Никакого подтекста, юмора, иносказания Кишлак не допускал. Всегда говорил только то, что хотел сказать. И это пугало сильнее любых угроз. Поэтому обняла его за плечи и, стараясь заглянуть в глаза, спросила:
– Ты действительно хочешь сделать Сережу банкиром?
– Ага. Чего ему в посольстве штаны на приемах протирать? Все равно толка никакого. Должен же я его отблагодарить за то, что сплю с женой посла.
– Не хами, – обиделась Тамара.
– Ладно, не переживай. Пойдем потанцуем, – он схватил ее за руку и увлек к цыганскому оркестру.
Музыканты, поняв, что хозяин танцует, принялись наяривать во всю мощь своих гитар. Майя покатывалась со смеху, глядя, как Кишлак топчет лаковые туфельки Тамары.
Курганов наблюдал за ней, желая найти что-нибудь отталкивающее. Но ни поддавшееся первому увяданию лицо, ни слишком задранная голова, в попытке натянуть обветшалую кожу шеи, ни глубокие складки в уголках губ, ни желеобразная полнота низко декольтированных грудей не претендовали на соблазнительность и тем самым снимали настороженность Александра. «Пожалуй, с этой женщиной можно дружить», – подумал он. Заметив на себе изучающий взгляд, Майя улыбнулась, обнажив некрасивые, требующие замены зубы.
– Хорошо, что вы не потащили меня танцевать вслед за своим приятелем.
– Он мне не приятель… – резко возразил Александр.
– А кто? – удивилась Майя.
– Партнер по бизнесу.
– О, как интересно! А в чем заключается ваш бизнес?
– Я убиваю людей, – отрезал он, давая понять новой знакомой, чтобы она не совала нос куда не следует.
– И меня можете убить? – кокетливо возник вопрос.
– Вас убьет хозяин коллекции, из которой перстень с сапфиром.
Благодушная ирония мгновенно слетела с напудренного лица вдовы знаменитого кинорежиссера. Она вспомнила, что находится не на артистической гулянке в Доме кино, а среди самых настоящих бандитов, не стесняющихся своего промысла и презирающих обычных людей. Будучи женщиной с натренированным в интригах умом, Майя не могла не понимать, что, крутясь в компании, решившей порвать с Цунами, рискует навлечь на себя его гнев, ибо именно ей он доверил коллекцию, из которой в антикварные магазины уже перекочевало несколько вещей. Так что предостережение Александра казалось не беспочвенным.
– Вам что-нибудь известно об этой коллекции? – нервно спросила она.
– Приходилось встречаться с господином Качуевским. Он ваш родственник?
– Просто приятель. Когда вскрыли завещание и я стала наследницей, то поначалу даже не могла припомнить этого чудака. Ну, был в меня влюблен в пору моей артистической юности. Я ведь раньше снималась в кино…
– Странно… – заключил задумчиво Курганов.
– Что снималась в кино?
– Нет. Что коллекция попала к вам. Должно быть, вы всего лишь удачная крыша для хранения драгоценностей.
Майя опустила голову, вдруг впервые поняв всю опасность своего положения. У нее разболелась голова и кровь прилила к щекам.
– Налейте мне шампанского…
Александр исполнил просьбу и вдруг почувствовал необходимость утешить растерявшуюся женщину. Вызывающая ирония слетела, подобно скорлупе, и под ней оказалась совершенно беззащитная одинокая душа, неспособная противостоять жестким правилам игры. Курганову стало жалко бывшую артистку. Он взял ее руку в свою и легонько пожал:
– Ничего. Все будет хорошо.
– Вы уверены?
– Не знаю, насколько вам нужна моя помощь…
– Неужели не видите? Как страшно, когда нет плеча, на которое можно склонить голову. Одиночество либо развращает женщину, либо убивает.
– Я провожу вас до машины.
Майя безропотно подчинилась, и они, не привлекая к себе внимания, вышли на улицу. Тихий уютный вечер шептался в листьях и теплыми волнами нес тяжелые ароматы ночных цветов. Среди сгущавшихся теней бледными призраками бродили писатели в ожидании ужина. Все вокруг дышало меланхолией, осенью и желанным покоем. Майя прижалась к Александру:
– Я боюсь простудиться… у меня ведь слабое здоровье.
