– Первая дверь направо по коридору к кухне, – сообщает он, возвратившись. – Герои расовых войн вне очереди.
– Пошли, – тянет Ваню девица.
Он послушно встает, не понимая, куда и зачем надо идти.
В каморке, указанной Костылем, в полосе света из коридора нарисовался низкий диван. Девчонка закрыла дверь, и диван исчез. Ваня заоглядывался, пытаясь сообразить, где тут может включаться свет, а спутница вдруг обняла его за шею и впилась в губы. Ноги у Вани обмякли, голова закружилась, он опустился на мягкое, увлекая за собой по-прежнему висящую на шее девчонку. А потом все случилось само собой, Ване и делать ничего не пришлось. Синеглазая расстегнула его брюки, заурчала, ухватив Ваню за невероятно вспухший горячий член, и села точнехонько на него. Что было дальше – Ваня не помнил. Какой-то сумасшедший полет. Раз, другой, третий. Он оказывался то внизу, то вверху, то стоял на коленях перед диваном, держа в руках гладкие ноги. Тело все делало само, без усилий и напряга. Из Вани извергалось горячее семя, и тут же он был готов к новой битве! Девчонка стонала, извивалась, вскрикивала, а Ваня все никак не мог остановиться, протыкая ее насквозь неутомимым, будто заведенным, членом.
– Слушай, – сказала девица, когда он наконец, кончив в десятый или сотый раз, лениво водил рукой по ее гладкой груди, – у меня такого никогда не было! Ты просто секс-машина! Меня Алла зовут.
Так они познакомились.
* * *
Что там блеяла эта заполошная мамаша? Будто азербайджанская диаспора поклялась убить ее сына? Сериалов насмотрелась, не иначе. Конечно, вместо того чтоб за сыном присматривать, все вечера у ящика проводила. На красивую жизнь любовалась. Клушка, клушка и есть, кудахчет, руками, как крыльями, машет. А ему что, у палаты усиленный пост выставлять? Черт! Откуда вообще эта зараза появилась? И почему милиция так явно бездействует? Позавчера в метро тувинскую журналистку чуть не убили, а в линейном отделе у нее даже заявление не приняли. Что происходит?
– Да то и происходит! – Зорькин выхлебал полграфина теплой мутной воды. – Значит, у ментов такое указание сверху: не трогать скинов. Почему? Кому они так любы-дороги? Для каких целей? Может, прав Рогов и из этих отморозков растят боевые отряды? Против кого? Ведь стоит МВД дать указание на места, с этими полудурками за неделю разберутся! У нас это умеют.
Значит, нет такого указания. Нету.
А на какие шиши они существуют? Листовки, плакаты, помещения – все это денег стоит.
Зорькин покопался в папочке Рогова, выудил один из листочков. В отчете московской правозащитной организации говорилось, что две самые жестокие антикавказские группировки, имевшие на счету более тридцати покалеченных и изувеченных выходцев с гор, финансировали... сами кавказцы! С одной-единственной целью: держать земляков в постоянном напряжении и ужасе, дабы вызывать у них послушание и агрессию. Сообщалось также, что фашистов все более охотно финансируют бизнесмены, естественно не афишируя этот факт.
– Ну вот это точно вранье! – возмутился Зорькин. – Клевета! Что у нас, Германия тридцать второго года, что ли? Это у них частный капитал Гитлера выкармливал, как породистую овчарку! А он же потом их и схавал. Наши-то умнее, им и кроме скинов есть кого подкармливать!
– Максимыч, – заскочил в кабинет коллега, молодой следователь Леха Дронов, – сводку смотрел? Не твои подопечные опять отличились?
– Ты про что? – насторожился Зорькин.
– Да вчера на концерте в клубе бритоголовые одного так отметелили, что он прямо там коньки отбросил.
– На каком концерте?
– «Король и шут» выступал.
– Кто такие? Никогда не слыхал.
– Да панк-группа, страшные, с зубами, как у вампиров.
– А они что, тоже из этих, из скинов?
– Наоборот! Темнота ты, Максимыч! Панки – злейшие враги скинов. Ну, хоть Егора Летова знаешь? «Гражданская оборона»?
– Нет, – пожал плечами Зорькин. – А надо?
– Самый главный панк. Скины объявили его личным врагом движения.
