— Как тебе удалось исчезнуть? Тебе помогали?
— Помогали? Нет. У меня был план на случай непредвиденных обстоятельств. Я его давно разрабатывала. Спрятала деньги в надежном месте, приготовила кредитку на чужое имя, поддельное удостоверение личности и место, где спрятаться.
— В дом, где мы встречались, ты не возвращалась. Она наклонила голову.
— Ты возвращался туда, чтобы меня найти?
— Да, возвращался.
— Один? Или с напарницей? Он не стал отвечать.
— Ты пряталась до тех пор, пока не прекратились поиски. Теперь никто уже не ищет твои останки. Зачем ты вернулась? Зачем пришла ко мне? Зачем просто не осталась мертвой?
Слова его были жестокими, видно было, как они задели Элизу. Но он не отказался от вопроса. Наконец она тихо сказала:
— Я вернулась, потому что мне надо закончить одно дело.
— Да, я в курсе. То, что вы затеяли вместе с Савичем. — Заметив ее недоумение, он медленно двинулся на Элизу. — Я видел фотографии. Те, которыми Наполи тебя шантажировал.
— Шантажировал меня? О чем ты говоришь? Какие фотографии?
Мысль о том, чтобы ударить женщину, была Дункану отвратительна. Но воспоминание о фотографиях с ней и Савичем взвинтили его до предела, до того, чтобы дать ей пощечину. По крайней мере как следует встряхнуть ее, чтобы исчезло из ее выразительных глаз это подделанное недоумение.
Еще ему хотелось прикоснуться к ней, прижать ее к себе и вдохнуть запах мокрых от дождя волос и кожи — просто чтобы убедиться, что она живая и теплая, что это не злая шутка его воображения. Просто чтобы вспомнить, до чего же это здорово — держать ее в своих объятиях.
В нем боролись снова долг и желание, и за это он ее ненавидел.
— Будь проклят тот день, когда я тебя увидел впервые, — сказал он, думая об этой борьбе. — Будь ты проклята за то, что втянула меня в свои интриги, какими бы они ни были. Я молю бога…
Телефон зазвонил так внезапно, что они оба вздрогнули. Когда он зазвонил снова, они посмотрели на трубку.
— Дункан, не отвечай. Пожалуйста.
— Заткнись.
Он махнул на Элизу пистолетом, чтобы она отошла, и поднес трубку к уху:
— Алло?
Около тридцати секунд он слушал, не сводя глаз с ее лица. Потом сказал:
— Конечно. Сейчас приеду.
Даже когда связь разъединили, он продолжал смотреть на нее.
Она нетерпеливо вздохнула. Облизала губы.
— Что?
— Сегодня вечером из реки выловили женщину, — медленно сказал он. — Судья Лэрд только что опознал в ней тебя.
Глава 23
— Внешний вид ужасен, — благоговейно понизив голос, сказал Дотан Брукс. — Ты ведь знаешь, как выглядят утопленники, а она как раз из их числа. — Он оглядел Дункана. — Мокрая была, совсем как ты сейчас.
С одежды и волос Дункана текло.
— Я только вернулся, и мне сразу же позвонили. Не хотел терять время на переодевания.
Он приехал в морг со всей возможной поспешностью; До бара «У Смитти», где осталась машина, пришлось бежать под дождем. Они с судебным экспертом стояли на почтительном расстоянии от судьи, чтобы тот мог побыть наедине с трупом на каталке. Тело было полностью закрыто простыней; открытой оставалась только правая рука, которую судья сжимал в своих ладонях. Он плакал, не таясь.
Тело обнаружила команда буксирного катера под пристанью для буксиров. От моста Талмадж до пристани было Далеко.
— Почему она не всплыла раньше? — спросил Дункан.
— Думаю, зацепилась за что-нибудь под причалом. Рыбы ее как следует поели. И на завтрак, и на обед, и на ужин. Потом она каким-то образом отцепилась от того, что ее удерживало, вот и всплыла.
— Как же он опознал ее, если труп так обезображен?
— По родинке. В нижней части живота, частично закрытой волосами на лобке. О такой может знать только муж или любовник. Я сказал, что мы можем подождать с идентификацией, пока не получим записи зубной формы, но он настаивал, хотел взглянуть. Когда увидел ее лицо, то есть то, что от него осталось, чуть в штаны не наложил. Сказал, что это не может быть его красавица Элиза. А когда заметил родинку — у него чуть инсульт не случился, честно тебе говорю. Так и свалился бы на пол, если бы я его не подхватил. — Дотан достал из кармана брюк пакетик «Эм-энд-Эмс», вскрыл. — Будешь?
