Его немигающие глаза не были похожи на подвижные освещенные окна этой души, они скорее походили на глухую мертвенную поверхность, безучастную, как камень. Ниже спокойно сжатых губ изогнулся уродливый шрам. Это был печальноглазый, и Питер, несмотря на беспокойство и усталость, уловил абсолютную невозмутимость этого человека в своем присутствии.
– Благодарю вас за то, что вы так быстро откликнулись, мистер Геллер.
– Чего уж там, – пробормотал, пожав плечами, Геллер.
Судя по всему, Питера он не узнал, хотя, и узнав, не подал бы виду, ибо это изобличило бы его как похитителя Тайлера. Питер старался дышать медленно и сконцентрироваться, как бывало прежде во время штрафного, когда трибуны вопили, требуя мщения.
– Полагаю, вам звонила Черил.
– Да, и сказала, будто вы о чем-то хотите меня спросить. – Геллер сжал руки и ждал.
– О Джонетте Генри и Уитлоке. Да, хочу.
– Ага. Она так и сказала, – невнятно пробормотал Геллер.
– Несколько обычных вопросов. Строго говоря, мы думаем, что доказательств вины подозреваемого Вэймана Каротерса у нас предостаточно, – сказал Питер, наклоняясь вперед к собеседнику с улыбкой, как бы подразумевающей, что в слепом своем желании разоблачить Каротерса он совершенно игнорирует возможную вину Геллера. – Да, доказательств предостаточно, и мы просто пытаемся расспросить о Джонетте некоторых хорошо знавших ее людей. Нам нужна общая картина, так сказать, фон преступления. Ведь, прежде чем обвинить, надо досконально знать, не правда ли?
– Ага, – сказал Геллер.
– И мы очень благодарны вам за сотрудничество.
– Ага, – согласился Геллер. Голос его был спокоен, в нем не было ни сарказма, ни агрессивности.
Питер глядел на Геллера, ожидая, что вот сейчас он скажет что-нибудь наподобие того, что, дескать, не приди он, и его еще, неровен час, могли бы заподозрить. Нередко подозреваемые с настойчивостью вины начинали уверять, что пришли для того, чтобы снять с себя подозрения.
– Вы давно знакомы с мэром?
– Почти десять лет.
– Я так понимаю, что вы выполняете для него какие-то поручения во время избирательной кампании и вообще. Как и Джонетта Генри выполняла. Так?
– Ну да. Так, – бесцветным голосом отвечал Геллер.
– Поскольку вы общались с ней по работе, может быть, вы расскажете, в чем состояли ее обязанности?
Геллер глядел на него и молчал.
– Чем она занималась в офисе у мэра, вот что меня интересует.
– Звонила по телефону, отвечала на звонки, – сказал Геллер; взгляд его чуть-чуть переместился, а слова, казалось, вылетали изо рта, никак не связанного с мускулами лица.
– Да? – отозвался, выждав минуту, Питер, думая, уж не получил ли Геллер распоряжение саботировать любые вопросы. – Что-нибудь еще?
– Наверное, она, ну, как бы бухгалтерию вела, когда деньги поступали на нужды кампании – считала их и в сейф складывала.
– Она была хорошенькая, правда?
Ответа не последовало.
– Она нравилась мужчинам, да? Умненькая девушка, распоряжалась всем в офисе, бегала туда-сюда, красивая…
– Мне она не нравилась, если вы об этом.
– Понятно. – Надо как-то расшевелить Геллера. Заставить его разговориться. – Расскажите, как все это было во время избирательной кампании.
– Тому уж два года, как он на выборы пошел. Ну, старались люди, как водится.
– Ясно. Ну а дальше? Что было дальше?
Геллер взглянул ему прямо в глаза.
– А дальше ничего такого не было, что бы стоило вспоминать.
Допрашиваемый не испытывал к нему враждебности и даже не скрывал каких-либо фактов. Просто вопросы Питера оставляли его равнодушным. Необходимо было, как говорил Маструд, найти к нему подход, или же ключ.
– Вы верующий, мистер Геллер?
– Я о Господе никогда не забываю, мистер Скаттергуд.
– Добро и зло различаете?
– Да. Это уж я непременно различу. – Геллер несколько оживился.
– Можно ли сказать, что у вас есть нравственные убеждения?
