветви не останусь. Интересно, куда это запропастился наш бобыль-гитарист? Пора бы ему объявиться вместе с представителем закона, — вышесказанное относилось к ушедшему Ионе.
Не успела Инка произнести это, как в дверь раздался настойчивый стук.
— Кажется, к нам гости, — сказал Марк.
Он широко распахнул дверь, и комната сразу показалась тесной: туша гиппопотама, упакованная в пальто и шляпу, заняла в ней центральное место. Вошедший был один. Иона даже не посчитал нужным вернуться в коттедж.
Гиппопотам принес с собой целый букет запахов: они были резкими и слишком навязчивыми — поглощенная организмом дьявольская смесь самых разных спиртных напитков и сигарет, застенчивый пот и какой-то уж совсем вульгарный одеколон.
Инка даже присвистнула и начала бесцеремонно разглядывать рассадник запахов. Марк был куда более деликатен: он даже решился пожать руку гиппопотаму.
— Красинский, — коротко отрекомендовался Марк.
— Звягинцев. Пал Палыч, — кашлянув, сказал вошедший.
Осмотрев глазами комнату, он сразу же выдернул из обстановки кресло и плюхнулся в него. Кресло издало жалобный предсмертный писк.
— Ну? — спросил Звягинцев, уставясь на Марка. — Что такого случилось? Рассказывайте.
— Собственно, случилось не со мной, а с моей женой, — Марк не мог скрыть своего разочарования. — А вы, простите, и есть человек, отвечающий за безопасность?
— Вам корочки показать? — пробухтел Звягинцев.
— Думаю, обойдемся без формальностей, — сразу пошел на попятный Марк.
— Ну, рассказывайте, что стряслось.
Ольга добросовестно пересказала все то, что произошло с ней за последнюю ночь. По толстому бульдожьему лицу Звягинцева невозможно было определить, как он отнесся к изложенной Ольгой истории. Во всяком случае, скептическая улыбка ни разу не появилась на монументальном лице Звягинцева, и уже за одно это она была ему благодарна. В какой-то момент ей показалось, что он перестал слушать ее и переключился на что-то другое. И, проследив за Звягинцевым, она моментально нашла источник раздражения.
Поднос, стоящий на столике рядом с креслом.
На подносе стояли не тронутый Ольгой кофе, плетенка с ванильными булочками и молочник.
«Толстяк, похоже, страдает неумеренной страстью к еде», — с неожиданным раздражением подумала Ольга. И Звягинцев тотчас же подтвердил ее опасения.
— Вы позволите? — самым благодушным тоном сказал он, протягивая лапу к чашке с кофе.
— Конечно, — сказал Марк. — Извините, что сразу не предложили.
— Ничего.
— Может быть, мартини?
— Мартини? — округлил рот толстяк. — Вообще-то я при исполнении не употребляю, нам запрещено…
По тебе видно, как ты не употребляешь!
— ..но рюмашку, пожалуй, пропущу…
Засосав мартини, Звягинцев накинулся на ванильные булочки: они исчезали в его пасти с третьей космической скоростью.
— Значит, вы увидели семь трупов? — совершенно буднично спросил Звягинцев.
Ольга вздрогнула.
— Да…
— И все они были впаяны в лед, если я правильно понял.
— Да.
— В одном из них вы признали пропавшего Кирилла Позднякова.
— Я не признала… Дело в том, что я никогда его не видела. Должно быть, вы уже знаете. Мы приехали в «Розу ветров», когда он уже пропал. Я.., я видела его фотографию.
— Где вы видели его фотографию?
— Мне показала его знакомая. Фотография «Полароидом»…
— Какая знакомая?
— Я не знаю. Знаю только, что ее зовут Наташа.
— Все ясно. — Звягинцев шмыгнул носом, и на его лице появилось выражение обреченности. — Гражданка Запесоцкая Наталья Владиленовна. А почему она показала вам эту фотографию?
— Трудно сказать. Просто показала, и все. — Не станешь же объяснять этому немытому моржу, что женщина по имени Наталья была больна Кириллом, как только может быть больна немолодая женщина любовью.
— Значит, она показала вам фотографию, а вы запомнили лицо.
