– Сияние…
Профессор Ким, еще не до конца осознавая, что он делает, поднялся на ноги, и в следующую секунду он уже раскрыл дверь в комнату мганги.
– Ольчемьири, змея!
Йорген Маклавски был настоящим охотником, он действовал с быстротой молнии. Черная ледяная бездна – ствол «М-16» был направлен на Профессора Кима, палец Йоргена находился на спусковом крючке.
Потом он потряс головой:
– Господи, Ким, я чуть не всадил в тебя пулю… Что происходит?
– Йорген… Ольчемьири… где он?!
– Как это «где он»?! В своей постели. – Йорген посмотрел на стоящую напротив кровать и пожал плечами. – В такое время все приличные люди находятся в постели, даже если они днем и подрабатывают шаманами. А зачем он тебе понадобился в такую рань?
– Посмотри, что с его левой грудью…
– В каком смысле «с левой грудью»? – недоверчиво переспросил Йорген. Потом он усмехнулся: – Ким, ты что, подрабатываешь в «Плейбое» и решил сделать сенсацию на груди маленького мганги или тебе все это только приснилось?
– Я… – Профессор Ким смотрел на Йоргена в растерянности. – Может, я не так выразился… Черт, Йорген!.. – Он вдруг понял, как все это нелепо должно выглядеть, и тоже рассмеялся. Но потом пришло время удивляться Йоргену.
Маленький мганга Ольчемьири лежал с открытыми глазами, и Профессору Киму показалось, что он различил на его лице тихую светлую улыбку. Потом Ольчемьири проговорил что-то на непонятном языке. Йорген перевел удивленный взгляд с мганги на Профессора Кима.
– Он говорит, что все в порядке. Чтобы ты не беспокоился… Он говорит, что копье обрело силу. – Потом Йорген еще раз посмотрел на них обоих. – Что вообще происходит, черт побери?..
А Профессор Ким пытался понять, что же он увидел в тот короткий промежуток времени, когда бежал к комнате Йоргена и мганги. Быть может, конечно, это померещилось со сна, но Профессор Ким был уверен: в слабом сумрачном освещении только начавшегося утра в глубине коридора действительно промелькнула фигура в той самой белой ночной рубашке, так похожей на саван.
– Не знаю, Йорген. Мне приснился кошмар. Об этом даже не хотелось бы вспоминать. Я видел сияние вокруг этой сум…
Профессор Ким не договорил. Оплетенная бечевой кожаная сумка лежала на гладко отполированном деревянном стуле. На том самом месте, где он видел ее во сне. «Ну и что? – спросил сам себя Профессор Ким. – Я ведь заходил к ним перед сном. Наверное, видел эту сумку. Спокойнее…» И тогда на своей забавной смеси английского и суахили заговорил маленький мганга Ольчемьири:
– Сюда приходил Кишарре… Но копье обрело силу. Он знает это, и он ушел. – Потом он посмотрел на Йоргена, и губы его растянулись в какой-то застенчивой детской улыбке. – Он больше не придет так… И теперь мзее Йорген сможет остановить его с помощью длинного ружья.
И Ольчемьири с опаской посмотрел на винтовку.
Йорген плавно спустил затвор и поставил оружие на предохранитель.
– Я что, пропустил сеанс спиритизма?! Здесь был полный дом лесных духов?
И мганга, и Профессор Ким молчали.
– Нет, ну обалдеть можно, – усмехнулся Йорген. – Ладно. Успокаивает уже то, что теперь мы переходим на мою территорию…
Но никто из находящихся сейчас в этой маленькой комнате не обратил внимания на одну деталь: перстень, так удачно выменянный Папашей Янгом у добродушного бармена Маккенроя, перстень, приснившийся Профессору Киму и ставший его ночным кошмаром, лежал сейчас в темноте. Прямо под деревянной полированной кроватью, где когда-то, еще до замужества, спала старшая Папашина дочь Стефания. Потом эту кровать перенесли сюда, и прошедшую ночь на ней провел маленький чернокожий мганга.
К семи часам утра они уже закончили завтрак и были готовы тронуться в путь.
