..
* * *
Алик появился в общаге случайно, каким-то боком занесло его, коренного ленинградца, на день рождения к парням в соседнюю комнату. Он заканчивал юридический в университете, был худ и высок, а еще так же как и Валюшка, белоголов и синеглаз. В тот самый первый раз они и поговорить толком не успели – среди общежитского ора и гама, звона стаканов и громкой музыки разве пообщаешься? Переглядывались – да, улыбались друг другу. Все. А потом случайно столкнулись на демонстрации седьмого ноября.
У Московского вокзала, где студенческие колонны, бодро промаршировав по Невскому, рассыпались на веселые компании, Валюта чего-то зазевалась и потеряла своих. Пока тыркалась влево-вправо, толпа вынесла ее к гостинице «Октябрьская», и тут кто-то схватил ее за руку и прямо в ухо крикнул «Привет!». Обернулась – Алик. Пошли искать Валину компанию вместе, никого, ясное дело, не нашли, где там в таком столпотворении!
Прогулялись по Невскому, на Дворцовой влились в шумную веселую толпу, хором орущую революционные марши, вместе со всеми остановились у ступенек Биржи, где уже голосил импровизированный хор, да так и простояли там до самого вечера, громко распевая знакомые с детства патриотические песни, под дирижирование седого длинноволосого музыканта. Спохватились, когда стало совсем темно, поняли, что замерзли и проголодались, помчались бегом, на ходу согреваясь, в недалекую «Минутку», где вдоволь налопались горячих жареных пирожков с повидлом и капустой, запивая немыслимую вкуснотень обжигающим бульоном из щербатых фаянсовых стаканчиков. Разморенные теплом и сытостью, снова вывалились на Невский и обнаружили, что у обоих пропал голос и они, кроме как хрипеть и сипеть, слова сказать не могут! Вот до чего допелись!
Шепотом много не наговоришь, особенно на праздничном шумном проспекте, поэтому шли, практически молча, лишь переглядываясь и пересмеиваясь, а у Гостинки Алик вдруг взял Валюшу за руку. И вышло это так естественно и славно, что девушка хоть и смутилась, но пальцев у спутника не отняла, наоборот, сама сжала его ладонь, нежно и благодарно.
В общежитие она попала лишь к утру, когда вновь открылось метро и Алик смог уехать домой. Где они прошатались ночь? В каких подворотнях целовались? Как добрались от Невского до Пятой Красноармейской – никто из них потом не помнил. Помнилось одно: им было так хорошо вдвоем, что все остальное – маршрут, погода, время – совершенно не имело значения.
С того седьмого ноября они не расставались. Ну разве что на время учебы да на ночь. Из лаборантской, сделав всю работу, Валюта неслась на Васильевский, где у метро ее уже ждал Алик. Они непременно заходили в замечательную столовку, которую в народе именовали «Петухи» (друзья Алика, юристы, называли ее почему-то «Белочка» – верно, по названию близлежащего кондитерского), стояли, тесно обнявшись, в длинной очереди. Потом долго обедали, наслаждаясь не столько едой, сколько созерцанием друг друга, а дальше либо шли в библиотеку – каждый для подготовки к своему диплому, – либо, если был день дежурства, в близкую «Балтику», где Валюша продолжала мыть туалеты. Она и мыла, а Алик с книжкой или учебником сидел в полутемном холле, покорно ожидая, когда любимая освободится.
Поначалу Валя все ждала, что Алик предложит ей помочь в работе, и ужасно этого стеснялась. Все-таки Алик – ленинградец, живет с родителями, с какой стати ему унитазы чистить? Узнает мать, что скажет? Вот парень Розы, Андрей из Политеха, помогал подруге буквально с первого дня. Так Андрюха такой же, как они, деревенский. Ему не привыкать в навозе возиться, а Алик...
Валюта даже почти придумала, как откажет любимому в его просьбе. Допустим, скажет, что начальство посторонних не приветствует. Или – что она женский туалет убирает, а мужчинам туда нельзя. Хорошо, что Алик не стал напрашиваться в помощники. Во-первых, время экономил, все-таки юриспруденция это не химия, там намного больше учить надо, поэтому лишний час, пока Валюша убирается, ему как подарок. А во-вторых, он, наверное, сразу очень хорошо почувствовал, что подруга этого не хочет. Потому и не набивался в помощники.
