У него был номер телефона в Майами, и еще он знал теперь, что существует какой-то падроне, с которым связываются через спутниковую связь. Наверняка этот человек был где-то здесь, на островах, а он помогал и действовал заодно с террористкой Бажарат.
— Я понял! Нью-Йорк. Отлично!
Бандит повесил трубку и решительно направился к двери. Тайрел подумал, что последние его слова понять было нетрудно. Ему приказала сматываться в Нью-Йорк, где он мог затаиться до поры. Хоторн поднял один из старых заржавевших якорей, лежавших возле стены мастерской, и, когда убийца показался в дверях, швырнул якорь в ноги бандиту, разбив ему оба колена.
Бандит заорал, рухнул на деревянный настил и потерял сознание.
— Чао, — сказал Хоторн, перевернул тело, сунул руку в карман брюк бандита и вытащил все, что там было. Взглянув с отвращением на владельца вещей, Тайрел принялся рассматривать их: толстый черный молитвенник на итальянском языке, четки, кошелек, в котором лежало девятьсот французских франков — примерно сто восемьдесят долларов. Ни бумажника, ни документов — «омерта», закон молчания, закон тайны.
Тайрел забрал деньги, поднялся и пошел. Ему каким-то образом надо было раздобыть самолет и пилота.
Из дверей кабинета в отделанный мрамором зал, где ожидала Бажарат, выехала немощная фигура в инвалидном кресле.
— Баж, тебе следует немедленно исчезнуть отсюда, — резко сказал падроне. — Прямо сейчас. Самолет будет здесь в течение часа. Из Майами мне в помощь высланы два человека.
— Вы сошли с ума, падроне! По вашему указанию я наладила связи, через три дня люди прилетят сюда для встречи со мной. Мой счет в банке Сен-Бартельми вполне надежен, по бумагам ничего проследить нельзя.
— У них может появиться другой след, дочь моя. Скоцци мертв, его убил твой Хоторн. Маджио в панике звонил с Сабы, кричал, что твой любовник просто дьявол из преисподней!
— Он обычный человек, — холодно ответила Бажарат. — Почему они не убили его?
— Я тоже хотел бы это знать. Но тебе надо уезжать. Немедленно!
— Падроне, ну как вы могли подумать, что Хоторн когда-нибудь сможет связать вас со мной или, что еще более невероятно, связать Доминик Монтень с Бажарат? Ведь только в полдень мы с ним любили друг друга, и он уверен, что я уехала в Париж! Этот глупец без ума от меня!
— А что, если он умнее, чем мы предполагаем?
— Исключено! Он просто раненое животное, нуждающееся в убежище.
— А как насчет тебя, моя единственная дочь? Я хорошо помню, как несколько лет назад ты тут распевала песни от счастья. Ты очень тревожилась за этого человека.
— Не смешите меня! Несколько часов назад я была готова убить его, но вспомнила, что портье знал о моем присутствии в номере... Вы одобрили мое решение, падроне, и даже похвалили за осторожность. Ну что еще вам сказать?
— Тебе не надо ничего говорить, Баж. Говорить буду я. Завтра утром самолет доставит тебя на Сен-Бартельми, ты получишь деньги, а потом тебя отвезут в Майами или в любое другое место по твоему выбору.
— А как же мои контакты? Они надеются найти меня здесь.
— Я позабочусь об этом. Я дам тебе номер телефона, и, пока с тобой не свяжутся высшие руководители, эти люди будут выполнять твои распоряжения... Ты ведь все-таки моя единственная дочь, Анни.
— Падроне, телефон! Я знаю, что надо делать.
— Надеюсь, что ты сначала расскажешь мне об этом.
— У нас с вами есть друзья в Париже?
— Конечно.
— Отлично!
Хоторну очень нужно было найти самолет и пилота, но у него было и еще более важное дело: презренный предатель капитан Генри Стивенс из военно-морской разведки США. Призрак Амстердама внезапно восстал, как волшебная птица Феникс из пепла несбывшихся надежд. События на острове и исчезновение Доминик очень напоминали те ужасные события, которые привели к смерти его жены. Если Стивенс имел хоть отдаленное отношение в теперешнем событиям, Тайрелу необходимо было знать это! Он дал сто франков и назвал свое имя в бывшее звание оператору диспетчерской вышки на аэродроме. Вышкой это сооружение можно было назвать, но вот диспетчерской вряд ли, потому что от оператора требовалось одно — зажигать свет на взлетной полосе. Диспетчер позволил Тайрелу воспользоваться телефоном. Держа в памяти номер в Майами, Хоторн позвонил в Вашингтон.