— Нет, спасибо. Есть следы борьбы с Наполи? Дотан сунул в рот горсть конфет и принялся жевать их, с шумом разгрызая.
— Пока нет, да и откуда им взяться. Я посмотрю повнимательнее, когда буду делать вскрытие. Никаких пулевых ранений, если ты про это.
— Причина смерти — утопление?
— Если так, в легких будет вода.
— Во что она была одета?
Дотан подвел его к стерильного вида столику, на котором были разложены наручные часы на кожаном ремешке и три предмета одежды — до предела грязные и промокшие. Несмотря на замызганный вид, их можно было узнать.
— Судья говорит, это ее часы, — сказал судебный эксперт. — И одежда, в которой он видел ее в последний раз.
— Ему легко узнать. Он сам ее покупал.
Дункан оставил Дотана дожевывать свои конфеты и подошел к каталке. С левой стороны, чтобы видеть лицо судьи. Он притворился, что разглядывает мертвое тело под простыней, но на самом деле разглядывал убитого горем мужа Элизы.
Тот утер слезы тыльной стороной ладони, поднял глаза и кивнул в знак приветствия:
— Детектив.
— Все, кто участвовал в расследовании, передают вам свои соболезнования.
— Благодарю.
Дункан собрался с духом и приподнял край простыни. Дотан смягчил краски. Живот у Дункана скрутило. Разложение сделало черты настолько неразличимыми, что это и лицом-то назвать было нельзя. Одно ухо между тем осталось нетронутым. Он заметил, что оно было проколото, но без сережки. Волосы мокрые, спутанные непредсказуемым течением реки; на вид они были того же цвета и длины, что у Элизы. Он опустил простыню.
— Вам, должно быть, нелегко увидеть ее такой. Судья зажмурил глаза.
— Не можете представить, что это за боль.
— И вы уверены, что это ваша жена?
Он открыл глаза и с упреком посмотрел на Дункана:
— Вне всяких сомнений.
— Судья Лэрд, я не хочу спорить с вами. Просто людям случалось неверно идентифицировать тела. Вас бы не вызвали сюда, если бы ситуация не была такой трагичной. Вы были напуганы, эмоционально и физически истощены. В таких обстоятельствах легко ошибиться.
— Я не ошибся. Доктор Брукс рассказал вам о родинке?
— Да.
— Я не мог ее спутать.
— Разумеется. В любом случае мы окончательно убедимся, когда получим записи зубной формы.
— Конечно. Завтра я предоставлю доктору Бруксу все, что ему нужно. — Он посмотрел на закрытое простыней тело. — О, как бы я желал ошибиться. Но увы — это Элиза. — Он наклонился к руке, которую сжимал в своих ладонях. Она была мертвенно-белого цвета и — Дункан знал это — холодная и омерзительная на ощупь. Судья поцеловал ее. Выпрямившись, он сказал: — Очень сложно быть государственным служащим, когда у тебя личное несчастье.
— Даже в своем горе вы остаетесь в центре внимания, — сказал Дункан, поняв, к чему тот клонит.
— Пресса, я думаю, уже поджидает у входа.
— Исчезновение вашей жены наделало шума. Теперь пора поставить точку.
— Сейчас я не могу общаться с прессой. И потом, я хочу побыть с Элизой как можно дольше, пока доктор Брукс не начнет вскрытие. — Голос изменил ему. Судья закрыл глаза рукой.
Дункан обогнул каталку и подошел к судье.
— Судья, я уверен, что доктор Брукс подождет столько, сколько вам будет нужно. Мы выставим снаружи охрану, чтобы оградить вас от прессы, когда вы будете уходить. А пока пусть с ними разбирается отдел по связям с общественностью.
Он повернулся, чтобы уйти, но судья остановил его:
— Детектив Хэтчер, мы с вами сначала немного не поладили. Должен вам сказать, что вы были необычайно деликатны со мной, пока длился весь этот кошмар. Знайте, что я высоко ценю все, что вы сделали для меня и жены.
