«Пятеро московских школьников нарвались на молнию». Да-да, сказал себе Профессор Ким, я видел этого мальчика. А сейчас шар с сеткой меридианов медленно поворачивался. Его лицо поворачивалось. Потому что оно искало тебя. И ты тоже можешь нарваться на молнию. Если сейчас посмотришь в эти глаза… Стоп! Там, с другой стороны, Артур… И копье. Профессор Ким протянул вперед руку в электронной перчатке, а лицо продолжало поворачиваться… Там, с другой стороны… И в следующую секунду у него в руке появилось копье. Шар дрогнул в воздухе и рассыпался, как разбившееся зеркало, на множество живых частиц. Он услышал игривый смех, и все растаяло.
– Ким, Ким, Ким, – пронеслось в воздухе. Совсем тихо. Как дыхание ветерка или шелест занавесок в Белой Комнате.
В это же время с другой стороны, в павильоне «Суперкомпьютерные игры», маленький, коренастый, смешной человечек, прозванный завсегдатаями Робкопом, вдруг резко поднялся из-за своего стола. Фрэнк Синатра снова пел о путниках в ночи, и в зале было полно народу. Робкоп как-то странно повел носом, затем раскрыл свой сейф. Он с грохотом высыпал на стол компакт-диски, чем немало испугал какого-то молодого человека, собирающегося расплачиваться, – в руке тот держал десятитысячную купюру.
– Я занят, – бросил Робкоп, не поднимая головы и не обращая внимания на реплику молодого человека: «Папаша, занят будешь дома…»
Он пересчитал компакт-диски с «Белой Комнатой» – вроде бы все было на месте. Потом стал раскрывать коробки. Его губы начали растягиваться в улыбке. Рука с десятитысячной купюрой медленно опустилась. Робкоп поднял голову – молодой человек сделал шаг назад. Что-то подсказало ему, что лучше сейчас уйти отсюда. Уйти как можно быстрее. Робкоп держал в руках раскрытую коробку с компакт-диском.
– Ах вот что, – проговорил Робкоп, и снова его губы скривила усмешка, так похожая на хищный оскал. – Вот оно что… интересно.
Глаза Робкопа сверкнули. Один компакт-диск был заменен. «Вольфганг Амадей Моцарт. «Волшебная флейта», – прочитал Робкоп.
– Значит – Амадеус?! – проговорил Робкоп, странно озираясь по сторонам. – Очень интересно.
Профессор Ким уже собирался пройти через Белую Дверь, как что-то остановило его. Это было бы очень просто. Это не может быть дверью, по крайней мере той Дверью, которая нужна ему. И перед глазами промелькнуло что-то, остановившее его сейчас. Очень знакомое…
После исчезновения шара окружающее опять приобрело некоторую нереальность и искусственность компьютерного изображения. И живой оставалась лишь Дверь в Белую Комнату. Профессор Ким видел, как внутри двери что-то пульсировало, волнообразно подкатывало к ее поверхности, иногда обнажая густую паутину набухших вен. Белая Дверь была наполнена чем-то жидким, живым и созревающим… Возможно, уже созревшим. И это была не та Дверь. Вовсе не та… Профессор Ким снова огляделся по сторонам – все, кроме этой дышащей двери, было имитацией, неживым компьютерным изображением. Но он видел что-то, напомнившее ему… Ведь память– НАВСЕГДА… Конечно, конечно, навсегда. Вокруг были какие-то холмы, в небе – расположение звезд, напомнившее ему… Конечно, навсегда. Яркое крыло Камила Коленкура! Вот почему он не сделал шаг в Белую Комнату. Там, в белом тумане, его ждало что-то созревающее, жидкое и живое. Это вовсе не та Дверь. Шар рассыпался на множество зеркальных осколков, но Профессор Ким уже понял, что он у цели, у точки, где пересекались все линии. Вот что было знакомым в очертании этих холмов. Горы… Далекое Эфиопское нагорье. Тот, кто свяжет Маленькие Истории и Большие Истории, сможет замкнуть круг. Конечно же, Дора, по крайней мере он попытается. И ты абсолютно права– эти истории очень похожи. И при всем желании эту схожесть очень трудно утаить.