Он вообще был очень интеллигентный, воспитанный и тонкочувствующий, ее Алик. Часами мог говорить о фильмах и книгах, причем так, как рассуждали известные люди по телевизору. Валюша, конечно, и сотой доли того, что он прочел и посмотрел, не ведала. Откуда? В Карежме ничего такого отродясь не бывало, а в Ленинграде она и музеи-то еще не все посетила, куда ж там о модных книгах или фильмах беседовать. Да и у них в Техноложке совсем другим увлекались. Технари и гуманитарии... что называется, почувствуйте разницу.
На новый год Алик пригласил Валюту на дачу к другу в курортный поселок Разлив. И Валя еще раз поразилась собственному счастью: мечтала ли она в своей Карежме, что когда-то будет встречать Новый год в том месте, где жил Ленин? Рассказать – не поверят!
Двухэтажный бревенчатый дом, куда они приехали, хоть капельку и походил на карежминские избы, да только снаружи. Внутри вместо комнат-клетушек, как у них в деревне, где одна переходила в другую, а другая в третью, безо всяких дверей, лишь с плюшевыми занавесками на косяках, была одна огромная зала с самым настоящим, виденным раньше лишь в фильмах камином. Кроме камина обнаружилась, правда, и печка, точь-в-точь деревенская! Этой печке Валя почему-то страшно обрадовалась, будто встретила давнюю подружку.
Сбоку залы уходила вверх деревянная красивая лестница с некрашеными гладкими ступеньками. Куда она? Неужели на чердак?
Оказалось, что на даче есть второй этаж! Это в обычном-то доме! В Карежме таких не строили. Попробуй-ка протопи зимой два этажа! Это ж сколько дров и угля надо! А летом этот второй этаж и вовсе без надобности – вся жизнь на свежем воздухе проходит, в огороде да во дворе.
Новый год они отпраздновали славно! Сначала накрыли на стол, компания подобралась большая, поэтому девчонки строгали салаты, а парни вешали на елку, что стояла у самого крыльца, разноцветные лампочки. Перед курантами все высыпали во двор, открыли прямо под елкой шампанское...
Валюша впервые видела, как празднуют Новый год настоящие ленинградцы. Как в кино. Даже еще лучше. Горел камин, дрожали свечи, красивые девушки и парни, не смущаясь друг друга, открыто целовались и обнимались. И Валюша с Аликом – тоже.
Потом танцевали до упаду, а когда кое-кто именно попадал, Алик заговорщически шепнул Валюше: «Пойдем спать». «Пойдем, – радостно согласилась она, – а куда? В город поедем?» «Зачем в город? – засмеялся Алик. – Нам отдельную комнату отвели».
То ли шампанское так подействовало, то ли общая атмосфера, непривычная, раскованная, интимная – Валюша впервые до конца поняла, что означает слово «интим», – но как только они закрыли за собой дверь маленькой холодной спаленки, как только Алик обнял ее за талию, она сразу сообразила: сейчас все произойдет. И мысленно поблагодарила Сашку Тарасова за ту несбывшуюся полупьяную ночь на сеновале.
И все случилось. Правда, как-то быстро и скомканно, Валюта даже боли не почувствовала. Алик странно торкнулся в нее пару раз и обмяк.
Потом они много смеялись над этим первым своим опытом. Как выяснилось, он был первым для обоих. Алик-то тоже раньше ни с кем и никогда...
Заснули они стремительно и одновременно, будто в яму провалились. А пробудились лишь от грохота в дверь, когда хозяин дачи стал орать как оглашенный, что уже почти вечер, а они все натрахаться не могут. Валюта сильно смутилась и долго не могла рискнуть спуститься к компании вниз, как Алик ни уговаривал. Боялась, что все присутствующие посчитают ее шалавой, которая только за тем и приехала, чтоб с парнем из постели не вылезать. Когда все же спустилась, обнаружилось, что никому до них нет никакого дела.
