Он перестал задаваться таким вопросом, когда Майклс внезапно приобнял его за плечи, отвел в спокойный уголок зала и произнес:
– Возникла небольшая проблема, Хэнк.
После чего министр юстиции стоял с бесстрастным лицом, держа в руке бокал шампанского, пока Артур Майклс быстро пересказывал ему все то, о чем говорилось в Овальном кабинете несколько часов назад.
После того как глава администрации закончил свой рассказ, Дарнинг некоторое время молчал.
– Кто-нибудь знает о том, что ты мне это сообщил? – спросил он наконец.
– Ты с ума сошел? Да Нортон мне голову снесет, если только заподозрит нечто подобное. Но я считаю, что тебе важно и нужно быть в курсе.
– Я ценю это, Арти.
– А пошел ты! – негромко выругался Майклс. – Я это делаю не ради тебя. Плевать мне, виновен ты или нет, и мне вполне безразлично, за какие грехи бандиты намерены прострелить тебе башку. Мне важно, чтобы ты остался жив, сидел у себя в конторе и не был замешан в скандал.
Майклс, невысокий, коренастый человек с узкими глазками, возмущенно взирал снизу вверх на красивое лицо высокого ростом министра юстиции.
– Ты вообще представляешь себе, какие шансы на переизбрание будет иметь президент в ноябре, ежели назначенного им лично главу правосудия публично обвинят в убийстве?
Дарнинг отпил глоток шампанского и ничего не ответил. Добрый старина Арти. Законченный прагматик, он был бы счастлив назначить министром юстиции Джека Потрошителя, но, разумеется, лишь в том случае, если бы Джек обеспечил голоса киллеров.
– Итак, я тебя предостерег, – заговорил глава администрации. – Это не значит, что после моего предупреждения никто из этих бешеных итальянцев не уложит тебя насмерть. Но ты по крайней мере станешь осторожнее. К тому же невидимки Томми Кортланда тебя прикроют, так что твои дела не так уж плохи. – Майклс с любопытством взглянул на Дарнинга своими свиными глазками и добавил: – Интересно.
– Что именно?
– Все эти дикие истории о тебе. Все обвинения. Знаешь ли, какое воздействие они на меня первым долгом оказали?
Дарнинг медленно покачал головой.
– Я не представляю, верны они или нет, но они чертовски тебя очеловечивают, это уж точно. – Майклс изобразил кривую улыбку – лучшую из своего репертуара. – Тебе не приходило в голову повести борьбу за Розовый Сад, когда Нортон в конце концов его покинет? Мне вдруг показалось, что ты обладаешь для этого всеми необходимыми качествами.
Высоко над темной Атлантикой Генри Дарнинг и в самом деле призадумался. Впрочем, его мысли не имели ничего общего с идеей борьбы за президентское кресло.
Надо же, чтобы чертово ЦРУ влезло в это дело!
Кто мог такого ожидать?
Не говоря уж о том, что Витторио Батталья тайно работал на них все эти годы.
Это просто чересчур. Ведь он был осторожен. Творил свои грязные, неистовые, но всегда необходимые дела по одному зараз, надеясь, что каждое из них будет последним, однако за ним появлялось еще одно, абсолютно необходимое, неизбежное…
А теперь?
Теперь сам президент, сидя в Овальном кабинете с тремя мудрецами, открыто обсуждал те самые дела, для сокрытия которых он предпринял все, что в силах человеческих.
В правительственном самолете, полном спящих чиновников, Генри Дарнинг прижался лицом к холодному стеклу иллюминатора и следил за струями дождя, пронизывающими едва видные облака. На стекле остались отпечатки его носа, подбородка, губ и лба.
В соответствии с изложением Арти Майклса, Джьянни Гарецки запрашивал время вылета этого самолета и время прибытия на место. Значит, Мэри Янг все рассказала ему.
Собственно, чего еще он мог ожидать? Это был почти что сон. Она просто пришла к нему однажды вечером из ничего и точно так же удалилась. Вы не в состоянии связать или схватить сновидение.
Но ведь были минуты, когда он чувствовал, что трогает ее. Как это ни нелепо, он даже теперь ощущал себя близким ей. Или он дважды сумасшедший?