Точка, где пересекаются линии… Профессор Ким нашел то, что ему было нужно. Расположение звезд и очертания… Яркое крыло! Пылающая африканская ночь с гроздьями звезд, здесь всего лишь слабо мерцающими: это были очертания пещеры Камила Коленкура. Здесь, внутри компьютера, он узнал очертания пещеры, где сходились все линии.
– Я нашел Дверь, – проговорил Профессор Ким. – Как бы ее ни маскировали, она находится здесь. Белая Комната… Только мы воспользуемся не парадным, а служебным входом. – Потом он сделал знак Артуру. Условный знак, известный лишь им троим, – то, что осталось от когда-то могущественной организации, детской игры. Так приветствовали друг друга члены Ордена Белых Рыцарей.
Профессор Ким подождал еще некоторое время, он почувствовал, как забилось его сердце. На мгновение что-то сотворилось из воздуха, волна любви… И дыхание собаки.
– Ральф? – удивленно позвал Профессор Ким, чувствуя прикосновение к своей руке. Пес лизнул его? Сновидение?
Но уже все прошло. Ощущение, словно вас будят, вырывая из сна, прошло.
– Я нашел Дверь, – прошептал Профессор Ким. – И уже на ее пороге бродят сновидения… Это прикосновение…
Профессор Ким не стал об этом больше думать. Он лишь еще раз повторил приветствие Ордена Белых Рыцарей и пошел на встречу, отложенную пять лет назад. И, переступая порог двери – вход в пещеру Камила Коленкура, – он опять вспомнил о пылающей африканской ночи, о Луне, атакующей Землю, и о… странном прикосновении, которое он только что ощутил. Профессор Ким так и не узнал, что это Артур коснулся его свободной руки, давая понять, что видел их условный знак. Потому что в этот момент он находился уже очень далеко от Артура.
В эту же секунду пылающая молния зажглась в глазах Робкопа.
– Очень интересно, – повторил он.
А потом произошло нечто, повергшее окружающих в шок. Уже значительно позже те, кто уцелеет после этой истории и сохранит способность здраво рассуждать, расскажут, что Робкоп как-то странно понюхал воздух, а потом… сквозь кожу его лица проступил сначала еле заметный шрам, и Робкоп проговорил что-то вроде:
– Я вижу их…
А затем очень быстро шрам, пересекающий все его лицо, начал набухать, пока Робкоп поводил носом, и вдруг лопнул, превратившись в страшную рану. Но он уже двинулся к выходу, и некая юная особа, столкнувшаяся с ним в дверях, была уверена, что Робкопа поранили ножом, хотя крови она не видела. Вроде бы вслед за Робкопом устремились еще двое: крупный долговязый мальчик и какой-то дед, прилично одетый, аккуратный дед с испитым лицом. И как только они ушли, что-то странное случилось со стенами.
Казалось, что они сейчас обрушатся и погребут под собой всех, кто здесь находится. И уже никто и никогда не сможет откопать заживо погребенных. Потому что это место провалится в бездонную черную пропасть такого далекого прошлого, что Время там затвердело, как тяжелые гранитные плиты.
В павильоне суперкомпьютерных игр началась паника…
– Добро пожаловать в Легенду, – услышал Профессор Ким. – В ЖИВОЕ ТЕЛО ВЕКОВ…
Уже не было вокруг мрачной пещеры и бесконечного каменного коридора, не было густого обволакивающего тумана и ослепительного, словно снег, горящий на вершинах гор, сияния. Профессор Ким шел сквозь молчание, проникшее в каждую пору его кожи, по печальному, завороженному саду, некогда прекрасному, а сейчас уснувшему. Он ступал по траве, словно сделанной из стекла, и видел птиц, забывших свои песни и потому неподвижных, он видел деревья с корнями, застывшими в драгоценных камнях, и потому не плодоносящие, и ручьи, похожие на зеркала. Время не вездесуще, и в этом саду не было Времени. Сад спал и, быть может, видел сны. И быть может, ему снилось солнце, когда-то подарившее этому саду жизнь, и дожди, способные утолить жажду, начавшуюся вечность тому. Быть может, он видел свой главный сон – сон о пробуждении. О драгоценных камнях, которыми когда-то был этот сад, и о шелесте книг, которым когда-то было его дыхание. Сон о пробуждении, омытом водами вернувшегося Времени.