Алик почему-то вел себя как победитель, покровительственно поглядывая на Валюту и по-хозяйски прижимая ее к себе. Именно по-хозяйски, уверенно и чуть равнодушно, а не так нежно и бережно, как, к примеру, еще вчера. Валюта это изменение в поведении друга мгновенно уловила, а уловив – обрадовалась: их отношения за эту ночь сами собой перескочили на новую ступеньку, почти семейную. Потому что вот так, по-хозяйски, может вести себя только муж, а никак не возлюбленный, значит, Алик считает ее практически женой. Да и как иначе после того, что между ними случилось? Несмотря на почти пять лет жизни в Ленинграде, да не просто в Ленинграде, в студенческой общаге, где нравы отличались абсолютной свободой, Валюшка в этом главном вопросе так и осталась архангельской деревенской девчонкой, пребывающей в уверенности, что если парень с девушкой решились на главное, значит, свадьба не за горами.
Хотела ли она за него замуж? Очень! Во-первых, потому что надвигалось распределение, а она совсем не мыслила свою жизнь без города, который полюбила больше всего на свете. А во-вторых, ничуть не меньше, чем к Ленинграду, она успела привязаться к Алику. Такому длинному, нескладному, молчаливому, чуть заносчивому, но так непохожему на всех парней, с кем доводилось пересечься за эти годы.
Даже его стеснительность и неумение в любовных делах она истолковывала по-своему: серьезный! За всякой юбкой волочиться не станет. Да и потом – юрист! Это вам не инженер, которых вокруг пруд пруди.
Мечталось, как заживут они в маленькой комнатке вдвоем, почему-то рядом с «Технолушкой», где-нибудь на Московском, по утрам она будет жарить ему яичницу в специальной сковородке с круглыми выемками для яиц, чтоб не растекались. И мазать маслом мягкий ржаной хлеб. А летом они вместе поедут к Вале в Карежму, и она поведет мужа в настоящий северный лес. Или на лодке они поплывут на рыбалку в один из северодвинских затонов. Разведут костер у самой воды и просидят, обнявшись, до утра, встречая розовую, как на картинах в Русском музее, зорьку.
Мама, конечно, станет просить зятя что-нибудь подправить в доме – сараюшку там или крышу. Откуда ей знать, что Алик ни топора, ни молотка в жизни в руках не держал? Да что с того! Он способный. А дедуся все покажет. У самого сил уже совсем нет, так научить-то сможет! Верунька будет бегать по селу и всем хвастать, что приехала старшая сестра с мужем-юристом. Подружки обзавидуются!
Почему-то в этих своих мечтах Валюта совершенно не учитывала родителей Алика. Может, потому, что сам он никогда про них не говорил, а может, сознательно закрывала для себя эту тему, боясь даже подумать о том, как они встретятся. От подруг она много слышала, что ленинградцы очень плохо относятся к приезжим невестам, подозревая тех исключительно в корыстной жажде оттяпать жилплощадь и заполучить прописку. А без прописки человек жить не может. Нельзя.
После памятной новогодней ночи Валюша все время ждала, что Алик сделает ей предложение. Встречались они по-прежнему каждый день, иногда счастливый Алик заговорщически бренчал в кармане ключами, и они мчались на чью-нибудь свободную квартиру. В общежитии заниматься любовью Валюшка боялась: столько народу шляется, вдруг кто войдет? Да и Алик общагу не любил, вот и побирался по друзьям.
Хотели они друг друга каждый раз одинаково сильно, просто дождаться не могли, когда окажутся наедине. И заниматься ЭТИМ могли часами. Без перерывов. Сколько можно было оставаться в чужой квартире, столько и не вылезали из постели. Брезгливая Валюша в таких случаях прихватывала с собой чистую общежитскую простынку, чтоб на чужое не ложиться или, не дай бог, не испачкать.
