На пистолете явно был глушитель. Пуля взвизгнула под потолком, ударилась о ступени и срикошетила. Во влажном воздухе резко запахло сгоревшим порохом.
Тони направил свой ножик на три фута ниже того места, где засек вспышку, и сделал быстрый выпад вперед. Он почувствовал, как металл вошел во что-то мягкое, наверное, в живот Бориса. Еще до того как Абрамс услышал будто удивленный стон, он отпрыгнул назад и присел. Голос Бориса дрожал:
— Боже, меня порезали… Кровь… Боже!
— Заткнись, Борис, — рявкнул Калин, — и подбери пиджак.
Абрамс понял, что в расставленной для него сети образовалась дырка. Он осторожно двинулся вперед. Но Калин, видно, ожидал этого. Он переместился в центр туннеля, раскинул руки, словно защитник в американском футболе, и энергично замахал ими. В одной руке у него была дубинка, в другой — пистолет. Неожиданно Тони почувствовал, что холодная сталь оружия коснулась его лба, и в ту же секунду Калин с силой опустил дубинку. Абрамс ощутил обжигающую боль в правом плече, невольно вскрикнул и выронил нож и тут же получил сильный удар ногой в бок. Тони упал навзничь, прошептав по-русски: «Нет, это же я».
Калин на секунду растерялся, и этой секунды Абрамсу хватило для того, чтобы быстро подняться на ноги и нанести широкий боковой удар рукояткой револьвера на уровне плеча. Он почувствовал, что рукоятка задела живую плоть. Калин громко вскрикнул. Абрамс вновь прижался к стене. Боль в правом плече не утихала. Он понимал, что ему надо отобрать у кого-нибудь из них пистолет, но только он успел об этом подумать, как раздался приказ Калина:
— Уберите пистолеты! Оставьте только ножи и дубинки.
Абрамс ждал, что голос Калина выдаст боль, которую он ему причинил, но голос звучал абсолютно ровно. «Да, крепкий мужик».
Тони услышал, как в нескольких футах от него на полу учащенно дышит Борис. Только его оружие осталось доступным. Абрамс опустился на четвереньки, касаясь пола лишь кончиками пальцев, чтобы не производить шума, двинулся к Борису, но ощутил на бетонном полу теплую жидкость. Кровь! И много.
Наверное, он задел у русского подвздошную артерию. Абрамс подобрался к Борису, быстро обшарил его тело, скользя рукой по пропитанной кровью одежде, но пистолет найти не смог. Калин и остальные двое, видимо, уловили звуки, сопровождавшие эти отчаянные поиски, и начали приближаться к Тони.
Он опустился на колено, обхватил Бориса за плечи и вместе с ним поднялся на ноги. Он толкнул тело в сторону Феликса и Василия. Раздался глухой стук, за которым последовали крики и удары дубинками.
Абрамс бросился в свалку, методично опуская рукоятку револьвера на чьи-то головы. Он бил и бил до тех пор, пока крики не стихли. Тони отступил назад и прижался к стене. Он ощупал себя и обнаружил неглубокий порез на шее. Тело ныло от ударов дубинкой. У Абрамса закружилась голова, и он опустился на колени.
Где-то недалеко раздался голос Калина:
— Доложите обстановку!
Несколько секунд никто не отвечал, затем откликнулся Василий, и в голосе его слышалась боль. Теперь тон у Калина не был уже столь уверенным:
— Что с остальными? Где еврей?
— Не знаю. Я ничего не вижу, — ответил Василий.
Застонал и зарыдал Феликс:
— Я умираю!
— Калин, надо уходить! Помоги мне поднять их, — крикнул Василий.
Голова у Абрамса кружилась все сильнее. Он отчаянно пытался удержаться на коленях, но все же упал набок и тут же понял, что выдал себя.
— Василий, он там! — рявкнул Калин.
Абрамс услышал, как к нему осторожно подбирается человек, затем различил голос Калина:
— Он лежит у стены. Не стреляй, может срикошетить. — Калин перешел на английский: — Это твой последний шанс, Абрамс. Ты все равно поедешь с нами, живой или мертвый.
Голова у Абрамса кружилась невыносимо, он уже был не в состоянии думать. На какую-то долу секунды он решил было, что ему лучше сдаться. Вряд ли они станут убивать его сейчас, а позже он найдет возможность сбежать. Но тут он вспомнил подвал, где собрались русские, ожидающие чего-то, и ему в голову пришла мысль, что это «позже» может и не наступить. Надо сматываться отсюда немедленно.