Профессор Ким вспомнил о Доре.
– Долгий сон окончен, – говорила девочка, – и Королева-жрица, спящая в сияющем хрустальном гробу, должна проснуться. Древний сон уступит ее, потому что они уже пробудились…
И тогда Профессор Ким понял, что этот уснувший сад и есть хрустальная гробница древней Королевы. Он снова вспомнил о Доре и о короне, вырезанной из резинового мяча, а потом это воспоминание растаяло, отразившись в сверкающих гранях множества драгоценных камней, рассыпанных вокруг.
Профессор Ким стоял перед зеркалом. Весь отвесный склон горы состоял из застывшей воды (горного хрусталя? кварцитов?). Маленькие Истории похожи на Большие Истории… Профессор Ким видел в темной глубине зеркала свое отражение и видел пещеру, затерянную посреди высокого Эфиопского нагорья, пещеру Камила Коленкура, где пересекались все линии. Он видел застывших великанов с золотистой кожей, помнящих песнь бога, и ветры увядания, обволакивающие их своей неподвижностью и стирающие воспоминания с граней великих пирамид. А потом ему показалось, что в самой черной глубине зеркала он увидел свою Спиральную Башню и темнокожего красавца, уходящего в дальнюю комнату. Его перстень – бушующие лунные моря, застывшие в объятиях золотой змеи, – блеснул манящим светом, и темнокожий красавец скрылся в самой дальней комнате. Он отворил дверь в Последнюю запертую комнату…
Профессор Ким стоял перед зеркалом. То, что он сейчас увидел, было единственным движением в этом кристалле застывшего молчания. Королева-жрица, могущественная правительница грозной морской державы, давно уже смытой с лица земли морями забвения…
Профессор Ким стоял перед зеркалом, а потом коснулся его копьем. Еще раз, и сверкающее острие копья чуть не увязло в липкой массе оживающего времени, еще раз, и копье погрузилось в тягучую жидкость, наполняющую белым туманом пространство между сном и пробуждением, а потом… Шум падающей воды обрушил на него целый мир. Молчание, повисшее вокруг, сжалось в одну мгновенную точку и было взорвано голосами вечно возвращающегося утра. Могучий водопад, словно его воды состояли из живого времени, пробуждал сейчас сад. Профессор Ким видел свое переливающееся отражение, а потом между ним и стеной падающей воды повисла молодая радуга, еще даже не знающая, как распорядиться своими семью цветами.
…Это уже было не его отражение. Из зеркальных глубин падающей воды к нему шла древняя Королева-жрица, и множество белых цветов распускалось в ее волосах, умытых солнечным светом и мерцанием полуночных звезд. И вот уже вокруг не осталось ничего, кроме ее лица и радостной молодой радуги. Это лицо ослепило Профессора Кима, как это происходило со всеми, кто встречал свою самую прекрасную женщину на земле, и потом уже не находил покоя, и всю жизнь продолжал искать это лицо, и обретал его лишь в снах, из которых не было сил возвращаться… Его сердце превратилось в маленькую пичугу, готовую выпорхнуть из груди, вырваться из темницы, раствориться в свете этого лица и остаться с ним навсегда. Шум падающей воды теперь вошел в каждую его пору и стал слезами, капающими из его глаз, и этими слезами мужчины плакали уже тысячи веков. На какое-то мгновение ему показалось, что у Королевы-жрицы лицо Зеделлы, но потом девушка улыбнулась ему и растаяла, быть может, отправившись вновь в бесконечные поиски не существующей на Земле Любви, а лицо Королевы – осталось. Профессор Ким видел великую корону, словно сотворенную из застывшей воды, на гордой голове древней царицы, учившей любви богов, и ослепительным светом зажглись пять ее драгоценных камней… И внутри каждого – диковинные города, существовавшие до начала Времен. А потом Королева-жрица подошла ближе, и Профессор Ким, вдруг почувствовавший всю силу и мощь падающей воды, опустился на одно колено и преклонил голову. Воин, приносящий свою вечную клятву… Веер брызг прошел через радугу: Королева коснулась его лба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Ким, Ким, Ким, – пронеслось в воздухе. Совсем тихо. Как дыхание ветерка или шелест занавесок в Белой Комнате.
