— Ну хорошо. У меня еще будет время с ней поговорить.
Об отце вы должны сказать ей сами.
— Конечно.
— Продолжим. Вы расстались…
— Что-то около четырех часов. Я проводил его до холла отеля… Нас вид ел портье.
— Не сомневаюсь, — не преминул отыграться Звягинцев. — Намекаете на алиби, Марк?
— Намекаю. У вас же нет никаких версий, и вы можете выстроить любую. Я бы не хотел оказаться в центре этого строительства.
— Понятно.
— Мы расстались с ним около четырех, и я вернулся к себе.
— Ваша жена была дома?
— Конечно. Она спала. Света я не включал, чтобы ее не потревожить.
— Похвальная забота.
— Уснул сразу, как в омут провалился. Слегка перепил, знаете. Я вообще-то не пью.
«Твой наглый братец Иона тоже не пьет, так что, похоже, это у вас семейное».
— А что предпочитаете?
— Обычно коньяк. В небольших дозах он неплохо влияет на деловые переговоры.
— «Наполеон», да? — спросил Звягинцев и тотчас же почувствовал во рту клопиный привкус: никогда больше он и в рот не возьмет этот хренов «Наполеон». Водка и пиво куда более бесхитростны. И поднимают настроение. И никакой изжоги.
— Почему — «Наполеон»? — удивился Марк.
— В номере у Шмариновых на столике стоял «Наполеон».
И три бокала.
— А-а… — Марк снисходительно посмотрел на Звягинцева. — Это мы вечером пригубили. Я, Игорь и Ольга. За встречу. За его фантастический полет сюда, в «Розу ветров», за то, чтобы Инка быстрее поднялась на ноги.
— А сама Инесса?
— А что — Инесса? Она не пила. Ваш доктор весь день пичкал ее болеутоляющими уколами и сказал, что спиртное ей категорически запрещено.
Так. Значит, бокалы в бумажных пакетах отпадают. Одной головной болью меньше.
— Значит, вы сами и пили.
— Баловались, мой дорогой Шерлок Холмс. Баловались.
Никто из нас не злоупотребляет спиртным.
— Как вы думаете… Кто бы мог совершить это?
— Вы у меня спрашиваете?
— Ну… Вы же хорошо знали.., покойного.
— Послушайте, Пал Палыч, вы кто по званию?
Далось им это звание! Совсем недавно его спрашивала об этом Запесоцкая, а теперь еще и этот котяра…
— Я в отставке, — традиционно уклонился от ответа Звягинцев.
— Понятно. — На лице Марка возникло выражение снисходительной жалости. — Вы всю жизнь провели в этой дыре?
Пардон, на этом замечательном курорте?
— Зачем же! — Звягинцев даже оскорбился. — Здесь я два года, с тех пор как ушел… В отставку…
— А сами откуда?
— Из Питера.
— Хороший город. У нас там дочерняя компания… Но дело не в этом. Если жили в мегаполисе — должны иметь представление о том, что такое нефтяной бизнес.
— А что такое нефтяной бизнес?
— Постоянный передел собственности и сфер влияния, постоянные заказные убийства. Я понятно выражаюсь?
— Чего уж тут не понять…
— Любой предприниматель, занимающийся нефтью, — это потенциальный смертник. И у каждого, связанного с этим бизнесом, стоит в прихожей могильная плита.
— У вас тоже?
— Пал Палыч! Это же образно говоря. — Марк даже покраснел от неловкости за простака Звягинцева.
— Понятно. Метафора. — Звягинцев решил сгладить впечатление.
— Гипербола. В смысле — преувеличение. Но суть тем не менее остается. Конечно, у Шмаринова были враги. У нас были враги. И очень серьезные…
— И вы отправились на российский курорт, даже не прихватив телохранителей? Не слишком ли легкомысленно с вашей стороны?
— Я же сказал — «были». Были враги. Сейчас поле битвы относительно спокойно. Крупный тендер, за который можно было бы получить не только приличные деньги, но и пулю в голову, мы не получили. И потом гораздо проще убрать конкурента в Москве, чем тащиться за ним на курорт, причем не в самую подходящую погоду…
Марк рассуждал довольно здраво, Звягинцев даже невольно залюбовался им: ничего не скажешь, настоящий аналитик, в его отделении Красинский наверняка сделал бы карьеру, и его бы забрали — сначала в городское управление, а потом и в областное. И, глядишь, годам к сорока он дослужился бы до полковника.