В принципе не произошло ничего экстраординарного. Если смотреть на вещи трезво, то вообще ничего не произошло. Ким видел во сне кошмар… Ну и что, это бывает с каждым. По большому счету вчерашний обед у Папаши Янга был чересчур плотным. Мганга уже давно утверждал, что в ночь полнолуния копье обретет силу. В эту ночь светила полная луна. Но что там на самом деле случилось с копьем и случилось ли вообще, одному Богу известно! Так рассуждал Йорген, и все же он спросил у Профессора Кима:
– Послушай, то, что ты видел во сне…
– Если бы мне знать, что я видел во сне…
– Ты говорил о сиянии и о змее… А потом вы с мгангой меня порядком удивили.
– Йорген, то, что прошедшей ночью что-то произошло, – это наверняка. Но образы из сна, символы, фантомы… вряд ли они опасны. Скорее они лишь оформляют предчувствие, ощущение каких-то сдвигов. Но вот если за этими ощущениями был кто-то гораздо более реальный…
– Что ты имеешь в виду?
– Возможно, что у нас действительно были гости и их намерения в ряду символов могли пересекаться с моим сном…
– Гости?! И ни я, ни Сэм об этом ничего не знаем?
– Йорген, у меня есть некоторые соображения, но… Мне нужно еще время. Ведь ни тебя, ни меня не устроят объяснения в духе дурацкого фильма ужасов…
Что ж, время так время. А пока Йорген будет смотреть на вещи трезво. У него такая возможность есть.
Пока.
А к ним уже шел Папаша Янг. У старого гуляки по утрам всегда было чудесное настроение.
– Значит, на озеро Рудольф, к Камилу Коленкуру, – проговорил Папаша. – Удивительный человек… Я с ним не очень-то знаком, но месье Ажамбур, друг мистера Райдера… – Здесь Папаша оборвал себя и, спохватившись, посмотрел на дочь. Но Зеделла не обратила никакого внимания на его слова. Она уже давно упаковала свои вещи, и теперь они были сложены в один из «лендроверов». Мистер Райдер остался в прошлом. Зеделла улыбалась и как-то странно смотрела на профессора Льюиса. Папаше это не понравилось. – Так вот, месье Ажамбур мне о нем много рассказывал. Ну да вы, наверное, знаете о нем не меньше моего…
Камил Коленкур был одним из столпов современной палеонтологии и, безусловно, самой колоритной фигурой из тех, кто работал сейчас в окрестностях озера Рудольф. Его научная слава почти не уступала славе легендарного доктора Луиса Лики, а по экстравагантности поведения он порой превосходил некоторых эпатаж-мастеров мирового авангарда. В свои семьдесят пять лет он летал на параплане и, говорят, даже на озеро Рудольф, кишащее крокодилами, прихватил доску для виндсерфинга, класс «Фанатик». Иногда по утрам над озером проносятся страшные ветры, называемые живущими здесь нилотами сирата-сабук. Так вот, профессор (а также почетный член десятка университетов) грозился оседлать ураган. Где бы он ни был, в пустынях или в болотах экваториальных лесов, в стенах европейских университетов или в небе, управляя стропами параплана, его безупречно чистую рубашку всегда украшал галстук-бабочка. Когда же речь заходила о местном фольклоре, то здесь он не уступал Папаше Янгу, только без галлюцинозно-алкоголических видений последнего.
– Я знаком с месье Коленкуром, мы старые друзья, – проговорил сэр Льюис. – Я высоко ценю его труды.
Профессор Ким посмотрел на сэра Джонатана Урсуэла Льюиса и понял, что и с ним в эту лунную ночь что-то произошло.
«Хорошая нам выпала ночка, – подумал Ким и почему-то вспомнил историю о поющих жирафах и о том, что рано или поздно они прозревают. – Уж не влюбился ли он в эту девчонку? Это, конечно, не мое дело, но… у старины Урса вид, будто его приворожили».
Папаша Янг пожал им по очереди руки и подошел к дочери.
– Я буду скучать, Делл…
– Я тоже, папочка. Но это всего пара месяцев…
– Рука болит?
– Ерунда. – Зеделла улыбнулась, и Профессор Ким увидел, что на ее левой кисти наложена тугая повязка.
Вчера, когда она поразила всех, спустившись к ужину в этом платье, ее руки были обнажены. Наверное, это все ерунда, только никаких повязок не было.