Дункан пожал протянутую ему руку. Но, глядя судье в глаза, он думал: «Далеко не все, что я сделал для твоей жены, ты бы оценил так высоко, ах ты, лживый сукин сын».
Она сидела на полу в ванной комнате, где он приковал ее наручниками к стоку под раковиной. Когда он потащил ее в ванную и надел наручники, она сопротивлялась, как тигрица. Она умоляла его не оставлять ее здесь, но он ушел. Сказал, что это для ее же безопасности. На самом деле Дункан боялся, что она обманет его и снова сбежит.
Он по-прежнему думал, что она в сговоре с Савичем. Перед тем как выйти из дома, он установил сигнализацию. Хотя по возвращении лампочки на панели светились как обычно, не зарегистрировав вторжения, он поднялся по лестнице, держа наготове пистолет.
Она была одна, в той же позе, в какой он ее оставил, только больше не сердилась. Или просто была слишком измотана, чтобы наброситься на него, когда он присел и расстегнул наручники. Он помог ей встать на ноги.
— Что случилось? — спросила она. Он подождал, пока она помассирует затекшие запястья, потом снова надел наручники. — О, пожалуйста, не надо, — умоляюще сказала она, пока он щелкал замком. — Зачем?
— Мне так спокойней.
— Ты мне по-прежнему не веришь?
Он заглянул в шкаф, достал сумку из грубой ткани, бросил ее на кровать и раскрыл «молнию».
— Кроме дождевика, с собой что-нибудь есть?
— Нет. Ты видел Като?
— Да. Видел.
— Где?
— В морге.
— И он опознал мой труп?
— Там были твои часы.
— Наполи заставил меня снять их и отдать ему.
— В машине их не было.
— Тогда, вероятно, их унес Савич.
— Вероятно. — Ему о многом надо было узнать, но только после того, как они уедут в безопасное место. — Где ты была эти десять дней? — спросил он, открывая один за другим ящики комода и зашвыривая вещи в сумку.
— В доме на Хилтон-Хэд. Я сняла его полгода назад, заплатила сразу за год вперед, но впервые воспользовалась им только на прошлой неделе.
— Как ты добралась до острова?
— Некоторое время назад я купила себе подержанный автомобиль и оставила на платной стоянке. Так я могла быстро уехать, если бы мне понадобилось. Той ночью я дошла туда пешком от моста.
Он замер и посмотрел на нее.
— А потом вернулась? — Один из маршрутов на остров проходил через мост Талмадж.
— Нет. Свернула на шоссе.
— Вернуться через мост было бы слишком большой наглостью, даже для тебя, — съязвил он. И продолжил сборы. — Как ты сумела раздобыть дом, машину и все остальное, если муж приставил Наполи за тобой следить?
— Наверное, постоянного наблюдения не было.
Или Наполи утаил часть информации, чтобы позже выложить судье как новую ставку в игре и еще обогатиться.
— Где теперь машина?
— На прежнем месте. Сегодня вечером я узнала из новостей, что поиски прекращены, и вернулась с Хилтон-Хэд. Оставила машину на платной стоянке и пешком пришла сюда.
— Аренда дома и машины. Да от этого останется целая кипа документов. Их даже слепой без труда отыщет.
— Почему же тогда никто не отыскал их, пока меня не было?
— Очко в твою пользу, — кисло согласился Дункан. — Но я не хочу рисковать. Ты должна оставаться в тени.
— Сколько?
— Пока я не придумаю, что делать.
— Со мной?
— Со всем. Твой муж предоставил труп, чтобы мы перестали тебя искать и закрыли дело. Мне нужно выяснить, почему.
— Пожалуйста, не называй его моим мужем.
— Вы с ним женаты.
— Я его презираю.
Несколько секунд он смотрел ей в глаза, потом ушел в ванную и собрал из шкафчика туалетные принадлежности.
— Как ты провернула эти сделки? Дом, машину?
— Под вымышленными именами. Я купила машину с рук в Южной Каролине. Там она и зарегистрирована. Като ничего про это не знает. Я уверена.
— А я нет, — сказал он, ссыпав туалетные принадлежности в сумку поверх одежды. — Мне это не нравится.
Он заглянул в шкаф, проверил, не оставил ли чего важного, потом забрал с верхней полки пистолет и коробку с пулями. Положил их в сумку и застегнул «молнию».