Только одно смущало Звягинцева: первый, чисто эмоциональный шок, вызванный известием о смерти тестя, прошел, и теперь Марк был спокоен. Абсолютно спокоен. Как будто бы речь шла не об убийстве близкого родственника, а о смерти от чумки престарелой соседской болонки. Хотя кто знает, какими были отношения тестя и зятя. Может быть, они терпеть друг друга не могли и плевали друг другу в коньяк «Наполеон», стоило только кому-нибудь отвернуться.
— Наверное, вы правы, Марк. Но ведь я и не утверждаю, что это заказное убийство. Это вообще не похоже на заказное убийство. Я говорил уже — много беспорядочно нанесенных ножевых ранений. Насколько я знаю, нож не самое распространенное оружие среди киллеров.
— Вы правы.
— Да. Очень странное убийство. Во всяком случае на первый взгляд.
— А летчик? — неожиданно спросил Марк. — Вы говорили с летчиком, который доставил его сюда?
— Нет. Пока нет. А при чем здесь летчик?
— Видите ли… Для того чтобы в буран добраться до «Розы ветров», Игорю… Игорю Анатольевичу пришлось выложить немалые деньги наличными.
— Немалые?
— Хорошо. Он заплатил пять тысяч долларов. Пять тысяч долларов за один рейс. Вы представляете себе эту сумму?
— Смутно, — честно признался Звягинцев.
— Может быть, такие деньги вскружили голову этому летчику? Может быть, он подумал, что человек, который может так легко расстаться с пятью кусками «зеленых», везет с собой гораздо большую сумму?
— Увы, — развел руками Звягинцев.
— Что — «увы»?
— Я осмотрел вещи покойного. Собственно, вещей немного, небольшая дорожная сумка.
— И что?
— Все деньги на месте. Тысяча восемьсот пятьдесят пять долларов, некоторая сумма в рублях и кредитные карточки.
Ничего не тронуто. На ограбление это похоже мало.
— Да. Согласен с вами.
Некоторое время они молчали, а потом Звягинцев полез в карман и извлек оттуда бумажный пакет с ножом.
— Хочу кое-что вам показать, Марк. Освободите, пожалуйста, стол.
Не говоря ни слова, Марк отодвинул «ноутбук» и с любопытством уставился на Звягинцева.
— Ну, что там у вас?
Звягинцев (опять при помощи своего платка) вытащил из пакета нож и аккуратно положил его на матовую поверхность стола. Наконец-то на лице Марка произошли тектонические подвижки: брови сошлись на переносице, уголки губ опустились, а на скулы взошел легкий румянец. Он не отрываясь смотрел на сцену охоты на животное, всю измазанную человеческой кровью.
Несколько минут они молчали. Затем Марк обернулся к Звягинцеву и спросил, дернув кадыком:
— Его убили этим ножом?
— Да. Вам он знаком?
— Ну конечно. Эта вещь принадлежит Игорю… Принадлежала. Да. Это его нож, спутать невозможно. Очень редкая работа.
— Откуда он у него?
— Ну… Несколько лет назад они с женой ездили в Кению.
Да, ровно два года назад, в начале марта. Игорь привез этот нож оттуда.
— Скажите, Марк, — Звягинцев снова почувствовал творческий зуд в паху, — он всегда брал этот нож с собой?
— Не знаю. Думаю, что нет. Я видел этот нож у него дома, у Игоря целая коллекция охотничьих ножей. Но этот — самый любимый. Кажется, он даже имеет имя.
— Имя? — удивился Звягинцев.
— Погодите, дайте вспомнить… Ну да! Нгаи.
— Это еще что за аббревиатура?
— Игорь рассказывал нам: Нгаи — племенной бог войны у кенийских масаев, божество неба. Игорь так и назвал его:
Нгаи — у Нгаи просят удачи в военном походе.
— Значит, удачи?
Марк посмотрел на окровавленный нож и жалко улыбнулся: какая уж тут удача!
— Кенийские масаи, понятно. — Звягинцев моментально вспомнил, что говорил ему о ноже Влад. Кто бы мог подумать, что угрюмый спасатель окажется таким полиглотом! — Шмаринов во время этого своего кенийского вояжа случайно не был в Кисуму?
— Да. Именно этот город он упоминал, — впервые с момента начала разговора в голосе Марка прозвучало почтение. — Кажется, там он и купил нож. А вы откуда знаете?