— Министерство военно-морского флота, — ответил голос за много миль к северу от острова Саба.
— Первый дивизион, управление разведки, пожалуйста. Код допуска четыре ноль.
— У вас срочное дело, сэр?
— Да.
— Первый дивизион, — послышался второй голос через несколько секунд. — Я правильно понял, что код четыре ноль?
— Правильно.
— Что у, вас за вопрос?
— Об этом я могу сообщить только лично капитану Стивенсу. Пригласите его. Прямо сейчас.
— У него срочная работа на другом этаже. А кто вы?
— "Амстердам", так и передайте. Он будет рад, если вы поспешите.
— Посмотрим. — Офицеру разведки действительно пришлось убедиться, что дело срочное, потому что уже через несколько секунд в трубке звучал голос Стивенса.
— Хоторн?
— Я так и подумал, что ты уловишь связь между Амстердамом и мной, сукин сын.
— Что это значит?
— Черт побери, ты прекрасно знаешь, что его значат. Твои пешки разыскали меня, а так как твое подленькое "я" не может пережить того, что МИ-6 завербовала меня, ты на всякий случай схватил ее, потому что знаешь, что тебе я ничего не скажу! Я отволоку тебя в трибунал, Генри.
— Вот те раз! Да я понятия не имею ни о твоих делах, ни о том, кто такая «она». Я вчера провел два часа у директора ЦРУ, пытаясь хоть что-то выяснить у него, потому что ты даже не пожелал говорить со мной. А теперь ты несешь что-то о том, что тебя разыскали черт знает где и похитили женщину, о которой мы даже никогда не слышали. Прекрати молоть чушь!
— Ты проклятый лжец. Ты обманул меня в Амстердаме.
— У меня были доказательства, и ты их видел.
— Ты их сфабриковал.
— Я ничего не фабриковал, Хоторн, мне их подсунули уже сфабрикованными.
— А сейчас все повторяется точно так же, как и в случае с Ингрид?
— Чушь! Я повторяю тебе, у нас нет на островах никого, кто знал бы что-нибудь о тебе или об этой женщине!
— Вот ты действительно несешь чушь! Мне сюда звонила куча твоих клоунов, пытаясь поведать мне сказку о панике в Вашингтоне. Они знали, где я нахожусь, а остальное уже было просто, даже для них.
— Значит, они знают то, чего не знаю я! Сегодня утром у меня совещание с моими клоунами, как ты их назвал, и, может быть, они мне все расскажут.
— Они, наверное, проследили меня до Сен-Бартельми, увидели ее со мной и схватили, когда она ушла.
— Тай, ты не прав! Я признаюсь, конечно, что мы чертовски старались заполучить тебя обратно. Почему бы и нет? Ты живешь в этом районе, у тебя там все схвачено, и мы были бы дураками, если бы не попытались воспользоваться этим. Но нам это не удалось. Англичанам и французам удалось, а нам нет! И у нас там нет никого, кто знал бы тебя как... как ты обычно говорил в таких случаях?.. Ах да — как облупленного.
— Меня совсем не трудно, найти, я ведь даже даю рекламные объявлениям газетах.
— Но, учитывая тот факт, что мы нуждаемся в твоей помощи, мы уж никак не стали бы похищать твою женщину, чтобы допросить ее. Это уж слишком глупо... Тай, ты снова пьешь?
— Редко, и это не имеет отношения к делу.
— Возможно, что имеет.
— Не имеет. Если бы я пил, то не мог бы плавать, и ты знаешь об этом.
— Но сейчас у тебя есть причина.
— Да, есть, — тихо ответил Хоторн. — Сегодня она возвращается в Париж, а оттуда в Ниццу. Она не хотела уезжать.
— Может быть, она просто не хотела, чтобы ваше расставание затянулось.
— Я не могу поверить в это, просто не хочу.
— А может быть, виной всему все-таки твои выпивки?
— Ты понимаешь, — в голосе Хоторна уже не было агрессивности, — один раз она уже поступала так. Просто исчезла, и все.
