— Он огляделся. — Я не похож на сумасшедшего?
Кэтрин наблюдала за ним с восхищением. Как ловко расставляет он ловушку! И хотя дело о дневнике от начала до конца выдумано, реакция тех, кого О'Брайен испытывает, будет настоящей. Так же вполне реальной была гибель или исчезновение Карбури, равно как и гибель людей в Бромптон-Холле. О'Брайен показал себя мастером мистификаций.
— Вопрос в том, как далеко сумели продвинуться эти советские агенты и какую цель они преследуют, — сказал Уэст.
О'Брайен покачал головой.
— Могу только сказать, что в воздухе пахнет грозой. Я думаю, что русские изобрели все-таки способ добиться своей конечной цели.
— Вы имеете в виду ядерный удар? — спросил Торп.
— Нет. — О'Брайен сделал жест, как бы отметающий это предположение. — Поскольку ядерный удар немедленно вызовет массированную акцию возмездия с нашей стороны, русские вряд ли считают этот вариант оптимальным.
— Тогда что же? — спросила Кэтрин. — Биологическое или химическое оружие? — И поскольку О'Брайен не ответил, продолжила: — Какое отношение к этому может иметь полковник Карбури и письмо леди Уингэйт?
— Судя по всему, лицо или лица, названные в дневнике в качестве русских агентов, зачем-то нужны Советам в осуществлении их плана, — сказал наконец О'Брайен. Он пожал плечами. — Нам не хватает фактов.
«Типичный полицейский прием, — подумал Абрамс. — Подозреваемому говорят, что знают все о нем и его сообщниках, а затем отпускают, чтобы проследить за его действиями и контактами. Следовательно, можно предположить, будто О'Брайен и вправду считает, что в этом лимузине находится лицо, связи которого тянутся в Москву». И все же у Абрамса возникло впечатление, что в своих заявлениях О'Брайен несколько переигрывает. Слишком много ответов на незаданные вопросы. Слишком все гладко. И слишком спокойно он выглядит, хотя получается, что и сам О'Брайен может быть одним из подозреваемых на роль «Талбота».
Вообще-то все, что происходит с ним, Тони Абрамсом, какая-то фантастика. У него было такое ощущение, словно его подхватил ураган и перенес в сказочный город. Нет, надо сейчас же отправляться домой и лечь спать, а когда он проснется, то от смокинга не останется и следа, не будет никакого похмелья, и во вторник он спокойно пойдет на работу. А Кэтрин Кимберли велит ему доставить какому-нибудь бедному еврею приглашение явиться на фирму по ничтожному делу. И жизнь вновь размеренно, хотя и несколько скучно, потечет по своему привычному руслу.
Так думал сейчас Тони Абрамс. Но он знал, что пути назад нет. Он осознавал, что крепко увяз в этом деле, о чем еще днем не мог и помыслить. Он чувствовал, что воздух в лимузине наполнен подозрениями и страхом. Конечно, это вроде бы был страх за свою страну, но Тони понимал, что, несмотря на высокопарную риторику, находящиеся сейчас в машине люди боялись прежде всего за свои жизни.
Абрамсу показалось, что он слышит голос отца: «Не вступай ни в какие организации. Избегай любых членских билетов. Это приносит одни несчастья. Я знаю».
Или совет матери: «Если увидишь шепчущихся людей, сразу переходи на другую сторону улицы. Ты можешь шептаться только с Богом».
Вполне нормальные советы со стороны коммунистов, ставших сионистами. Хорошие советы. Жаль, что Тони к ним не прислушивался. Да ведь и сами они начали следовать им, когда им было уже под пятьдесят. Так что у него еще есть время. Если только не прав О'Брайен. Тогда и у Тони, и у всех других осталось всего несколько недель или, в крайнем случае, месяцев.
25
Лимузин медленно полз вперед в потоке машин. Джеймс Аллертон спросил, кто знает о миссии Карбури. «Хороший вопрос», — подумал Абрамс.
— Я рассказала О'Брайену. Потом Питеру, — сказала Кэтрин. Она огляделась в салоне.
— И никому больше? — вежливо, но с некоторым нажимом спросил Аллертон. Кэтрин замялась:
— Видите ли… Ну, ладно… Арнольду из архива. То есть я просила его ознакомить меня с досье на Карбури. У меня тогда сложилось впечатление, что Арнольд знает о прибытии Карбури в Нью-Йорк.