Затем огляделся, думая, увидит ли он эту комнату снова. Но времени на сентиментальные размышления не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Помогали? Нет. У меня был план на случай непредвиденных обстоятельств. Я его давно разрабатывала. Спрятала деньги в надежном месте, приготовила кредитку на чужое имя, поддельное удостоверение личности и место, где спрятаться.
— В дом, где мы встречались, ты не возвращалась. Она наклонила голову.
— Ты возвращался туда, чтобы меня найти?
— Да, возвращался.
— Один? Или с напарницей? Он не стал отвечать.
— Ты пряталась до тех пор, пока не прекратились поиски. Теперь никто уже не ищет твои останки. Зачем ты вернулась? Зачем пришла ко мне? Зачем просто не осталась мертвой?
Слова его были жестокими, видно было, как они задели Элизу. Но он не отказался от вопроса. Наконец она тихо сказала:
— Я вернулась, потому что мне надо закончить одно дело.
— Да, я в курсе. То, что вы затеяли вместе с Савичем. — Заметив ее недоумение, он медленно двинулся на Элизу. — Я видел фотографии. Те, которыми Наполи тебя шантажировал.
— Шантажировал меня? О чем ты говоришь? Какие фотографии?
Мысль о том, чтобы ударить женщину, была Дункану отвратительна. Но воспоминание о фотографиях с ней и Савичем взвинтили его до предела, до того, чтобы дать ей пощечину. По крайней мере как следует встряхнуть ее, чтобы исчезло из ее выразительных глаз это подделанное недоумение.
Еще ему хотелось прикоснуться к ней, прижать ее к себе и вдохнуть запах мокрых от дождя волос и кожи — просто чтобы убедиться, что она живая и теплая, что это не злая шутка его воображения. Просто чтобы вспомнить, до чего же это здорово — держать ее в своих объятиях.
В нем боролись снова долг и желание, и за это он ее ненавидел.
— Будь проклят тот день, когда я тебя увидел впервые, — сказал он, думая об этой борьбе. — Будь ты проклята за то, что втянула меня в свои интриги, какими бы они ни были. Я молю бога…
Телефон зазвонил так внезапно, что они оба вздрогнули. Когда он зазвонил снова, они посмотрели на трубку.
— Дункан, не отвечай. Пожалуйста.
— Заткнись.
Он махнул на Элизу пистолетом, чтобы она отошла, и поднес трубку к уху:
— Алло?
Около тридцати секунд он слушал, не сводя глаз с ее лица. Потом сказал:
— Конечно. Сейчас приеду.
Даже когда связь разъединили, он продолжал смотреть на нее.
Она нетерпеливо вздохнула. Облизала губы.
— Что?
— Сегодня вечером из реки выловили женщину, — медленно сказал он. — Судья Лэрд только что опознал в ней тебя.
Глава 23
— Внешний вид ужасен, — благоговейно понизив голос, сказал Дотан Брукс. — Ты ведь знаешь, как выглядят утопленники, а она как раз из их числа. — Он оглядел Дункана. — Мокрая была, совсем как ты сейчас.
С одежды и волос Дункана текло.
— Я только вернулся, и мне сразу же позвонили. Не хотел терять время на переодевания.
Он приехал в морг со всей возможной поспешностью; До бара «У Смитти», где осталась машина, пришлось бежать под дождем. Они с судебным экспертом стояли на почтительном расстоянии от судьи, чтобы тот мог побыть наедине с трупом на каталке. Тело было полностью закрыто простыней; открытой оставалась только правая рука, которую судья сжимал в своих ладонях. Он плакал, не таясь.
Тело обнаружила команда буксирного катера под пристанью для буксиров. От моста Талмадж до пристани было Далеко.
— Почему она не всплыла раньше? — спросил Дункан.
— Думаю, зацепилась за что-нибудь под причалом. Рыбы ее как следует поели. И на завтрак, и на обед, и на ужин. Потом она каким-то образом отцепилась от того, что ее удерживало, вот и всплыла.
— Как же он опознал ее, если труп так обезображен?
— По родинке. В нижней части живота, частично закрытой волосами на лобке. О такой может знать только муж или любовник. Я сказал, что мы можем подождать с идентификацией, пока не получим записи зубной формы, но он настаивал, хотел взглянуть. Когда увидел ее лицо, то есть то, что от него осталось, чуть в штаны не наложил. Сказал, что это не может быть его красавица Элиза. А когда заметил родинку — у него чуть инсульт не случился, честно тебе говорю. Так и свалился бы на пол, если бы я его не подхватил. — Дотан достал из кармана брюк пакетик «Эм-энд-Эмс», вскрыл. — Будешь?