— Готов поспорить на свою пенсию, что и в этот раз она поступила так же. Позвони ей вечером в Париж, думаю, что ты найдешь ее там.
— Я не могу, не знаю фамилии ее мужа.
— У меня нет слов, коммандер.
— Ты не понимаешь...
— А я и не стараюсь понять.
— Мы возвращаемся на четыре... пять лет назад.
— Но сейчас я действительно ни при чем. Ты ведь тогда ушел от нас.
— Да, я ушел. Ушел, потому что почуял что-то нечистое там, в Амстердаме, и это чувство будет преследовать меня до конца жизни.
— Здесь я тебе ничем помочь не могу, — сказал глава военно-морской разведки после нескольких секунд молчания.
— Я и не ожидал от тебя этого. — Снова наступило молчание.
— Ты добился каких-нибудь успехов, работая с МИ-6 и Вторым бюро? — спросил наконец Стивенс.
— Да, не далее как час назад.
— По предложению директора ЦРУ Джиллетта я разговаривал с Лондоном и Парижем. Понимаю, что тебе нужны подтверждения, но поскольку я ближе всех к тебе, то мне поручено снабжать тебя всем необходимым.
— Подтверждения мне не нужны. Ты затянешь себе петлю на шее, если будешь лгать в ситуации, неподконтрольной тебе. На это ты не пойдешь.
— Знаешь что, Хоторн, — спокойно сказал Стивенс, — ты зашел слишком далеко, и мне надоело выслушивать твою чепуху.
— Ты будешь слушать все, что я говорю, Генри, "давай сразу уясним это! Ты просто винтик в системе, а я независимый человек, заключивший контракт, и не забывай об этом! Я буду отдавать тебе приказы, а ты мне не будешь, питому что, если попытаешься, я просто все брошу. Ты понял?
В их разговоре возникла третья по счету продолжительная пауза, потом шеф военно-морской разведки нарушил молчание.
— Ты хочешь мне что-нибудь сообщить?
— Ты прав, черт побери, и я хочу, чтобы вы немедленно начали действовать. У меня есть номер телефона в Майами, по которому осуществляется связь через спутник с телефоном где-то здесь, на островах. Мне нужно, чтобы вы как можно быстрее установили его местонахождение.
— Бажарат?
— Похоже. Записывай номер телефона. — Тайрел назвал номер, заставил Генри для надежности повторить его, потом продиктовал номер телефона вышки на аэродроме Сабы. Он уже собирался положить трубку, как Стивенс остановил его.
— Тайрел! Несмотря на наши разногласия... я имею в виду, что... ты не мог бы мне рассказать в чем дело?
— Нет.
— Но почему? Я теперь официально осуществляю связь между вами, у меня есть допуск и полномочия от всех правительств. Ты ведь очень хорошо знаешь, что такое «винтик». Меня постоянно будут теребить, требуя объяснений.
— А это значит, что секретные доклады будут гулять туда-сюда, так?
— С соблюдением максимальной конфиденциальности. Это обычная процедура, ты ведь знаешь.
— Тогда я категорично заявляю — нет. Пусть люди долины Бекаа вынюхивают то, что знаешь ты, но только не то, что знаю я. Я видел их чертовы щупальцы, протянутые от Ливана до Бахрейна... от Женевы до Марселя... от Штутгарта до Локерби. Задание ты получил, Генри, но знать ты о нем ничего не будешь. Если что-то быстро выяснишь, звони мне на Сабу, а если позже, то в яхт-клуб на Верджин-Горду.
В течение следующих полутора часов на аэродроме острова Саба приземлились три частных самолета, но никто из пилотов, несмотря на просьбы, угрозы и денежные посулы Хоторна, не согласился лететь с ним на Горду. По сведениям диспетчера, четвертый, и последний, самолет должен был прибыть примерно через тридцать пять минут. После его прилета полоса закрывалась на ночь.
— А он будет связываться с вами перед посадкой?
— Конечно, сейчас ведь уже темно. А если поднимется ветер, мне надо будет сообщить ему направление и скорость.
— Когда пилот выйдет на связь, мне бы хотелось поговорить с ним.
— Хорошо, если этого требуют правительственные интересы.
Примерно через сорок минут заговорило радио в диспетчерской:
— Саба, я FO 465, лечу из Ораньестада, захожу на посадку. Условия нормальные?