Торп взглянул на Абрамса:
— А что вы об этом знали?
— Только то, что должен был проследить за человеком по фамилии Карбури.
Торп потер подбородок.
— И все же, Кейт, ты могла бы действовать поумнее.
Кэтрин вспыхнула:
— Не говори глупостей. Я действовала достаточно осторожно и сообразно обстоятельствам.
— Но тебе не следовало рассказывать об этом никому, даже мне, до тех пор пока дневник не окажется в твоих руках. А теперь что получается? Ты бросила на нас тень.
Кэтрин посмотрела на Питера вызывающе:
— Источником утечки информации могли быть и сам Карбури, и леди Уингэйт. Сведения обычно распространяются быстро. Значит, если уж проверять, то не следует забывать и об английском варианте. Так что давайте не будем предаваться здесь истерикам.
Торп, казалось, смутился. Он взял Кэтрин за руку.
— Я прошу прощения.
Лимузин остановился возле «Ломбарди». Торп поднес руку Кэтрин к губам и поцеловал. Он вылез из машины и спросил Аллертона:
— Ты останешься здесь?
Аллертон отрицательно покачал головой:
— Ты же знаешь, что я не люблю эту квартиру. Я заказал номер в «Плазе» около здания ООН.
Абрамс взглянул на Кэтрин, но она не собиралась выходить из машины. Торп повернулся и пошел к «Ломбарди», не попрощавшись. Машина тронулась с места, и через несколько минут затормозила у отеля «Плаза». Аллертон сунул руку в карман и вытащил медаль, полученную им вечером. Несколько секунд он смотрел на нее, затем сказал О'Брайену:
— Она должна бы принадлежать тебе.
О'Брайен положил ладонь на руку старика.
— Нет, Джеймс, ты ее заслужил.
Глаза у Аллертона увлажнились.
— Когда я был молодым, я думал, что мы дрались на войне за то, чтобы не было больше никаких войн. Однако в зрелом возрасте я участвовал в очередной войне. И вот в старости я становлюсь свидетелем того, как к нам подкрадывается новая война. Молодое поколение, наверное, воспринимает нынешнее ужасное положение дел в мире, как нормальное. Но, уверяю вас, были времена, когда цивилизованные люди верили в то, что войны больше невозможны.
Кэтрин потянулась к Аллертону и поцеловала его в щеку.
— Я обязательно повидаюсь с вами до вашего отъезда в Вашингтон.
Швейцар помог Аллертону выйти из машины, и лимузин отъехал. Уэст попросил водителя направиться к клубу «Принстон». Когда машина остановилась на Сорок третьей улице, Уэст обратился к О'Брайену:
— Спасибо, что пригласили меня. Надеюсь, я был вам полезен.
— Как всегда. Будь осторожен.
— Меня прикрывают.
— Рандольфа Карбури тоже прикрывали.
Лимузин двинулся на восток и вскоре затормозил у роскошного кондоминиума на Саттон-плейс. О'Брайен вышел из машины, затем нагнулся и заглянул внутрь.
— Ну, Абрамс, добро пожаловать в нашу организацию. Будьте внимательны. Спокойной ночи, Кейт. — Он захлопнул дверь.
Машина вновь тронулась.
— Я хочу, чтобы сегодня вы остались в доме на Тридцать шестой, — сказала Кэтрин Абрамсу.
— А где будете ночевать вы?
— В своей квартире в Уэст-Вилледж.
Абрамс немного помолчал, потом кивнул.
— Хорошо.
— Утром я за вами заеду. Мы отправимся на фирму, в архив.
— Отлично.
Лимузин въехал на Тридцать шестую улицу.
— Я рада, что вы с нами, — сказала Кэтрин. — Иногда мне кажется, что все мы рождаемся с очень сильным инстинктом мести. Он такой же мощный, как инстинкт самосохранения или половой инстинкт. Некоторые из тех, кого вы сегодня встретили, не успокоятся, пока не расплатятся по старым счетам. А что движет вами?
— Половой инстинкт.
Секунду она как-то подозрительно смотрела на Тони, потом рассмеялась. Лимузин остановился у представительского дома фирмы. Абрамс открыл дверь.
Кэтрин предупредила:
— Сегодня ночью будьте осторожны.