В это же время с другой стороны, в павильоне «Суперкомпьютерные игры», маленький, коренастый, смешной человечек, прозванный завсегдатаями Робкопом, вдруг резко поднялся из-за своего стола. Фрэнк Синатра снова пел о путниках в ночи, и в зале было полно народу. Робкоп как-то странно повел носом, затем раскрыл свой сейф. Он с грохотом высыпал на стол компакт-диски, чем немало испугал какого-то молодого человека, собирающегося расплачиваться, – в руке тот держал десятитысячную купюру.
– Я занят, – бросил Робкоп, не поднимая головы и не обращая внимания на реплику молодого человека: «Папаша, занят будешь дома…»
Он пересчитал компакт-диски с «Белой Комнатой» – вроде бы все было на месте. Потом стал раскрывать коробки. Его губы начали растягиваться в улыбке. Рука с десятитысячной купюрой медленно опустилась. Робкоп поднял голову – молодой человек сделал шаг назад. Что-то подсказало ему, что лучше сейчас уйти отсюда. Уйти как можно быстрее. Робкоп держал в руках раскрытую коробку с компакт-диском.
– Ах вот что, – проговорил Робкоп, и снова его губы скривила усмешка, так похожая на хищный оскал. – Вот оно что… интересно.
Глаза Робкопа сверкнули. Один компакт-диск был заменен. «Вольфганг Амадей Моцарт. «Волшебная флейта», – прочитал Робкоп.
– Значит – Амадеус?! – проговорил Робкоп, странно озираясь по сторонам. – Очень интересно.
Профессор Ким уже собирался пройти через Белую Дверь, как что-то остановило его. Это было бы очень просто. Это не может быть дверью, по крайней мере той Дверью, которая нужна ему. И перед глазами промелькнуло что-то, остановившее его сейчас. Очень знакомое…
После исчезновения шара окружающее опять приобрело некоторую нереальность и искусственность компьютерного изображения. И живой оставалась лишь Дверь в Белую Комнату. Профессор Ким видел, как внутри двери что-то пульсировало, волнообразно подкатывало к ее поверхности, иногда обнажая густую паутину набухших вен. Белая Дверь была наполнена чем-то жидким, живым и созревающим… Возможно, уже созревшим. И это была не та Дверь. Вовсе не та… Профессор Ким снова огляделся по сторонам – все, кроме этой дышащей двери, было имитацией, неживым компьютерным изображением. Но он видел что-то, напомнившее ему… Ведь память– НАВСЕГДА… Конечно, конечно, навсегда. Вокруг были какие-то холмы, в небе – расположение звезд, напомнившее ему… Конечно, навсегда. Яркое крыло Камила Коленкура! Вот почему он не сделал шаг в Белую Комнату. Там, в белом тумане, его ждало что-то созревающее, жидкое и живое. Это вовсе не та Дверь. Шар рассыпался на множество зеркальных осколков, но Профессор Ким уже понял, что он у цели, у точки, где пересекались все линии. Вот что было знакомым в очертании этих холмов. Горы… Далекое Эфиопское нагорье. Тот, кто свяжет Маленькие Истории и Большие Истории, сможет замкнуть круг. Конечно же, Дора, по крайней мере он попытается. И ты абсолютно права– эти истории очень похожи. И при всем желании эту схожесть очень трудно утаить.
Точка, где пересекаются линии… Профессор Ким нашел то, что ему было нужно. Расположение звезд и очертания… Яркое крыло! Пылающая африканская ночь с гроздьями звезд, здесь всего лишь слабо мерцающими: это были очертания пещеры Камила Коленкура. Здесь, внутри компьютера, он узнал очертания пещеры, где сходились все линии.