— Нет, спасибо. Есть следы борьбы с Наполи? Дотан сунул в рот горсть конфет и принялся жевать их, с шумом разгрызая.
— Пока нет, да и откуда им взяться. Я посмотрю повнимательнее, когда буду делать вскрытие. Никаких пулевых ранений, если ты про это.
— Причина смерти — утопление?
— Если так, в легких будет вода.
— Во что она была одета?
Дотан подвел его к стерильного вида столику, на котором были разложены наручные часы на кожаном ремешке и три предмета одежды — до предела грязные и промокшие. Несмотря на замызганный вид, их можно было узнать.
— Судья говорит, это ее часы, — сказал судебный эксперт. — И одежда, в которой он видел ее в последний раз.
— Ему легко узнать. Он сам ее покупал.
Дункан оставил Дотана дожевывать свои конфеты и подошел к каталке. С левой стороны, чтобы видеть лицо судьи. Он притворился, что разглядывает мертвое тело под простыней, но на самом деле разглядывал убитого горем мужа Элизы.
Тот утер слезы тыльной стороной ладони, поднял глаза и кивнул в знак приветствия:
— Детектив.
— Все, кто участвовал в расследовании, передают вам свои соболезнования.
— Благодарю.
Дункан собрался с духом и приподнял край простыни. Дотан смягчил краски. Живот у Дункана скрутило. Разложение сделало черты настолько неразличимыми, что это и лицом-то назвать было нельзя. Одно ухо между тем осталось нетронутым. Он заметил, что оно было проколото, но без сережки. Волосы мокрые, спутанные непредсказуемым течением реки; на вид они были того же цвета и длины, что у Элизы. Он опустил простыню.
— Вам, должно быть, нелегко увидеть ее такой. Судья зажмурил глаза.
— Не можете представить, что это за боль.
— И вы уверены, что это ваша жена?
Он открыл глаза и с упреком посмотрел на Дункана:
— Вне всяких сомнений.
— Судья Лэрд, я не хочу спорить с вами. Просто людям случалось неверно идентифицировать тела. Вас бы не вызвали сюда, если бы ситуация не была такой трагичной. Вы были напуганы, эмоционально и физически истощены. В таких обстоятельствах легко ошибиться.
— Я не ошибся. Доктор Брукс рассказал вам о родинке?
— Да.
— Я не мог ее спутать.
— Разумеется. В любом случае мы окончательно убедимся, когда получим записи зубной формы.
— Конечно. Завтра я предоставлю доктору Бруксу все, что ему нужно. — Он посмотрел на закрытое простыней тело. — О, как бы я желал ошибиться. Но увы — это Элиза. — Он наклонился к руке, которую сжимал в своих ладонях. Она была мертвенно-белого цвета и — Дункан знал это — холодная и омерзительная на ощупь. Судья поцеловал ее. Выпрямившись, он сказал: — Очень сложно быть государственным служащим, когда у тебя личное несчастье.
— Даже в своем горе вы остаетесь в центре внимания, — сказал Дункан, поняв, к чему тот клонит.
— Пресса, я думаю, уже поджидает у входа.
— Исчезновение вашей жены наделало шума. Теперь пора поставить точку.
— Сейчас я не могу общаться с прессой. И потом, я хочу побыть с Элизой как можно дольше, пока доктор Брукс не начнет вскрытие. — Голос изменил ему. Судья закрыл глаза рукой.
Дункан обогнул каталку и подошел к судье.
— Судья, я уверен, что доктор Брукс подождет столько, сколько вам будет нужно. Мы выставим снаружи охрану, чтобы оградить вас от прессы, когда вы будете уходить. А пока пусть с ними разбирается отдел по связям с общественностью.
Он повернулся, чтобы уйти, но судья остановил его:
— Детектив Хэтчер, мы с вами сначала немного не поладили. Должен вам сказать, что вы были необычайно деликатны со мной, пока длился весь этот кошмар. Знайте, что я высоко ценю все, что вы сделали для меня и жены.
Дункан пожал протянутую ему руку. Но, глядя судье в глаза, он думал: «Далеко не все, что я сделал для твоей жены, ты бы оценил так высоко, ах ты, лживый сукин сын».
