– В голосе Доры была небрежность триумфатора. – «Белая Комната» у меня. Так что Моцарта мне теперь не послушать.
– В смысле?
– Я махнулась с Робкопом на «Белую Комнату»… Только он об этом ничего не знает. Видите, Профессор, вам без меня ни шагу… Но если вы настаиваете, то заходите за мной. Мне, может, и страшно, но только совсем чуть-чуть.
В это же время Юлик Ашкенази сидел в своем кресле за 500 долларов и наблюдал за экраном телевизора. Хотя на лице Юлика застыла улыбка, то, что он видел, ему очень не нравилось.
– Ты так и не сказал, что ответить Полякову, – говорила Блонди, – и какое решение по Минфину?.. Юлик… Хм… Мне зайти позже?
Юлик с удивлением посмотрел на свою белокурую секретаршу и вдруг произнес:
– Блонди, ты потрясающе красивая девушка…
Ничего себе! Комплимент номер два… За полтора года… Но это прямо-таки свидетельство повышенного внимания. Если, конечно, то, что было сказано в первый раз, можно считать комплиментом. Полтора года назад Блонди, выпускница курсов секретарей-референтов при Дягилев-Центре (пара иностранных языков, компьютер, делопроизводство, водительские права и куча других наворотов), пришла на собеседование к президенту корпорации «Норе». Собеседование длилось две с половиной секунды. Юлик бросил на нее оценивающий взгляд и сказал своему бухгалтеру Бюстгальтеру:
– Очень мило, берем.
И все. Если это считать комплиментом, то сегодня их число возросло до двух.
– Спасибо, – ответила Блонди несколько испуганно. Потом она улыбнулась: – Наверное, не стоило бы этого говорить, но… нельзя столько работать. Тем более что вы вчера с вашим амиго… Я имею в виду, что ты очень бледный. Наверное, все-таки не надо говорить такие вещи, когда тебе только что сделали комплимент… Прости.
«Она что, застенчивая девушка?» Эта мысль была какой-то посторонней, не особенно волновавшей Юлика, но сейчас это было намного лучше, чем думать о том, что он увидел. Потом он негромко, но быстро произнес:
– Скажи, Блонди, ты не видишь ничего странного?
– Ше?
– Вон там. Там…
Блонди повернулась и с удивлением обнаружила, что рука Юлика указывает на экран телевизора.
– Телевизор?!
– Да, вон там.
– Новости НТВ, программа «Сегодня». И что?
– Вот я и спрашиваю… Эти люди там… Ничего особенного?
– Я не интересуюсь политикой. – Блонди пожала плечами. – Я, наверное, мало что в ней понимаю.
– Угу… А так все в порядке?..
– Да, а так в моей семье все здоровы. – Блонди рассмеялась.
«А в моей, наверное, не очень… не совсем, – подумал Юлик. – В моей семье есть я, и вот я не совсем… Но мы пока не будем об этом…»
– Хорошо, Блонди, извини, – проговорил Юлик. Передача новостей в это время сменилась рекламным блоком. – Что там у нас?..
Блонди снова начала задавать свои вопросы, и Юлик неожиданно отметил, что за это время она превратилась в настоящего профи и что, возможно, стоило к ней быть повнимательнее… Эта мысль Юлика развеселила и встревожила – в блокноте-копилке Блонди занимала позицию Неодушевленного длинноногого, сидящего на табурете с очень высокими и довольно непристойно искривленными ножками. Вокруг разместилось множество роденовских мыслителей, внимавших говорящему рупору. Рупор был установлен у Блонди между ее роскошных, суперсексапильных ног, в том месте, где они сходились. Сама хозяйка рупора тоже слушала его с расширенными от восторга глазами… И вот сейчас Юлик подумал, что, может быть, стоило уделять Блонди больше внимания… Как вам это нравится? Странно, да?
Офис пустел – вокруг, во множестве фирменных магазинов, шли распродажи, приуроченные к католическому Рождеству (хорошо у нас – два Рождества, два Новых года, извечно не стихающий спор, в какой стороне мира мы живем. Не жизнь, а сказка), и Юлик выполнял свое обещание отпустить народ вовремя. Народ интересуется рождественскими распродажами… Сам Юлик обычно работал до десяти, а иногда задерживался в офисе и дольше, и с ним порой оставался только бухгалтер Бюстгальтер. Сейчас в первый раз в жизни Юлик пожалел, что офис вскоре опустеет.