Абрамс явно медлил. Он некстати подумал, что среди членов их группы принято какое-то странное прощание. Вместо обычного «спокойной ночи» они говорят друг другу «будьте осторожны».
— Если убийца пока на свободе, то, может, вам лучше остаться сегодня здесь… или в «Ломбарди»? — осторожно заметил Тони.
— Я люблю спать в собственной постели. До встречи.
Абрамс вышел из машины, захлопнул дверь и проводил отъезжающий автомобиль взглядом. Затем он с силой постучал дверным кольцом по медной дощечке. Клаудия открыла дверь почти мгновенно.
— Все уже давно вернулись. Я не спала из-за вас.
— Кто это все? — Абрамс вошел в прихожую.
— Гренвилы и ван Дорны. Вам понравилось на вечере?
— Нет.
— Я видела, как вы прощались с ней. Чего она не осталась с этим своим лунатиком Торпом в этой его ужасной квартире?
— А что в ней ужасного?
— Все… Когда вы идете там в туалет, то унитаз автоматически делает анализ вашей мочи и отсылает результаты в ЦРУ. После приезда из Румынии мне пришлось провести там целую неделю. Я боялась раздеться с включенным светом. Впрочем, равно как и с выключенным. У них есть аппараты, видящие в темноте.
Абрамс повесил плащ в шкаф.
— Так это квартира ЦРУ?
Клаудия не ответила.
— Моя комната та же? — спросил Тони.
— Я провожу вас.
Абрамс прошел мимо гостиной, где увидел Джоан Гренвил, свернувшуюся калачиком на диване. Она улыбнулась Тони.
Абрамс последовал за Клаудией дальше. Было уже почти три часа ночи, и он очень хотел спать, но перед его глазами двигались соблазнительные бедра Клаудии. Абрамс подумал, что с учетом своего возраста и неплохого в целом состояния здоровья с ним ничего не случится, если он не ляжет спать еще некоторое время.
В небольшом холле, по которому они сейчас проходили, стоял старинный столик для телефона, очень похожий на тот, что и поныне сохранился в квартире его родителей. Телефон зазвонил, и Абрамс поднял трубку раньше Клаудии. Это был О'Брайен. Он заговорил тихим, спокойным голосом:
— Пришел телекс из Англии. Бромптон-Холл сгорел.
— Так. — У Абрамса возникло впечатление, что О'Брайен знал об этом уже давно. Но иногда выгодно бывает притвориться, что источник информации оказывает вам неоценимую услугу, сообщая ее. — Жертвы?
— Три трупа. Их еще надо опознать.
— Когда это произошло?
— Примерно в час ночи по местному времени. В восемь вечера по-нашему. То есть почти в то самое время, когда мы поняли, что Карбури исчез.
— Вы можете сделать из этого происшествия какие-то выводы, связанные с нашим делом? — спросил Абрамс.
— Да. После того как Кэтрин рассказала мне о Карбури, я позвонил в Кент одному приятелю и попросил его приехать в Бромптон-Холл и посмотреть, как там обстоят дела. Это было около пяти вечера по нью-йоркскому времени. Мой друг звонил из Бромптон-Холла около семи, и тогда там все было в порядке. А в восемь часов Бромптон-Холл загорелся.
— Может, ваш приятель и есть виновник пожара? — спросил Абрамс.
— Не исключено. Но гораздо более вероятно, что он среди погибших. Очевидно, две другие жертвы — это леди Уингэйт и ее племянник.
— Что-то не везет нам со свидетелями, — покачал головой Абрамс.
— Это уж точно. Послушайте, Абрамс, смотрите вокруг в оба.
— Хорошо.
— Мне нужно сделать еще несколько звонков, — сказал О'Брайен и повесил трубку.
— Плохие новости? — спросила Клаудия. Абрамс положил трубку на рычаг.
— Как говаривал Торо, если вы прочитали об одной железнодорожной катастрофе, вы прочитали и обо всех.
— Что это означает?
— Спросите Торо. — Абрамс зевнул.
— Генри Торо? Но он же давно умер!
— Правда? А я даже не знал, что он заболел.
— Глупая шутка.
— Согласен.
— Кто это звонил?
— Это звонили мне.