Генри Дарнинг смотрел на темные груды облаков, сквозь которые пролетал самолет. Смотрел до тех пор, пока одно из этих облаков не приняло ее облик, легкий, словно тень. Он попытался удержать образ, увидеть лицо Мэри. Старался, как мог. Но видение обернулось всего лишь ночным небом.
Дарнинг сообразил, что на какое-то время он, должно быть, уснул; очнулся он с кислым вкусом во рту, холодным страхом в груди, и воспоминание об ужасном рассказе Майклса отдавалось у него в голове словно стук дюжины молотков.
Он обнаружил, что большая часть принесенного ему раньше коньяка все еще здесь, и выпил его с отчаянной жаждой человека, бежавшего из пустыни. Коньяк показался ему лучшим из когда-либо проглоченных напитков. Как дар богов, он принес Дарнингу новую ясность мысли и взгляда.
Быть может, ужасная история Арти Майклса не столь ужасна.
Не должна быть.
При умелой тактике он сумел бы обратить ее в свою пользу. И не кто иной, как шеф администрации Белого дома, указал ему способ этого достичь.
Все они, начиная с президента, хотели уладить дело тихо. Это абсолютно ясно. Если они сохранят его чистеньким, он будет главной опорой правительства во время грядущих выборов. Если же он станет героем большого национального скандала, то утопит президента, а вместе с ним добрую часть его соратников в правительстве и в Сенате.
Доказательств у них нет. Да они их и не хотят. А он уверен, что и не получат.
Имеются лишь ничем не подкрепленные обвинения в его адрес со стороны художника, связанного с мафией. Это все. Точка.
Генри Дарнинг ощутил внезапный душевный подъем. Плоть его дрожала от возбуждения. Он был уверен, что стоит ему закрыть глаза – и тотчас его окутает мягкое, бархатное тепло.
Они даже упростят ему сделку с Карло Донатти.
Можно ли уладить дело лучше?
Само правительство печется о его безопасности.
С одобрения президента.
Глава 80
Все еще горячка, думал Витторио Батталья, все еще проклятые галлюцинации.
Лежа на постели в маленькой спальне на втором этаже в доме доктора Елены Курчи, он настолько привык к вереницам диких фантастических видений, проносящихся в его лихорадочном мозгу, что и голос Томми Кортланда воспринял как плод горячечного воображения.
Даже когда он увидел, как стройный, светловолосый резидент входит в комнату, приближается к кровати и останавливается возле нее, показывая в улыбке невероятно красивые и, без сомнения, вставные зубы, то воспринял его как явленный призрак, прибывший в неурочное время.
– Сейчас неприемные часы для привидений, – с трудом прошептал Витторио. – Велите вашим друзьям удалиться.
– Чепуха, – заявил Кортланд и взял исхудавшую руку Баттальи в обе свои. – Это ты привидение, а не я.
Витторио моргнул и пристальнее вгляделся в Кортланда.
– Томми? – удивился он.
– Совершенно верно. А ты кто?
– Бесполезный кусок дерьма, – пробормотал Витторио и потерял сознание.
Когда он очнулся, Томми Кортланд по-прежнему был в комнате. Но он стоял к Витторио спиной и втыкал цветные булавки в большую настенную карту, которой раньше на том месте не было.
– Черта ли здесь происходит? – сказал Витторио.
Разведчик вколол последнюю булавку и обернулся.
– Если ты в состоянии пробыть в сознании три минуты подряд, я введу тебя в курс дела.
– Не дразни меня. Я подыхаю.
– Ничего подобного. Твоя симпатичная леди доктор уверяет, что ты просто завалялся в постели.
– Мои жена и сын, – произнес Витторио. – Только скажи мне. Живы они или мертвы?
– Мы полагаем, что они живы.
– Что значит “полагаем”?
– Это значит, что ни один из тех, кого мы знаем, их не видел, но из самых надежных источников есть сведения, что их не уничтожили.
Витторио полежал, стараясь выровнять дыхание.
– О’кей, – сказал он. – Вводи меня в курс.