— Это было нетрудно. Он очень красивый человек… Был, — тотчас же поправилась Ольга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Ты бы лучше не за мной следил, а за своей женой! — все-таки не удержалась Инка напоследок, ощупывая лицо Ольги. — Никаких повреждений, Лелишна, могу тебя поздравить. Во всяком случае, в гробу ты бы смотрелась великолепно.
— Инка!
— Молчу, молчу. Ну, рассказывай, что с тобой стряслось!
Ольге было все равно, слушают ли ее Инка и Иона. Марк — вот к кому она апеллировала. Марк, который знал о ее кошмаре, который знал о цыганке в аэропорту и о ее предсказании.
Теперь же все произошедшее с ней казалось звеньями одной цепи.
— Я просто… Просто хотела покататься… Мы ведь приехали сюда покататься на лыжах, правда? — начала Ольга бесцветным голосом: она сознательно опустила причину, по которой отправилась в такой небезопасный спуск. Все, связанное с Ионой, было теперь неважно. — Я вас искала…
Марк снова крепко прижал ее к себе.
— Сначала все было хорошо… А потом… Потом я заблудилась. Я не поехала по трассе, а было уже темно. Почти темно.
Я потеряла палку. Решила, что лучше снять лыжи и идти — там было много скал… Много камней. А потом я нашла это место, совершенно случайно.
Путаясь и сбиваясь, Ольга рассказала о страшной пещере, о мертвых людях, которых видела там, — один из них был Кирилл. Она так хотела, чтобы ей поверили, она приводила самые достоверные подробности: спички, завернутые в целлофан, ссадина на скуле Кирилла, ее собственная обожженная рука, цепочка, лежащая на ключицах женщины… И чем больше она говорила, тем яснее понимала, что ни Марк, ни Инка не верят ей. Она бы и сама себе не поверила, таким фантастическим выглядел рассказ. «Слишком цветисто, чтобы быть правдой, — сказал бы ее отец, обладающий известной парадоксальностью мышления. — Слишком много ненужных деталей».
Когда она закончила рассказ, то сразу же поняла, что подписала себе приговор, — теперь они будут считать ее сумасшедшей.
— И что дальше? — со жгучим интересом спросила Инка: она обожала фильмы ужасов.
— Я не помню, — честно призналась Ольга. — Я выскочила оттуда и бежала, пока хватало сил.
— И бросила лыжи?
Ольга улыбнулась — впервые после того, как пришла в себя. Лыжи, конечно же, лыжи! Ты умница. Инка! Она оставила свои лыжи прислоненными к скале рядом с лазом в пещеру. Они, наверное, до сих пор там стоят. И найти их будет несложно…
— Я оставила их там, возле пещеры, — едва скрывая торжество, сказала Ольга. — Если мы их найдем, то найдем лаз в пещеру…
Марк с сомнением посмотрел на жену.
— Ты мне не веришь, Марк? — Ей было совершенно наплевать на всех остальных. Главное, чтобы Марк принял ее сторону.
— Почему же, — он так осторожничал, так явно подбирал слова, что Ольге вдруг захотелось ударить его. — Почему же, я верю тебе, кара… Только… М-м… Может быть, ты неудачно съехала, может быть, упала…
— Ты хочешь сказать… — Ольга вспыхнула. — Ты хочешь сказать, что я свалилась и ударилась и без того некрепкой головой? И потеряла мозги окончательно?!
— Нет… Нет. Но все это выглядит совсем уж… Просто гиньоль какой-то.
— По-твоему, я сама это придумала?!
— Брейк, брейк. — Инке нравилась ситуация, она даже подмигнула Ольге (вот видишь, Лелишна, и тебе несладко приходится с этим рациональным ублюдком). — Успокойтесь, горячие финские парни! Все очень просто. Нужно проверить все то, что рассказала Лелишна.
— Интересно, каким образом?
— Марк, душка! И как с таким потасканным мозжечком тебе удается занимать такой крупный пост? Твоя умница жена все разжевала: мы отправляемся искать ее лыжи. А заодно и то место. Как тебе такой план?
— Ну, я не знаю… Если все это правда, — Марк сделал ударение на последнем слове, — тогда нужен кто-то посерьезнее нас с вами. Наверняка здесь есть кто-то отвечающий за безопасность…
— Да уж, — поморщился Иона, — такого добра навалом.
Сто сорок килограмм живого веса.
