Юлик никогда бы не смог разлюбить свою мамочку. Так что из двух предположений, сделанных любимой мамой, верным оказывалось второе. Но, как было отмечено выше, помутнение рассудка у Юлика было довольно кратковременным. И такая несколько своеобразная первая брачная ночь вскоре обросла легендами, в которые поверила и сама Блонди, – будущий муж так долго и упорно скрывал свою страсть, что в результате она вылилась в легкое психическое расстройство и подвигла Юлика на столь неразумные действия. Наверное, подобным романтическим историям можно верить, тем более что ничего другого больше и не остается, – кто ж мог предположить, что в процедуре ухаживания за красавицей Блонди Юлик решит столь резко опустить «необязательные моменты»… Так что для этой новоиспеченной пары все закончилось хорошо, если не считать неожиданно развившейся у Юлика бананофобии и странного требования убрать из его кабинета все электронные средства коммуникации.
Но кому-то повезло гораздо меньше.
В тот момент, когда начали гнить бананы и Юлик Ашкенази в собственном кабинете насиловал свою будущую жену, Хотаб, раскинув руки, лежал у Дяди-Витиного подъезда. Нет, он упал не с неба, он сорвался с пожарной лестницы. Глаза Хотаба были раскрыты, словно он старался что-то увидеть в черноте накрывающего его навсегда неба. Его лицо разгладилось и как-то посветлело, и только сейчас стало ясно, что он был красивым.
– Бедный, совсем молодой… – проговорил кто-то из собравшихся.
Хотаб умер еще до прибытия «скорой помощи», санитары закрыли его глаза и накрыли белым его лицо, и Хотаб отправился в свое последнее путешествие по ночной веселящейся Москве, где оставалось столько ярких и манящих заведений и где теперь уже другие будут ставить на зеро и обкладывать со всех сторон такую счастливую (но все же не принесшую счастья!) цифру «тринадцать». А собравшиеся соседи еще долго обсуждали подробности, и кто-то уверял, что несчастный парень вроде бы сам отпустил руки, протягивая их куда-то вверх, хотя на лестнице больше никого не было.
Соседи посудачат какое-то время да и разойдутся, и все забудется. Лишь непонятно откуда взявшийся и пропитавший вокруг весь воздух запах керосина еще будет какое-то время витать над местом трагедии.
Земной путь Хотаба закончился. Не будем жалеть о нем. Он встретился со своими собственными воспоминаниями, и, наверное, никто, кроме самого Хотаба, не виноват в том, что они раздавили его. Но здесь мы замолкаем – судить Хотаба теперь предназначено совсем другим…
Наверное, стоило бы упомянуть еще об одной трагедии, случившейся в то же время и на той же долготе, где находится Москва, но только совсем с другой стороны земного шара. Именно в этот момент Лиловая Зебра нашла своего Папашу Янга и посмотрела ему в глаза. И тогда он увидел бездонную пустоту, где был лишь черный ветер, закруживший его и увлекший за собой, и он еще раз услышал смех своих дочерей и заклинания чернокожих колдунов-ндоробо, увидел свою жену в тот день, когда они познакомились, и ощутил страшную тоску от одиночества, которое, оказывается, пропитало всю его жизнь, но которое теперь заканчивалось. Все случилось, как он и предсказывал: через несколько часов, уже утром, патер Стоун заехал навестить его и нашел Папашу в окружении несчетного количества полупустых бутылок и уже окоченевшего.
Да, в этот день он встретился со своей Лиловой Зеброй, но все знающие Папашу Янга жалели беднягу и говорили, что алкоголь все-таки погубил его.