– Так его избили, что ли?
– Да ну тебя, Максимыч, – махнул рукой Дронов. – Летов – культовая личность. А убили пацана какого-то. Но главное, менты получили указание, чтоб в деле на скинов даже намека не было! Все свалить на футбольных фанатов.
– Откуда знаешь? – быстро спросил Зорькин.
– От верблюда! – ухмыльнулся Дронов. – Так глянь по сводке, не твои?
– Не мои, – помрачнел Петр Максимович. – Мои пока еще в СИЗО парятся.
* * *
Ване снова колют какой-то укол, суют под мышку градусник, меряют давление. Он покорно, не открывая глаз, терпит. Знает: откроешь глаза – все. Исчезнут картинки. А так будто кино смотришь. Вроде сто раз видел, а все равно интересно.
В тот вечер они ушли из бара вместе, не дождавшись ни возвращения из каморки очередников – Костыля с кареглазой, ни Рима с починенным сапогом. Ушли недалеко, завинтили в какой-то подвернувшийся подъезд и там, на грязном подоконнике, повторяли понравившееся действо до тех пор, пока не распахнулась дверь на площадке и не послышались близкие голоса. Потом зарулили в сквер, и Ваня усадил Алку себе на колени. Со стороны могло показаться, что девчонка просто скачет у парня на ногах. Допустим, от избытка чувств. Последний раз случился в лифте, когда он провожал ее домой. Синеглазая нажала какую-то кнопку, кабина встала между этажами, ну и...
Оказалось, подружке нет еще и шестнадцати! Отец – какая-то крутая шишка, живет в огромной квартире на Чернышевской, в красивом подъезде с коврами и консьержем в форме.
Деньги, как фантики, были распиханы у Алки по всем карманам. Иногда Ваня слышал, как она разговаривала по телефону с родителями или бабкой, и тогда ему хотелось просто отшлепать девчонку по круглой заднице, как Катьку, когда та капризничала.
Подружка была очень красивой. Он красивее девчонок и не встречал. Все парни Ване завидовали и все время спрашивали, как ему удается удерживать такую красотку. А Ваня никого не удерживал. Просто им с Алкой было так хорошо, и они оба так любили это дело, в смысле, секс, что все остальное было по фигу!
Как-то в организации, куда Алка зашла за ним после школы, Рим, подмигнув, сказал:
– Алла, ты еще не знакома с одним нашим правилом: все наши девушки в знак посвящения проходят по кругу.
– Как это? – не понял Ваня.
Зато Алка все сразу сообразила и спокойно пожала плечами:
– Ради бога, только презики наденьте.
У Рима даже дар речи пропал.
– Да ты чё, шутка! Девушка друга – это святое! – проклекотал он, не глядя на Алку.
Костыль, наблюдавший из угла эту сцену, странно сглотнул:
– Вот это девка! Повезло тебе, Ньютон. Надоест – свистни.
За все время они поссорились только однажды. Да и то не то чтоб поссорились, хоть и повод был серьезный, а просто не разговаривали и не виделись несколько дней – Ваня не хотел. Но Алка подкараулила его возле института, бросилась на шею, стала шептать, что не может без него жить, что он – самый лучший мужчина на свете, что все остальные ему в подметки не годятся, ну и... Короче, они заскочили в ближнюю кафешку, заперлись вместе в сортире. Кто-то стучал в дверь. Потом ломился. Потом им грозили милицией. Плевать! Когда наконец они выползли из туалета, едва живые, вся кафешка стояла по стойке «смирно» и завистливо пожирала их глазами.
Никто ведь человека не осуждает, если он срочно по-маленькому или по-большому захотел! А секс – это вам не пописать-покакать! Понимать надо! Тем более после такой разлуки.
А та ссора случилась из-за сумасшедшей Алкиной бабки.
Был выходной. Предки срулили на дачу, и Ваня с Алкой кувыркались на ее постели часа три без перерыва. А когда Ваня, пошатываясь от усталости, как был, голый, пошел в душ, обнаружилось, что в гостиной мраморной статуей, по крайней мере с лицом именно таким – белым с прозеленью, восседает какая-то седая тетка. Оказалось – бабка. Ваня-то прежде никогда ее не видал, как и родителей подружки.