— Вот и отлично! — оживился Марк. — Стоит пригласить их сюда, и пускай Ольга все им расскажет. Так же, как рассказала нам. Если, конечно, все это правда…
Ольге стало грустно: Марк, ее муж, единственный человек, которому она доверяла, не встал на ее сторону. Никто не встал на ее сторону. Даже Инка, для Инки ее рассказ — занимательный сюжет, не более, совсем нестрашная страшилка, возможность безопасного приключения, круглые горошины перца в паточном сладковатом снегу. А Иона… Теперь и он будет считать ее сумасшедшей, теперь и он узнает, каково это — любить сумасшедшую. А вообще, с чего ты взяла, Ольга, что он влюбился в тебя? Или ты этого хотела?..
— Я схожу за ним, — сказал Иона.
Его уход из коттеджа был похож на бегство, но этого не заметил никто, кроме Ольги, чувства которой были обострены до предела. Иначе и быть не могло — кому охота выслушивать бредни полуживой мамзсльки, едва оправившейся от ночи, проведенной на снегу.
Все то время, пока не было Ионы, и Марк, и Инка не возвращались к рассказанному Ольгой. Марк откровенно боялся этого, для Инки и так все было понятно. После небольших формальностей отправляемся на увеселительную прогулку за лыжами, а там — как бог на душу положит.
— Который час? — наконец-то догадалась спросить Ольга.
— Половина четвертого, кара.
Половина четвертого. Если ее нашли утром, значит, она была без сознания около двенадцати часов — это много даже для глубокого обморока.
— Я так долго не могла прийти в себя?
— Да нет, ты приходила в себя… На несколько минут. Потом тебя осмотрел врач.
— Врач?
— Конечно же, кара… Ты ведь столько времени провела в снегу. А здесь есть врачи, как ты сама понимаешь.
— Ну и что же сказал врач? — спросила Ольга, внутренне холодея.
— Все в порядке. Несколько синяков и ссадин, обожженная рука… — Марк сел рядом с ней на кровать и поцеловал обмотанную бинтом ладонь. — Шишка на голове. Ты все-таки ударилась.
Ольга поднесла руку к волосам и сразу же нащупала маленькую шишку у виска.
— Я чувствую себя нормально, — упрямо сказала она.
— И слава богу!
Марк снял телефонную трубку и попросил принести обед в коттедж. Только теперь Ольга поняла, что зверски проголодалась — ведь она не ела со вчерашнего дня. Но когда обед принесли, кусок не полез ей в горло: воспоминания о пещере вернулись, сдавили диафрагму и стали рвать грудь когтистыми безжалостными лапами.
Ольга снова заплакала, и снова Марку пришлось утешать ее. Инка наблюдала за всем происходящим с веселым одобрением. Пройдясь по комнате, она залезла в чемодан и достала оттуда еще не распечатанную бутылку мартини.
— Ну что, выпьем за счастливое избавление от напастей, а, родственнички? — И, не дожидаясь ответа, проворно разлила янтарную жидкость по стаканам. Марк наблюдал за ее манипуляциями со скрытым неодобрением. Но мартини все-таки взял.
— Я не буду, — жалобно сказала Ольга, — у меня голова болит.
У нее действительно болела голова. Боль — сначала неявная и нежная — становилась все ощутимее. Это страшно взволновало Марка.
— Я позвоню доктору, — сказал он.
— Нет, не надо! — Видеть лишних людей, терпеливо рассказывать им о своих болевых ощущениях было выше ее сил.
— Ну хорошо. Тогда съешь хоть что-нибудь.
— Не сейчас… Потом.
Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Инка взяла инициативу в свои руки. Налегая на мартини, она рассказала им несколько забавных историй из жизни «Розы ветров». За два дня она успела перезнакомиться с кучей народа, принять деятельное участие в утешении несчастной Натальи, осмотреть фронт работ горноспасателей и даже получить приглашение на участие в конкурсе "Мисс «Роза ветров».
— Это еще что такое? — удивилась Ольга.
— Конкурс красоты, Лелишна, конкурс красоты, на котором мне будет отведена главная роль. Ты, между прочим, тоже можешь поучаствовать.
— Интересно, в каком виде ты собираешься заездить? — ухмыльнулся Марк.
