Вторую, с остатками колбасы, донесли до дома. Рол Шривер собирался доесть ее, он просто обожал эту колбасу, но его стошнило, и миссис Шривер еще до прихода врача выбросила банку в мусоропровод.
- Значит, вы отказались от лабораторного анализа! А если этот ваш доктор Энкарно все-таки ошибся диагнозом? А если - допустим даже фантастическую гипотезу - он под видом лечения сам отравил их? Упустить такую важную вещественную улику?! - От возмущения Мун даже привскочил со стула.
- Успокойтесь! - Полковник Бароха-и-Пинос сделал паузу, потом с полуулыбкой продолжал: - Будьте уверены, наша полиция работает не хуже вашей. Мы подобрали из мусорного контейнера все банки с этой проклятой колбасой и послали на анализ в Малагу. Установить точно, из какой ели Шриверы, разумеется, невозможно. Но поскольку в гостинице, кроме них, никто не отравился, то обнаружение в любой из них ботулина полностью подтвердило бы диагноз.
- Извините. - Мун с облегчением вздохнул. - Я действительно недооценил вас.
- Результатов анализа пока еще нет. У нас работают медленно, но зато точно. В смысле научного оснащения мы, конечно, немного отстаем, но наше управление в Мадриде совсем недавно получило технику из Америки... В общем, как только Малага даст ответ, я немедленно сообщу вам.
- Спасибо! Скажите, вам не показалось странным: доктор Энкарно был единственным из свидетелей воздушной катастрофы, который не явился в полицейский комиссариат?
- Должно быть, он с горя просто напился. Как-никак два первых смертных случая за всю его практику.
- А супруги Матосиньос, отравившиеся теми же консервами? Они обращались к другому врачу?
- Да нет, он у нас единственный. Но сами понимаете, одно дело полунищие крестьяне, которых даже некому оплакивать, совсем другое постояльцы отеля, к тому же родственники американского богача. Репутация человека любой профессии - и вы это знаете не хуже меня, - к сожалению, определяется общественным и материальным весом его клиентов. К примеру, если я упущу мелкого карманного воришку, меня за это только слегка пожурят, а если по моей вине от руки правосудия ускользнет какой-нибудь выдающийся преступник, мне самому, пожалуй, не миновать тюрьмы.
Мун чувствовал, как его постепенно клонит ко сну. Болтовня полковника положительно утомляла, к тому же сквозь зарешеченное окно проникало горячее южное солнце, слепящее глаза.
- Большое спасибо! Вопросов у меня нет... Кстати, насчет телеграммы, которую вы послали мистеру Шриверу. Насколько мне известно, его семья жила тут инкогнито.
- О, никакой сверхъестественной прозорливости я в данном случае не проявил, - отмахнулся полковник. - Во-первых, мисс Гвендолин не делала никакой тайны из того, кто ее отец. Дело в том, что мама ее не слишком баловала, и мисс Гвендолин весьма часто приходилось прибегать к кредиту. Например, ее знаменитый красный спортивный "кадиллак". Поехала в Малагу, зашла в магазин, сказала, кто она такая, а уж расплачиваться пришлось потом папаше через малагский банк. Что касается адреса, то его я узнал от генерала Дэблдея. Фирма, которую он возглавлял до своего недавнего назначения, имела какие-то там деловые связи с мистером Шривером.
- Прекрасно! Когда можно приступить к вскрытию? - И Мун решительно встал.
- Вы, к сожалению, опоздали, мистер Мун!
- Что это значит? По-моему, телеграмма мистера Шривера содержала категорическую просьбу дождаться меня.
- Вскрытия вообще не было.
- Еще лучше! Вы их похоронили!
- Вам это не нравится, мистер Мун?
- Вы прекрасно знаете, что в случае отравления вскрытие обязательно. Я требую немедленной эксгумации!
- То есть вы хотите, чтобы на глазах у жителей Панотароса, которые уже и так в предостаточной мере взбудоражены воздушной катастрофой и гибелью урожая овощей, мы стали бы вытаскивать из гроба два полуразложившихся трупа? Чтобы с быстротой молнии родилась молва, что тут пахнет преступлением, что супруги Матосиньос, без сомнения, тоже умерли неестественной смертью, что в Панотаросе орудует целая шайка отравителей? Готов поспорить, что на следующий день во всей округе не останется ни одного туриста.