Она очень боялась залететь. Выходить замуж по необходимости, когда живот на нос налезает, это, она считала, стыдно. Тогда Аликовы родители точно ее в корысти обвинят! А она очень хотела им понравиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
* * *
Алик появился в общаге случайно, каким-то боком занесло его, коренного ленинградца, на день рождения к парням в соседнюю комнату. Он заканчивал юридический в университете, был худ и высок, а еще так же как и Валюшка, белоголов и синеглаз. В тот самый первый раз они и поговорить толком не успели – среди общежитского ора и гама, звона стаканов и громкой музыки разве пообщаешься? Переглядывались – да, улыбались друг другу. Все. А потом случайно столкнулись на демонстрации седьмого ноября.
У Московского вокзала, где студенческие колонны, бодро промаршировав по Невскому, рассыпались на веселые компании, Валюта чего-то зазевалась и потеряла своих. Пока тыркалась влево-вправо, толпа вынесла ее к гостинице «Октябрьская», и тут кто-то схватил ее за руку и прямо в ухо крикнул «Привет!». Обернулась – Алик. Пошли искать Валину компанию вместе, никого, ясное дело, не нашли, где там в таком столпотворении!
Прогулялись по Невскому, на Дворцовой влились в шумную веселую толпу, хором орущую революционные марши, вместе со всеми остановились у ступенек Биржи, где уже голосил импровизированный хор, да так и простояли там до самого вечера, громко распевая знакомые с детства патриотические песни, под дирижирование седого длинноволосого музыканта. Спохватились, когда стало совсем темно, поняли, что замерзли и проголодались, помчались бегом, на ходу согреваясь, в недалекую «Минутку», где вдоволь налопались горячих жареных пирожков с повидлом и капустой, запивая немыслимую вкуснотень обжигающим бульоном из щербатых фаянсовых стаканчиков. Разморенные теплом и сытостью, снова вывалились на Невский и обнаружили, что у обоих пропал голос и они, кроме как хрипеть и сипеть, слова сказать не могут! Вот до чего допелись!
Шепотом много не наговоришь, особенно на праздничном шумном проспекте, поэтому шли, практически молча, лишь переглядываясь и пересмеиваясь, а у Гостинки Алик вдруг взял Валюшу за руку. И вышло это так естественно и славно, что девушка хоть и смутилась, но пальцев у спутника не отняла, наоборот, сама сжала его ладонь, нежно и благодарно.
В общежитие она попала лишь к утру, когда вновь открылось метро и Алик смог уехать домой. Где они прошатались ночь? В каких подворотнях целовались? Как добрались от Невского до Пятой Красноармейской – никто из них потом не помнил. Помнилось одно: им было так хорошо вдвоем, что все остальное – маршрут, погода, время – совершенно не имело значения.
С того седьмого ноября они не расставались. Ну разве что на время учебы да на ночь. Из лаборантской, сделав всю работу, Валюта неслась на Васильевский, где у метро ее уже ждал Алик. Они непременно заходили в замечательную столовку, которую в народе именовали «Петухи» (друзья Алика, юристы, называли ее почему-то «Белочка» – верно, по названию близлежащего кондитерского), стояли, тесно обнявшись, в длинной очереди. Потом долго обедали, наслаждаясь не столько едой, сколько созерцанием друг друга, а дальше либо шли в библиотеку – каждый для подготовки к своему диплому, – либо, если был день дежурства, в близкую «Балтику», где Валюша продолжала мыть туалеты. Она и мыла, а Алик с книжкой или учебником сидел в полутемном холле, покорно ожидая, когда любимая освободится.
Поначалу Валя все ждала, что Алик предложит ей помочь в работе, и ужасно этого стеснялась. Все-таки Алик – ленинградец, живет с родителями, с какой стати ему унитазы чистить? Узнает мать, что скажет? Вот парень Розы, Андрей из Политеха, помогал подруге буквально с первого дня. Так Андрюха такой же, как они, деревенский. Ему не привыкать в навозе возиться, а Алик...
Валюта даже почти придумала, как откажет любимому в его просьбе. Допустим, скажет, что начальство посторонних не приветствует. Или – что она женский туалет убирает, а мужчинам туда нельзя. Хорошо, что Алик не стал напрашиваться в помощники. Во-первых, время экономил, все-таки юриспруденция это не химия, там намного больше учить надо, поэтому лишний час, пока Валюша убирается, ему как подарок. А во-вторых, он, наверное, сразу очень хорошо почувствовал, что подруга этого не хочет. Потому и не набивался в помощники.
