.. У меня было двое сыновей. А потом была гражданская война, а когда она кончилась, у меня больше не было сыновей...
- На какой стороне они сражались?
- На правой стороне, сеньор Мун, - с достоинством сказал дон Бенитес и с поклоном добавил: - Чем могу служить?
- Девятнадцатого прибыло письмо для миссис Шривер или Гвендолин, для кого из них, точно не знаю. Кто его взял и у кого оно может быть?
- Девятнадцатого? Сразу после катастрофы? Вы от меня требуете слишком многого. Весь отель был полон военных, таскали вещи сеньора Дэблдея, сеньора Мэлбрича, других офицеров, долбили стену, чтобы провести в номер генерала прямой провод с Вашингтоном. А мне приходилось объяснять туристам, что нет никаких оснований для беспокойства. У меня и так голова шла кругом, а тут к тому же эта печальная история. Когда хоронят, не до писем.
- Но ведь тогда еще не знали, что Шриверы умрут?
- Я? Кто говорит о Шриверах? Летчики ведь погибли, не так ли?
- Ну, ну... Хочется вам верить, что вы их имели в виду. А насчет письма - не руководствуетесь ли вы своей мудростью, что иногда выгоднее забывать, чем помнить?
- О выгоде, сеньор Мун, по-моему, не говорилось ни слова. Наоборот, я часто помню то, что выгоднее забыть.
БАРКАС ДОНА КАМИЛО
Метеотабло показывало двадцать градусов. На желтом песке кое-где пестрели купальные костюмы, огромные надувные шары. Даже притяжение такого магнита, как Куколка, не смогло пока превратить панотаросский пляж в обычное для приморских курортов столпотворение загорающих, потеющих, изнывающих от жары и скученности тел.
Мун без труда нашел ветхий баркас дона Камило. Он был пришвартован порядочно от берега, якорем служила изъеденная ржавчиной железная бочка, возле которой колыхался опавший купол огромной мертвой медузы. Каждая очередная волна легонько подбрасывала баркас, привязанный к бочке трос натягивался и снова расслаблялся. Мун не заметил на нем никаких признаков жизни, но вывешенные для просушки длинные морские сапоги говорили о том, что хозяин дома. Мун разделся, набросал поверх одежды песок и вошел в воду. Берег в этом месте почти сразу же круто обрывался. Мун плыл почти бесшумно, тем плавным брассом, который применял еще в школьные годы, чтобы пугать купающихся в уединенном месте девочек. Ему уже удалось ухватиться за борт, когда в дверях низенькой каюты появилось угрюмое лицо.
Рыбак сначала захлопнул дверь и только после этого спихнул Муна в воду, сопровождая эти действия потоком испанских слов.
- Я не ожидал, что вы так гостеприимны. - Вынырнув на поверхность, Мун несколько секунд отплевывался.
- Ничего не слышу! Я глухой! - крикнул Камило на скверном английском языке. - Убирайтесь!
- Пожалуйста! Если вам это больше по вкусу, поговорим в полицейском комиссариате.
- Ладно. - Камило, видимо, слышал только тогда, когда считал это необходимым. - Плывите к берегу и ждите меня там.
- По-моему, можно поговорить и в вашей каюте.
- Нет! - резко бросил Камило и после паузы добавил: - Там у меня сети... Воняет рыбой.
Мун не стал настаивать. Уплывая, он обратил внимание на банку, которой рыбак зачерпнул воду из бачка. Этикетку украшали те самые аппетитные ломтики колбасы "Экстра", о которых так восторженно рассказывал Педро. Рыбак выпил, зачерпнул еще и еще, потом надел свои резиновые сапоги, перепрыгнул с баркаса на бочку и по только ему одному известному броду зашагал неуклюже к берегу.
- Извините, сеньор, - заговорил он с неожиданной учтивостью. - Когда у меня похмелье, я готов выпить целое Средиземное море... Что вас интересует?
- Вы были проводником у Шриверов?
- Да! Сеньор Краунен выдумал, будто у острова водится гигантский кальмар. Поэтому они и наняли меня. Романтика, чудовище с пятиметровыми щупальцами! Сеньора в этом отношении была еще большим ребенком, чем мальчик. Оно и понятно. Если человеку не надо заботиться о хлебе насущном, он может себе позволить рыскать по пещерам в поисках клада или нырять с аквалангом в разные дыры.