– Да, – отвечал Геллер, и глаза как бы вернулись на его лицо. Убийце, размышлял Питер, может требоваться вера в возмездие. – Если я знаю, что можно поступить правильно, я так и сделаю. Очень много зла кругом, понимаете ли. Значит, надо стараться поступать правильно.
– Вы долгое время работаете на мэра. Наверное, вы верите в него, в его политику.
– Очень даже верю. – Геллер стиснул вытянутые перед ним на столе руки. – Мэр – большой, великий человек. Человек, который верует по-настоящему. Он принесет добро нашему городу, поможет людям. Он понимает, как сделать город самым лучшим, чтобы и люди лучше стали.
– Что же вы делаете для мэра все это время?
– Что этот человек считает нужным, то я и делаю, все, о чем меня просит, – шоферю, езжу по поручениям. Разное.
– Откуда такая преданность?
– Этот человек все видит, все понимает, ясно? Когда он еще в Совете был, он уже все понимал – нам это заметно было, и мы захотели работать с ним.
– Вы росли здесь, в городе?
– Ага, в Северном Филли, в разных концах жил.
– Счастливое детство у вас было?
Геллер молча глядел на него, и лицо его вновь приняло холодное выражение.
– Не хотелось бы говорить об этом, да? – уколол его Питер.
Геллер поджал нижнюю губу. Было ясно, что гнев, столь ему свойственный, готов вот-вот охватить его.
– За что вы невзлюбили Джонетту Генри? – осведомился Питер.
– Да потому что неподходящая она для нас, проку от нее было немного, вот почему. Плохая она была девушка, только и знала, что себя выставлять, – выпалил Геллер. – А тут рядом люди, которые, может, двадцать лет в поте лица своего трудились.
– Она еще с Каротерсом была, когда в избирательной кампании участвовала? – спросил Питер.
– Да. И когда они с Даррилом съехались, она все равно с Каротерсом виделась у Даррила за спиной, – сказал Геллер. Голос его звучал сурово, жестко, глаза от пристального внимания чуть увлажнились. Этот человек был неумолим, как сама смерть. – Она из тех баб, что вечно за чьей-нибудь спиной укрываются – знала, что мы в курсе, но ей наплевать было. Как только Даррил за дверь, этот Каротерс к ней являлся.
Питер усомнился в этом, но как знать. В конце концов, ключ от квартиры у него же был.
– И чем они занимались?
– А вы как думаете? – сказал Геллер.
– Почему же никто не рассказал Даррилу, что она изменяет ему?
– Он бы не поверил. – Геллер взглянул на Питера. – Парень верил всем, кому ни попадя.
– Вы хорошо его знали?
– Еще бы.
– Неужели семья не обращала внимания на то, что их любимый сын влип в такую историю? Неужели мэр допустил бы, чтобы дело дошло до свадьбы?
Ответить на это Геллер, видимо, затруднился. Если семья принимала Джонетту, как предполагал Питер, значит, мог существовать мотив ее напугать, каким-то образом навредить ей, чтобы заставить порвать с Даррилом.
– Вы только что сказали мне, что никто не говорил Даррилу об изменах Джонетты. Почему это было известно вам, но не ему?
– Потому что я тут свой и всех знаю.
– Вам нравился Даррил?
– Я его еще мальцом знал. Понимал, каким он станет. – Раскрыв ладони, Геллер теперь расстроенно хватал ими воздух. – Это ж такой чудесный парень был, всем на удивление, я знал, что и мэр, и вся его семья в нем души не чают…
– Вы горюете о нем?
– Еще как горюю, мистер Скаттергуд!
– И вините во всем Джонетту? – выпалил в него через стол Питер.
Геллер бросил на него сердитый взгляд, и Питер отвел глаза, увидев, что, конечно же, Геллер винил во всем Джонетту, потому что, не будь ее, не возник бы и Каротерс, убийца Даррила Уитлока. И теми же своими желтоватыми влажными глазами Геллер видел, что и он сам, даже более непосредственно, виноват в гибели Уитлока.
Зазвонил телефон. Питер поднял трубку, думая, что это Берджер.
– Простите, минуточку, – сказал он.
– Это Джеральд Тернер, – послышался нетерпеливый, задыхающийся и резкий голос. – Дайте мне Геллера, срочно!