Он вообще был очень интеллигентный, воспитанный и тонкочувствующий, ее Алик. Часами мог говорить о фильмах и книгах, причем так, как рассуждали известные люди по телевизору. Валюша, конечно, и сотой доли того, что он прочел и посмотрел, не ведала. Откуда? В Карежме ничего такого отродясь не бывало, а в Ленинграде она и музеи-то еще не все посетила, куда ж там о модных книгах или фильмах беседовать. Да и у них в Техноложке совсем другим увлекались. Технари и гуманитарии... что называется, почувствуйте разницу.
На новый год Алик пригласил Валюту на дачу к другу в курортный поселок Разлив. И Валя еще раз поразилась собственному счастью: мечтала ли она в своей Карежме, что когда-то будет встречать Новый год в том месте, где жил Ленин? Рассказать – не поверят!
Двухэтажный бревенчатый дом, куда они приехали, хоть капельку и походил на карежминские избы, да только снаружи. Внутри вместо комнат-клетушек, как у них в деревне, где одна переходила в другую, а другая в третью, безо всяких дверей, лишь с плюшевыми занавесками на косяках, была одна огромная зала с самым настоящим, виденным раньше лишь в фильмах камином. Кроме камина обнаружилась, правда, и печка, точь-в-точь деревенская! Этой печке Валя почему-то страшно обрадовалась, будто встретила давнюю подружку.
Сбоку залы уходила вверх деревянная красивая лестница с некрашеными гладкими ступеньками. Куда она? Неужели на чердак?
Оказалось, что на даче есть второй этаж! Это в обычном-то доме! В Карежме таких не строили. Попробуй-ка протопи зимой два этажа! Это ж сколько дров и угля надо! А летом этот второй этаж и вовсе без надобности – вся жизнь на свежем воздухе проходит, в огороде да во дворе.
Новый год они отпраздновали славно! Сначала накрыли на стол, компания подобралась большая, поэтому девчонки строгали салаты, а парни вешали на елку, что стояла у самого крыльца, разноцветные лампочки. Перед курантами все высыпали во двор, открыли прямо под елкой шампанское...
Валюша впервые видела, как празднуют Новый год настоящие ленинградцы. Как в кино. Даже еще лучше. Горел камин, дрожали свечи, красивые девушки и парни, не смущаясь друг друга, открыто целовались и обнимались. И Валюша с Аликом – тоже.
Потом танцевали до упаду, а когда кое-кто именно попадал, Алик заговорщически шепнул Валюше: «Пойдем спать». «Пойдем, – радостно согласилась она, – а куда? В город поедем?» «Зачем в город? – засмеялся Алик. – Нам отдельную комнату отвели».
То ли шампанское так подействовало, то ли общая атмосфера, непривычная, раскованная, интимная – Валюша впервые до конца поняла, что означает слово «интим», – но как только они закрыли за собой дверь маленькой холодной спаленки, как только Алик обнял ее за талию, она сразу сообразила: сейчас все произойдет. И мысленно поблагодарила Сашку Тарасова за ту несбывшуюся полупьяную ночь на сеновале.
И все случилось. Правда, как-то быстро и скомканно, Валюта даже боли не почувствовала. Алик странно торкнулся в нее пару раз и обмяк.
Потом они много смеялись над этим первым своим опытом. Как выяснилось, он был первым для обоих. Алик-то тоже раньше ни с кем и никогда...
Заснули они стремительно и одновременно, будто в яму провалились. А пробудились лишь от грохота в дверь, когда хозяин дачи стал орать как оглашенный, что уже почти вечер, а они все натрахаться не могут. Валюта сильно смутилась и долго не могла рискнуть спуститься к компании вниз, как Алик ни уговаривал. Боялась, что все присутствующие посчитают ее шалавой, которая только за тем и приехала, чтоб с парнем из постели не вылезать. Когда все же спустилась, обнаружилось, что никому до них нет никакого дела.