— Еще десять минут, и у вас вообще не было бы никаких условий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Я понял! Нью-Йорк. Отлично!
Бандит повесил трубку и решительно направился к двери. Тайрел подумал, что последние его слова понять было нетрудно. Ему приказала сматываться в Нью-Йорк, где он мог затаиться до поры. Хоторн поднял один из старых заржавевших якорей, лежавших возле стены мастерской, и, когда убийца показался в дверях, швырнул якорь в ноги бандиту, разбив ему оба колена.
Бандит заорал, рухнул на деревянный настил и потерял сознание.
— Чао, — сказал Хоторн, перевернул тело, сунул руку в карман брюк бандита и вытащил все, что там было. Взглянув с отвращением на владельца вещей, Тайрел принялся рассматривать их: толстый черный молитвенник на итальянском языке, четки, кошелек, в котором лежало девятьсот французских франков — примерно сто восемьдесят долларов. Ни бумажника, ни документов — «омерта», закон молчания, закон тайны.
Тайрел забрал деньги, поднялся и пошел. Ему каким-то образом надо было раздобыть самолет и пилота.
Из дверей кабинета в отделанный мрамором зал, где ожидала Бажарат, выехала немощная фигура в инвалидном кресле.
— Баж, тебе следует немедленно исчезнуть отсюда, — резко сказал падроне. — Прямо сейчас. Самолет будет здесь в течение часа. Из Майами мне в помощь высланы два человека.
— Вы сошли с ума, падроне! По вашему указанию я наладила связи, через три дня люди прилетят сюда для встречи со мной. Мой счет в банке Сен-Бартельми вполне надежен, по бумагам ничего проследить нельзя.
— У них может появиться другой след, дочь моя. Скоцци мертв, его убил твой Хоторн. Маджио в панике звонил с Сабы, кричал, что твой любовник просто дьявол из преисподней!
— Он обычный человек, — холодно ответила Бажарат. — Почему они не убили его?
— Я тоже хотел бы это знать. Но тебе надо уезжать. Немедленно!
— Падроне, ну как вы могли подумать, что Хоторн когда-нибудь сможет связать вас со мной или, что еще более невероятно, связать Доминик Монтень с Бажарат? Ведь только в полдень мы с ним любили друг друга, и он уверен, что я уехала в Париж! Этот глупец без ума от меня!
— А что, если он умнее, чем мы предполагаем?
— Исключено! Он просто раненое животное, нуждающееся в убежище.
— А как насчет тебя, моя единственная дочь? Я хорошо помню, как несколько лет назад ты тут распевала песни от счастья. Ты очень тревожилась за этого человека.
— Не смешите меня! Несколько часов назад я была готова убить его, но вспомнила, что портье знал о моем присутствии в номере... Вы одобрили мое решение, падроне, и даже похвалили за осторожность. Ну что еще вам сказать?
— Тебе не надо ничего говорить, Баж. Говорить буду я. Завтра утром самолет доставит тебя на Сен-Бартельми, ты получишь деньги, а потом тебя отвезут в Майами или в любое другое место по твоему выбору.
— А как же мои контакты? Они надеются найти меня здесь.
— Я позабочусь об этом. Я дам тебе номер телефона, и, пока с тобой не свяжутся высшие руководители, эти люди будут выполнять твои распоряжения... Ты ведь все-таки моя единственная дочь, Анни.
— Падроне, телефон! Я знаю, что надо делать.
— Надеюсь, что ты сначала расскажешь мне об этом.
— У нас с вами есть друзья в Париже?
— Конечно.
— Отлично!
Хоторну очень нужно было найти самолет и пилота, но у него было и еще более важное дело: презренный предатель капитан Генри Стивенс из военно-морской разведки США. Призрак Амстердама внезапно восстал, как волшебная птица Феникс из пепла несбывшихся надежд. События на острове и исчезновение Доминик очень напоминали те ужасные события, которые привели к смерти его жены. Если Стивенс имел хоть отдаленное отношение в теперешнем событиям, Тайрелу необходимо было знать это! Он дал сто франков и назвал свое имя в бывшее звание оператору диспетчерской вышки на аэродроме. Вышкой это сооружение можно было назвать, но вот диспетчерской вряд ли, потому что от оператора требовалось одно — зажигать свет на взлетной полосе. Диспетчер позволил Тайрелу воспользоваться телефоном. Держа в памяти номер в Майами, Хоторн позвонил в Вашингтон.