Она сидела на полу в ванной комнате, где он приковал ее наручниками к стоку под раковиной. Когда он потащил ее в ванную и надел наручники, она сопротивлялась, как тигрица. Она умоляла его не оставлять ее здесь, но он ушел. Сказал, что это для ее же безопасности. На самом деле Дункан боялся, что она обманет его и снова сбежит.
Он по-прежнему думал, что она в сговоре с Савичем. Перед тем как выйти из дома, он установил сигнализацию. Хотя по возвращении лампочки на панели светились как обычно, не зарегистрировав вторжения, он поднялся по лестнице, держа наготове пистолет.
Она была одна, в той же позе, в какой он ее оставил, только больше не сердилась. Или просто была слишком измотана, чтобы наброситься на него, когда он присел и расстегнул наручники. Он помог ей встать на ноги.
— Что случилось? — спросила она. Он подождал, пока она помассирует затекшие запястья, потом снова надел наручники. — О, пожалуйста, не надо, — умоляюще сказала она, пока он щелкал замком. — Зачем?
— Мне так спокойней.
— Ты мне по-прежнему не веришь?
Он заглянул в шкаф, достал сумку из грубой ткани, бросил ее на кровать и раскрыл «молнию».
— Кроме дождевика, с собой что-нибудь есть?
— Нет. Ты видел Като?
— Да. Видел.
— Где?
— В морге.
— И он опознал мой труп?
— Там были твои часы.
— Наполи заставил меня снять их и отдать ему.
— В машине их не было.
— Тогда, вероятно, их унес Савич.
— Вероятно. — Ему о многом надо было узнать, но только после того, как они уедут в безопасное место. — Где ты была эти десять дней? — спросил он, открывая один за другим ящики комода и зашвыривая вещи в сумку.
— В доме на Хилтон-Хэд. Я сняла его полгода назад, заплатила сразу за год вперед, но впервые воспользовалась им только на прошлой неделе.
— Как ты добралась до острова?
— Некоторое время назад я купила себе подержанный автомобиль и оставила на платной стоянке. Так я могла быстро уехать, если бы мне понадобилось. Той ночью я дошла туда пешком от моста.
Он замер и посмотрел на нее.
— А потом вернулась? — Один из маршрутов на остров проходил через мост Талмадж.
— Нет. Свернула на шоссе.
— Вернуться через мост было бы слишком большой наглостью, даже для тебя, — съязвил он. И продолжил сборы. — Как ты сумела раздобыть дом, машину и все остальное, если муж приставил Наполи за тобой следить?
— Наверное, постоянного наблюдения не было.
Или Наполи утаил часть информации, чтобы позже выложить судье как новую ставку в игре и еще обогатиться.
— Где теперь машина?
— На прежнем месте. Сегодня вечером я узнала из новостей, что поиски прекращены, и вернулась с Хилтон-Хэд. Оставила машину на платной стоянке и пешком пришла сюда.
— Аренда дома и машины. Да от этого останется целая кипа документов. Их даже слепой без труда отыщет.
— Почему же тогда никто не отыскал их, пока меня не было?
— Очко в твою пользу, — кисло согласился Дункан. — Но я не хочу рисковать. Ты должна оставаться в тени.
— Сколько?
— Пока я не придумаю, что делать.
— Со мной?
— Со всем. Твой муж предоставил труп, чтобы мы перестали тебя искать и закрыли дело. Мне нужно выяснить, почему.
— Пожалуйста, не называй его моим мужем.
— Вы с ним женаты.
— Я его презираю.
Несколько секунд он смотрел ей в глаза, потом ушел в ванную и собрал из шкафчика туалетные принадлежности.
— Как ты провернула эти сделки? Дом, машину?
— Под вымышленными именами. Я купила машину с рук в Южной Каролине. Там она и зарегистрирована. Като ничего про это не знает. Я уверена.
— А я нет, — сказал он, ссыпав туалетные принадлежности в сумку поверх одежды. — Мне это не нравится.
Он заглянул в шкаф, проверил, не оставил ли чего важного, потом забрал с верхней полки пистолет и коробку с пулями. Положил их в сумку и застегнул «молнию».
Затем огляделся, думая, увидит ли он эту комнату снова. Но времени на сентиментальные размышления не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58