Алик почему-то вел себя как победитель, покровительственно поглядывая на Валюту и по-хозяйски прижимая ее к себе. Именно по-хозяйски, уверенно и чуть равнодушно, а не так нежно и бережно, как, к примеру, еще вчера. Валюта это изменение в поведении друга мгновенно уловила, а уловив – обрадовалась: их отношения за эту ночь сами собой перескочили на новую ступеньку, почти семейную. Потому что вот так, по-хозяйски, может вести себя только муж, а никак не возлюбленный, значит, Алик считает ее практически женой. Да и как иначе после того, что между ними случилось? Несмотря на почти пять лет жизни в Ленинграде, да не просто в Ленинграде, в студенческой общаге, где нравы отличались абсолютной свободой, Валюшка в этом главном вопросе так и осталась архангельской деревенской девчонкой, пребывающей в уверенности, что если парень с девушкой решились на главное, значит, свадьба не за горами.
Хотела ли она за него замуж? Очень! Во-первых, потому что надвигалось распределение, а она совсем не мыслила свою жизнь без города, который полюбила больше всего на свете. А во-вторых, ничуть не меньше, чем к Ленинграду, она успела привязаться к Алику. Такому длинному, нескладному, молчаливому, чуть заносчивому, но так непохожему на всех парней, с кем доводилось пересечься за эти годы.
Даже его стеснительность и неумение в любовных делах она истолковывала по-своему: серьезный! За всякой юбкой волочиться не станет. Да и потом – юрист! Это вам не инженер, которых вокруг пруд пруди.
Мечталось, как заживут они в маленькой комнатке вдвоем, почему-то рядом с «Технолушкой», где-нибудь на Московском, по утрам она будет жарить ему яичницу в специальной сковородке с круглыми выемками для яиц, чтоб не растекались. И мазать маслом мягкий ржаной хлеб. А летом они вместе поедут к Вале в Карежму, и она поведет мужа в настоящий северный лес. Или на лодке они поплывут на рыбалку в один из северодвинских затонов. Разведут костер у самой воды и просидят, обнявшись, до утра, встречая розовую, как на картинах в Русском музее, зорьку.
Мама, конечно, станет просить зятя что-нибудь подправить в доме – сараюшку там или крышу. Откуда ей знать, что Алик ни топора, ни молотка в жизни в руках не держал? Да что с того! Он способный. А дедуся все покажет. У самого сил уже совсем нет, так научить-то сможет! Верунька будет бегать по селу и всем хвастать, что приехала старшая сестра с мужем-юристом. Подружки обзавидуются!
Почему-то в этих своих мечтах Валюта совершенно не учитывала родителей Алика. Может, потому, что сам он никогда про них не говорил, а может, сознательно закрывала для себя эту тему, боясь даже подумать о том, как они встретятся. От подруг она много слышала, что ленинградцы очень плохо относятся к приезжим невестам, подозревая тех исключительно в корыстной жажде оттяпать жилплощадь и заполучить прописку. А без прописки человек жить не может. Нельзя.
После памятной новогодней ночи Валюша все время ждала, что Алик сделает ей предложение. Встречались они по-прежнему каждый день, иногда счастливый Алик заговорщически бренчал в кармане ключами, и они мчались на чью-нибудь свободную квартиру. В общежитии заниматься любовью Валюшка боялась: столько народу шляется, вдруг кто войдет? Да и Алик общагу не любил, вот и побирался по друзьям.
Хотели они друг друга каждый раз одинаково сильно, просто дождаться не могли, когда окажутся наедине. И заниматься ЭТИМ могли часами. Без перерывов. Сколько можно было оставаться в чужой квартире, столько и не вылезали из постели. Брезгливая Валюша в таких случаях прихватывала с собой чистую общежитскую простынку, чтоб на чужое не ложиться или, не дай бог, не испачкать.
Она очень боялась залететь. Выходить замуж по необходимости, когда живот на нос налезает, это, она считала, стыдно. Тогда Аликовы родители точно ее в корысти обвинят! А она очень хотела им понравиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51