– Я нашел Дверь, – проговорил Профессор Ким. – Как бы ее ни маскировали, она находится здесь. Белая Комната… Только мы воспользуемся не парадным, а служебным входом. – Потом он сделал знак Артуру. Условный знак, известный лишь им троим, – то, что осталось от когда-то могущественной организации, детской игры. Так приветствовали друг друга члены Ордена Белых Рыцарей.
Профессор Ким подождал еще некоторое время, он почувствовал, как забилось его сердце. На мгновение что-то сотворилось из воздуха, волна любви… И дыхание собаки.
– Ральф? – удивленно позвал Профессор Ким, чувствуя прикосновение к своей руке. Пес лизнул его? Сновидение?
Но уже все прошло. Ощущение, словно вас будят, вырывая из сна, прошло.
– Я нашел Дверь, – прошептал Профессор Ким. – И уже на ее пороге бродят сновидения… Это прикосновение…
Профессор Ким не стал об этом больше думать. Он лишь еще раз повторил приветствие Ордена Белых Рыцарей и пошел на встречу, отложенную пять лет назад. И, переступая порог двери – вход в пещеру Камила Коленкура, – он опять вспомнил о пылающей африканской ночи, о Луне, атакующей Землю, и о… странном прикосновении, которое он только что ощутил. Профессор Ким так и не узнал, что это Артур коснулся его свободной руки, давая понять, что видел их условный знак. Потому что в этот момент он находился уже очень далеко от Артура.
В эту же секунду пылающая молния зажглась в глазах Робкопа.
– Очень интересно, – повторил он.
А потом произошло нечто, повергшее окружающих в шок. Уже значительно позже те, кто уцелеет после этой истории и сохранит способность здраво рассуждать, расскажут, что Робкоп как-то странно понюхал воздух, а потом… сквозь кожу его лица проступил сначала еле заметный шрам, и Робкоп проговорил что-то вроде:
– Я вижу их…
А затем очень быстро шрам, пересекающий все его лицо, начал набухать, пока Робкоп поводил носом, и вдруг лопнул, превратившись в страшную рану. Но он уже двинулся к выходу, и некая юная особа, столкнувшаяся с ним в дверях, была уверена, что Робкопа поранили ножом, хотя крови она не видела. Вроде бы вслед за Робкопом устремились еще двое: крупный долговязый мальчик и какой-то дед, прилично одетый, аккуратный дед с испитым лицом. И как только они ушли, что-то странное случилось со стенами.
Казалось, что они сейчас обрушатся и погребут под собой всех, кто здесь находится. И уже никто и никогда не сможет откопать заживо погребенных. Потому что это место провалится в бездонную черную пропасть такого далекого прошлого, что Время там затвердело, как тяжелые гранитные плиты.
В павильоне суперкомпьютерных игр началась паника…
– Добро пожаловать в Легенду, – услышал Профессор Ким. – В ЖИВОЕ ТЕЛО ВЕКОВ…
Уже не было вокруг мрачной пещеры и бесконечного каменного коридора, не было густого обволакивающего тумана и ослепительного, словно снег, горящий на вершинах гор, сияния. Профессор Ким шел сквозь молчание, проникшее в каждую пору его кожи, по печальному, завороженному саду, некогда прекрасному, а сейчас уснувшему. Он ступал по траве, словно сделанной из стекла, и видел птиц, забывших свои песни и потому неподвижных, он видел деревья с корнями, застывшими в драгоценных камнях, и потому не плодоносящие, и ручьи, похожие на зеркала. Время не вездесуще, и в этом саду не было Времени. Сад спал и, быть может, видел сны. И быть может, ему снилось солнце, когда-то подарившее этому саду жизнь, и дожди, способные утолить жажду, начавшуюся вечность тому. Быть может, он видел свой главный сон – сон о пробуждении. О драгоценных камнях, которыми когда-то был этот сад, и о шелесте книг, которым когда-то было его дыхание. Сон о пробуждении, омытом водами вернувшегося Времени.