- Можно подумать, что вы не начальник полиции, а директор туристического бюро.
- Увы! - Полковник Бароха-и-Пинос развел руками. - Я, как принято выражаться, карающий меч правосудия. Поэтому даже угроза папы римского предать анафеме не удержала бы меня. Но для эксгумации, кроме могильщиков, нужны могилы, не говоря уже о трупах. На панотаросском кладбище вы не найдете ни того, ни другого.
- То есть как это? - Мун изумленно посмотрел на полковника. Тот невозмутимо молчал.
Мун провел рукой по лбу. Хмурые складки исчезли.
- Ну и манера у вас подшучивать над человеком! - Мун усмехнулся. Где-нибудь в Далласе вас за такую шутку наградили бы пулей в живот. Скажите спасибо, что у меня хорошие нервы. Насколько я понимаю, тела отправлены в Малагу?
- Совершенно правильно. У нас нет ни морга с морозильной установкой, ни тем паче крематория.
- При чем тут крематорий? - Мун резко тряхнул головой. Манера начальника полиции ошарашивала, он напоминал бандерильеро, ложными выпадами отвлекающего разъяренного быка от утомленного матадора.
- Крематорий? - повторил полковник. Вместо ответа он порылся в папке и достал конверт, из которого вынул грузовую квитанцию, оформленную на фирменном бланке авиакомпании "Панамерикэн", и какую-то машинописную бумажку с испанским текстом и гербовой печатью.
- Вот акт о кремации, заверенный соответствующими свидетелями, - как ни в чем не бывало объяснил начальник полиции. - А вот документ об отправке урн с прахом на рейсовом самолете № 12579. Так что мистер Шривер получит их в ближайшее время. Как видите, мое утверждение, что вы, к сожалению, опоздали, соответствует фактам! - И полковник с наигранным сочувствием взглянул на внезапно осунувшегося Муна.
С полминуты Мун молчал. Потом, чуть не опрокинув стул, яростно вскочил:
- Это преступление! Вы не имели права! Вы что-то скрываете!
- Преступление? Не потрудитесь ли вы объяснить свои слова?
- Тут нечего объяснять! В кремации заинтересован только тот, кому необходимо скрыть следы!
- Надо признаться, мистер Мун, ваша вспыльчивость мне даже нравится. Мы, испанцы, не любим равнодушных исполнителей, все равно, пользуются ли они шпагой тореро или острым скальпелем детективных догадок... Вам не нравится кремация? Я был вынужден считаться с волей мистера Шривера... Вот! Полковник Бароха-и-Пинос вынул из сейфа и положил на стол телеграмму.
"Тела жены и сына предать кремации урны выслать ближайшим самолетом Джошуа Шривер", - гласил текст.
- Эта телеграмма получена примерно через два часа после той, в которой мистер Шривер извещал о вашем приезде. Очевидно, вы в это время уже находились в пути, поэтому он не смог предупредить вас. Если пожелаете взглянуть на обе телеграммы - пожалуйста!
Мун с трудом заставил себя встать. Чувствовал он себя отвратительно. Если вторая телеграмма была подлинной - он превращался в комическую марионетку. Еще хуже, если приказ о кремации - фальшивка. Это означало бы нокаут еще до того, как начался матч.
На полпути к двери Мун вернулся.
- Кстати, покажите мне еще раз диагноз доктора Энкарно. Перевод и оригинал. - Муну показалось, что начальник полиции настороженно следит за ним. - Спасибо. Вот и все. - Уже через секунду Мун отдал оба документа.
- Вы искали что-то определенное? - спросил озадаченный полковник.
- Да. Марку колбасных консервов.
- И для этого вам был нужен испанский текст?
- С чего-то надо ведь начинать изучение языка. Сейчас я уже знаю, как по-испански будет "колбаса", - пошутил Мун.
Однако в действительности он, повинуясь подсознательной интуиции, заинтересовался маркой консервированной колбасы, которой якобы отравились Шриверы. Колбаса называлась "Экстра" и пользовалась довольно широкой популярностью. Почти каждый американец, проводящий уик-энд на лоне природы, знал, что она производится фирмой "Все для туристов", так же как ее бульонные кубики, спиннинг и надувная лодка.
