– Попытаться всегда можно, – ответила Нина Максимовна. Очень здорово. Шарахающийся от компьютера мальчик с сумасшедшими глазами, да еще в придачу сбежавший из дома, считает себя отличником. Просто великолепно. – Ты об этом и хотел поговорить с Профессором Кимом?
– Да, точно, именно об этом самом, – согласился Егор и хотел добавить: «О чем мне еще с ним говорить? Я мечтаю учиться у человека, которого знать не знаю, всего раз в жизни видел его фотографию и лишь час назад впервые прочитал его интервью. Я вообще очень странный мальчик. Егор Тропинин зовут».
Но они только поднимались по лестнице, и Егор решил, что для подобных заявлений еще не пришло время.
Туалет оказался в дальнем крыле третьего этажа, и лишь сейчас Егор вспомнил, что видел такие же обозначения – смешных человечков, подразумевающих, видимо, «М» и «Ж», внизу, у входа. Да, эта милая женщина очень не хотела, чтобы он убежал. По непонятной причине она приняла участие в охоте и сейчас просто тянет время. Почему?
– Ой, вспомнил, – сказал Егор, когда они уже почти дошли до смешных человечков. – Я забыл кое-что в рюкзаке.
Нина Максимовна резко обернулась и посмотрела на мальчика.
– Мы что, так и будем ходить взад-вперед? – начала она, но Егор уже бежал по коридору к лестнице. Бежал от нее прочь. – Ах ты, стервец маленький… – выдавила из себя Нина Максимовна. – Ты все это с самого начала выдумал?! – Но в следующее мгновение поняла, что бежать она не может. И дело даже не в каблуках. Она – степенная дама, и ей непозволительно носиться по институту. Зато она сможет быстро идти. Очень быстро.
Егор остановился только перед самой дверью кафедры и изобразил на лице милую улыбку – он не знал, чего ждать от этих странных женщин, а устраивать потасовку с толстушкой Ритой ему вовсе не улыбалось. Тогда точно могут забрать в милицию.
Нина Максимовна уже добралась до начала лестницы на третьем этаже, когда Егор не спеша вошел в помещение кафедры и взял свои вещи. Толстушка Рита не обратила на него никакого внимания. У двери он обернулся и, посмотрев на пустое рабочее место секретарши Ирочки, негромко произнес:
– Спасибо… – вовсе не предполагая, что сегодня ему еще придется благодарить эту девушку, предпочитающую шоколад «Кэдбери» и сигареты «Житан».
– Не за что, – ответила толстушка Рита, не поднимая головы.
Егор снова бросился бежать, и когда он достиг лестницы, казалось, Нина Максимовна с верхнего пролета могла бы дотянуться до него рукой. Егор кинулся вниз, к выходу.
– Держите его! – закричала вдруг Нина Максимовна. – Остановите этого мальчика! Слышишь – стой!
В институте было несколько десятков кафедр, и, несмотря на это, Нину Максимовну знали многие. Но еще никто и ни разу не слышал, чтобы она кричала. Или хотя бы сильно повышала тон.
– Охранник, внизу, остановите его! – Властный голос, чуть было не сорвавшийся на визг. – Стой!
Охранник с удивлением смотрел на приближающегося к нему ребенка и не очень понимал, как и зачем он будет его останавливать.
Но Егор, добежав до нижней ступеньки, остановился сам. Он увидел подъехавший к институту такой знакомый желтый «уазик» с надписью «Милиция» и идущего ко входу полноватого субъекта в милицейской форме.
«Почему большинство городских милиционеров – такие толстозадые неряхи?!» – вдруг подумал Егор. Он обернулся: по лестнице спешно спускалась, странно повернувшись боком и выставляя вперед правую ногу, Нина Максимовна. Она указывала на мальчика и что-то продолжала кричать. Но все звуки уже куда-то отступили, и леденящее дыхание погони парализовало решимость Егора. Хищное и не принадлежащее человеку дыхание. И может, ему лишь показалось, что он увидел выглядывающее из-за плеча Нины Максимовны лицо. Улыбающееся, страшное лицо Робкопа.