Довольно странно повел себя еще один житель Аргерс-Пост, личность широко известная, почти легендарная, прозванная газетчиками и прочими масс-медиа Мистер Фортуна. Этому человеку на протяжении последних пяти лет безумно, сногсшибательно и невероятно везло во всевозможных лотереях, и он из скромного улыбчивого бармена превратился в весьма состоятельного человека. Маккенрой выстроил новое заведение – целый комплекс для туристов, и назвал его, как и мечтал, «Пепони» – «Райское место». Но над «Райским местом» словно витало проклятие. Несмотря на постоянно наводимую чистоту, применение всевозможных репеллентов и прочих средств защиты, под подушками жильцов постоянно оказывались скорпионы и иная ядовитая живность. Бар даже на первых порах, когда «Пепони» только открылся и там было полно народу, чем-то неумолимо притягивал к себе змей, сафари заканчивались трагично, а некоторые из тех, кто решил провести здесь свой отпуск, заболевали неведомыми болезнями. И постепенно вокруг Маккенроя и его заведения образовался вакуум. «Пепони», построенный по замечательному проекту одного молодого француза, стоял как вечное произведение искусства– пустынный и холодный. Маккенроя, конечно, знали и уважали многие, но никто не испытывал к его удаче ни малейшей зависти, поговаривая: «О нет! Упаси нас от такой фортуны! Что-то с этим человеком случилось не так, какая-то порча…» – и никто больше весело не жал его руку, хлопая по плечу, называя его Мак…
Так вот, Мистер Фортуна по совершенно непонятным соображениям похитил из клиники младшую дочь Папаши Янга, красавицу Зеделлу, пять лет назад сводящую с ума любого, кто видел ее, а сейчас пребывающую в некоем подобии летаргического сна. Их выследил известный в Кении охотник, Йорген Маклавски, где-то далеко на севере, посреди Эфиопского нагорья. Маккенрой не смог сколько-нибудь внятно объяснить причину своих неразумных действий, но невероятным в этой истории было другое – странная болезнь, долгий сон отпустили Зеделлу. Девушка какое-то время была не в себе, но в тот день, когда Профессор Ким вторично послал в цель копье Великого Африканского Божества, наметились первые признаки улучшения.
На похоронах своего отца Зеделла была безутешна – пять последних лет она блуждала по темным лабиринтам, а потом в них образовался сначала слабый просвет, и кто-то позвал ее. Зеделла откликнулась на зов и нашла в себе силы выйти к свету: но покинув свою долгую темницу, она сразу же столкнулась с жестокой неумолимостью времени – да, Зеделла была безутешна, но полностью здорова. И наверное, она не обратила внимания на ветер, прошелестевший над ними, ветер, наполненный голосами прошлого, печалью утраченного настоящего и безнадежностью попыток отыскать Любовь в будущем.
Этот ветер, несущий вздохи разочарования, еще тревожил иногда Урса, растворяясь в туманах его Родины и заставляя повторять по ночам слово «Зеделла», но его мудрая и любящая жена давно уже поняла, что ее соперницы нет на этой земле, а там, где она есть, между ней и ее соперницей уже не существует никакой разницы.
Но не все так просто было в этой части мира – зеркальный осколок и перстень оставались у Маккенроя, и он по-прежнему был готов к любым самым невероятным поручениям…
Однако вернемся в Москву.
Самым везучим в этой истории оказался Дядя Витя – уже никто его не тревожил и не претендовал на его квартиру. «Норе. Операции с недвижимостью» перестал существовать. И это была еще одна странность Юлика Ашкенази – после пожара он и не подумал восстанавливать утраченное подразделение, более того, он запретил своим сотрудникам о нем даже вспоминать. Не было никакого «Норса», связанного с недвижимостью, не было и не будет. И никаких денег никто не похищал. Все – точка!
Дядя Витя знал, что с ним произошло нечто странное, но детали были смутны и размыты, и постепенно его память успокаивалась. Он несказанно удивился и обрадовался, обнаружив у себя в квартире черный кожаный рюкзак, набитый деньгами, но не мог понять их происхождения, а Стержень объяснил ему, что не нужно мучить себя ненужными вопросами, что все уже закончилось и деньги теперь по праву принадлежат ему.