Томми Кортланд начал с первого звонка Джьянни к нему в Брюссель, потом рассказал, что вынужден был обратиться к президенту, и, наконец, сообщил о принятом в Овальном кабинете решении нейтрализовать Джьянни Гарецки и держать под наблюдением Карло Донатти и Генри Дарнинга с того момента, как их самолеты приземлятся соответственно в Неаполе и Палермо.
Витторио выслушал резидента не перебивая. Потом попросил:
– Объясни, что значит нейтрализовать Гарецки.
– Задержать его, чтобы он не путал карты и не гонялся самостоятельно за Дарнингом и Донатти. Он мог бы убить их, но может и сам погибнуть.
Глаза Витторио вспыхнули огнем на желтом лице с пятнами лихорадочного румянца.
– Послушай, – мягко заговорил Кортланд, – твои жена и сын подвешены в качестве приманки где-то в этих краях, а за веревочки дергают Дарнинг и Донатти. В чем мы совершенно не нуждаемся, так это в неуравновешенном любителе с пистолетом в самом центре событий.
Витторио, выслушав Кортланда, полежал молча, охваченный прежним своим спокойствием, которое, казалось, погрузило его куда-то в глубину.
Потом он словно бы принудил себя подняться на поверхность и указал на огромную карту, повешенную разведчиком на стену и утыканную множеством маленьких цветных булавок.
– Ты перенес ко мне свой командный пункт?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Кортланд. – Если у меня имеется телефон, я могу командовать откуда угодно. Да и тебе так будет полегче. Не придется лежать и строить догадки, что там происходит.
Мускулы заиграли на щеках у Баттальи.
– Ты просто куколка, – сказал он. – Только не пытайся забраться ко мне в постель.
Глава 81
После первой ночи, которую он проспал дома, Поли проснулся позже обычного. Он был поражен, увидев, как высоко поднялось солнце.
Значит, я очень устал.
Это было объяснение и оправдание одновременно, как будто сам факт пребывания в постели позже восьми часов утра нарушал некую священную заповедь.
Чтобы искупить прегрешение, Поли помылся и оделся в рекордно короткое время.
Прикончив приготовленную на завтрак яичницу-болтунью, мальчик поднял голову и увидел какого-то человека.
В дверях кухни стоял мужчина и улыбался так, словно он и Поли старые друзья и он весьма рад встрече. Мужчина казался немолодым, у него были седые волосы и множество морщин, особенно вокруг глаз – от улыбки.
– Хэлло, Поли, – поздоровался незнакомец. – Не пугайся. Меня зовут Фрэнком. Фрэнком Ланджионо. Я старый друг твоего папы из Америки, и у меня для тебя хорошие новости.
Мальчик наблюдал, как Ланджионо с этими словами направляется к столу и усаживается напротив. Он говорил по-итальянски, но с американским акцентом, и оттого некоторые слова было трудно понять. На близком расстоянии Поли заметил, что глаза у Фрэнка очень голубые, и солнце искорками отражается в них. Поли еще не пришел в себя от изумления и осторожно присматривался к незнакомцу. Но он не был напуган. Человек этот явно не гангстер. К тому же, если бы он хотел причинить Поли вред, то сделал бы это сразу.
– Двери и окна заперты, – заговорил Поли. – Как вы сюда попали?
– При помощи лучшего друга взломщиков, – ответил Ланджионо и показал Поли кольцо, увешанное тонкими отмычками. – Видал когда-нибудь такие?
Мальчик покачал головой.
– Если ты умеешь ими орудовать, – продолжал Ланджионо, – ни одна дверь перед тобой не устоит.
– Вы взломщик?
– Нет, – рассмеялся Ланджионо. – Но я двадцать лет работал полицейским в Нью-Йорке и отлично знал множество взломщиков.
Поли смотрел на Ланджионо серьезными глазами. Ему надо было обдумывать столько вещей сразу, и он не знал, с чего начать. Он понимал, что этот человек намеренно дружелюбен, чтобы не испугать его, и поэтому – именно поэтому – с ним надо держаться как можно осторожнее.
– А как вы познакомились с моим отцом в Америке? – спросил он.
– Мы жили по соседству. Это было в Нью-Йорке, в месте, которое называется нижний Ист-Сайд. Множество итальянцев. Я был намного старше и к тому же работал полицейским. Он был по-настоящему крутой парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Возникла небольшая проблема, Хэнк.