Клаудия повернулась и направилась к лестнице. Абрамс попытался сложить полученную информацию в общую мозаику, но мозг уже плохо слушался его. Все, что Тони смог отметить, — это жестокость неизвестных убийц и наличие у них средств для проведения дерзких операций транснационального масштаба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Кэтрин наблюдала за ним с восхищением. Как ловко расставляет он ловушку! И хотя дело о дневнике от начала до конца выдумано, реакция тех, кого О'Брайен испытывает, будет настоящей. Так же вполне реальной была гибель или исчезновение Карбури, равно как и гибель людей в Бромптон-Холле. О'Брайен показал себя мастером мистификаций.
— Вопрос в том, как далеко сумели продвинуться эти советские агенты и какую цель они преследуют, — сказал Уэст.
О'Брайен покачал головой.
— Могу только сказать, что в воздухе пахнет грозой. Я думаю, что русские изобрели все-таки способ добиться своей конечной цели.
— Вы имеете в виду ядерный удар? — спросил Торп.
— Нет. — О'Брайен сделал жест, как бы отметающий это предположение. — Поскольку ядерный удар немедленно вызовет массированную акцию возмездия с нашей стороны, русские вряд ли считают этот вариант оптимальным.
— Тогда что же? — спросила Кэтрин. — Биологическое или химическое оружие? — И поскольку О'Брайен не ответил, продолжила: — Какое отношение к этому может иметь полковник Карбури и письмо леди Уингэйт?
— Судя по всему, лицо или лица, названные в дневнике в качестве русских агентов, зачем-то нужны Советам в осуществлении их плана, — сказал наконец О'Брайен. Он пожал плечами. — Нам не хватает фактов.
«Типичный полицейский прием, — подумал Абрамс. — Подозреваемому говорят, что знают все о нем и его сообщниках, а затем отпускают, чтобы проследить за его действиями и контактами. Следовательно, можно предположить, будто О'Брайен и вправду считает, что в этом лимузине находится лицо, связи которого тянутся в Москву». И все же у Абрамса возникло впечатление, что в своих заявлениях О'Брайен несколько переигрывает. Слишком много ответов на незаданные вопросы. Слишком все гладко. И слишком спокойно он выглядит, хотя получается, что и сам О'Брайен может быть одним из подозреваемых на роль «Талбота».
Вообще-то все, что происходит с ним, Тони Абрамсом, какая-то фантастика. У него было такое ощущение, словно его подхватил ураган и перенес в сказочный город. Нет, надо сейчас же отправляться домой и лечь спать, а когда он проснется, то от смокинга не останется и следа, не будет никакого похмелья, и во вторник он спокойно пойдет на работу. А Кэтрин Кимберли велит ему доставить какому-нибудь бедному еврею приглашение явиться на фирму по ничтожному делу. И жизнь вновь размеренно, хотя и несколько скучно, потечет по своему привычному руслу.
Так думал сейчас Тони Абрамс. Но он знал, что пути назад нет. Он осознавал, что крепко увяз в этом деле, о чем еще днем не мог и помыслить. Он чувствовал, что воздух в лимузине наполнен подозрениями и страхом. Конечно, это вроде бы был страх за свою страну, но Тони понимал, что, несмотря на высокопарную риторику, находящиеся сейчас в машине люди боялись прежде всего за свои жизни.
Абрамсу показалось, что он слышит голос отца: «Не вступай ни в какие организации. Избегай любых членских билетов. Это приносит одни несчастья. Я знаю».
Или совет матери: «Если увидишь шепчущихся людей, сразу переходи на другую сторону улицы. Ты можешь шептаться только с Богом».
Вполне нормальные советы со стороны коммунистов, ставших сионистами. Хорошие советы. Жаль, что Тони к ним не прислушивался. Да ведь и сами они начали следовать им, когда им было уже под пятьдесят. Так что у него еще есть время. Если только не прав О'Брайен. Тогда и у Тони, и у всех других осталось всего несколько недель или, в крайнем случае, месяцев.
25
Лимузин медленно полз вперед в потоке машин. Джеймс Аллертон спросил, кто знает о миссии Карбури. «Хороший вопрос», — подумал Абрамс.
— Я рассказала О'Брайену. Потом Питеру, — сказала Кэтрин. Она огляделась в салоне.
— И никому больше? — вежливо, но с некоторым нажимом спросил Аллертон. Кэтрин замялась:
— Видите ли… Ну, ладно… Арнольду из архива. То есть я просила его ознакомить меня с досье на Карбури. У меня тогда сложилось впечатление, что Арнольд знает о прибытии Карбури в Нью-Йорк.