Дядя Витя привел в некоторый порядок свою жизнь, но иногда любил загулять с корешами, первым из которых, конечно, был верный Андрюха. И тогда, в обществе веселых собутыльников, к Дяде Вите подступала легкая, но необъяснимая тоска. Он вспоминал, что когда-то мог понимать голоса игровых автоматов, и была у него в эту пору пара молодых друзей, которых он почему-то потерял, и была юная девушка с лучистыми глазами ночной феи. Незнакомые студенты, к которым он прикипел сердцем, и юная девушка, почувствовавшая в нем вдруг древнюю силу настоящего мужчины, исчезли из его жизни, но Дядя Витя все же надеялся, что когда-нибудь они появятся снова. И тогда он просил налить еще по одной, и этого момента ждала вся компания, потому что Дядя Витя становился еще печальнее, но начинал рассказывать удивительные истории о золотокожих великанах, о песни древних богов, о лунных морях и о спящем в холодном сиянии камня Сфинксе, чьи загадки до конца так и не будут разгаданы. А потом он засыпал и его сон берег Король. Король не умел говорить, но пес смотрел на хозяина умными глазами и знал, что к нему вернулось самое любимое существо на свете.
Денис так и не сыграл для Люси Вагнера. Его тоже покидали дурные воспоминания, и оставалось лишь ощущение интереснейшей истории, удивительного приключения, которое ему удалось пережить.
Люси продолжала пить пиво и наконец закончила свою грандиозную работу– иллюстрацию к какой-то неведомой легенде. В центре полотна возвышалась огромная башня… а остальное читателю известно.
Люси по-прежнему смотрела видео и после слезных «9 1/2 недель» очень сокрушалась, что Микки Рурк по возрасту не тянет на кандидатуру возможного Денискиного папы. Как-то она наткнулась на странные записи сына. Убираясь в его комнате, она увидела исписанные листки бумаги: «Я – зашифрованная тайна Космоса»; «Человек – зеркало Вселенной, в котором отражается все сущее…»
Люси прервала себя – не совсем правильно читать чужой дневник без разрешения. Она поглядела на стол – книги, видеокассеты, компьютерные игры… Толкиен, мистические романы, фантастические боевики и фильмы ужасов… «Ну что ж поделать, если такие у моего сына вкусы, – подумала Люси с улыбкой. – Но ведь и Толкиен…
Люси продолжала уборку, слушая, как на старом пианино Денис бренчит «Чижика-пыжика».
Но и в этой части мира было все не так просто.
В тот момент, когда что-то начало происходить со стенами павильона суперкомпьютерных игр, вызывая у всех находящихся там неясное тревожное чувство, быстро превращающееся во всесокрушающую панику, Студент раскрыл глаза и не увидел ничего, кроме темноты, непроницаемой и шуршащей, как листы забытых книг. Самое удивительное, что он не испугался этой темноты, а на лице его была улыбка, словно он возвращался из какого-то счастливого сна. Потом его обступили запахи и пропитавшая каменные стены сырость безморозной зимы, и он вспомнил, что находится в Алкином подъезде, в коридоре, где погасла лампочка, и отчего-то сидит на полу. Он попытался подняться и в следующую секунду чуть не рухнул, словно у него не было ног, – тогда он понял, что просидел на полу достаточно долго и у него затекли ноги. Подождав какое-то время, Студент нащупал бумажный пенал, где находилась лампочка, отыскал фонарик, оказавшийся работающим, табурет и двинулся к светильнику. Движения его были механическими, словно он выполнял нечто необходимое, но не относящееся к нему лично. А потом лампочка в 100 ватт навсегда рассеяла эту непроницаемую, шуршащую и какую-то чужую темноту, заглянувшую в Алкин подъезд.
НЕ НАДО БОЯТЬСЯ ТЕМНОТЫ.