— Министерство военно-морского флота, — ответил голос за много миль к северу от острова Саба.
— Первый дивизион, управление разведки, пожалуйста. Код допуска четыре ноль.
— У вас срочное дело, сэр?
— Да.
— Первый дивизион, — послышался второй голос через несколько секунд. — Я правильно понял, что код четыре ноль?
— Правильно.
— Что у, вас за вопрос?
— Об этом я могу сообщить только лично капитану Стивенсу. Пригласите его. Прямо сейчас.
— У него срочная работа на другом этаже. А кто вы?
— "Амстердам", так и передайте. Он будет рад, если вы поспешите.
— Посмотрим. — Офицеру разведки действительно пришлось убедиться, что дело срочное, потому что уже через несколько секунд в трубке звучал голос Стивенса.
— Хоторн?
— Я так и подумал, что ты уловишь связь между Амстердамом и мной, сукин сын.
— Что это значит?
— Черт побери, ты прекрасно знаешь, что его значат. Твои пешки разыскали меня, а так как твое подленькое "я" не может пережить того, что МИ-6 завербовала меня, ты на всякий случай схватил ее, потому что знаешь, что тебе я ничего не скажу! Я отволоку тебя в трибунал, Генри.
— Вот те раз! Да я понятия не имею ни о твоих делах, ни о том, кто такая «она». Я вчера провел два часа у директора ЦРУ, пытаясь хоть что-то выяснить у него, потому что ты даже не пожелал говорить со мной. А теперь ты несешь что-то о том, что тебя разыскали черт знает где и похитили женщину, о которой мы даже никогда не слышали. Прекрати молоть чушь!
— Ты проклятый лжец. Ты обманул меня в Амстердаме.
— У меня были доказательства, и ты их видел.
— Ты их сфабриковал.
— Я ничего не фабриковал, Хоторн, мне их подсунули уже сфабрикованными.
— А сейчас все повторяется точно так же, как и в случае с Ингрид?
— Чушь! Я повторяю тебе, у нас нет на островах никого, кто знал бы что-нибудь о тебе или об этой женщине!
— Вот ты действительно несешь чушь! Мне сюда звонила куча твоих клоунов, пытаясь поведать мне сказку о панике в Вашингтоне. Они знали, где я нахожусь, а остальное уже было просто, даже для них.
— Значит, они знают то, чего не знаю я! Сегодня утром у меня совещание с моими клоунами, как ты их назвал, и, может быть, они мне все расскажут.
— Они, наверное, проследили меня до Сен-Бартельми, увидели ее со мной и схватили, когда она ушла.
— Тай, ты не прав! Я признаюсь, конечно, что мы чертовски старались заполучить тебя обратно. Почему бы и нет? Ты живешь в этом районе, у тебя там все схвачено, и мы были бы дураками, если бы не попытались воспользоваться этим. Но нам это не удалось. Англичанам и французам удалось, а нам нет! И у нас там нет никого, кто знал бы тебя как... как ты обычно говорил в таких случаях?.. Ах да — как облупленного.
— Меня совсем не трудно, найти, я ведь даже даю рекламные объявлениям газетах.
— Но, учитывая тот факт, что мы нуждаемся в твоей помощи, мы уж никак не стали бы похищать твою женщину, чтобы допросить ее. Это уж слишком глупо... Тай, ты снова пьешь?
— Редко, и это не имеет отношения к делу.
— Возможно, что имеет.
— Не имеет. Если бы я пил, то не мог бы плавать, и ты знаешь об этом.
— Но сейчас у тебя есть причина.
— Да, есть, — тихо ответил Хоторн. — Сегодня она возвращается в Париж, а оттуда в Ниццу. Она не хотела уезжать.
— Может быть, она просто не хотела, чтобы ваше расставание затянулось.
— Я не могу поверить в это, просто не хочу.
— А может быть, виной всему все-таки твои выпивки?
— Ты понимаешь, — в голосе Хоторна уже не было агрессивности, — один раз она уже поступала так. Просто исчезла, и все.
— Готов поспорить на свою пенсию, что и в этот раз она поступила так же. Позвони ей вечером в Париж, думаю, что ты найдешь ее там.