Головокружение понемногу проходило, но подниматься было еще рано. Абрамс почувствовал, как его руку задела ткань чьих-то брюк, но русский этого, видимо, не заметил. Тони нащупал под рукой осколок стекла и зажал его в пальцах. Осколок был острый, и Абрамс наугад полоснул Василия по голени, чувствуя, что стекло разрезает мясо и достает кость. Василий заревел, запрыгав на одной ноге, но потерял равновесие и упал, все еще крича и ругаясь. Абрамс осторожно встал, и это его движение вряд ли кто мог услышать из-за рева Василия.
— Что случилось? — крикнул Калин.
— Меня порезали!
Абрамс уже успел отойти к противоположной стене и быстро двигался к выходу.
— Абрамс! Руки за голову, встать к стене! — проорал Калин.
Абрамс догадался, что Калин смотрит в другую сторону.
Теперь Калин кричал вслед Абрамсу:
— Абрамс! Откликнись, или я стреляю!
Но по голосу чувствовалось, что от его прежней уверенности не осталось и следа. Абрамс подумал, что не хотел бы оказаться на месте Калина при встрече с Андровым. Тони снял ремень и бросил его в сторону русских. Ремень упал на пол, и Василий испуганно вскрикнул.
В эту самую секунду Абрамс добрался до лестницы и остановился, прижавшись к стене. На бетонные ступеньки падал голубоватый свет фонарей со стоянки. Тони громко выдохнул, готовясь броситься по лестнице вверх, ибо задерживаться здесь было опасно. В нижнюю ступеньку ударила пуля, срикошетив в стену прямо у него над головой. Затем выстрелили по лестнице противоположного выхода. Значит, они не знали, в какую сторону он пошел, но дали понять, что подниматься по лестнице достаточно рискованно. Действительно, обогнать пулю он не смог бы. Но ему обязательно надо добраться до своих и рассказать о сделанном открытии. И добраться надо как можно быстрее.
Тут ему в голову пришла неприятная мысль: Калин вполне мог оставить своих людей в машинах на стоянках у обеих платформ.
Да, до дома еще далековато, даже очень.
Тони притаился.
45
Карл Рот крепко сжал запястья жены.
— Убирайся отсюда! — сказал он, громко дыша. — Бери фургон и езжай домой! — Руки у него дрожали, а голос срывался.
— Ни за что! — Она вырвалась и отпрянула назад.
Рот сделал шаг вперед, но Мэгги обежала стол и укрылась за ним.
— Ты идиот, ты… — Она запнулась, и по ее лицу потекли слезы.
Несколько человек, работавших на кухне, повернулись к ним. Карл натянуто улыбнулся и, глядя на них, сказал:
— Пожалуйста, начинайте подавать еду. Давайте, давайте! А это вас не касается.
Девушки-официантки стали выносить подносы с кухни.
Мэгги одновременно хотелось и раскрыть всем то, что задумал муж, и защитить его.
Рот подождал, пока девушки вышли, и, обернувшись к жене, успокаивающе поднял руки.
— Все, Мэгги, все. Успокойся. — Он было двинулся к ней, но она снова бросилась вокруг стола, подняла поднос с сырыми овощами и швырнула его в Карла. Тот отбил его поднятой рукой.
Мэгги сказала:
— Карл, помоги мне выбросить все это. Не позволяй им подавать.
Он кивнул и сделал успокаивающий жест, приближаясь к жене.
— Да, да, хорошо.
Она посмотрела ему в глаза и схватила со стола нож.
— Не смей подходить ко мне, Карл, не смей!
Клаудия Лепеску зашла сзади и быстро, тренированным рубящим ударом по запястью выбила у Мэгги нож. Та пронзительно закричала, но Клаудия зажала ей нос и рот рукой, и Мэгги обмякла. Карл бросился к ним, и вместе с Клаудией они затолкали Мэгги в крохотную буфетную, расположенную рядом с кухней. Клаудия держала Мэгги, пока та не перестала сопротивляться. Затем опустила ее на пол.
— Да, сильная старушка. — Клаудия подошла к небольшой раковине и смыла с рук хлороформ. — Я подозревала, что с ней возникнут проблемы.