Студент оглянулся – Дяди Вити не было. Он как-то странно улыбнулся, прекрасно понимая, что через какое-то время, наверное, довольно скоро, начнет убеждать себя, что ему все это показалось, что он, здоровый как буйвол мужик, по непонятной причине грохнулся в обморок в темноте подъезда, и Алка найдет для всего этого объяснение – много пили, мало спали и что-то в этом духе… Да, ничего этого не было, не было вовсе и не может быть. Не было горящих в темноте глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Но кому-то повезло гораздо меньше.
В тот момент, когда начали гнить бананы и Юлик Ашкенази в собственном кабинете насиловал свою будущую жену, Хотаб, раскинув руки, лежал у Дяди-Витиного подъезда. Нет, он упал не с неба, он сорвался с пожарной лестницы. Глаза Хотаба были раскрыты, словно он старался что-то увидеть в черноте накрывающего его навсегда неба. Его лицо разгладилось и как-то посветлело, и только сейчас стало ясно, что он был красивым.
– Бедный, совсем молодой… – проговорил кто-то из собравшихся.
Хотаб умер еще до прибытия «скорой помощи», санитары закрыли его глаза и накрыли белым его лицо, и Хотаб отправился в свое последнее путешествие по ночной веселящейся Москве, где оставалось столько ярких и манящих заведений и где теперь уже другие будут ставить на зеро и обкладывать со всех сторон такую счастливую (но все же не принесшую счастья!) цифру «тринадцать». А собравшиеся соседи еще долго обсуждали подробности, и кто-то уверял, что несчастный парень вроде бы сам отпустил руки, протягивая их куда-то вверх, хотя на лестнице больше никого не было.
Соседи посудачат какое-то время да и разойдутся, и все забудется. Лишь непонятно откуда взявшийся и пропитавший вокруг весь воздух запах керосина еще будет какое-то время витать над местом трагедии.
Земной путь Хотаба закончился. Не будем жалеть о нем. Он встретился со своими собственными воспоминаниями, и, наверное, никто, кроме самого Хотаба, не виноват в том, что они раздавили его. Но здесь мы замолкаем – судить Хотаба теперь предназначено совсем другим…
Наверное, стоило бы упомянуть еще об одной трагедии, случившейся в то же время и на той же долготе, где находится Москва, но только совсем с другой стороны земного шара. Именно в этот момент Лиловая Зебра нашла своего Папашу Янга и посмотрела ему в глаза. И тогда он увидел бездонную пустоту, где был лишь черный ветер, закруживший его и увлекший за собой, и он еще раз услышал смех своих дочерей и заклинания чернокожих колдунов-ндоробо, увидел свою жену в тот день, когда они познакомились, и ощутил страшную тоску от одиночества, которое, оказывается, пропитало всю его жизнь, но которое теперь заканчивалось. Все случилось, как он и предсказывал: через несколько часов, уже утром, патер Стоун заехал навестить его и нашел Папашу в окружении несчетного количества полупустых бутылок и уже окоченевшего.
Да, в этот день он встретился со своей Лиловой Зеброй, но все знающие Папашу Янга жалели беднягу и говорили, что алкоголь все-таки погубил его.