Звонок работал, просто дверь не открывали. Обычно такое бывает в двух случаях: либо когда дома никого нет, либо вам по какой-то причине не хотят открывать. Вам не рады. Хотаб очень надеялся, что дома никого нет, – легкость, с которой подалась входная дверь, настораживала. Заманивает? Западня? Скрип двери – унылый, стонущий скрежет – тоже очень не понравился. Хотаб вошел в коридор, пахнущий умиранием под звуки алкогольного вальса, и тяжело выдохнул. Ему вдруг очень захотелось пыхнуть, курнуть травки, где-нибудь подальше от этого места.
– Дядя Витя… Есть кто дома? – Голос Хотаба звучал вкрадчиво и непривычно высоко. – Мы тут с братвой пришли перетереть… Дядя Витя?..
Хотаб помолчал, потом сделал шаг – половица заунывно пропела, Хотаб передернул плечами:
– Ну мы проходим? Ну проходим…
Бесконечный темный коридор, ободранные обои, какие-то валяющиеся в беспорядке предметы, назначения которых Хотаб не мог понять; ну, в общем, ясно, почему эти маклеры (несчастные…) так купились. Квартира – блеск, общей площади, наверное, под сто метров, и после ремонта (европейского) получилась бы картинка. Место тоже хорошее. Плюс выглядит как абсолютно засранная хата, натуральный клоповник, все соответствует. Вот только если б еще и дяденька соответствовал…
«Почему «выглядит как»? – вдруг подумал Хотаб. – Она такая и есть. – И сразу почувствовал пресыщенную усталость чуть ниже желудка. Он всегда испытывал это ощущение, когда сам себя обманывал. – Она не такая и есть, а только так выглядит… За все попытки самообмана Хотабу пришлось в этой жизни немало заплатить, и теперь, даже если обстоятельства навязывали спасительный самообман, он старался его не принимать и сильно нервничал. У Хотаба скоро должна была открыться язва двенадцатиперстной кишки, но он об этом ничего не знал.
Ох, этот дяденька с его квартирой… Впервые в жизни Хотаб подумал, что, возможно, вещи вовсе не таковы, как они выглядят.
Рухлядь-мебель, сорванная оконная занавеска, брошенная на полуразвалившийся диван. Пожелтевший пластмассовый таз на полу, кругом следы осыпавшейся побелки. Хотаб поднял голову – засохшие разводы, видимо, из этого таза кто-то плеснул на потолок водой… Дяденька забавно проводит время в перерывах между сжиганием чужих офисов. На кухне около четырехконфорочной газовой плиты на полу алюминиевая миска с помутневшей водой и тарелка с остатками засохшей каши. Собака? Тарелка явно стянута из столовой во времена существования Больших Советских Столовых. Такую посуду Хотаб видел только там и в армии. И то и другое было уже достаточно давно. И вон в углу довольно аккуратная толстая подстилка из старых вещей – собачье место, причем в прямом смысле. Дяденька любит свою собаку, и можно только догадываться, что это за песик. Вполне возможно, что дяденька сейчас его прогуливает и тогда вернется очень даже скоро. Хотаб поежился: ну что ж, это будет хорошо, если дяденька и его собака Баскервилей вернутся до наступления темноты. Что-то подсказывало Хотабу, что для него это было бы хорошо, а позже лучше обходить этого дяденьку, избравшего для себя столь экстравагантную среду обитания, примерно за километр.
Вопросы были, очень много вопросов. И Хотаб знал, что все они неразрешимы. И он вовсе не собирался ничего разгадывать. Хотаб оказался в тисках: с одной стороны Юлик, где все будет понятно, с другой – этот дяденька, где не понятно ничего… Молот и наковальня. И его задача– выбраться из этих тисков, а еще лучше – столкнуть молот с наковальней.
Хотаб вернулся в комнату. Он взял с собой двоих – пацанчики, бывшие борцы, сейчас располнели от каждодневных кабаков и нервной работы, а Хотаб держит себя в форме… Только бы с этим дерьмом разобраться.
А вот и фотография дяденьки. Тоже сделана во времена Больших Советских Фотомастерских. Лицо важностью момента стянуто в камень, глаза не выражают ровным счетом ничего, и если б дяденька попытался улыбнуться, то, возможно, от всего от этого не исходила бы такая казенно-беспробудная тоска. Хотаб помнил такие фотографии в доме своих родителей. Гйаза не выражают ничего… Ах ты, дяденька, ведь Хотаб знает кое-что про твои глаза. Рядом с дяденькой – улыбающееся добродушное лицо жены. Дядя Витя… Что же тут творится?