После чего министр юстиции стоял с бесстрастным лицом, держа в руке бокал шампанского, пока Артур Майклс быстро пересказывал ему все то, о чем говорилось в Овальном кабинете несколько часов назад.
После того как глава администрации закончил свой рассказ, Дарнинг некоторое время молчал.
– Кто-нибудь знает о том, что ты мне это сообщил? – спросил он наконец.
– Ты с ума сошел? Да Нортон мне голову снесет, если только заподозрит нечто подобное. Но я считаю, что тебе важно и нужно быть в курсе.
– Я ценю это, Арти.
– А пошел ты! – негромко выругался Майклс. – Я это делаю не ради тебя. Плевать мне, виновен ты или нет, и мне вполне безразлично, за какие грехи бандиты намерены прострелить тебе башку. Мне важно, чтобы ты остался жив, сидел у себя в конторе и не был замешан в скандал.
Майклс, невысокий, коренастый человек с узкими глазками, возмущенно взирал снизу вверх на красивое лицо высокого ростом министра юстиции.
– Ты вообще представляешь себе, какие шансы на переизбрание будет иметь президент в ноябре, ежели назначенного им лично главу правосудия публично обвинят в убийстве?
Дарнинг отпил глоток шампанского и ничего не ответил. Добрый старина Арти. Законченный прагматик, он был бы счастлив назначить министром юстиции Джека Потрошителя, но, разумеется, лишь в том случае, если бы Джек обеспечил голоса киллеров.
– Итак, я тебя предостерег, – заговорил глава администрации. – Это не значит, что после моего предупреждения никто из этих бешеных итальянцев не уложит тебя насмерть. Но ты по крайней мере станешь осторожнее. К тому же невидимки Томми Кортланда тебя прикроют, так что твои дела не так уж плохи. – Майклс с любопытством взглянул на Дарнинга своими свиными глазками и добавил: – Интересно.
– Что именно?
– Все эти дикие истории о тебе. Все обвинения. Знаешь ли, какое воздействие они на меня первым долгом оказали?
Дарнинг медленно покачал головой.
– Я не представляю, верны они или нет, но они чертовски тебя очеловечивают, это уж точно. – Майклс изобразил кривую улыбку – лучшую из своего репертуара. – Тебе не приходило в голову повести борьбу за Розовый Сад, когда Нортон в конце концов его покинет? Мне вдруг показалось, что ты обладаешь для этого всеми необходимыми качествами.
Высоко над темной Атлантикой Генри Дарнинг и в самом деле призадумался. Впрочем, его мысли не имели ничего общего с идеей борьбы за президентское кресло.
Надо же, чтобы чертово ЦРУ влезло в это дело!
Кто мог такого ожидать?
Не говоря уж о том, что Витторио Батталья тайно работал на них все эти годы.
Это просто чересчур. Ведь он был осторожен. Творил свои грязные, неистовые, но всегда необходимые дела по одному зараз, надеясь, что каждое из них будет последним, однако за ним появлялось еще одно, абсолютно необходимое, неизбежное…
А теперь?
Теперь сам президент, сидя в Овальном кабинете с тремя мудрецами, открыто обсуждал те самые дела, для сокрытия которых он предпринял все, что в силах человеческих.
В правительственном самолете, полном спящих чиновников, Генри Дарнинг прижался лицом к холодному стеклу иллюминатора и следил за струями дождя, пронизывающими едва видные облака. На стекле остались отпечатки его носа, подбородка, губ и лба.
В соответствии с изложением Арти Майклса, Джьянни Гарецки запрашивал время вылета этого самолета и время прибытия на место. Значит, Мэри Янг все рассказала ему.
Собственно, чего еще он мог ожидать? Это был почти что сон. Она просто пришла к нему однажды вечером из ничего и точно так же удалилась. Вы не в состоянии связать или схватить сновидение.
Но ведь были минуты, когда он чувствовал, что трогает ее. Как это ни нелепо, он даже теперь ощущал себя близким ей. Или он дважды сумасшедший?