— Ну, мы тоже не лыком шиты. — «И лыко оказалось в строку», — добавил про себя Звягинцев. Он даже вспотел от удовольствия: знай наших, парнишка! Эх, Влад, дай бог тебе здоровья, даже вездесущий Васька помог бы меньше…
— Похоже, я вас недооценил, — откровенно признался Марк.
Удовольствие Звягинцева достигло высшей точки, и пот заструился градом. Чтобы хоть как-то унять его, Звягинцев промокнул физиономию тем же грязным носовым платком, при помощи которого извлек нож из пакета.
— Значит, Шмаринов назвал свой нож в честь бога удачи…
— В честь бога войны, — ненавязчиво поправил Марк.
— Разницы нет. В честь бога войны, который приносит удачу. А Шмаринову нужна была удача в делах.
— Полагаю, что так.
— Мог этот нож быть талисманом, как вы думаете, Марк?
Талисманом или амулетом?
— Мне трудно сказать.
— Дело в том, Марк… Я внимательно осмотрел его вещи.
Кроме денег, кредиток и папки с документами — ничего. Ни бритвы, ни носового платка, ни полотенца, ни даже зубной щетки. Если он не взял всего этого, самого необходимого с точки зрения любого здравомыслящего человека, то почему он взял нож? Вещь совершенно необязательную.
— Я не знаю.
— Он мог взять нож только в одном случае, — Звягинцев назидательно поднял вверх толстый палец, — только в одном. Если действительно считал его талисманом. И случай подходящий: полная неизвестность с женой. И эта неизвестность способна свести его с ума. Ведь он обожал свою жену, правда?
— Обожал не то слово, — лицо Марка помрачнело, — он жить без нее не мог.
— Вот видите! Вряд ли он вытаскивал его из сумки по приезде, вы как думаете?
— Не знаю. Я, во всяком случае, его не видел.
— Так как получилось, что именно этот нож — его собственный нож, который лежал в сумке, — использовали в качестве орудия убийства?
— Вы у меня спрашиваете?
— Да.
— Я уже сказал вам. Я не знаю. — По лицу Марка пробежала тень. «Что-то ты стал волноваться, парень», — неожиданно для себя подумал Звягинцев.
— Для того, чтобы им воспользоваться, его нужно было вытащить. Или хотя бы знать, что он там! Судя по всему, нападение произошло неожиданно, и борьба велась подручными средствами. — Звягинцев перехватил взгляд Марка и тотчас же вытащил руку из паха. — Я бы хотел переговорить с вашей женой.
— Зачем? — быстро спросил Марк.
— Как зачем? Ее отец убит, а она даже не знает об этом.
— Я сам скажу ей. — Марк даже поднялся и нервно заходил по комнате. — Сам. Когда вы уйдете. Потом мы придем к вам. Я обещаю. Вы правы — я должен подготовить ее. Вы даже представить себе не можете, что он для нее значил.
Марк снова переключился на нож. Он внимательно ощупал его глазами, и зрачки его забуксовали на рукоятке.
— Так когда, вы говорите, приедет опергруппа?
— Как только все образуется с погодой.
— Похоже, что этот нож — ваша единственная улика.
— Не единственная, но самая весомая.
— Понятно… Наверняка на нем остались отпечатки пальцев.
— Не знаю. Об этом судить специалистам.
— А вы, стало быть, не специалист? — Марк растянул губы в иронической улыбке.
— Не такого широкого профиля, — еще ироничнее улыбнулся Звягинцев и перевел тему:
— Отец Ольги ведь женился на ее подруге, да?
— Да, — нехотя сказал Марк.
— Вопрос, конечно, щепетильный… Но в каких отношениях они были?
— На что вы намекаете? Они были в прекрасных отношениях, — Марк даже повысил голос.
— Верю. — В голове Звягинцева вдруг забрезжил неясный свет; какая-то смутная догадка показывала ему язык издалека. Но их природу — и света, и загадки, — он понять не мог.
— Они близкие подруги, еще со школы. Просто так получилось. Конечно, Ольге сначала было несколько неловко, но потом она смирилась с обстоятельствами.
— Смирилась или приняла как данность?
— Смирилась, приняла как данность — какое это имеет значение?
— Вы правы, никакого.
Они на некоторое время замолчали, разглядывая друг друга, как борцы сумо перед схваткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62