Рот посмотрел на жену. Глаза у нее были закрыты.
— С ней все будет нормально?
Клаудия полотенцем вытерла руки.
— Она будет чувствовать себя намного лучше, чем гости ван Дорна.
Рота сильно трясло, и он вынужден был опуститься на стул.
— Почему сегодня? Ведь раньше говорили, что это произойдет на Рождество.
— Рождество, Четвертое июля, Новый год — какая разница? А что касается причины, то, видимо, с мероприятием пришлось поторопиться. Похоже, американцы что-то пронюхали.
Карл закрыл лицо руками. Его плечи вздрагивали. Сквозь всхлипы он повторял:
— Это ужасно… Ужасно…
Клаудия решительно подошла к нему и влепила затрещину.
— Встать!
Рот поднялся и молча уставился на Клаудию.
— Подними ее!
Карл нагнулся и подхватил жену под мышки, Клаудия взяла ее за ноги. Они вынесли ее через вторую дверь буфетной, открывавшуюся в служебный коридор. По узкой лестнице Мэгги подняли на третий этаж в помещение для прислуги. Рот и Клаудия нашли небольшую комнату для горничных и положили Мэгги на кровать.
Рот прерывисто дышал:
— Что нам теперь делать?
— А ничего. Я пойду к гостям, а ты проследишь, чтобы вовремя подавали еду, — спокойно ответила Клаудия.
Карл нервно огляделся по сторонам в маленькой комнате, как будто ожидая увидеть здесь кого-то, и, понизив голос, спросил:
— Сколько у нас есть времени?
Клаудия взглянула на часы:
— Часа четыре. Действие вещества проявится только по истечении этого срока.
Рот уставился на нее:
— А что в бутылочке? Ведь вы же сказали, что там снотворное. Почему его действие скажется только через четыре часа?
— Перестань. Ты же прекрасно понимаешь, что там был яд.
Рот испуганно вскрикнул:
— О чем вы говорите? Боже мой! А если они почувствуют привкус? Или унюхают что-нибудь?
— Не трясись, — резко оборвала его Клаудия. — Это вещество называется рицин. Оно растительного происхождения и прекрасно растворяется в растительном масле. Оно не имеет ярко выраженного запаха или вкуса. И действует достаточно сильно. Вызывает разложение крови, в результате чего наступает удушье. Вне зависимости от того, что говорил тебе Андров, смерть от рицина мучительна. Я уверена, что не выживет никто.
Рот опустился на край кровати, на которой по-прежнему без сознания лежала его жена.
— Но… но… но что же будет со мной?
Клаудия фыркнула:
— Что? Дурак! Это конец всему. Разве ты не понимаешь? К тому моменту, когда начнет разлагаться кровь этих людей, прекратит существование и эта страна. Кому будет дело до тебя? Сможешь — забирай свою дуру-жену и уматывай, но сперва ты должен все здесь убрать. Я прослежу.
Карл попытался подняться на ноги, но вновь тяжело рухнул на кровать.
— А что, если… если сегодня ночью этого не случится?
Клаудия рассмеялась:
— Тогда нам всем придется нелегко. Представь себе: когда взойдет солнце, вокруг особняка будут валяться трупы. С кем полиция захочет поговорить в первую очередь? С тобой. Кстати, от рицина противоядия нет.
Клаудия подошла к окну и посмотрела вниз, на сад и лужайку. Там под огромным полосатым тентом и вокруг него собралось более двухсот человек. Официанты разносили напитки и еду на маленьких подносах. Большие они оставляли на столах.
Клаудия произнесла с ненавистью:
— Пусть обжираются, свиньи. Все они гады! Они держат нас в таком напряжении! К полуночи все они сдохнут.
Рот встал и тоже подошел к окну. Он, как и Клаудия, посмотрел вниз.
— Но там же дети! — воскликнул он.
— Этим детям повезло, герр Рот. Когда ты увидишь, что постигнет других детей в этой стране, то порадуешься за тех, кто сейчас внизу.
— Но среди этих людей есть те, которых вы называли друзьями! Ван Дорны, Гренвилы, мисс Кимберли. Неужели вам их не жаль?