– Хорошо, Блонди, – сказал он, – я подумаю на эту тему.
– О'кей. – Девушка собрала свою папку. – Я у себя. – Потом она посмотрела на Юлика выжидающе – Блонди тоже интересовалась рождественскими распродажами, но она не услышала: «Да, Блонди, ты тоже можешь идти…» Ну что ж, не страшно. Можно еще какое-то время поработать…
И Блонди вышла.
Юлик откинулся на спинку кресла, и прежняя усмешка скривила его губы, а в глазах, уже не в первый раз за сегодняшний день, появился тот самый тревожно-шальной блеск. Сейчас Юлик Ашкенази, президент большой, динамично развивающейся компании «Норе», продолжал смотреть так заинтересовавшую его передачу. Он имеет на это полное право. Юлик уставился на огромный экран телевизора «Сони-Тринитрон». Этот рекламный ролик показывали уже достаточно долго. Сочный апельсин, нарезаемый дольками, все не заканчивается, превращаясь в бесконечную апельсиновую колбасу. Голос за кадром обещает: «Апельсин… Вкусный апельсин… Бесконечно вкусный апельсин…» Все было нормально, только в бесконечную колбасу превратился банан. «Банан… Вкусный банан… Бесконечно вкусный банан…
– Нет, ребята, – проговорил Юлик, – бананы в кожуре не нарезаются дольками… И тех, кто не знает такой мелочи, обычно очень сильно наказывают… Очень сильно.
Он еще какое-то время смотрел на экран телевизора с той самой улыбкой, которую лучше не показывать его маме, но потом понял, что возможность взять себя в руки еще не упущена.
Юлик включил линию, соединяющую его с белокурой секретаршей, и подумал, что, если посмотреть на нее внимательнее, она вовсе не вызывает ассоциаций, связанных с этим скотским рупором.
– Блонди, ты не могла бы сегодня несколько задержаться? Часиков до десяти? Я потом сам отвезу тебя домой. – Юлик вдруг подумал, что от Блонди, несмотря на ее эффектную внешность, всегда исходила какая-то спокойная надежность, просто надо посмотреть на нее внимательнее, и, чуть помедлив, добавил: – Если бы ты позволила пригласить тебя поужинать, я был бы благодарен…
– Хорошо, я задержусь, – проговорила Блонди, а потом в ее голос вплыла улыбка: – После десяти?! Поздний ужин?
– Ты имеешь в виду, что уже давно надо было это сделать? – спросил Юлик и тоже улыбнулся. – Ничего, мы все наверстаем… Опустим необязательные моменты, и через пару дней я буду знать твою любимую зубную пасту, а ты – мой единственный крем для бритья.
Блонди усмехнулась:
– В отношениях с девушками необязательные моменты оказываются самыми важными… Но от ужина я не отказываюсь.
И телефонная линия разомкнулась.
«Что это они оба в один день? – подумала Блонди. – Как сговорились… Хотаб, который полтора года только хамил, и Юлик, который все это время вообще рассматривал меня как часть своего безупречного интерьера… Он что, предложил мне сейчас стать его любовницей?.. Мне этого не нужно. Или… Если бы я его так не боялась… Ладно, пусть события развиваются, а там посмотрим…»
Блонди была права. События действительно развивались. Но длинноногая белокурая красавица даже не могла себе представить, в каком направлении… И как близко она оказалась от невидимой линии сжимающегося круга.
– Эй, мальчик, быстро! – услышал Егор и тут же понял, кому принадлежит этот голос.
Ирочка докуривала сигарету «Житан», когда на лестнице начался весь этот шум-гам и она увидела сбегающего вниз Егора.
«Вот старая стерва!» – подумала Ирочка, затушив сигарету и бросая ее в урну. Большая парадная лестница спускалась на первый этаж к главному входу, но по бокам лестницы располагались еще несколько ступенек, ведущих вниз, к полуподвальным помещениям, где находились аудитории, несколько лабораторий и длинный коридор – переход, связывающий разные корпуса института.
– Быстро сюда, – проговорила Ирочка, и в следующую секунду Егор уже был рядом с ней. – Что случилось?..
– Я не знаю. – Сердце мальчика бешено колотилось. – Она вызвала милицию… Я ничего не сделал.
