Он тренировал Малую Лигу ради команды, в которой играли его сыновья-близнецы, и обожал домоседку-жену. По его твердому убеждению, ему страшно повезло, что такое сокровище согласилось выйти за него замуж. Дункан, несколько раз видевший ее на разных собраниях, был согласен с Конгом. Она была сокровищем. Эти двое, без сомнения, жили душа в душу.
— Можно отнять у тебя пару минут?
Дункану хотелось обдумать последнюю записанную им мысль, но он отложил блокнот и жестом пригласил Конга войти.
— Чем сегодня торгует Малая Лига? Конфетами? Журнальной подпиской?
Конг добродушно улыбнулся:
— Цитрусовыми из долины.
— Что за долина?
— А черт ее знает. Я потом тебе их всучу. Сейчас у меня к тебе дело.
В отделе особых жертв Конг искал пропавших без вести. Иногда их с Дунканом расследования совпадали. Он подтянул к себе стул и оседлал его, свои ужасные руки он положил на стол.
— Откопали что-нибудь на Савича после того суда?
— Все глухо.
— Изворотливый, сволочь.
— Точно.
— Он так и не получил ничего за тех двоих… как их… Боннет, да?
— Да, а до этого был еще один парень по имени Чет Роллинз, — зло сказал Дункан.
— Верно.
— Ему ведь, кажется, даже обвинение за них не предъявили?
Дункан покачал головой.
— Я был уверен, что в этот раз ты его наверняка прижмешь. Ему и Фредди Моррис сойдет с рук?
— Я ничего не могу сделать.
— Мягкожопый судья, — пробормотал Конг.
— Говорит, он и слушать ничего не будет, пока мы не предоставим ему железобетонные улики, — пожал плечами Дункан.
— Да, и все-таки: федералы нашли что-нибудь?
— Мне ничего не известно.
— До сих пор злятся?
— Еще как. Не пишут, не звонят. А уж я-то как по ним истосковался.
Конг хихикнул.
— Ну, если я могу помочь прищучить этого сукиного сына Савича…
— Спасибо. — Дункан указал подбородком на зажатый в волосатом кулаке лист бумаги: — В чем дело?
— Мейер Наполи. Дункан захохотал.
— Да ты сегодня горы сворачиваешь.
О Мейере Наполи в полицейском участке были наслышаны. Этот частный сыщик умел ловко облегчать кошельки своих клиентов на крупные суммы, давая взамен исключительно обещания, которые редко выполнял.
Обычно он работал сразу на обе стороны. Если его нанимала жена в надежде получить доказательства неверности мужа, Наполи часто шел к мужу и за определенную плату обещал ему вернуться к жене ни с чем. Нередко он так утешал убитую горем супругу изменника, что она вновь начинала чувствовать себя желанной.
— И на которой из них ты нашел Мейера Наполи? Конг подергал себя за мочку уха, поросшую черными волосками.
— В этом-то и проблема. Я его не нашел.
— Как?
— Сегодня утром позвонила секретарша Наполи, сказала: он не пришел в офис на встречу с клиентом. Она раз десять позвонила ему домой и на мобильный, но он не ответил. Такого никогда не случалось. Говорит, он всегда поддерживает связь. Всегда. Без исключений. Она поехала к нему домой, посмотреть, может, он умер или что. Там его не было. Тогда она сообщила нам. И перезванивает каждый час, она уверена, с ним что-то случилось. Говорит, он никогда не пропускал утренних встреч с клиентами, ни при каких обстоятельствах. По ее словам, он никогда не берет больничный или отпуск, а если бы даже и взял, то непременно предупредил бы ее. Эта чертова баба так нас достала, что я уступил. Приехал в его офис и объяснил: если нет прямых доказательств насильственной смерти, взрослый человек считается официально пропавшим только по прошествии двадцати четырех часов с момента, когда его видели последний раз. Она сказала, что у него дома никаких признаков насилия она не заметила, но с боссом случилось несчастье, иначе он бы вышел на работу.
Дункан понял, что у Конга была весомая причина все это ему рассказывать, и не мог дождаться, когда же тот перейдет к главному. Желудок активно напоминал ему о себе. Он слишком мало спал этой ночью и слишком много работал днем. Пора было купить домой жареного цыпленка, открыть банку пива, может, поиграть на пианино, чтобы дать мозгу возможность свободно поразмыслить о Троттере, понять, что он делал в доме Лэрдов и почему не сбежал, когда его обнаружили.