Генри Дарнинг смотрел на темные груды облаков, сквозь которые пролетал самолет. Смотрел до тех пор, пока одно из этих облаков не приняло ее облик, легкий, словно тень. Он попытался удержать образ, увидеть лицо Мэри. Старался, как мог. Но видение обернулось всего лишь ночным небом.
Дарнинг сообразил, что на какое-то время он, должно быть, уснул; очнулся он с кислым вкусом во рту, холодным страхом в груди, и воспоминание об ужасном рассказе Майклса отдавалось у него в голове словно стук дюжины молотков.
Он обнаружил, что большая часть принесенного ему раньше коньяка все еще здесь, и выпил его с отчаянной жаждой человека, бежавшего из пустыни. Коньяк показался ему лучшим из когда-либо проглоченных напитков. Как дар богов, он принес Дарнингу новую ясность мысли и взгляда.
Быть может, ужасная история Арти Майклса не столь ужасна.
Не должна быть.
При умелой тактике он сумел бы обратить ее в свою пользу. И не кто иной, как шеф администрации Белого дома, указал ему способ этого достичь.
Все они, начиная с президента, хотели уладить дело тихо. Это абсолютно ясно. Если они сохранят его чистеньким, он будет главной опорой правительства во время грядущих выборов. Если же он станет героем большого национального скандала, то утопит президента, а вместе с ним добрую часть его соратников в правительстве и в Сенате.
Доказательств у них нет. Да они их и не хотят. А он уверен, что и не получат.
Имеются лишь ничем не подкрепленные обвинения в его адрес со стороны художника, связанного с мафией. Это все. Точка.
Генри Дарнинг ощутил внезапный душевный подъем. Плоть его дрожала от возбуждения. Он был уверен, что стоит ему закрыть глаза – и тотчас его окутает мягкое, бархатное тепло.
Они даже упростят ему сделку с Карло Донатти.
Можно ли уладить дело лучше?
Само правительство печется о его безопасности.
С одобрения президента.
Глава 80
Все еще горячка, думал Витторио Батталья, все еще проклятые галлюцинации.
Лежа на постели в маленькой спальне на втором этаже в доме доктора Елены Курчи, он настолько привык к вереницам диких фантастических видений, проносящихся в его лихорадочном мозгу, что и голос Томми Кортланда воспринял как плод горячечного воображения.
Даже когда он увидел, как стройный, светловолосый резидент входит в комнату, приближается к кровати и останавливается возле нее, показывая в улыбке невероятно красивые и, без сомнения, вставные зубы, то воспринял его как явленный призрак, прибывший в неурочное время.
– Сейчас неприемные часы для привидений, – с трудом прошептал Витторио. – Велите вашим друзьям удалиться.
– Чепуха, – заявил Кортланд и взял исхудавшую руку Баттальи в обе свои. – Это ты привидение, а не я.
Витторио моргнул и пристальнее вгляделся в Кортланда.
– Томми? – удивился он.
– Совершенно верно. А ты кто?
– Бесполезный кусок дерьма, – пробормотал Витторио и потерял сознание.
Когда он очнулся, Томми Кортланд по-прежнему был в комнате. Но он стоял к Витторио спиной и втыкал цветные булавки в большую настенную карту, которой раньше на том месте не было.
– Черта ли здесь происходит? – сказал Витторио.
Разведчик вколол последнюю булавку и обернулся.
– Если ты в состоянии пробыть в сознании три минуты подряд, я введу тебя в курс дела.
– Не дразни меня. Я подыхаю.
– Ничего подобного. Твоя симпатичная леди доктор уверяет, что ты просто завалялся в постели.
– Мои жена и сын, – произнес Витторио. – Только скажи мне. Живы они или мертвы?
– Мы полагаем, что они живы.
– Что значит “полагаем”?
– Это значит, что ни один из тех, кого мы знаем, их не видел, но из самых надежных источников есть сведения, что их не уничтожили.
Витторио полежал, стараясь выровнять дыхание.
– О’кей, – сказал он. – Вводи меня в курс.