– У меня тоже, – тихо ответил он и повел ее к стоящим в боксах машинам, обслуживающим компанию Кишлака.
Цунами приехал в новый офис фонда «Острова России». С сигарой в зубах и толстой золотой цепью, свисающей из карманчика жилетки. Его встречал окончательно растолстевший от хорошей жизни Веня. Провел в просторный кабинет, оформленный итальянскими дизайнерами, предложил кофе и коньяк.
– Дай-ка лучше минералки и позови Шлоссера, – по-деловому начал «крестный отец».
Веня нацепил затемненные очки, поставил на стол бутылку «Боржоми» и вышел, понимая, что Цунами приехал на встречу с адвокатом.
– Ну, как у нас? Все по Европе? – с порога похвастался тот.
– Нормально, – не разделил его радости Цунами, переходя к серьезным вопросам. – Думаешь, Порте поверил в несчастный случай?
– Думаю, не льет горючих слез по поводу дедушки. Хотя понимает, что мы убрали Либермана. В мире Доминика Порте просто так никто не умирает.
– А в нашем случается, – заметил Цунами.
Шлоссер открыл декорированный под черную мебель холодильник, достал две банки пива и уселся в кресло напротив Цунами. Он знал, о чем пойдет разговор, и заранее чувствовал себя комфортно. Никто, кроме него, не сможет уговорить Порте вложить деньги в предполагаемую аренду островов. Но Цунами решился на большее.
– Российско-германский банк «Содружество» возглавишь ты.
Адвокат чуть не захлебнулся глотком холодного пива. В глубине души Шлоссер считал себя лучшей кандидатурой, но близость Виктора к Инессе делала надежды довольно призрачными.
– А как же ваш люксембургский друг? – откашлявшись, напомнил он.
Цунами скривился в презрительной улыбке.
– Поверь, Вилли, человек, однажды связавшийся с «конторой», навсегда конченый.
– Он кэгэбешник? Судя по тому, что о нем рассказывали ребята, не похоже.
– У меня верная информация. Манукалов сам признался Инессе, а та спьяну разболтала Галине.
Шлоссер устремил свои маленькие глазки в потолок и принялся вспоминать, о чем говорил с Инессой, но, не припомнив, печально вздохнул.
– Веня и Курган об этом не знают. И ты не болтай. Собирай документы и мотай в Кёльн. Там есть у меня один контролируемый банк. Через него зарегистрируешь наш российско-германский…
Шлоссер отхлебнул еще пива и, потирая руки, принялся наставлять Цунами.
– Я несколько раз говорил Инессе, чтобы в постановлении правительства было записано поручение госбанку…
– Уже записали, – оборвал Цунами. – Мои люди работают четко. Просто за каждым нужен глаз да глаз. А то ведь продадут. Инессе тоже незачем знать о наших планах. С Вениамином о Викторе поговорю отдельно.
– Значит, Инесса выбывает из игры?
– Пока нет. Как ни крути, а она жена генерала ФСБ. Вот когда его отправят в отставку…
– Думаешь, скоро?
– Всему свое время.
В кабинет просунул голову Веня.
– Нужен?
– Да, да… входи, – махнул рукой Цунами. – Секретов больше не осталось. А о тех, что были – расскажем. Где Инесса?
– Звонила из «Континенталя». Будет через час, – четко проинформировал Веня. С Цунами он забывал про свою вальяжность и солидность.
– Тогда поздравь Шлоссера. Он станет нашим банкиром.
– А Виктор? – опешил Веня, давно свыкшийся с мыслью, что будет сотрудничать со старинным другом.
– О нем мы с тобой поговорим отдельно.
Шлоссер, не дожидаясь, пока Веня переварит услышанную новость, раскрыл объятия.
– Эх, «мерседесом» теперь не отделаешься. Хотя и за него – спасибо. Вот теперь мы сработаемся. Это тебе не с пистолетом бегать по Лазурному побережью.
– Да, кстати, – как бы невзначай вспомнил Цунами. – А с Порте поедет договариваться Вениамин. Я надеюсь, старый козел не успел дозвониться до Монако?