«Бедный, – подумала Ирочка, – перепуган, как загнанный волчонок… Эх, парень, Нина Максимовна, возможно, единственный человек в нашем институте, у кого не стоило спрашивать о профессоре Киме… И вот такой вот парадокс – этот единственный человек очень многим сулит одни большие неприятности… Такие вот парадоксы есть у нас в институте».
– Послушай, я надеюсь, ты быстро бегаешь? – спросила Ирочка.
Егор кивнул.
– Видишь этот коридор? Слушай внимательно: прямо по нему, никуда не сворачивая, потом лестница вверх и направо, еще один коротенький коридор ведет в холл. Понял?! Во втором корпусе на дверях никого нет. Вперед.
– Понял, – сказал Егор. Он еще был не состоянии испытывать какие-либо чувства, кроме страха.
– Давай дуй! – Потом Ирочка улыбнулась: – Все же что ты натворил?
– Я не знаю… Она…
– Ладно, надеюсь, ты мне когда-нибудь расскажешь… Дуй, приятель…
И Ирочка не спеша достала вторую сигарету и двинулась к выходу. Вообще-то под лестницей курить было запрещено, но зимой на это закрывали глаза. Она слышала голос спускающейся Нины Максимовны и видела ухмыляющееся лицо охранника в пятнистой форме.
– Где он?! – кричала Нина Максимовна. – Куда он побежал?
– В переход, – ответил охранник.
– Что же вы стоите? Вы же слышали, что его нужно остановить.
– Мой пост у этих дверей, – спокойно возразил охранник.
– А я вам говорю, что его нужно остановить. Вы поняли меня?!
– Мне нельзя отсюда отходить.
– Ничего, вот мы с Ирочкой постоим пару минут на дверях, а вы немедленно его догоните… Или вы хотите, чтобы женщины выполняли работу мужчин?!
Охранник посмотрел на Нину Максимовну – это было нелепое распоряжение, он вовсе не подчинен старшему лаборанту с какой-то там кафедры… Но, как и все остальные, он знал об отношениях Нины Максимовны с комендантом и понял, что проще будет подчиниться.
– Хорошо, – проговорил охранник и пошел следом за Егором.
– Бегом, вы слышите меня?! Я вас не просила сходить прогуляться…
Охранник ускорил шаг.
«Может, мне из-за тебя еще жопу разорвать», – огрызнулся он про себя, но все же пошел быстрее.
– Послушайте, – спокойно и холодно произнесла Нина Максимовна, – если вы вернетесь без него, я думаю, Павел Кузьмич сможет вам объяснить, как вы ошиблись…
Павел Кузьмич был комендантом. Заявление охранника о предоставлении десяти дней в счет очередного отпуска лежало у него в столе уже неделю и все еще было не подписано. Охраннику очень нужны были эти десять дней в январе. У его сынишки, возможно, ровесника этого сбежавшего парня, были кое-какие проблемы с ногами. Последствие детского церебрального паралича. За время школьных каникул он хотел свозить сына к доктору Касьяну. Люди помогли с договоренностью, и билеты на поезд уже были куплены. Договориться удалось с превеликим трудом, и, возможно, другого такого случая попасть к прославленному доктору больше не представится. Охранник побежал.
Ирочка глядела вслед огромному удаляющемуся детине в пятнистой форме и коротких кованых сапогах и думала:
«Ну теперь – беги! Покажи, на что ты способен, парень. Если успеешь добежать до выхода раньше, чем он тебя поймает, считай, тебе повезло. Юркнешь в какую-нибудь подворотню, и ищи-свищи… На улице уже темно».
Гйаза Нины Максимовны вдруг стали колючими, и она подозрительно посмотрела на Ирочку.
– Милочка, почему ты его не остановила?
Ирочка придала своему лицу абсолютно невинное выражение и произнесла:
– Нина Максимовна, да я понять ничего не успела, он пулей пронесся мимо…
Нина Максимовна пристально всмотрелась ей в глаза, но Ирочка выдержала этот вопрошающе-грозный, исполненный недоверия взгляд и не отвернулась.
– Милочка, если я когда-нибудь узнаю, что мы больше не друзья, вы об этом пожалеете первая… – Нина Максимовна все же не обнаружила в Ирочкиных глазах ничего, кроме глуповатой наивности, но для строгости решила перейти на вы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– В смысле?