- Ну как, с вашей помощью они нашли то, что искали?
- Нет, как-то нашли следы подземного хода, вот и все. Раньше между берегом и островом Блаженного уединения, очевидно, существовало подземное сообщение. После этого они целую неделю пропадали. Только в самый последний день пришли опять. Просили, чтобы я их отвез на... - не договорив, Камило внезапно замолчал.
- На море? - догадался Мун.
- Нет... В Коста-Асул. Это небольшой портовый городок между Панотаросом и Ротой. Утром я их отвез, а в полдень привез обратно.
- Зачем они туда ездили?
- Не знаю, мне они не говорили.
- Значит, этот Краунен утверждал, будто видел гигантского кальмара?
- Да, да! - закивал рыбак. - Он часто ездил на остров Блаженного уединения, даже оставался там ночевать. Притворялся, будто изучает каких-то крабов.
- Притворялся?
- Я однажды в его отсутствие заглянул в ведро. Крабы, которых он выловил, уже сдохли лет сто назад. Так вот, туристы испугались кальмара, никто больше не стал туда ездить. А сеньора и мальчик наоборот прямо влюбились в остров.
- Гвендолин тоже ездила с ними?
- Боже упаси! Страшно боялась воды. Как-то ребенком тонула... С тех пор даже на пароход не соглашалась сесть.
- Но я видел снимок, где она каталась на каком-то глиссере.
- Это глиссер сеньора Девилье, того самого, кому принадлежит гостиница. Если хотите знать, снимок сделан в двух шагах от берега. И то сеньорита потребовала, чтобы я для страховки стоял рядом.
- Моряки обычно не очень-то хорошо плавают.
- Откуда вы знаете, что я бывший моряк?
- По татуировке. А кем вы плавали?
- Не ваше дело, - огрызнулся Камило.
- А все-таки?
- Коком! Корабельным поваром! - сердито бросил Камило и без приглашения принялся рассказывать: - Сеньор Девилье был в нее по уши влюблен, а она его терпеть не могла. Перед отъездом он поклялся, что все равно добьется своего, даже если для этого придется ее похитить.
- Похитить? Очень интересно! - пробормотал Мун. - А он способен на это?
- Почему же нет? - Рыбак пожал плечами. - Богатый человек... Что только богачи не придумают, чтобы поразвлечься!
- Скажите, что вы думаете о смерти Шриверов?
- А что вы имеете в виду? - Рыбак исподлобья взглянул на Муна.
- Ничего особенного... как они себя чувствовали, когда вы отвезли их в Коста-Асул?
- Куда? Ах да, в Коста-Асул! Туда - ничего, а на обратной дороге жаловались на тошноту.
- Они брали с собой колбасные консервы?
- Это был их обычный паек. Знаю, к чему вы клоните. Доктор Энкарно почему-то решил, что они отравились.
- Разве это не так?
- Когда я заехал за ними, у них оставалось еще несколько банок, одну они отдали мне. Если доктор Энкарно прав, то почему я до сих пор не лежу на кладбище? У меня была точно такая же возможность отравиться.
- Педро говорит, будто вы видели, как к Краунену приезжали на катере какие-то американцы.
- Да, примерно недели две назад. Я возвращался домой с улова, вижу, к острову Блаженного уединения причалил большой военный катер. Американские моряки. Тогда их к нам еще не понагрянуло как саранчи, ни одного в Панотаросе отроду не видывали. Поэтому я сразу и заприметил их. А когда ошвартовал свой баркас у берега, рядом причалила шлюпка с катера. Матросы остались на веслах, а трое сошли на пляж. Краунен, еще один американец в штатском да какая-то девушка.
- Она была в военной форме?
- В штатском. Как на бал нарядилась, такое красивое белое платье.
- Брюнетка?
- Точно не скажу. Было уже темно.
- Помните, вчера в полицейском комиссариате присутствовала переводчица генерала Дэблдея? Не она ли приезжала на катере?
- Нет. У этой волосы цвета лунной воды, а у той были... - Рыбак пытался вспомнить. - Да, пожалуй, темные...
- Темные! Значит, она, - пробормотал Мун. - Попробуйте представить себе переводчицу не с серебряными, а с длинными черными волосами.