КУКОЛКА
- Надеюсь, вы получили приятные известия? - вынырнувший из-за пальмы Билль Ритчи делан вид, будто случайно встретился с Муном. - Панотарос такое маленькое местечко, всюду натыкаешься на знакомых. Чем могу быть полезен?
- Где тут почта? - хмуро спросил Мун.
- Рядом... Нет, нет, сами не найдете! С удовольствием провожу вас.
- Вы были знакомы со Шриверами? - Мун пристально посмотрел на актера.
- Конечно! Я ведь здесь, можно сказать, первооткрыватель. Все эти туристы приехали уже позже. Некоторые из-за Куколки Роджерс, другие просто потому, что Панотарос сразу стал модным курортом. Когда я приехал, отеля еще не было. Шриверы жили в замке маркиза. Сначала появились пансионы, потом из Марселя примчался этот ловкач Девилье и буквально за пару недель построил отель. А кому они обязаны своим благополучием? Мне! Я ведь первый узнал, где скрывается Куколка. Журналист, которому я продал информацию, наобещал мне золотые горы. А вместо этого прислал номер "Золотой сцены" со своим репортажем. - Блеклые голубые глаза заслезились. - Ну конечно, угощал он по-королевски. И вообще я не остался внакладе. Если получу роль в новом фильме Куколки...
- А как вы, собственно говоря, попали в Испанию? - прервал его Мун.
- Благодаря Стенли Хьюзу. Он ставил здесь картину по мотивам Шекспира. Вспомнил обо мне, не то что другие. Когда он прислал в Лос-Анджелес деньги на дорогу, я чуть не умер от радости. - Старый актер, заново переживая ту минуту, схватился за сердце. - Представляете себе, почти двадцать лет без работы, и вдруг мне предлагают роль Фальстафа! Так и застрял.
- Ну и как вам нравится Испания?
- Очень! Доллар тут равен шестидесяти песетам, так что для иностранцев жизнь в три раза дешевле, чем дома. Живу я в палатке - доктор Энкарно говорит, что для меня самое главное свежий воздух, у меня ведь больное сердце. А когда становится холодно, ночую в замке маркиза Кастельмаре. Между нами говоря, там нет никаких удобств. Но вот Шриверы миллионеры, и то не хотели уходить оттуда, пока Гвендолин не устроила скандала. В поместье есть одна большая пещера, так миссис Шривер и мальчик целыми днями пропадали в ней, охотились за несуществующим кладом...
- Как вы сказали, картина Хьюза? - только теперь вспомнил Мун. - Я, кажется, видел ее.
- Да, да, но вы... - торопливо заговорил Ритчи и осекся на полуслове. Тоскливое лицо внезапно преобразилось.
Причиной этого преображения была яркая блондинка, только что вышедшая из гостиницы "Голливуд". Мун сразу понял, что это Эвелин Роджерс. Первое, что бросилось в глаза, - шоколадного цвета кожа, красивые длинные ноги. Только потом Мун разглядел несколько пестрых лоскутков: коротенькую красную юбочку, пронзительно синий платок, заменявший бюстгальтер, и золотые сандалии, из которых выглядывали золотые ногти. Мексиканец - это, несомненно, был он - подал ей накидку, второй спутник - солнечный зонт. Эффектным движением Роджерс набросила на себя прозрачную, переливающуюся золотом ткань и раскрыла зонтик. Над ее густыми светлыми волосами мгновенно вспыхнула огромная радуга, повторившая цвета пляжного костюма.
Куколка двинулась вперед, щедро отвечая улыбками на взгляды туристов и бесцеремонные возгласы американских солдат. Для туристов она была особой достопримечательностью. Для солдат - воплощением чисто американского секса. Эскортируемая своими спутниками, Эвелин направилась к месту, где остановились Мун и Ритчи.
- Видите, она заметила меня! - Ритчи разразился счастливым, почти детским смехом. - Алло, Куколка, как поживаешь? - крикнул он издали.
Даже не повернувшись в его сторону, она небрежно кивнула. Ее откровенная вульгарность немного смягчалась еле уловимой отчужденностью в широко раскрытых голубых глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49