Еще ему надо подумать о записке Элизы и о том, почему она передала ее и почему он не рассказал об этом своей напарнице.
Конг продолжал рассказывать:
— Я-то думал, Наполи хранит свой офис надежнее сейфа, как сокровищницу. Но секретарша была так взволнована, что даже не заметила, как я читал бумаги у него на столе. Она тем временем заламывала руки и кудахтала, где же сейчас ее босс.
Тут Конг протянул Дункану лист бумаги, который принес с собой. На нем был отпечатанный на машинке список имен.
— Я запомнил несколько имен, встретившихся в его бумагах, — объяснил Конг. — Как только вернулся в офис, отпечатал список, чтобы не забыть. Честно говоря, я считаю, Наполи залег на дно, чтобы не попасться тому, кого разозлил, — недовольному клиенту или какой-нибудь дуре, с которой трахался. Но если все же наш вонючка и попал в переделку — секретарша в этом не сомневается, — эти имена могут пригодиться. Будет ясно, куда можно поехать с расспросами.
Дункан кивнул, показывая, что принимает объяснения Конга.
— И вот почему я принес список тебе… — Конг указал на имя посередине списка. — Разве это не твой парень?
Дункан прочитал имя. Медленно снял ноги со стола, взял у Конга список и прочитал снова. Потом хрипло ответил:
— Это мой парень.
— Настоящий скандал. С момента знакомства и до венчания прошло меньше трех месяцев.
От «Казарм» до офиса Мейера Наполи в центре города было несколько минут езды. Диди решила воспользоваться Ими, чтобы поделиться с Дунканом добытыми сведениями 0 Прошлом Элизы Лэрд.
— Ничего скандального или необычного в коротком Ухаживании нет, — возразил Дункан.
— Особенно когда известный председатель суда высшей инстанции женится на официантке, которая разносит коктейли. Да-да, ты не ослышался, — заявила она в ответ на взгляд Дункана. — Элиза работала в баре загородного клуба, членом которого был судья Лэрд.
— Это какого же?
— «Серебристая волна», какого же еще. В общем, как только судья с ней познакомился, он стал играть в гольф ежедневно, иногда по два захода, но больше девятнадцати не набирал.
Дункан припарковался возле приземистого квадратного офисного здания и прикрепил на лобовое стекло знак, что машина принадлежит полицейскому — иначе бы вездесущие саваннские добровольцы непременно выписали ему штраф. Он открыл дверцу и вышел, надеясь освежиться на ветерке. Воздух был неподвижным и душным. Солнце зашло, но от раскаленного тротуара все еще поднимался жар; подошвы его ботинок стали горячими.
— Самое главное тебе рассказать сейчас или потом? — спросила Диди, когда они подошли к двери офисного здания.
— Сейчас.
— Судья был закоренелым холостяком, время от времени крутил романы с вдовами или разведенными, но о свадьбе речь никогда не заходила. Зачем делиться семейным богатством? Но Элиза свела его с ума. Он втрескался по полной программе. Говорят, она трахалась с ним до одурения, а когда он больше жить без нее не мог — дала от ворот поворот и не соглашалась на секс до тех пор, пока он не возьмет ее замуж.
— Какого черта этот лифт не едет? — Хотя в здании работал кондиционер, он нимало не смягчил резкость Дункана, причиной которой, по его мнению, была адская жара. Он несколько раз нажал на кнопку, но из шахты не послышалось ни звука, свидетельствовавшего о спускавшейся к ним кабине. — Пойдем пешком. Здесь всего пара этажей.
Диди стала подниматься вслед за ним по длинной лестнице. За несколько десятилетий на ступенях протерлись углубления от прошедших по ним подошв. Состояние здания было далеко не образцовым. От старых стен пахло плесенью.
— Друзья и коллеги судьи были в шоке от их помолвки, — продолжала Диди. — Купил ей бриллиантовое колечко — заметил его?
— Нет.
— Маркиз, карат этак шесть. Это по скромным подсчетам.