— Нет, я фаталистка. Чему быть — того не миновать. Большинство этих людей — наши враги. Они все равно рано или поздно погибнут. Андров считает необходимым уничтожить их сейчас в превентивном порядке. Тогда они не помешают в решающий момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Тони направил свой ножик на три фута ниже того места, где засек вспышку, и сделал быстрый выпад вперед. Он почувствовал, как металл вошел во что-то мягкое, наверное, в живот Бориса. Еще до того как Абрамс услышал будто удивленный стон, он отпрыгнул назад и присел. Голос Бориса дрожал:
— Боже, меня порезали… Кровь… Боже!
— Заткнись, Борис, — рявкнул Калин, — и подбери пиджак.
Абрамс понял, что в расставленной для него сети образовалась дырка. Он осторожно двинулся вперед. Но Калин, видно, ожидал этого. Он переместился в центр туннеля, раскинул руки, словно защитник в американском футболе, и энергично замахал ими. В одной руке у него была дубинка, в другой — пистолет. Неожиданно Тони почувствовал, что холодная сталь оружия коснулась его лба, и в ту же секунду Калин с силой опустил дубинку. Абрамс ощутил обжигающую боль в правом плече, невольно вскрикнул и выронил нож и тут же получил сильный удар ногой в бок. Тони упал навзничь, прошептав по-русски: «Нет, это же я».
Калин на секунду растерялся, и этой секунды Абрамсу хватило для того, чтобы быстро подняться на ноги и нанести широкий боковой удар рукояткой револьвера на уровне плеча. Он почувствовал, что рукоятка задела живую плоть. Калин громко вскрикнул. Абрамс вновь прижался к стене. Боль в правом плече не утихала. Он понимал, что ему надо отобрать у кого-нибудь из них пистолет, но только он успел об этом подумать, как раздался приказ Калина:
— Уберите пистолеты! Оставьте только ножи и дубинки.
Абрамс ждал, что голос Калина выдаст боль, которую он ему причинил, но голос звучал абсолютно ровно. «Да, крепкий мужик».
Тони услышал, как в нескольких футах от него на полу учащенно дышит Борис. Только его оружие осталось доступным. Абрамс опустился на четвереньки, касаясь пола лишь кончиками пальцев, чтобы не производить шума, двинулся к Борису, но ощутил на бетонном полу теплую жидкость. Кровь! И много.
Наверное, он задел у русского подвздошную артерию. Абрамс подобрался к Борису, быстро обшарил его тело, скользя рукой по пропитанной кровью одежде, но пистолет найти не смог. Калин и остальные двое, видимо, уловили звуки, сопровождавшие эти отчаянные поиски, и начали приближаться к Тони.
Он опустился на колено, обхватил Бориса за плечи и вместе с ним поднялся на ноги. Он толкнул тело в сторону Феликса и Василия. Раздался глухой стук, за которым последовали крики и удары дубинками.
Абрамс бросился в свалку, методично опуская рукоятку револьвера на чьи-то головы. Он бил и бил до тех пор, пока крики не стихли. Тони отступил назад и прижался к стене. Он ощупал себя и обнаружил неглубокий порез на шее. Тело ныло от ударов дубинкой. У Абрамса закружилась голова, и он опустился на колени.
Где-то недалеко раздался голос Калина:
— Доложите обстановку!
Несколько секунд никто не отвечал, затем откликнулся Василий, и в голосе его слышалась боль. Теперь тон у Калина не был уже столь уверенным:
— Что с остальными? Где еврей?
— Не знаю. Я ничего не вижу, — ответил Василий.
Застонал и зарыдал Феликс:
— Я умираю!
— Калин, надо уходить! Помоги мне поднять их, — крикнул Василий.
Голова у Абрамса кружилась все сильнее. Он отчаянно пытался удержаться на коленях, но все же упал набок и тут же понял, что выдал себя.
— Василий, он там! — рявкнул Калин.
Абрамс услышал, как к нему осторожно подбирается человек, затем различил голос Калина:
— Он лежит у стены. Не стреляй, может срикошетить. — Калин перешел на английский: — Это твой последний шанс, Абрамс. Ты все равно поедешь с нами, живой или мертвый.
Голова у Абрамса кружилась невыносимо, он уже был не в состоянии думать. На какую-то долу секунды он решил было, что ему лучше сдаться. Вряд ли они станут убивать его сейчас, а позже он найдет возможность сбежать. Но тут он вспомнил подвал, где собрались русские, ожидающие чего-то, и ему в голову пришла мысль, что это «позже» может и не наступить. Надо сматываться отсюда немедленно.