– Я махнулась с Робкопом на «Белую Комнату»… Только он об этом ничего не знает. Видите, Профессор, вам без меня ни шагу… Но если вы настаиваете, то заходите за мной. Мне, может, и страшно, но только совсем чуть-чуть.
В это же время Юлик Ашкенази сидел в своем кресле за 500 долларов и наблюдал за экраном телевизора. Хотя на лице Юлика застыла улыбка, то, что он видел, ему очень не нравилось.
– Ты так и не сказал, что ответить Полякову, – говорила Блонди, – и какое решение по Минфину?.. Юлик… Хм… Мне зайти позже?
Юлик с удивлением посмотрел на свою белокурую секретаршу и вдруг произнес:
– Блонди, ты потрясающе красивая девушка…
Ничего себе! Комплимент номер два… За полтора года… Но это прямо-таки свидетельство повышенного внимания. Если, конечно, то, что было сказано в первый раз, можно считать комплиментом. Полтора года назад Блонди, выпускница курсов секретарей-референтов при Дягилев-Центре (пара иностранных языков, компьютер, делопроизводство, водительские права и куча других наворотов), пришла на собеседование к президенту корпорации «Норе». Собеседование длилось две с половиной секунды. Юлик бросил на нее оценивающий взгляд и сказал своему бухгалтеру Бюстгальтеру:
– Очень мило, берем.
И все. Если это считать комплиментом, то сегодня их число возросло до двух.
– Спасибо, – ответила Блонди несколько испуганно. Потом она улыбнулась: – Наверное, не стоило бы этого говорить, но… нельзя столько работать. Тем более что вы вчера с вашим амиго… Я имею в виду, что ты очень бледный. Наверное, все-таки не надо говорить такие вещи, когда тебе только что сделали комплимент… Прости.
«Она что, застенчивая девушка?» Эта мысль была какой-то посторонней, не особенно волновавшей Юлика, но сейчас это было намного лучше, чем думать о том, что он увидел. Потом он негромко, но быстро произнес:
– Скажи, Блонди, ты не видишь ничего странного?
– Ше?
– Вон там. Там…
Блонди повернулась и с удивлением обнаружила, что рука Юлика указывает на экран телевизора.
– Телевизор?!
– Да, вон там.
– Новости НТВ, программа «Сегодня». И что?
– Вот я и спрашиваю… Эти люди там… Ничего особенного?
– Я не интересуюсь политикой. – Блонди пожала плечами. – Я, наверное, мало что в ней понимаю.
– Угу… А так все в порядке?..
– Да, а так в моей семье все здоровы. – Блонди рассмеялась.
«А в моей, наверное, не очень… не совсем, – подумал Юлик. – В моей семье есть я, и вот я не совсем… Но мы пока не будем об этом…»
– Хорошо, Блонди, извини, – проговорил Юлик. Передача новостей в это время сменилась рекламным блоком. – Что там у нас?..
Блонди снова начала задавать свои вопросы, и Юлик неожиданно отметил, что за это время она превратилась в настоящего профи и что, возможно, стоило к ней быть повнимательнее… Эта мысль Юлика развеселила и встревожила – в блокноте-копилке Блонди занимала позицию Неодушевленного длинноногого, сидящего на табурете с очень высокими и довольно непристойно искривленными ножками. Вокруг разместилось множество роденовских мыслителей, внимавших говорящему рупору. Рупор был установлен у Блонди между ее роскошных, суперсексапильных ног, в том месте, где они сходились. Сама хозяйка рупора тоже слушала его с расширенными от восторга глазами… И вот сейчас Юлик подумал, что, может быть, стоило уделять Блонди больше внимания… Как вам это нравится? Странно, да?
Офис пустел – вокруг, во множестве фирменных магазинов, шли распродажи, приуроченные к католическому Рождеству (хорошо у нас – два Рождества, два Новых года, извечно не стихающий спор, в какой стороне мира мы живем. Не жизнь, а сказка), и Юлик выполнял свое обещание отпустить народ вовремя. Народ интересуется рождественскими распродажами… Сам Юлик обычно работал до десяти, а иногда задерживался в офисе и дольше, и с ним порой оставался только бухгалтер Бюстгальтер. Сейчас в первый раз в жизни Юлик пожалел, что офис вскоре опустеет.