Он заскочил обратно в комнату, толкнул задремавшую в сбитых простынях девчонку, а тут и старуха нарисовалась. Алка получила пощечину и наименование «блядища». Ваня – жест рукой, как в кино, и короткое слово «Вон!». Потом бабка стала орать, что сейчас же вызовет родителей и милицию, потому что Алка несовершеннолетняя, и Ваню упекут за изнасилование. Подружка начала орать в ответ, а Ваня – одеваться. Он успел натянуть штаны и рванул в коридор обуваться. Но бабка оказалась шустрее: перегородила дверь, усевшись на пуфик, и приказала, точно как Костыль на занятиях: «Сидеть! Отвечать на мои вопросы».
Ваня сел. А что делать? Не драться же! Хотя Алка подзуживала: «Да посади ее в ванну вместе с пуфиком, а я душ включу, чтоб мозги промыло!»
Бабка, как на допросе, ледяным голосом спрашивала: «Имя? Фамилия? Возраст?» Только что протокол, как менты, не вела. Алка шипела: «Не говори ей ничего», а он покорно отвечал. Она его будто загипнотизировала, эта бабка. Будто воли лишила. Вот он и талдычил, как зомби, и имя, и фамилию. Потом бабка перешла к подробностям биографии: кто отец, кто мать, чем занимаются? Ваня все честно доложил, а когда назвал место материной работы и адрес проживания, бабка вдруг побледнела, хотя куда уж больше, и без того как смерть была, странно расширила глаза и, тюкнувшись башкой о стенку, сползла с пуфика на пол.
– Чувств лишилась, – ехидно прищурилась Алка. – Аристократка! Пусть полежит, отдохнет! Пошли!
Ваня обошел лежащую старуху бочком, а Алка – так просто перешагнула.
– Может, врача? – спросил Ваня уже с площадки.
– Обойдется, – хмыкнула Алка, – она у нас живучая! Папахен говорит, что бабаня всех нас переживет и похоронит!
Подруга тащила его в бар оттопыриться и снять стресс коктейльчиком, но Ване уже надо было забирать Катюшку из гостей, и они распрощались.
Алки не было три дня. Потом она появилась, сбежав с уроков, и рассказала, что дома творится полный ужас. Бабка все доложила предкам, когда очухалась, и теперь Аллу никуда не выпускают, а в школу ее привозит и увозит отцовский шофер.
– Имей в виду, – шепнула девушка, прижавшись к нему грудью и запуская пальцы под ремень, – бабка требует от отца, чтоб он к твоей матери сходил. Типа, поговорить. Папахен вообще озверел, орет, что отправит меня в закрытый пансион за границу. А я сказала, что если они будут меня доставать, то я вообще из дому сбегу к тебе жить и выйду замуж. Они реально струхнули! Знаешь, чего я у них выторговала? – Алка счастливо засмеялась. – Машину! Но за это я должна тебя бросить! Прикольно, да?
– Согласилась?
– А то! За тачку-то и дурак согласится.
– Чего тогда пришла? – озлился Ваня, выбрасывая Алкину руку из собственных штанов.
– Ты чё, офонарел? – Подружка наклонила Ванину голову и куснула его за ухо. – Тачка – это же круто! Где хочешь остановился и трахайся! А чтоб они совсем успокоились, я им вместо тебя кого-нибудь другого покажу – типа, новый бойфренд.
– Кого? – оторопел Ваня, плохо успевая за стремительной мыслью подружки.
– Да хоть Рима, – отмахнулась Алка. – Или нет. Лучше – Костыля! Папахен, как его свастики и молнии увидит, со страха в штаны наделает. Прямо в парадный мундир! Сами будут просить, чтоб я к тебе вернулась! Скажут: такой мальчик хороший был, на кого променяла?
В семейных интригах Ваня был не мастак. В их доме ничего такого не случалось. Даже когда отчим был жив, все скандалы происходили в открытую, никто никаких камней за пазухой не носил. Ваня люто ненавидел отчима, отчим презирал и гнобил пасынка. Только мать металась между ними, как сама говорила, между двух огней, мучаясь и плача. Ване ее жалко не было. Чего жалеть? Кто ее просил за отчима выходить? Эх, если б не Катька, Ваня с отчимом давно бы разобрался, не дожидаясь, пока кто-то другой его кокнет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51