— Ты обратила на это внимание? — Обычно драгоценности Диди не интересовали.
— Как я могла не заметить? — сказала она ему в спину; они огибали поворот, ведущий на площадку второго этажа, я от него чуть не ослепла на той веранде. Ты что, не видел, какая от него по всей стене радуга?
— Видимо, нет.
— Конечно, ты не мог оторваться от ее глаз.
Он замер, обернулся и посмотрел на нее поверх плеча.
— Скажешь, не так? — воинственно сказала она.
— Я ее допрашивал. Мне что, делать это с закрытыми глазами?
— Ладно, проехали. — Она махнула ему рукой, указав путь вперед. Он снова стал взбираться по лестнице, а она продолжила свой рассказ: — Короче, судья, влюбленный до беспамятства, устраивает пышную свадьбу. При таких обстоятельствах некоторые сочли это верхом наглости и неприличия и списали его расточительство на жадность невесты.
Дункан был уже на площадке третьего этажа. Впереди виднелся коридор с многочисленными дверями по обеим сторонам. На их матовом стекле одинаково, черным шрифтом были написаны фамилии. Адвокат, дантист, ставящий пломбы по низкой, очень низкой цене в двадцать пять долларов. Все офисы были заперты на ночь. И только одна Дверь посередине коридора была открыта настежь; конус света, падавший из нее, освещал полутемный коридор. Из комнаты доносился голос Конга и эмоциональные взвизги секретарши.
Прежде чем войти, Дункан хотел закончить свой разговор с Диди. Он повернулся лицом к ней, преграждая дорогу.
— Что это за «обстоятельства»?
— Не поняла?
— Ты сказала, обстоятельства сделали свадьбу наглой и Неприличной.
— Невеста без родословной, даже без семьи. То есть на свадьбу никто из ее родственников не приехал. Без стандартного образования, недвижимости, доверительного фонда, акций, хоть чего-нибудь. К их брачному союзу она не добавила ничего, кроме… понятно чего. И при этом она надела белое платье. Простое, никаких излишеств, но откровенно белое; это казалось худшей насмешкой над этикетом. Хотя она заказала именные карточки с приглашением на свадьбу. Бумага хорошего качества, цвета слоновой кости, обратный адрес темно-серыми буквами. Всем, кто дарил подарки, она отправила написанную от руки карточку с благодарностью от их с судьей имени. А почерк у нее красивый.
Точно. Дункан успел с ним познакомиться. Нахмурившись, он сказал:
— Ты приобщишь эти сплетни к делу?
— Нет. Богом клянусь.
— Откуда ты все это узнала?
— От подруги. Помнишь, я про нее говорила. Мы знаем друг друга еще с католической школы. Моим родителям приходилось последние гроши откладывать, чтобы платить за образование, а она из обеспеченной семьи. Нас сплотила ненависть к учебе. Короче, я ей позвонила, упомянула убийство в доме Лэрдов. Она уже была в курсе, потому что оно наделало столько шуму. Ее мама всегда знает, как дела у сливок общества. Если нужно что-то про них выведать, можно смело обращаться к ней.
Дункан рукавом стер со лба пот. Рукав намок.
— Что еще расскажешь? Какого цвета был пунш на свадебном обеде?
На это его замечание Диди подняла брови, но продолжила:
— Миссис Лэрд никогда не забывает ответить на приглашение, неважно, приняла она его или нет. Судя по всему, став миссис Като Лэрд, она научилась кое-каким манерам и одета всегда с удивительным вкусом. Но ее по-прежнему считают «выскочкой» — это чувствуется в том, как о ней говорят. Ее терпят из-за судьи, но не принимают за свою. Не говоря уже о дружбе.
— Знаешь, что мне все это напоминает? — сказал Дункан. — Кажется, высшее общество Саванны нашло себе девочку для битья. Завистливые сплетницы с радостью бы променяли свои родословные на внешность Элизы, а прабабушкины драгоценности — на грудь, как у нее.
— Странно, что ты упомянул как раз эту часть ее тела. — Диди поднялась на последнюю ступеньку и теперь стояла на одной площадке с ним. — Знакомые Като Лэрда, наверное, простили бы ей все недостатки, даже то, что она была официанткой в их загородном клубе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58