– Хорошо, Блонди, – сказал он, – я подумаю на эту тему.
– О'кей. – Девушка собрала свою папку. – Я у себя. – Потом она посмотрела на Юлика выжидающе – Блонди тоже интересовалась рождественскими распродажами, но она не услышала: «Да, Блонди, ты тоже можешь идти…» Ну что ж, не страшно. Можно еще какое-то время поработать…
И Блонди вышла.
Юлик откинулся на спинку кресла, и прежняя усмешка скривила его губы, а в глазах, уже не в первый раз за сегодняшний день, появился тот самый тревожно-шальной блеск. Сейчас Юлик Ашкенази, президент большой, динамично развивающейся компании «Норе», продолжал смотреть так заинтересовавшую его передачу. Он имеет на это полное право. Юлик уставился на огромный экран телевизора «Сони-Тринитрон». Этот рекламный ролик показывали уже достаточно долго. Сочный апельсин, нарезаемый дольками, все не заканчивается, превращаясь в бесконечную апельсиновую колбасу. Голос за кадром обещает: «Апельсин… Вкусный апельсин… Бесконечно вкусный апельсин…» Все было нормально, только в бесконечную колбасу превратился банан. «Банан… Вкусный банан… Бесконечно вкусный банан…
– Нет, ребята, – проговорил Юлик, – бананы в кожуре не нарезаются дольками… И тех, кто не знает такой мелочи, обычно очень сильно наказывают… Очень сильно.
Он еще какое-то время смотрел на экран телевизора с той самой улыбкой, которую лучше не показывать его маме, но потом понял, что возможность взять себя в руки еще не упущена.
Юлик включил линию, соединяющую его с белокурой секретаршей, и подумал, что, если посмотреть на нее внимательнее, она вовсе не вызывает ассоциаций, связанных с этим скотским рупором.
– Блонди, ты не могла бы сегодня несколько задержаться? Часиков до десяти? Я потом сам отвезу тебя домой. – Юлик вдруг подумал, что от Блонди, несмотря на ее эффектную внешность, всегда исходила какая-то спокойная надежность, просто надо посмотреть на нее внимательнее, и, чуть помедлив, добавил: – Если бы ты позволила пригласить тебя поужинать, я был бы благодарен…
– Хорошо, я задержусь, – проговорила Блонди, а потом в ее голос вплыла улыбка: – После десяти?! Поздний ужин?
– Ты имеешь в виду, что уже давно надо было это сделать? – спросил Юлик и тоже улыбнулся. – Ничего, мы все наверстаем… Опустим необязательные моменты, и через пару дней я буду знать твою любимую зубную пасту, а ты – мой единственный крем для бритья.
Блонди усмехнулась:
– В отношениях с девушками необязательные моменты оказываются самыми важными… Но от ужина я не отказываюсь.
И телефонная линия разомкнулась.
«Что это они оба в один день? – подумала Блонди. – Как сговорились… Хотаб, который полтора года только хамил, и Юлик, который все это время вообще рассматривал меня как часть своего безупречного интерьера… Он что, предложил мне сейчас стать его любовницей?.. Мне этого не нужно. Или… Если бы я его так не боялась… Ладно, пусть события развиваются, а там посмотрим…»
Блонди была права. События действительно развивались. Но длинноногая белокурая красавица даже не могла себе представить, в каком направлении… И как близко она оказалась от невидимой линии сжимающегося круга.
– Эй, мальчик, быстро! – услышал Егор и тут же понял, кому принадлежит этот голос.
Ирочка докуривала сигарету «Житан», когда на лестнице начался весь этот шум-гам и она увидела сбегающего вниз Егора.
«Вот старая стерва!» – подумала Ирочка, затушив сигарету и бросая ее в урну. Большая парадная лестница спускалась на первый этаж к главному входу, но по бокам лестницы располагались еще несколько ступенек, ведущих вниз, к полуподвальным помещениям, где находились аудитории, несколько лабораторий и длинный коридор – переход, связывающий разные корпуса института.
– Быстро сюда, – проговорила Ирочка, и в следующую секунду Егор уже был рядом с ней. – Что случилось?..
– Я не знаю. – Сердце мальчика бешено колотилось. – Она вызвала милицию… Я ничего не сделал.