Довольно странно повел себя еще один житель Аргерс-Пост, личность широко известная, почти легендарная, прозванная газетчиками и прочими масс-медиа Мистер Фортуна. Этому человеку на протяжении последних пяти лет безумно, сногсшибательно и невероятно везло во всевозможных лотереях, и он из скромного улыбчивого бармена превратился в весьма состоятельного человека. Маккенрой выстроил новое заведение – целый комплекс для туристов, и назвал его, как и мечтал, «Пепони» – «Райское место». Но над «Райским местом» словно витало проклятие. Несмотря на постоянно наводимую чистоту, применение всевозможных репеллентов и прочих средств защиты, под подушками жильцов постоянно оказывались скорпионы и иная ядовитая живность. Бар даже на первых порах, когда «Пепони» только открылся и там было полно народу, чем-то неумолимо притягивал к себе змей, сафари заканчивались трагично, а некоторые из тех, кто решил провести здесь свой отпуск, заболевали неведомыми болезнями. И постепенно вокруг Маккенроя и его заведения образовался вакуум. «Пепони», построенный по замечательному проекту одного молодого француза, стоял как вечное произведение искусства– пустынный и холодный. Маккенроя, конечно, знали и уважали многие, но никто не испытывал к его удаче ни малейшей зависти, поговаривая: «О нет! Упаси нас от такой фортуны! Что-то с этим человеком случилось не так, какая-то порча…» – и никто больше весело не жал его руку, хлопая по плечу, называя его Мак…
Так вот, Мистер Фортуна по совершенно непонятным соображениям похитил из клиники младшую дочь Папаши Янга, красавицу Зеделлу, пять лет назад сводящую с ума любого, кто видел ее, а сейчас пребывающую в некоем подобии летаргического сна. Их выследил известный в Кении охотник, Йорген Маклавски, где-то далеко на севере, посреди Эфиопского нагорья. Маккенрой не смог сколько-нибудь внятно объяснить причину своих неразумных действий, но невероятным в этой истории было другое – странная болезнь, долгий сон отпустили Зеделлу. Девушка какое-то время была не в себе, но в тот день, когда Профессор Ким вторично послал в цель копье Великого Африканского Божества, наметились первые признаки улучшения.
На похоронах своего отца Зеделла была безутешна – пять последних лет она блуждала по темным лабиринтам, а потом в них образовался сначала слабый просвет, и кто-то позвал ее. Зеделла откликнулась на зов и нашла в себе силы выйти к свету: но покинув свою долгую темницу, она сразу же столкнулась с жестокой неумолимостью времени – да, Зеделла была безутешна, но полностью здорова. И наверное, она не обратила внимания на ветер, прошелестевший над ними, ветер, наполненный голосами прошлого, печалью утраченного настоящего и безнадежностью попыток отыскать Любовь в будущем.
Этот ветер, несущий вздохи разочарования, еще тревожил иногда Урса, растворяясь в туманах его Родины и заставляя повторять по ночам слово «Зеделла», но его мудрая и любящая жена давно уже поняла, что ее соперницы нет на этой земле, а там, где она есть, между ней и ее соперницей уже не существует никакой разницы.
Но не все так просто было в этой части мира – зеркальный осколок и перстень оставались у Маккенроя, и он по-прежнему был готов к любым самым невероятным поручениям…
Однако вернемся в Москву.
Самым везучим в этой истории оказался Дядя Витя – уже никто его не тревожил и не претендовал на его квартиру. «Норе. Операции с недвижимостью» перестал существовать. И это была еще одна странность Юлика Ашкенази – после пожара он и не подумал восстанавливать утраченное подразделение, более того, он запретил своим сотрудникам о нем даже вспоминать. Не было никакого «Норса», связанного с недвижимостью, не было и не будет. И никаких денег никто не похищал. Все – точка!
Дядя Витя знал, что с ним произошло нечто странное, но детали были смутны и размыты, и постепенно его память успокаивалась. Он несказанно удивился и обрадовался, обнаружив у себя в квартире черный кожаный рюкзак, набитый деньгами, но не мог понять их происхождения, а Стержень объяснил ему, что не нужно мучить себя ненужными вопросами, что все уже закончилось и деньги теперь по праву принадлежат ему.