Торп взглянул на Абрамса:
— А что вы об этом знали?
— Только то, что должен был проследить за человеком по фамилии Карбури.
Торп потер подбородок.
— И все же, Кейт, ты могла бы действовать поумнее.
Кэтрин вспыхнула:
— Не говори глупостей. Я действовала достаточно осторожно и сообразно обстоятельствам.
— Но тебе не следовало рассказывать об этом никому, даже мне, до тех пор пока дневник не окажется в твоих руках. А теперь что получается? Ты бросила на нас тень.
Кэтрин посмотрела на Питера вызывающе:
— Источником утечки информации могли быть и сам Карбури, и леди Уингэйт. Сведения обычно распространяются быстро. Значит, если уж проверять, то не следует забывать и об английском варианте. Так что давайте не будем предаваться здесь истерикам.
Торп, казалось, смутился. Он взял Кэтрин за руку.
— Я прошу прощения.
Лимузин остановился возле «Ломбарди». Торп поднес руку Кэтрин к губам и поцеловал. Он вылез из машины и спросил Аллертона:
— Ты останешься здесь?
Аллертон отрицательно покачал головой:
— Ты же знаешь, что я не люблю эту квартиру. Я заказал номер в «Плазе» около здания ООН.
Абрамс взглянул на Кэтрин, но она не собиралась выходить из машины. Торп повернулся и пошел к «Ломбарди», не попрощавшись. Машина тронулась с места, и через несколько минут затормозила у отеля «Плаза». Аллертон сунул руку в карман и вытащил медаль, полученную им вечером. Несколько секунд он смотрел на нее, затем сказал О'Брайену:
— Она должна бы принадлежать тебе.
О'Брайен положил ладонь на руку старика.
— Нет, Джеймс, ты ее заслужил.
Глаза у Аллертона увлажнились.
— Когда я был молодым, я думал, что мы дрались на войне за то, чтобы не было больше никаких войн. Однако в зрелом возрасте я участвовал в очередной войне. И вот в старости я становлюсь свидетелем того, как к нам подкрадывается новая война. Молодое поколение, наверное, воспринимает нынешнее ужасное положение дел в мире, как нормальное. Но, уверяю вас, были времена, когда цивилизованные люди верили в то, что войны больше невозможны.
Кэтрин потянулась к Аллертону и поцеловала его в щеку.
— Я обязательно повидаюсь с вами до вашего отъезда в Вашингтон.
Швейцар помог Аллертону выйти из машины, и лимузин отъехал. Уэст попросил водителя направиться к клубу «Принстон». Когда машина остановилась на Сорок третьей улице, Уэст обратился к О'Брайену:
— Спасибо, что пригласили меня. Надеюсь, я был вам полезен.
— Как всегда. Будь осторожен.
— Меня прикрывают.
— Рандольфа Карбури тоже прикрывали.
Лимузин двинулся на восток и вскоре затормозил у роскошного кондоминиума на Саттон-плейс. О'Брайен вышел из машины, затем нагнулся и заглянул внутрь.
— Ну, Абрамс, добро пожаловать в нашу организацию. Будьте внимательны. Спокойной ночи, Кейт. — Он захлопнул дверь.
Машина вновь тронулась.
— Я хочу, чтобы сегодня вы остались в доме на Тридцать шестой, — сказала Кэтрин Абрамсу.
— А где будете ночевать вы?
— В своей квартире в Уэст-Вилледж.
Абрамс немного помолчал, потом кивнул.
— Хорошо.
— Утром я за вами заеду. Мы отправимся на фирму, в архив.
— Отлично.
Лимузин въехал на Тридцать шестую улицу.
— Я рада, что вы с нами, — сказала Кэтрин. — Иногда мне кажется, что все мы рождаемся с очень сильным инстинктом мести. Он такой же мощный, как инстинкт самосохранения или половой инстинкт. Некоторые из тех, кого вы сегодня встретили, не успокоятся, пока не расплатятся по старым счетам. А что движет вами?
— Половой инстинкт.
Секунду она как-то подозрительно смотрела на Тони, потом рассмеялась. Лимузин остановился у представительского дома фирмы. Абрамс открыл дверь.
Кэтрин предупредила:
— Сегодня ночью будьте осторожны.
Абрамс явно медлил. Он некстати подумал, что среди членов их группы принято какое-то странное прощание. Вместо обычного «спокойной ночи» они говорят друг другу «будьте осторожны».