Стоп! Это не важно. Хотаб сразу же отгородил себя от этой мысли. Не в чем разбираться, потому что главное– вырваться из тисков. И правильно Хотаб сделал, что взял с собой двоих. Если дяденьку и его песика (Куджо? Так называлось кино?) в принципе возможно остановить, то лучше их этого никто не сделает. А если нет, то тут и рота солдат не поможет. Хотаб скорее склонялся к версии о роте солдат, и если дяденька войдет через дверь (вряд ли он сможет влететь в окно восьмого этажа «сталинского» дома… Или сможет?!), то надо поискать пути отступления. Пути отступления следует готовить заранее.
Зазвонил телефон. Хотаб вытащил из кармана трубку. Это была Блонди. Юлик хочет знать номер телефона Дяди Вити. Юлик будет тебе по нему звонить. Ну конечно, зачем же звонить Хотабу по его личному телефону, когда можно воспользоваться телефоном Дяди Вити? Юлик все держит под контролем: он – большая голова, как это называется – многоголовая гидра, он все помнит и хочет знать, не свалю ли я отсюда раньше времени. Эх вы, дурашки… Куда же я теперь свалю? Вот только когда явится дяденька и братки решат скрутить его в бараний рог, а он скорее всего с ними кое-что сделает, несмотря на «браунинг» бельгийского производства и обычный ментовский «Макаров», только тогда я свалю… И именно тогда ты, Юлик Ашкенази, поймешь, в какое дерьмо ты залез. И многие приличные люди, которым оказывают знаки внимания отличные пацанчики, очень сильно тебя не поймут, Ашкенази. Пятерых, уже пятерых, и за что? За сраную хату? Ты – гребаный мудило, Ашкенази… Но ты же хорошо знаешь Хотаба. Он отлично улаживает любые конфликты. Никаких шумных разборок, все тихо-мирно. Так что не беспокойся, Блонди (дура ты белобрысая), я никуда пока отсюда не свалю. А если все хорошо обернется, малышка с ногами от ушей, то я обязательно тебя трахну. Вот будет здорово! Во ништяк! Представляешь – оттрахать во все дыры секретаршу своего шефа, которую он сам не трогает. Не представляешь? Так вот я тебе это обещаю!
– Я все понял, Блонди, – сдержанно произнес Хотаб. – Сейчас я посмотрю номер… Вот здесь что-то начирикано, записывай… А, позвонить на определитель? Хорошо.
«Да, Юлик, – усмехнулся Хотаб, – сильно у тебя на эту тему крыша потекла».
Но Хотаб перезвонил, и когда Блонди сняла трубку, он беспечно поинтересовался:
– Девушка с самыми длинными ногами в мире?
Блонди промолчала.
– Я хотел извиниться, – продолжил Хотаб. – Так получилось из-за этого пожара… И в знак примирения приглашаю тебя поужинать в «Санта-Фе», я слышал, ты любишь то ли мексиканцев, то ли мексиканскую кухню.
Блонди усмехнулась:
– Мне Юлик велел звонить тебе через каждые двадцать минут.
– Я могу вообще не класть трубку, – галантно предложил Хотаб. – А если ты скучаешь – приезжай…
Потом он решил посмотреть, как можно отсюда свалить. Как там у нас обстоят дела с балконом? Бывший спортсмен Хотаб, совершенно не боящийся высоты, желает знать, как там у нас обстоят дела с балконом. Он, конечно, не каскадер, да жизнь заставит.
Но Хотаб увидел нечто гораздо более привлекательное, чем балконы. Прямо по стене дома, рядом с окном кухни, проходила металлическая пожарная лестница. И если, скажем, встать на подоконник, то до нее запросто можно дотянуться. Дяденька, и правда почитающий себя за пенсионера, заклеил окна на зиму газетой на клейстере, и это может сулить неприятности: окно придется открывать быстро. Хотаб посмотрел на прибывших с ним Лапотка и Игоря Шумило. Добродушные крепкие толстяки, особенно Лапоток, лицо, как у черепахи. Они с интересом разглядывали квартиру, из-за которой поднялся весь сыр-бор… Эти ребята были удивлены – еще бы, они же не видели дяденьку. У каждого в кармане имелось по волыне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75