– Кого?
– Я так понимаю, что мистер Чарльз Геллер, один из наших штатных сотрудников, находится у вас, мистер Скаттергуд.
– Не понимаю, о ком вы говорите, – произнес Питер, одновременно делая знак Геллеру, что разговаривать он будет недолго.
– Ему звонили из вашего офиса менее часа назад. Нечего меня морочить.
– Послушайте, – ледяным голосом сказал Питер, – если у вас так налажена информация, то вам, должно быть, известно и то, что я только что вернулся от своего адвоката, с которым встречался по невеселому поводу собственного бракоразводного процесса. Вытащите справочник, найдите там раздел адвокатов, и вы обнаружите фамилию Маструда, адвоката по бракоразводным делам. Вот что меня сейчас занимает, мистер… – Он чуть было не ляпнул фамилию «Тернер», которую Геллер, несомненно, знал. – Вот о чем сейчас все мои мысли, а не о ваших междоусобицах. В прокуратуре у нас много людей, и я не слежу, кто из наших сотрудников чем занимается. Будет время, с удовольствием расспрошу их.
– Тогда скажите вашим сотрудникам, чтобы Геллер в ту же минуту, как войдет, позвонил мне, – приказал Тернер. – Поняли?
– Отлично, – сказал Питер.
– Нам с вами надо вот что уяснить, – тем же встревоженным голосом продолжал Тернер. – Мэр принял решение, чтобы о всех новых деталях этого дела ему сообщали, как только эти детали появляются. Вы поняли? Вам надо ежедневно докладывать все мне.
– Нет, подобное совершенно исключено. Вы не имеете на то юридических прав.
– Я не понимаю вашего тона, мистер Скаттергуд. Все мы стремимся к единой цели в этом расследовании, как я полагаю.
– Естественно. Но вынужден напомнить вам, что диктовать вы не…
– Слушайте! – прорычал Тернер. – Если не я, то сведения эти получит от вас Хоскинс и передаст их мне через вашу голову. Каждое свидетельство, каждая зацепка, каждое показание должны лечь на мой стол к завтрашнему утру!
Тернер повесил трубку. Теперь Питер знал, что Тернер упустил своего верного, но непредсказуемого подручного – тот вырвался на свободу и действует теперь самостоятельно.
– Вы сказали мэру, что идете ко мне?
– Он мне верит, – с важностью приподняв брови, заявил Геллер.
– Ладно, – лениво, как бы невзначай отозвался Питер. – С кем она встречалась до рождения сына – с Каротерсом или Уитлоком?
– Ну, – сказал Геллер, – с Даррилом она еще тогда не зналась, а так, разные мужики у нее были.
– И забеременела она именно тогда. Верно?
– Верно, – подтвердил Геллер.
– Что же было в ней такого привлекательного?
Печальноглазый с умным видом кивнул:
– Игривая она была очень. Все заигрывала, старалась на себя внимание обратить, выделиться. А по мне – нехорошо это, лезть, впутываться и портить то, что люди делают.
– С кем же она тогда встречалась?
– Ну, людей-то много в офисе было. Кругом люди, телефонные звонки… Она и с Каротерсом встречалась, может, и с другими. Но вот что помню точно, это то, что Даррила тогда с ней рядом не было, он потом появился. Забеременела она от Вэймана Каротерса, а уж позже к Даррилу переехала.
Но Каротерс, как стало известно Питеру, не был отцом Тайлера. Питер не знал, как реагировать, и воспользовался одним из адвокатских приемов Дженис – незначащий ответ, повторяющий только что полученную информацию.
– Другие мужчины?
– Так вы же знаете.
– Мужчины из группы поддержки мэра, те, кто участвовал в избирательной кампании?
– Эту девушку, знаете ли, никто бы не отказался…
– Так кто же все-таки это был? Мэр?
Геллер пристально взглянул на Питера и отвел глаза – он был уличен.
– Все знали, что она с Даррилом встречаться стала уже после рождения ребенка. Зла на нее не хватает, понимаете? Когда все стараются, работают… Вот вы спрашиваете, мистер, спала ли она с мэром. Я так понимаю, что вы оскорбить хотите, больше ничего. Оскорбить близкого мне человека и так мною уважаемого… Я с мэром уже очень давно и не скажу сейчас слов, которые вы хотите от меня услышать, ясно? А все, что скажу, так это то, что дружили они, посмеяться любили вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Благодарю вас за то, что вы так быстро откликнулись, мистер Геллер.