«Бедный, – подумала Ирочка, – перепуган, как загнанный волчонок… Эх, парень, Нина Максимовна, возможно, единственный человек в нашем институте, у кого не стоило спрашивать о профессоре Киме… И вот такой вот парадокс – этот единственный человек очень многим сулит одни большие неприятности… Такие вот парадоксы есть у нас в институте».
– Послушай, я надеюсь, ты быстро бегаешь? – спросила Ирочка.
Егор кивнул.
– Видишь этот коридор? Слушай внимательно: прямо по нему, никуда не сворачивая, потом лестница вверх и направо, еще один коротенький коридор ведет в холл. Понял?! Во втором корпусе на дверях никого нет. Вперед.
– Понял, – сказал Егор. Он еще был не состоянии испытывать какие-либо чувства, кроме страха.
– Давай дуй! – Потом Ирочка улыбнулась: – Все же что ты натворил?
– Я не знаю… Она…
– Ладно, надеюсь, ты мне когда-нибудь расскажешь… Дуй, приятель…
И Ирочка не спеша достала вторую сигарету и двинулась к выходу. Вообще-то под лестницей курить было запрещено, но зимой на это закрывали глаза. Она слышала голос спускающейся Нины Максимовны и видела ухмыляющееся лицо охранника в пятнистой форме.
– Где он?! – кричала Нина Максимовна. – Куда он побежал?
– В переход, – ответил охранник.
– Что же вы стоите? Вы же слышали, что его нужно остановить.
– Мой пост у этих дверей, – спокойно возразил охранник.
– А я вам говорю, что его нужно остановить. Вы поняли меня?!
– Мне нельзя отсюда отходить.
– Ничего, вот мы с Ирочкой постоим пару минут на дверях, а вы немедленно его догоните… Или вы хотите, чтобы женщины выполняли работу мужчин?!
Охранник посмотрел на Нину Максимовну – это было нелепое распоряжение, он вовсе не подчинен старшему лаборанту с какой-то там кафедры… Но, как и все остальные, он знал об отношениях Нины Максимовны с комендантом и понял, что проще будет подчиниться.
– Хорошо, – проговорил охранник и пошел следом за Егором.
– Бегом, вы слышите меня?! Я вас не просила сходить прогуляться…
Охранник ускорил шаг.
«Может, мне из-за тебя еще жопу разорвать», – огрызнулся он про себя, но все же пошел быстрее.
– Послушайте, – спокойно и холодно произнесла Нина Максимовна, – если вы вернетесь без него, я думаю, Павел Кузьмич сможет вам объяснить, как вы ошиблись…
Павел Кузьмич был комендантом. Заявление охранника о предоставлении десяти дней в счет очередного отпуска лежало у него в столе уже неделю и все еще было не подписано. Охраннику очень нужны были эти десять дней в январе. У его сынишки, возможно, ровесника этого сбежавшего парня, были кое-какие проблемы с ногами. Последствие детского церебрального паралича. За время школьных каникул он хотел свозить сына к доктору Касьяну. Люди помогли с договоренностью, и билеты на поезд уже были куплены. Договориться удалось с превеликим трудом, и, возможно, другого такого случая попасть к прославленному доктору больше не представится. Охранник побежал.
Ирочка глядела вслед огромному удаляющемуся детине в пятнистой форме и коротких кованых сапогах и думала:
«Ну теперь – беги! Покажи, на что ты способен, парень. Если успеешь добежать до выхода раньше, чем он тебя поймает, считай, тебе повезло. Юркнешь в какую-нибудь подворотню, и ищи-свищи… На улице уже темно».
Гйаза Нины Максимовны вдруг стали колючими, и она подозрительно посмотрела на Ирочку.
– Милочка, почему ты его не остановила?
Ирочка придала своему лицу абсолютно невинное выражение и произнесла:
– Нина Максимовна, да я понять ничего не успела, он пулей пронесся мимо…
Нина Максимовна пристально всмотрелась ей в глаза, но Ирочка выдержала этот вопрошающе-грозный, исполненный недоверия взгляд и не отвернулась.
– Милочка, если я когда-нибудь узнаю, что мы больше не друзья, вы об этом пожалеете первая… – Нина Максимовна все же не обнаружила в Ирочкиных глазах ничего, кроме глуповатой наивности, но для строгости решила перейти на вы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75