Пришло время опешить адвокату. Такого поворота он не предполагал. Приходилось признать – Цунами умел путать карты соратников. Но спорить никто не решался. Цунами относился к тем людям, которые, раз приняв решение, идут до конца, хотя бы и напролом.
– Тем лучше, – сказал он, рассуждая вслух. – Из-за Либермана придется выкручиваться ему.
– Какого Либермана? – не понял Веня.
– А, это к делу не относится, – отмахнулся Цунами. Допил воду и встал. – Останься, Вилли, на хозяйстве, а Веня отвезет меня на Кузнецкий.
Уже в машине Цунами, осматривая салон новенькой «БМВ», пожаловался.
– Нашу идею растаскивают по чужим карманам. Знаешь, кто выиграет? – и, не дожидаясь вопроса, ответил: – Тот, кто убедит Суховея подписать постановление и при этом сумеет нейтрализовать парламент.
Веня спокойно, как о самом собой разумеющемся, сообщил:
– Этим должны заниматься Алла Константиновна и Стелла Яковлевна.
Цунами рассмеялся своим сухим безрадостным смехом. Так как другого ответа и не ждал. Но ведь не один Веня так считает. Значит, другие версии не выдвигаются. А решить эту, на вид элементарную задачку предстояло ему одному, не опираясь ни на каких баб. Цунами отлично понимал, что, обладая достаточной информацией, Манукалов и Столетов затаились в надежде выследить всех возможных участников сделки. Приходилось признать – в игру вступили явно не просчитанные силы. Притом не дилетанты. Пока у Цунами, кроме догадок, ничего в руках не было. Он, единственный из всех, прогнозировал действия людей, облеченных огромной властью. Этих врагов нужно было или побеждать, или обнимать. Долгое противостояние просто бессмысленно. Вот почему пришлось отказаться от поддержки Кишлака в войне с Рваным. Хотя ясно, что «отмороженный» затаил обиду. Не резон сейчас давать повод для «наездов» на него властей. Цунами очень рассчитывал договориться с Манукаловым. А для этого нужны были компромат на Инессу и стопроцентный договор с Домеником Порте. Имея на руках эти козыри, можно было попробовать сыграть в «подкидного».
– Приехали, – громко сказал Веня, видя, что босс крепко задумался.
Расследование причин смерти гражданина Франции, Саши Либермана, Манукалов взял на контроль. Он не сомневался, что произошло убийство, но не хотел навязывать свое мнение следствию. В особой папке уже лежало донесение о встрече Инессы с Либерманом в Сан-Тропе. Что нужно было пожилому французу в Москве? Версия о консультациях для Москомимущества была явным прикрытием. Неужели к мыльному пузырю под названием «Острова России» уже потянулись щупальцы международного преступного синдиката? Дальше откладывать было нельзя, и Александр Сергеевич связался по телефону с Инессой, целыми днями пропадавшей в новом офисе фонда.
– Нужно срочно поговорить, – строго сказал он.
– Дома и поговорим, – Инесса была явно не расположена к общению с мужем.
– Ты приходишь слишком поздно. У меня срочное дело. Жду тебя возле памятника Грибоедову через полчаса, – и положил трубку, зная, что любопытство возобладает и Инесса придет на встречу. Достав припрятанную пачку сигарет, Александр Сергеевич закурил и решил до Чистых прудов пройтись пешком.
Над Москвой висел полуденный смог. Было солнечно, безветренно и пыльно. Толпы народа спешили по каким-то неотложным делам. Никто ни на кого не обращал внимания. Казалось, что город и люди стараются не соприкасаться друг с другом. Помпезные громады домов жили воспоминаниями, москвичи и гости столицы мучительно умножали и делили в ненатренированных головах гигантские суммы, глядя себе под ноги и бормоча бесконечный поток цифр, а мимо них надменно и нагло проезжали иномарки, водители и пассажиры которых откровенно презирали и сам город, и его жителей.
В мозгу у Манукалова застрял вопрос: «Кого же все-таки и от кого он защищает?» Находясь в своем служебном кабинете, он, не задумываясь, ответил бы, а сейчас, шагая по Маросейке и вглядываясь в лица прохожих, ответ ускользал из сознания. Манукалов точно помнил, что еще несколько лет назад на улицах раздавался женский смех, радостные крики детей, соленые остроты подгулявших парней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78