— Если убийца пока на свободе, то, может, вам лучше остаться сегодня здесь… или в «Ломбарди»? — осторожно заметил Тони.
— Я люблю спать в собственной постели. До встречи.
Абрамс вышел из машины, захлопнул дверь и проводил отъезжающий автомобиль взглядом. Затем он с силой постучал дверным кольцом по медной дощечке. Клаудия открыла дверь почти мгновенно.
— Все уже давно вернулись. Я не спала из-за вас.
— Кто это все? — Абрамс вошел в прихожую.
— Гренвилы и ван Дорны. Вам понравилось на вечере?
— Нет.
— Я видела, как вы прощались с ней. Чего она не осталась с этим своим лунатиком Торпом в этой его ужасной квартире?
— А что в ней ужасного?
— Все… Когда вы идете там в туалет, то унитаз автоматически делает анализ вашей мочи и отсылает результаты в ЦРУ. После приезда из Румынии мне пришлось провести там целую неделю. Я боялась раздеться с включенным светом. Впрочем, равно как и с выключенным. У них есть аппараты, видящие в темноте.
Абрамс повесил плащ в шкаф.
— Так это квартира ЦРУ?
Клаудия не ответила.
— Моя комната та же? — спросил Тони.
— Я провожу вас.
Абрамс прошел мимо гостиной, где увидел Джоан Гренвил, свернувшуюся калачиком на диване. Она улыбнулась Тони.
Абрамс последовал за Клаудией дальше. Было уже почти три часа ночи, и он очень хотел спать, но перед его глазами двигались соблазнительные бедра Клаудии. Абрамс подумал, что с учетом своего возраста и неплохого в целом состояния здоровья с ним ничего не случится, если он не ляжет спать еще некоторое время.
В небольшом холле, по которому они сейчас проходили, стоял старинный столик для телефона, очень похожий на тот, что и поныне сохранился в квартире его родителей. Телефон зазвонил, и Абрамс поднял трубку раньше Клаудии. Это был О'Брайен. Он заговорил тихим, спокойным голосом:
— Пришел телекс из Англии. Бромптон-Холл сгорел.
— Так. — У Абрамса возникло впечатление, что О'Брайен знал об этом уже давно. Но иногда выгодно бывает притвориться, что источник информации оказывает вам неоценимую услугу, сообщая ее. — Жертвы?
— Три трупа. Их еще надо опознать.
— Когда это произошло?
— Примерно в час ночи по местному времени. В восемь вечера по-нашему. То есть почти в то самое время, когда мы поняли, что Карбури исчез.
— Вы можете сделать из этого происшествия какие-то выводы, связанные с нашим делом? — спросил Абрамс.
— Да. После того как Кэтрин рассказала мне о Карбури, я позвонил в Кент одному приятелю и попросил его приехать в Бромптон-Холл и посмотреть, как там обстоят дела. Это было около пяти вечера по нью-йоркскому времени. Мой друг звонил из Бромптон-Холла около семи, и тогда там все было в порядке. А в восемь часов Бромптон-Холл загорелся.
— Может, ваш приятель и есть виновник пожара? — спросил Абрамс.
— Не исключено. Но гораздо более вероятно, что он среди погибших. Очевидно, две другие жертвы — это леди Уингэйт и ее племянник.
— Что-то не везет нам со свидетелями, — покачал головой Абрамс.
— Это уж точно. Послушайте, Абрамс, смотрите вокруг в оба.
— Хорошо.
— Мне нужно сделать еще несколько звонков, — сказал О'Брайен и повесил трубку.
— Плохие новости? — спросила Клаудия. Абрамс положил трубку на рычаг.
— Как говаривал Торо, если вы прочитали об одной железнодорожной катастрофе, вы прочитали и обо всех.
— Что это означает?
— Спросите Торо. — Абрамс зевнул.
— Генри Торо? Но он же давно умер!
— Правда? А я даже не знал, что он заболел.
— Глупая шутка.
— Согласен.
— Кто это звонил?
— Это звонили мне.
Клаудия повернулась и направилась к лестнице. Абрамс попытался сложить полученную информацию в общую мозаику, но мозг уже плохо слушался его. Все, что Тони смог отметить, — это жестокость неизвестных убийц и наличие у них средств для проведения дерзких операций транснационального масштаба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83