– Чего уж там, – пробормотал, пожав плечами, Геллер.
Судя по всему, Питера он не узнал, хотя, и узнав, не подал бы виду, ибо это изобличило бы его как похитителя Тайлера. Питер старался дышать медленно и сконцентрироваться, как бывало прежде во время штрафного, когда трибуны вопили, требуя мщения.
– Полагаю, вам звонила Черил.
– Да, и сказала, будто вы о чем-то хотите меня спросить. – Геллер сжал руки и ждал.
– О Джонетте Генри и Уитлоке. Да, хочу.
– Ага. Она так и сказала, – невнятно пробормотал Геллер.
– Несколько обычных вопросов. Строго говоря, мы думаем, что доказательств вины подозреваемого Вэймана Каротерса у нас предостаточно, – сказал Питер, наклоняясь вперед к собеседнику с улыбкой, как бы подразумевающей, что в слепом своем желании разоблачить Каротерса он совершенно игнорирует возможную вину Геллера. – Да, доказательств предостаточно, и мы просто пытаемся расспросить о Джонетте некоторых хорошо знавших ее людей. Нам нужна общая картина, так сказать, фон преступления. Ведь, прежде чем обвинить, надо досконально знать, не правда ли?
– Ага, – сказал Геллер.
– И мы очень благодарны вам за сотрудничество.
– Ага, – согласился Геллер. Голос его был спокоен, в нем не было ни сарказма, ни агрессивности.
Питер глядел на Геллера, ожидая, что вот сейчас он скажет что-нибудь наподобие того, что, дескать, не приди он, и его еще, неровен час, могли бы заподозрить. Нередко подозреваемые с настойчивостью вины начинали уверять, что пришли для того, чтобы снять с себя подозрения.
– Вы давно знакомы с мэром?
– Почти десять лет.
– Я так понимаю, что вы выполняете для него какие-то поручения во время избирательной кампании и вообще. Как и Джонетта Генри выполняла. Так?
– Ну да. Так, – бесцветным голосом отвечал Геллер.
– Поскольку вы общались с ней по работе, может быть, вы расскажете, в чем состояли ее обязанности?
Геллер глядел на него и молчал.
– Чем она занималась в офисе у мэра, вот что меня интересует.
– Звонила по телефону, отвечала на звонки, – сказал Геллер; взгляд его чуть-чуть переместился, а слова, казалось, вылетали изо рта, никак не связанного с мускулами лица.
– Да? – отозвался, выждав минуту, Питер, думая, уж не получил ли Геллер распоряжение саботировать любые вопросы. – Что-нибудь еще?
– Наверное, она, ну, как бы бухгалтерию вела, когда деньги поступали на нужды кампании – считала их и в сейф складывала.
– Она была хорошенькая, правда?
Ответа не последовало.
– Она нравилась мужчинам, да? Умненькая девушка, распоряжалась всем в офисе, бегала туда-сюда, красивая…
– Мне она не нравилась, если вы об этом.
– Понятно. – Надо как-то расшевелить Геллера. Заставить его разговориться. – Расскажите, как все это было во время избирательной кампании.
– Тому уж два года, как он на выборы пошел. Ну, старались люди, как водится.
– Ясно. Ну а дальше? Что было дальше?
Геллер взглянул ему прямо в глаза.
– А дальше ничего такого не было, что бы стоило вспоминать.
Допрашиваемый не испытывал к нему враждебности и даже не скрывал каких-либо фактов. Просто вопросы Питера оставляли его равнодушным. Необходимо было, как говорил Маструд, найти к нему подход, или же ключ.
– Вы верующий, мистер Геллер?
– Я о Господе никогда не забываю, мистер Скаттергуд.
– Добро и зло различаете?
– Да. Это уж я непременно различу. – Геллер несколько оживился.
– Можно ли сказать, что у вас есть нравственные убеждения?
– Да, – отвечал Геллер, и глаза как бы вернулись на его лицо. Убийце, размышлял Питер, может требоваться вера в возмездие. – Если я знаю, что можно поступить правильно, я так и сделаю. Очень много зла кругом, понимаете ли. Значит, надо стараться поступать правильно.