Дядя Витя привел в некоторый порядок свою жизнь, но иногда любил загулять с корешами, первым из которых, конечно, был верный Андрюха. И тогда, в обществе веселых собутыльников, к Дяде Вите подступала легкая, но необъяснимая тоска. Он вспоминал, что когда-то мог понимать голоса игровых автоматов, и была у него в эту пору пара молодых друзей, которых он почему-то потерял, и была юная девушка с лучистыми глазами ночной феи. Незнакомые студенты, к которым он прикипел сердцем, и юная девушка, почувствовавшая в нем вдруг древнюю силу настоящего мужчины, исчезли из его жизни, но Дядя Витя все же надеялся, что когда-нибудь они появятся снова. И тогда он просил налить еще по одной, и этого момента ждала вся компания, потому что Дядя Витя становился еще печальнее, но начинал рассказывать удивительные истории о золотокожих великанах, о песни древних богов, о лунных морях и о спящем в холодном сиянии камня Сфинксе, чьи загадки до конца так и не будут разгаданы. А потом он засыпал и его сон берег Король. Король не умел говорить, но пес смотрел на хозяина умными глазами и знал, что к нему вернулось самое любимое существо на свете.
Денис так и не сыграл для Люси Вагнера. Его тоже покидали дурные воспоминания, и оставалось лишь ощущение интереснейшей истории, удивительного приключения, которое ему удалось пережить.
Люси продолжала пить пиво и наконец закончила свою грандиозную работу– иллюстрацию к какой-то неведомой легенде. В центре полотна возвышалась огромная башня… а остальное читателю известно.
Люси по-прежнему смотрела видео и после слезных «9 1/2 недель» очень сокрушалась, что Микки Рурк по возрасту не тянет на кандидатуру возможного Денискиного папы. Как-то она наткнулась на странные записи сына. Убираясь в его комнате, она увидела исписанные листки бумаги: «Я – зашифрованная тайна Космоса»; «Человек – зеркало Вселенной, в котором отражается все сущее…»
Люси прервала себя – не совсем правильно читать чужой дневник без разрешения. Она поглядела на стол – книги, видеокассеты, компьютерные игры… Толкиен, мистические романы, фантастические боевики и фильмы ужасов… «Ну что ж поделать, если такие у моего сына вкусы, – подумала Люси с улыбкой. – Но ведь и Толкиен…
Люси продолжала уборку, слушая, как на старом пианино Денис бренчит «Чижика-пыжика».
Но и в этой части мира было все не так просто.
В тот момент, когда что-то начало происходить со стенами павильона суперкомпьютерных игр, вызывая у всех находящихся там неясное тревожное чувство, быстро превращающееся во всесокрушающую панику, Студент раскрыл глаза и не увидел ничего, кроме темноты, непроницаемой и шуршащей, как листы забытых книг. Самое удивительное, что он не испугался этой темноты, а на лице его была улыбка, словно он возвращался из какого-то счастливого сна. Потом его обступили запахи и пропитавшая каменные стены сырость безморозной зимы, и он вспомнил, что находится в Алкином подъезде, в коридоре, где погасла лампочка, и отчего-то сидит на полу. Он попытался подняться и в следующую секунду чуть не рухнул, словно у него не было ног, – тогда он понял, что просидел на полу достаточно долго и у него затекли ноги. Подождав какое-то время, Студент нащупал бумажный пенал, где находилась лампочка, отыскал фонарик, оказавшийся работающим, табурет и двинулся к светильнику. Движения его были механическими, словно он выполнял нечто необходимое, но не относящееся к нему лично. А потом лампочка в 100 ватт навсегда рассеяла эту непроницаемую, шуршащую и какую-то чужую темноту, заглянувшую в Алкин подъезд.
НЕ НАДО БОЯТЬСЯ ТЕМНОТЫ.
Студент оглянулся – Дяди Вити не было. Он как-то странно улыбнулся, прекрасно понимая, что через какое-то время, наверное, довольно скоро, начнет убеждать себя, что ему все это показалось, что он, здоровый как буйвол мужик, по непонятной причине грохнулся в обморок в темноте подъезда, и Алка найдет для всего этого объяснение – много пили, мало спали и что-то в этом духе… Да, ничего этого не было, не было вовсе и не может быть. Не было горящих в темноте глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75