Профессор Ким вспомнил о Доре.
– Долгий сон окончен, – говорила девочка, – и Королева-жрица, спящая в сияющем хрустальном гробу, должна проснуться. Древний сон уступит ее, потому что они уже пробудились…
И тогда Профессор Ким понял, что этот уснувший сад и есть хрустальная гробница древней Королевы. Он снова вспомнил о Доре и о короне, вырезанной из резинового мяча, а потом это воспоминание растаяло, отразившись в сверкающих гранях множества драгоценных камней, рассыпанных вокруг.
Профессор Ким стоял перед зеркалом. Весь отвесный склон горы состоял из застывшей воды (горного хрусталя? кварцитов?). Маленькие Истории похожи на Большие Истории… Профессор Ким видел в темной глубине зеркала свое отражение и видел пещеру, затерянную посреди высокого Эфиопского нагорья, пещеру Камила Коленкура, где пересекались все линии. Он видел застывших великанов с золотистой кожей, помнящих песнь бога, и ветры увядания, обволакивающие их своей неподвижностью и стирающие воспоминания с граней великих пирамид. А потом ему показалось, что в самой черной глубине зеркала он увидел свою Спиральную Башню и темнокожего красавца, уходящего в дальнюю комнату. Его перстень – бушующие лунные моря, застывшие в объятиях золотой змеи, – блеснул манящим светом, и темнокожий красавец скрылся в самой дальней комнате. Он отворил дверь в Последнюю запертую комнату…
Профессор Ким стоял перед зеркалом. То, что он сейчас увидел, было единственным движением в этом кристалле застывшего молчания. Королева-жрица, могущественная правительница грозной морской державы, давно уже смытой с лица земли морями забвения…
Профессор Ким стоял перед зеркалом, а потом коснулся его копьем. Еще раз, и сверкающее острие копья чуть не увязло в липкой массе оживающего времени, еще раз, и копье погрузилось в тягучую жидкость, наполняющую белым туманом пространство между сном и пробуждением, а потом… Шум падающей воды обрушил на него целый мир. Молчание, повисшее вокруг, сжалось в одну мгновенную точку и было взорвано голосами вечно возвращающегося утра. Могучий водопад, словно его воды состояли из живого времени, пробуждал сейчас сад. Профессор Ким видел свое переливающееся отражение, а потом между ним и стеной падающей воды повисла молодая радуга, еще даже не знающая, как распорядиться своими семью цветами.
…Это уже было не его отражение. Из зеркальных глубин падающей воды к нему шла древняя Королева-жрица, и множество белых цветов распускалось в ее волосах, умытых солнечным светом и мерцанием полуночных звезд. И вот уже вокруг не осталось ничего, кроме ее лица и радостной молодой радуги. Это лицо ослепило Профессора Кима, как это происходило со всеми, кто встречал свою самую прекрасную женщину на земле, и потом уже не находил покоя, и всю жизнь продолжал искать это лицо, и обретал его лишь в снах, из которых не было сил возвращаться… Его сердце превратилось в маленькую пичугу, готовую выпорхнуть из груди, вырваться из темницы, раствориться в свете этого лица и остаться с ним навсегда. Шум падающей воды теперь вошел в каждую его пору и стал слезами, капающими из его глаз, и этими слезами мужчины плакали уже тысячи веков. На какое-то мгновение ему показалось, что у Королевы-жрицы лицо Зеделлы, но потом девушка улыбнулась ему и растаяла, быть может, отправившись вновь в бесконечные поиски не существующей на Земле Любви, а лицо Королевы – осталось. Профессор Ким видел великую корону, словно сотворенную из застывшей воды, на гордой голове древней царицы, учившей любви богов, и ослепительным светом зажглись пять ее драгоценных камней… И внутри каждого – диковинные города, существовавшие до начала Времен. А потом Королева-жрица подошла ближе, и Профессор Ким, вдруг почувствовавший всю силу и мощь падающей воды, опустился на одно колено и преклонил голову. Воин, приносящий свою вечную клятву… Веер брызг прошел через радугу: Королева коснулась его лба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75