– Вы долгое время работаете на мэра. Наверное, вы верите в него, в его политику.
– Очень даже верю. – Геллер стиснул вытянутые перед ним на столе руки. – Мэр – большой, великий человек. Человек, который верует по-настоящему. Он принесет добро нашему городу, поможет людям. Он понимает, как сделать город самым лучшим, чтобы и люди лучше стали.
– Что же вы делаете для мэра все это время?
– Что этот человек считает нужным, то я и делаю, все, о чем меня просит, – шоферю, езжу по поручениям. Разное.
– Откуда такая преданность?
– Этот человек все видит, все понимает, ясно? Когда он еще в Совете был, он уже все понимал – нам это заметно было, и мы захотели работать с ним.
– Вы росли здесь, в городе?
– Ага, в Северном Филли, в разных концах жил.
– Счастливое детство у вас было?
Геллер молча глядел на него, и лицо его вновь приняло холодное выражение.
– Не хотелось бы говорить об этом, да? – уколол его Питер.
Геллер поджал нижнюю губу. Было ясно, что гнев, столь ему свойственный, готов вот-вот охватить его.
– За что вы невзлюбили Джонетту Генри? – осведомился Питер.
– Да потому что неподходящая она для нас, проку от нее было немного, вот почему. Плохая она была девушка, только и знала, что себя выставлять, – выпалил Геллер. – А тут рядом люди, которые, может, двадцать лет в поте лица своего трудились.
– Она еще с Каротерсом была, когда в избирательной кампании участвовала? – спросил Питер.
– Да. И когда они с Даррилом съехались, она все равно с Каротерсом виделась у Даррила за спиной, – сказал Геллер. Голос его звучал сурово, жестко, глаза от пристального внимания чуть увлажнились. Этот человек был неумолим, как сама смерть. – Она из тех баб, что вечно за чьей-нибудь спиной укрываются – знала, что мы в курсе, но ей наплевать было. Как только Даррил за дверь, этот Каротерс к ней являлся.
Питер усомнился в этом, но как знать. В конце концов, ключ от квартиры у него же был.
– И чем они занимались?
– А вы как думаете? – сказал Геллер.
– Почему же никто не рассказал Даррилу, что она изменяет ему?
– Он бы не поверил. – Геллер взглянул на Питера. – Парень верил всем, кому ни попадя.
– Вы хорошо его знали?
– Еще бы.
– Неужели семья не обращала внимания на то, что их любимый сын влип в такую историю? Неужели мэр допустил бы, чтобы дело дошло до свадьбы?
Ответить на это Геллер, видимо, затруднился. Если семья принимала Джонетту, как предполагал Питер, значит, мог существовать мотив ее напугать, каким-то образом навредить ей, чтобы заставить порвать с Даррилом.
– Вы только что сказали мне, что никто не говорил Даррилу об изменах Джонетты. Почему это было известно вам, но не ему?
– Потому что я тут свой и всех знаю.
– Вам нравился Даррил?
– Я его еще мальцом знал. Понимал, каким он станет. – Раскрыв ладони, Геллер теперь расстроенно хватал ими воздух. – Это ж такой чудесный парень был, всем на удивление, я знал, что и мэр, и вся его семья в нем души не чают…
– Вы горюете о нем?
– Еще как горюю, мистер Скаттергуд!
– И вините во всем Джонетту? – выпалил в него через стол Питер.
Геллер бросил на него сердитый взгляд, и Питер отвел глаза, увидев, что, конечно же, Геллер винил во всем Джонетту, потому что, не будь ее, не возник бы и Каротерс, убийца Даррила Уитлока. И теми же своими желтоватыми влажными глазами Геллер видел, что и он сам, даже более непосредственно, виноват в гибели Уитлока.
Зазвонил телефон. Питер поднял трубку, думая, что это Берджер.
– Простите, минуточку, – сказал он.
– Это Джеральд Тернер, – послышался нетерпеливый, задыхающийся и резкий голос. – Дайте мне Геллера, срочно!
– Кого?
– Я так понимаю, что мистер Чарльз Геллер, один из наших штатных сотрудников, находится у вас, мистер Скаттергуд.