- Точно она! Как это я сам не догадался!
Уже распрощавшись, Мун, сам не зная почему, спросил:
- А что вы думаете по поводу слухов о русской подводной лодке?
- Детские сказки! - Камило со злостью сплюнул.
- Не совсем. Американцы перехватили шифрованную передачу.
Рыбак метнул в Муна взгляд, от которого у того прошли по спине мурашки. Потом круто повернулся и, не разбирая брода, по грудь в воде, пошел к своему баркасу. Мун оделся и, ежеминутно оглядываясь, побрел прочь. На постепенно удаляющемся баркасе стоял рыбак и все черпал и черпал консервной банкой из бачка. Судя по жажде, похмелье у него было колоссальное. Но Мун мог поклясться, что тот трезв, как мертвая медуза.
ТЕЛЕГРАММА ШРИВЕРА
Погруженный в раздумье, Мун с низко опущенной головой шагал по пляжу, пока не наткнулся на колючую проволоку. Возможно, он даже не осознал бы, что проходит мимо военного лагеря, если бы не автобус без окон и опознавательных знаков, привлекший его внимание еще во время визита в медчасть. Закрытый наглухо, молочно-белый автобус вызвал цепь ассоциаций: от белого цвета к белым медицинским халатам, от халатов к врачам, от врачей почему-то к ученым, от них - к показавшемуся знакомым высокому худощавому человеку, который мылся тогда под душем.
Мун закрыл глаза, пытаясь восстановить в памяти его внешность. Черты лица расплывались, зато запомнилась присущая медикам тщательность, с которой тот мыл ногти. И в то же время он проделывал эту процедуру не со свойственной хирургам сосредоточенностью, а скорее с тем отсутствующим видом, который романисты обычно приписывают ученым. Ученый? Единственное место, где Муну пришлось сталкиваться сучеными, была квартира его друга и соседа профессора Холмена. Чувствуя, что от истины отделяет тонкая стенка, Мун решительно повернул к воротам лагеря, но тут натолкнулся на столь же решительное сопротивление со стороны часового и вызванного им дежурного офицера. Предъявление удостоверения не оказало никакого воздействия: в лагерь приказано впускать только штатских, могущих предъявить талон на душ. Мун попросил вызвать майора Мэлбрича или начальника медчасти, но оба, если верить офицеру, с самого утра отправились в Черную пещеру. Приходилось волей-неволей отложить этот вопрос на позднее время.
Мун направился в полицейский комиссариат. Он уже заходил туда перед беседой с доном Камило. Тогда ему сказали, что полковник Бароха-и-Пинос находится в Малаге, но должен скоро вернуться.
На этот раз Муну повезло больше: начальник полиции вызван к генералу Дэблдею, но попросил сеньора Муна подождать, если тот явится. Это пространное объяснение между посетителем и дежурным полицейским происходило при помощи знаков и разговорника, на титульном листе которого стояло: "Для военнослужащих американской армии".
Мун присел на скамейку и от нечего делать принялся разглядывать обсиженный мухами портрет Франко.
Он не слышал, как вошел начальник полиции, - увидел это по мгновенно изменившемуся поведению полицейского.
- У меня для вас кое-что есть, - начал начальник полиции, пригласив Муна в кабинет.
- У меня тоже, - прервал его Мун и рассказал про письмо, умолчав роль Куколки в этой истории.
- Краунен? Тот, что проживал у маркиза Кастельмаре? - нахмурился начальник полиции.
- Вы его знаете?
- Не лично, но катастрофа... вернее, потеря американцами секретных устройств, естественно, потребовала от меня пристального внимания ко всем иностранцам.
- Что же вы установили?
- Его американский паспорт и въездная виза в полном порядке. Поскольку мистер Краунен после воздушной катастрофы не появлялся в Панотаросе, я потерял к нему служебный интерес - в отличие от теперешнего постояльца маркиза...
- Мы сейчас говорим о Краунене, - прервал его Мун. Он вовсе не намеревался делиться с полицией всеми сведениями о Хью Брауне, которыми располагал.
- Как вам угодно. Не понимаю, почему вы придаете этому письму такую важность, тем более что даже не знаете толком, кому из Шриверов оно было адресовано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49