— Во всяком случае, купальник я прихватила, так что без Большой пальмовой ветви не останусь. Интересно, куда это запропастился наш бобыль-гитарист? Пора бы ему объявиться вместе с представителем закона, — вышесказанное относилось к ушедшему Ионе.
Не успела Инка произнести это, как в дверь раздался настойчивый стук.
— Кажется, к нам гости, — сказал Марк.
Он широко распахнул дверь, и комната сразу показалась тесной: туша гиппопотама, упакованная в пальто и шляпу, заняла в ней центральное место. Вошедший был один. Иона даже не посчитал нужным вернуться в коттедж.
Гиппопотам принес с собой целый букет запахов: они были резкими и слишком навязчивыми — поглощенная организмом дьявольская смесь самых разных спиртных напитков и сигарет, застенчивый пот и какой-то уж совсем вульгарный одеколон.
Инка даже присвистнула и начала бесцеремонно разглядывать рассадник запахов. Марк был куда более деликатен: он даже решился пожать руку гиппопотаму.
— Красинский, — коротко отрекомендовался Марк.
— Звягинцев. Пал Палыч, — кашлянув, сказал вошедший.
Осмотрев глазами комнату, он сразу же выдернул из обстановки кресло и плюхнулся в него. Кресло издало жалобный предсмертный писк.
— Ну? — спросил Звягинцев, уставясь на Марка. — Что такого случилось? Рассказывайте.
— Собственно, случилось не со мной, а с моей женой, — Марк не мог скрыть своего разочарования. — А вы, простите, и есть человек, отвечающий за безопасность?
— Вам корочки показать? — пробухтел Звягинцев.
— Думаю, обойдемся без формальностей, — сразу пошел на попятный Марк.
— Ну, рассказывайте, что стряслось.
Ольга добросовестно пересказала все то, что произошло с ней за последнюю ночь. По толстому бульдожьему лицу Звягинцева невозможно было определить, как он отнесся к изложенной Ольгой истории. Во всяком случае, скептическая улыбка ни разу не появилась на монументальном лице Звягинцева, и уже за одно это она была ему благодарна. В какой-то момент ей показалось, что он перестал слушать ее и переключился на что-то другое. И, проследив за Звягинцевым, она моментально нашла источник раздражения.
Поднос, стоящий на столике рядом с креслом.
На подносе стояли не тронутый Ольгой кофе, плетенка с ванильными булочками и молочник.
«Толстяк, похоже, страдает неумеренной страстью к еде», — с неожиданным раздражением подумала Ольга. И Звягинцев тотчас же подтвердил ее опасения.
— Вы позволите? — самым благодушным тоном сказал он, протягивая лапу к чашке с кофе.
— Конечно, — сказал Марк. — Извините, что сразу не предложили.
— Ничего.
— Может быть, мартини?
— Мартини? — округлил рот толстяк. — Вообще-то я при исполнении не употребляю, нам запрещено…
По тебе видно, как ты не употребляешь!
— ..но рюмашку, пожалуй, пропущу…
Засосав мартини, Звягинцев накинулся на ванильные булочки: они исчезали в его пасти с третьей космической скоростью.
— Значит, вы увидели семь трупов? — совершенно буднично спросил Звягинцев.
Ольга вздрогнула.
— Да…
— И все они были впаяны в лед, если я правильно понял.
— Да.
— В одном из них вы признали пропавшего Кирилла Позднякова.
— Я не признала… Дело в том, что я никогда его не видела. Должно быть, вы уже знаете. Мы приехали в «Розу ветров», когда он уже пропал. Я.., я видела его фотографию.
— Где вы видели его фотографию?
— Мне показала его знакомая. Фотография «Полароидом»…
— Какая знакомая?
— Я не знаю. Знаю только, что ее зовут Наташа.
— Все ясно. — Звягинцев шмыгнул носом, и на его лице появилось выражение обреченности. — Гражданка Запесоцкая Наталья Владиленовна. А почему она показала вам эту фотографию?
— Трудно сказать. Просто показала, и все. — Не станешь же объяснять этому немытому моржу, что женщина по имени Наталья была больна Кириллом, как только может быть больна немолодая женщина любовью.
— Значит, она показала вам фотографию, а вы запомнили лицо.
— Это было нетрудно. Он очень красивый человек… Был, — тотчас же поправилась Ольга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62