– Не понимаю, о ком вы говорите, – произнес Питер, одновременно делая знак Геллеру, что разговаривать он будет недолго.
– Ему звонили из вашего офиса менее часа назад. Нечего меня морочить.
– Послушайте, – ледяным голосом сказал Питер, – если у вас так налажена информация, то вам, должно быть, известно и то, что я только что вернулся от своего адвоката, с которым встречался по невеселому поводу собственного бракоразводного процесса. Вытащите справочник, найдите там раздел адвокатов, и вы обнаружите фамилию Маструда, адвоката по бракоразводным делам. Вот что меня сейчас занимает, мистер… – Он чуть было не ляпнул фамилию «Тернер», которую Геллер, несомненно, знал. – Вот о чем сейчас все мои мысли, а не о ваших междоусобицах. В прокуратуре у нас много людей, и я не слежу, кто из наших сотрудников чем занимается. Будет время, с удовольствием расспрошу их.
– Тогда скажите вашим сотрудникам, чтобы Геллер в ту же минуту, как войдет, позвонил мне, – приказал Тернер. – Поняли?
– Отлично, – сказал Питер.
– Нам с вами надо вот что уяснить, – тем же встревоженным голосом продолжал Тернер. – Мэр принял решение, чтобы о всех новых деталях этого дела ему сообщали, как только эти детали появляются. Вы поняли? Вам надо ежедневно докладывать все мне.
– Нет, подобное совершенно исключено. Вы не имеете на то юридических прав.
– Я не понимаю вашего тона, мистер Скаттергуд. Все мы стремимся к единой цели в этом расследовании, как я полагаю.
– Естественно. Но вынужден напомнить вам, что диктовать вы не…
– Слушайте! – прорычал Тернер. – Если не я, то сведения эти получит от вас Хоскинс и передаст их мне через вашу голову. Каждое свидетельство, каждая зацепка, каждое показание должны лечь на мой стол к завтрашнему утру!
Тернер повесил трубку. Теперь Питер знал, что Тернер упустил своего верного, но непредсказуемого подручного – тот вырвался на свободу и действует теперь самостоятельно.
– Вы сказали мэру, что идете ко мне?
– Он мне верит, – с важностью приподняв брови, заявил Геллер.
– Ладно, – лениво, как бы невзначай отозвался Питер. – С кем она встречалась до рождения сына – с Каротерсом или Уитлоком?
– Ну, – сказал Геллер, – с Даррилом она еще тогда не зналась, а так, разные мужики у нее были.
– И забеременела она именно тогда. Верно?
– Верно, – подтвердил Геллер.
– Что же было в ней такого привлекательного?
Печальноглазый с умным видом кивнул:
– Игривая она была очень. Все заигрывала, старалась на себя внимание обратить, выделиться. А по мне – нехорошо это, лезть, впутываться и портить то, что люди делают.
– С кем же она тогда встречалась?
– Ну, людей-то много в офисе было. Кругом люди, телефонные звонки… Она и с Каротерсом встречалась, может, и с другими. Но вот что помню точно, это то, что Даррила тогда с ней рядом не было, он потом появился. Забеременела она от Вэймана Каротерса, а уж позже к Даррилу переехала.
Но Каротерс, как стало известно Питеру, не был отцом Тайлера. Питер не знал, как реагировать, и воспользовался одним из адвокатских приемов Дженис – незначащий ответ, повторяющий только что полученную информацию.
– Другие мужчины?
– Так вы же знаете.
– Мужчины из группы поддержки мэра, те, кто участвовал в избирательной кампании?
– Эту девушку, знаете ли, никто бы не отказался…
– Так кто же все-таки это был? Мэр?
Геллер пристально взглянул на Питера и отвел глаза – он был уличен.
– Все знали, что она с Даррилом встречаться стала уже после рождения ребенка. Зла на нее не хватает, понимаете? Когда все стараются, работают… Вот вы спрашиваете, мистер, спала ли она с мэром. Я так понимаю, что вы оскорбить хотите, больше ничего. Оскорбить близкого мне человека и так мною уважаемого… Я с мэром уже очень давно и не скажу сейчас слов, которые вы хотите от меня услышать, ясно? А все, что скажу, так это то, что дружили они, посмеяться любили вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65