Головокружение понемногу проходило, но подниматься было еще рано. Абрамс почувствовал, как его руку задела ткань чьих-то брюк, но русский этого, видимо, не заметил. Тони нащупал под рукой осколок стекла и зажал его в пальцах. Осколок был острый, и Абрамс наугад полоснул Василия по голени, чувствуя, что стекло разрезает мясо и достает кость. Василий заревел, запрыгав на одной ноге, но потерял равновесие и упал, все еще крича и ругаясь. Абрамс осторожно встал, и это его движение вряд ли кто мог услышать из-за рева Василия.
— Что случилось? — крикнул Калин.
— Меня порезали!
Абрамс уже успел отойти к противоположной стене и быстро двигался к выходу.
— Абрамс! Руки за голову, встать к стене! — проорал Калин.
Абрамс догадался, что Калин смотрит в другую сторону.
Теперь Калин кричал вслед Абрамсу:
— Абрамс! Откликнись, или я стреляю!
Но по голосу чувствовалось, что от его прежней уверенности не осталось и следа. Абрамс подумал, что не хотел бы оказаться на месте Калина при встрече с Андровым. Тони снял ремень и бросил его в сторону русских. Ремень упал на пол, и Василий испуганно вскрикнул.
В эту самую секунду Абрамс добрался до лестницы и остановился, прижавшись к стене. На бетонные ступеньки падал голубоватый свет фонарей со стоянки. Тони громко выдохнул, готовясь броситься по лестнице вверх, ибо задерживаться здесь было опасно. В нижнюю ступеньку ударила пуля, срикошетив в стену прямо у него над головой. Затем выстрелили по лестнице противоположного выхода. Значит, они не знали, в какую сторону он пошел, но дали понять, что подниматься по лестнице достаточно рискованно. Действительно, обогнать пулю он не смог бы. Но ему обязательно надо добраться до своих и рассказать о сделанном открытии. И добраться надо как можно быстрее.
Тут ему в голову пришла неприятная мысль: Калин вполне мог оставить своих людей в машинах на стоянках у обеих платформ.
Да, до дома еще далековато, даже очень.
Тони притаился.
45
Карл Рот крепко сжал запястья жены.
— Убирайся отсюда! — сказал он, громко дыша. — Бери фургон и езжай домой! — Руки у него дрожали, а голос срывался.
— Ни за что! — Она вырвалась и отпрянула назад.
Рот сделал шаг вперед, но Мэгги обежала стол и укрылась за ним.
— Ты идиот, ты… — Она запнулась, и по ее лицу потекли слезы.
Несколько человек, работавших на кухне, повернулись к ним. Карл натянуто улыбнулся и, глядя на них, сказал:
— Пожалуйста, начинайте подавать еду. Давайте, давайте! А это вас не касается.
Девушки-официантки стали выносить подносы с кухни.
Мэгги одновременно хотелось и раскрыть всем то, что задумал муж, и защитить его.
Рот подождал, пока девушки вышли, и, обернувшись к жене, успокаивающе поднял руки.
— Все, Мэгги, все. Успокойся. — Он было двинулся к ней, но она снова бросилась вокруг стола, подняла поднос с сырыми овощами и швырнула его в Карла. Тот отбил его поднятой рукой.
Мэгги сказала:
— Карл, помоги мне выбросить все это. Не позволяй им подавать.
Он кивнул и сделал успокаивающий жест, приближаясь к жене.
— Да, да, хорошо.
Она посмотрела ему в глаза и схватила со стола нож.
— Не смей подходить ко мне, Карл, не смей!
Клаудия Лепеску зашла сзади и быстро, тренированным рубящим ударом по запястью выбила у Мэгги нож. Та пронзительно закричала, но Клаудия зажала ей нос и рот рукой, и Мэгги обмякла. Карл бросился к ним, и вместе с Клаудией они затолкали Мэгги в крохотную буфетную, расположенную рядом с кухней. Клаудия держала Мэгги, пока та не перестала сопротивляться. Затем опустила ее на пол.
— Да, сильная старушка. — Клаудия подошла к небольшой раковине и смыла с рук хлороформ. — Я подозревала, что с ней возникнут проблемы.
Рот посмотрел на жену. Глаза у нее были закрыты.