— Я не могу, не знаю фамилии ее мужа.
— У меня нет слов, коммандер.
— Ты не понимаешь...
— А я и не стараюсь понять.
— Мы возвращаемся на четыре... пять лет назад.
— Но сейчас я действительно ни при чем. Ты ведь тогда ушел от нас.
— Да, я ушел. Ушел, потому что почуял что-то нечистое там, в Амстердаме, и это чувство будет преследовать меня до конца жизни.
— Здесь я тебе ничем помочь не могу, — сказал глава военно-морской разведки после нескольких секунд молчания.
— Я и не ожидал от тебя этого. — Снова наступило молчание.
— Ты добился каких-нибудь успехов, работая с МИ-6 и Вторым бюро? — спросил наконец Стивенс.
— Да, не далее как час назад.
— По предложению директора ЦРУ Джиллетта я разговаривал с Лондоном и Парижем. Понимаю, что тебе нужны подтверждения, но поскольку я ближе всех к тебе, то мне поручено снабжать тебя всем необходимым.
— Подтверждения мне не нужны. Ты затянешь себе петлю на шее, если будешь лгать в ситуации, неподконтрольной тебе. На это ты не пойдешь.
— Знаешь что, Хоторн, — спокойно сказал Стивенс, — ты зашел слишком далеко, и мне надоело выслушивать твою чепуху.
— Ты будешь слушать все, что я говорю, Генри, "давай сразу уясним это! Ты просто винтик в системе, а я независимый человек, заключивший контракт, и не забывай об этом! Я буду отдавать тебе приказы, а ты мне не будешь, питому что, если попытаешься, я просто все брошу. Ты понял?
В их разговоре возникла третья по счету продолжительная пауза, потом шеф военно-морской разведки нарушил молчание.
— Ты хочешь мне что-нибудь сообщить?
— Ты прав, черт побери, и я хочу, чтобы вы немедленно начали действовать. У меня есть номер телефона в Майами, по которому осуществляется связь через спутник с телефоном где-то здесь, на островах. Мне нужно, чтобы вы как можно быстрее установили его местонахождение.
— Бажарат?
— Похоже. Записывай номер телефона. — Тайрел назвал номер, заставил Генри для надежности повторить его, потом продиктовал номер телефона вышки на аэродроме Сабы. Он уже собирался положить трубку, как Стивенс остановил его.
— Тайрел! Несмотря на наши разногласия... я имею в виду, что... ты не мог бы мне рассказать в чем дело?
— Нет.
— Но почему? Я теперь официально осуществляю связь между вами, у меня есть допуск и полномочия от всех правительств. Ты ведь очень хорошо знаешь, что такое «винтик». Меня постоянно будут теребить, требуя объяснений.
— А это значит, что секретные доклады будут гулять туда-сюда, так?
— С соблюдением максимальной конфиденциальности. Это обычная процедура, ты ведь знаешь.
— Тогда я категорично заявляю — нет. Пусть люди долины Бекаа вынюхивают то, что знаешь ты, но только не то, что знаю я. Я видел их чертовы щупальцы, протянутые от Ливана до Бахрейна... от Женевы до Марселя... от Штутгарта до Локерби. Задание ты получил, Генри, но знать ты о нем ничего не будешь. Если что-то быстро выяснишь, звони мне на Сабу, а если позже, то в яхт-клуб на Верджин-Горду.
В течение следующих полутора часов на аэродроме острова Саба приземлились три частных самолета, но никто из пилотов, несмотря на просьбы, угрозы и денежные посулы Хоторна, не согласился лететь с ним на Горду. По сведениям диспетчера, четвертый, и последний, самолет должен был прибыть примерно через тридцать пять минут. После его прилета полоса закрывалась на ночь.
— А он будет связываться с вами перед посадкой?
— Конечно, сейчас ведь уже темно. А если поднимется ветер, мне надо будет сообщить ему направление и скорость.
— Когда пилот выйдет на связь, мне бы хотелось поговорить с ним.
— Хорошо, если этого требуют правительственные интересы.
Примерно через сорок минут заговорило радио в диспетчерской:
— Саба, я FO 465, лечу из Ораньестада, захожу на посадку. Условия нормальные?
— Еще десять минут, и у вас вообще не было бы никаких условий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94