Томми Кортланд начал с первого звонка Джьянни к нему в Брюссель, потом рассказал, что вынужден был обратиться к президенту, и, наконец, сообщил о принятом в Овальном кабинете решении нейтрализовать Джьянни Гарецки и держать под наблюдением Карло Донатти и Генри Дарнинга с того момента, как их самолеты приземлятся соответственно в Неаполе и Палермо.
Витторио выслушал резидента не перебивая. Потом попросил:
– Объясни, что значит нейтрализовать Гарецки.
– Задержать его, чтобы он не путал карты и не гонялся самостоятельно за Дарнингом и Донатти. Он мог бы убить их, но может и сам погибнуть.
Глаза Витторио вспыхнули огнем на желтом лице с пятнами лихорадочного румянца.
– Послушай, – мягко заговорил Кортланд, – твои жена и сын подвешены в качестве приманки где-то в этих краях, а за веревочки дергают Дарнинг и Донатти. В чем мы совершенно не нуждаемся, так это в неуравновешенном любителе с пистолетом в самом центре событий.
Витторио, выслушав Кортланда, полежал молча, охваченный прежним своим спокойствием, которое, казалось, погрузило его куда-то в глубину.
Потом он словно бы принудил себя подняться на поверхность и указал на огромную карту, повешенную разведчиком на стену и утыканную множеством маленьких цветных булавок.
– Ты перенес ко мне свой командный пункт?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Кортланд. – Если у меня имеется телефон, я могу командовать откуда угодно. Да и тебе так будет полегче. Не придется лежать и строить догадки, что там происходит.
Мускулы заиграли на щеках у Баттальи.
– Ты просто куколка, – сказал он. – Только не пытайся забраться ко мне в постель.
Глава 81
После первой ночи, которую он проспал дома, Поли проснулся позже обычного. Он был поражен, увидев, как высоко поднялось солнце.
Значит, я очень устал.
Это было объяснение и оправдание одновременно, как будто сам факт пребывания в постели позже восьми часов утра нарушал некую священную заповедь.
Чтобы искупить прегрешение, Поли помылся и оделся в рекордно короткое время.
Прикончив приготовленную на завтрак яичницу-болтунью, мальчик поднял голову и увидел какого-то человека.
В дверях кухни стоял мужчина и улыбался так, словно он и Поли старые друзья и он весьма рад встрече. Мужчина казался немолодым, у него были седые волосы и множество морщин, особенно вокруг глаз – от улыбки.
– Хэлло, Поли, – поздоровался незнакомец. – Не пугайся. Меня зовут Фрэнком. Фрэнком Ланджионо. Я старый друг твоего папы из Америки, и у меня для тебя хорошие новости.
Мальчик наблюдал, как Ланджионо с этими словами направляется к столу и усаживается напротив. Он говорил по-итальянски, но с американским акцентом, и оттого некоторые слова было трудно понять. На близком расстоянии Поли заметил, что глаза у Фрэнка очень голубые, и солнце искорками отражается в них. Поли еще не пришел в себя от изумления и осторожно присматривался к незнакомцу. Но он не был напуган. Человек этот явно не гангстер. К тому же, если бы он хотел причинить Поли вред, то сделал бы это сразу.
– Двери и окна заперты, – заговорил Поли. – Как вы сюда попали?
– При помощи лучшего друга взломщиков, – ответил Ланджионо и показал Поли кольцо, увешанное тонкими отмычками. – Видал когда-нибудь такие?
Мальчик покачал головой.
– Если ты умеешь ими орудовать, – продолжал Ланджионо, – ни одна дверь перед тобой не устоит.
– Вы взломщик?
– Нет, – рассмеялся Ланджионо. – Но я двадцать лет работал полицейским в Нью-Йорке и отлично знал множество взломщиков.
Поли смотрел на Ланджионо серьезными глазами. Ему надо было обдумывать столько вещей сразу, и он не знал, с чего начать. Он понимал, что этот человек намеренно дружелюбен, чтобы не испугать его, и поэтому – именно поэтому – с ним надо держаться как можно осторожнее.
– А как вы познакомились с моим отцом в Америке? – спросил он.
– Мы жили по соседству. Это было в Нью-Йорке, в месте, которое называется нижний Ист-Сайд. Множество итальянцев. Я был намного старше и к тому же работал полицейским. Он был по-настоящему крутой парень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73