Папаша Янг вздохнул:
– Ну что ж, счастливо… Береги себя и помни, что, помимо этих доисторических костей всяких питекантропов, есть немало живых людей, заслуживающих твоего внимания. И один из них – твой старый папаша, который будет скучать.
Зеделла поцеловала отца в висок:
– Я люблю тебя, папочка…
– Я тоже тебя люблю, Делл… Пора.
Зеделла повернулась и пошла к «лендроверу». Папаша, глядя ей вслед, усмехнулся и подумал, что именно в этих свободных шортах по колено она была тогда в Мадриде у несчастного мистера Райдера. Именно в таких шортах ходят стайки студенток, разглядывая застывшую каменную музыку усталых северных столиц.
Потом автомобили тронулись в путь. Папаша поднял руку в прощальном приветствии. В это чудное солнечное утро ни Зеделла, ни Папаша Янг вовсе не могли предположить, что они видятся в последний раз.
28. Черный Ор-койот
Еще до восхода, когда колеса «мицубиси» неслись по хрустящей соленой корке пустыни Чалби, а впереди, еле различимые в свете уходящей луны, показались черные силуэты далеких гор, Маккенрой понял, что его путешествие заканчивается. Никогда в своей жизни он не испытывал ничего подобного. За ночь он покрыл расстояние более чем в четыреста километров, оставив позади горные долины, саванну и соленую пустыню, и вот сейчас его машина, словно по гладкому асфальту, уверенно бежит по нагромождению туфа, по местности, вовсе лишенной понятия «дорога», по местности, где лучшим транспортом был верблюд кочевника и где даже бывалые путешественники радовались, если им удавалось перемещаться со скоростью три мили в час. Но поражало даже не это. Впервые в своей жизни Маккенрой остался один на один с этой пылающей ночью. Здесь, в пустыне, он впервые заглянул в бездну звездного неба и ощутил себя странником. Он понимал, что в его путешествии, попирающем законы земного тяготения, было нечто противоестественное. Какая-то рассудочная часть его сознания подсказывала, что такой полет (а как еще можно назвать эту безумную езду?!) невозможен, и он испытывал два противоположных чувства: безудержную, шальную радость и страх… быть может, даже благоговейный ужас перед тем, что с ним сейчас происходило. Улыбчивый, добродушный бармен Маккенрой, смешивающий коктейли и заполняющий карточки телевизионных лотерей, вдруг сейчас, благодаря мистеру Норберту, ощутил себя не только сыном Земли, но и сыном этой бесконечной, разверзнувшейся над головой звездной пропасти. Поэтому что здесь такого – выигрышные цифры? Выигрышные цифры – это всего лишь шаг за столь близкий горизонт, что в сравнении с этой бездной до него, кажется, можно достать рукой. Маккенрой теперь верил в мистера Норберта безоговорочно, и единственное, чего он желал, это как можно более правильно выполнить возложенное на него поручение. И когда над краем бесконечной соленой пустыни, оставшейся за спиной, поднялось солнце, разгоняющее остатки мрака, задержавшегося у западной кромки земли, Маккенрой понял, что в новый день он входит совсем другим человеком. Странником, видящим цель, и выигрышные цифры – всего лишь первый и незначительный шаг на пути к этой цели. Он вошел в мир, наполненный другими голосами, и бесконечные блюзы, звучавшие в его баре, – всего лишь далекое воспоминание о вдохновенной, открывшейся ему Музыке, пронизывающей все Мироздание.
– Мистер Норберт, вы не понимаете… Черный Ор-койот– всего лишь фольклор, местная легенда. Его не существует.
– Что ж, Маккенрой, вполне возможно. Значит, через несколько часов вам предстоит встретиться с этой легендой.
До лежащих впереди невысоких гор с плоскими вершинами оставалось не более десятка километров, и Маккенрой знал, что росший по склонам лес – единственный оазис в этих местах. А дальше, за горами, в огромной чаще, протянувшейся с севера на юг более чем на двести километров, посреди каменистых пустынь лежит великое озеро Рудольф.
Интересное получалось дело. Пересекать Национальные парки можно только по проложенным через них автомобильным дорогам. Не то что сворачивать с дороги, на некоторых участках нельзя даже останавливаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75