— С ней все будет нормально?
Клаудия полотенцем вытерла руки.
— Она будет чувствовать себя намного лучше, чем гости ван Дорна.
Рота сильно трясло, и он вынужден был опуститься на стул.
— Почему сегодня? Ведь раньше говорили, что это произойдет на Рождество.
— Рождество, Четвертое июля, Новый год — какая разница? А что касается причины, то, видимо, с мероприятием пришлось поторопиться. Похоже, американцы что-то пронюхали.
Карл закрыл лицо руками. Его плечи вздрагивали. Сквозь всхлипы он повторял:
— Это ужасно… Ужасно…
Клаудия решительно подошла к нему и влепила затрещину.
— Встать!
Рот поднялся и молча уставился на Клаудию.
— Подними ее!
Карл нагнулся и подхватил жену под мышки, Клаудия взяла ее за ноги. Они вынесли ее через вторую дверь буфетной, открывавшуюся в служебный коридор. По узкой лестнице Мэгги подняли на третий этаж в помещение для прислуги. Рот и Клаудия нашли небольшую комнату для горничных и положили Мэгги на кровать.
Рот прерывисто дышал:
— Что нам теперь делать?
— А ничего. Я пойду к гостям, а ты проследишь, чтобы вовремя подавали еду, — спокойно ответила Клаудия.
Карл нервно огляделся по сторонам в маленькой комнате, как будто ожидая увидеть здесь кого-то, и, понизив голос, спросил:
— Сколько у нас есть времени?
Клаудия взглянула на часы:
— Часа четыре. Действие вещества проявится только по истечении этого срока.
Рот уставился на нее:
— А что в бутылочке? Ведь вы же сказали, что там снотворное. Почему его действие скажется только через четыре часа?
— Перестань. Ты же прекрасно понимаешь, что там был яд.
Рот испуганно вскрикнул:
— О чем вы говорите? Боже мой! А если они почувствуют привкус? Или унюхают что-нибудь?
— Не трясись, — резко оборвала его Клаудия. — Это вещество называется рицин. Оно растительного происхождения и прекрасно растворяется в растительном масле. Оно не имеет ярко выраженного запаха или вкуса. И действует достаточно сильно. Вызывает разложение крови, в результате чего наступает удушье. Вне зависимости от того, что говорил тебе Андров, смерть от рицина мучительна. Я уверена, что не выживет никто.
Рот опустился на край кровати, на которой по-прежнему без сознания лежала его жена.
— Но… но… но что же будет со мной?
Клаудия фыркнула:
— Что? Дурак! Это конец всему. Разве ты не понимаешь? К тому моменту, когда начнет разлагаться кровь этих людей, прекратит существование и эта страна. Кому будет дело до тебя? Сможешь — забирай свою дуру-жену и уматывай, но сперва ты должен все здесь убрать. Я прослежу.
Карл попытался подняться на ноги, но вновь тяжело рухнул на кровать.
— А что, если… если сегодня ночью этого не случится?
Клаудия рассмеялась:
— Тогда нам всем придется нелегко. Представь себе: когда взойдет солнце, вокруг особняка будут валяться трупы. С кем полиция захочет поговорить в первую очередь? С тобой. Кстати, от рицина противоядия нет.
Клаудия подошла к окну и посмотрела вниз, на сад и лужайку. Там под огромным полосатым тентом и вокруг него собралось более двухсот человек. Официанты разносили напитки и еду на маленьких подносах. Большие они оставляли на столах.
Клаудия произнесла с ненавистью:
— Пусть обжираются, свиньи. Все они гады! Они держат нас в таком напряжении! К полуночи все они сдохнут.
Рот встал и тоже подошел к окну. Он, как и Клаудия, посмотрел вниз.
— Но там же дети! — воскликнул он.
— Этим детям повезло, герр Рот. Когда ты увидишь, что постигнет других детей в этой стране, то порадуешься за тех, кто сейчас внизу.
— Но среди этих людей есть те, которых вы называли друзьями! Ван Дорны, Гренвилы, мисс Кимберли. Неужели вам их не жаль?
— Нет, я фаталистка. Чему быть — того не миновать. Большинство этих людей — наши враги. Они все равно рано или поздно погибнут. Андров считает необходимым уничтожить их сейчас в превентивном порядке. Тогда они не помешают в решающий момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83