Меня не деньги прельщают. Хотя несколько миллионов не помешают. А триумф. И никто мне этого триумфа не даст, кроме меня самой. Ты все вспоминаешь о той Инке-тростинке, отдавшей тебе свою первую любовь, а во мне ничего того не осталось… кроме нашей любви. Ведь жизнь с Манукаловым лишила всех чувств разом.
Вступать в спор не имело смысла. Виктор знал, что уж коль в женщине заговорили гордыня и ущемленное самолюбие, то она будет настаивать на своем даже на краю пропасти. Там, где мужчина согласится пойти на компромисс, женщина, решившая мстить, не успокоится, пока не удовлетворит сжигающую ее страсть.
– Что бы ни случилось, я буду рядом. Мне тоже следует свести счеты с Манукаловым, хотя бы за ребят, отсидевших столько лет по его милости…
«И по твоей», – чуть не сорвалось с языка Инессы.
Не желая возвращаться к оконченному разговору, они замолкли в пылких объятиях и за целый день никаких слов, кроме любовных, старались не произносить.
После того как обессиленная Инесса уснула, Виктор отправился в кабинет и углубился в изучение банковских документов и структуры банка, который ему предстояло возглавить. Действовать приходилось на свой страх и риск. Он понимал, что информация неизбежно просочится в ГРУ и там не простят подобную самодеятельность. Но и существовать под постоянным колпаком разведки Виктор тоже не собирался. Пришло время выходить из игры. Хватит, достаточно потрудился на КГБ, отмывая и пристраивая партийные деньги. А перед новой властью у него никаких обязательств нет. Манукалов, зная об их отношениях с Инессой, в любом случае постарается его опорочить и подставить.
Двухэтажный дом французской архитектуры конца прошлого века, купленный Виктором шесть лет назад, ничем не отличался от расположенных рядом особняков люксембуржцев. Стремясь полностью адаптироваться в чужой стране, Виктор сразу же отказался от советских привычек и перестроил жизнь в соответствии с обычаями местных обывателей. Каждый вечер опускал жалюзи на всех окнах, а утром со щеткой в руках подметал брусчатый тротуар возле дома. Гордился цветами, растущими в маленьком палисаднике под окнами, и всегда загонял машину в гараж. Входную дверь, сделанную из стекла, с матовыми цветами на нем, держал приоткрытой, зная, что никто не посмеет переступить порог дома. Но тем самым демонстрируя окружающим свою открытость перед обществом. Бандиты, грабители и насильники в Люксембурге существуют исключительно на экранах телевизоров и то в американском исполнении. Любой уважающий себя люксембуржец скорее будет жить на улице в знак протеста против преступности, нежели научится закрывать наглухо входную дверь.
Курганов подъехал на угнанном велосипеде к дому, указанному в записке. Увидел приоткрытую дверь, растерялся и, нажав на педали, покатил дальше. Еще сидя на скамейке в Ремихе, он долго прикидывал, как будет проникать внутрь жилища бывшего друга, как застанет врасплох. Поездку на велосипеде придумал для того, чтобы не привлекать внимания, ибо машина наверняка попадет под наблюдение местных жителей. Но угнать велосипед оказалось намного сложнее, чем любой роскошный автомобиль. Даже самые облезлые ржавые велики времен второй мировой войны были прикованы к фонарным столбам и турникетам огромными цепями с навесными замками. Попадались и современные, элегантные пластиковые трубки с кодами. Но ни одного свободно стоявшего велосипеда обнаружить не удалось. Пришлось угонять, что называется, прямо из-под рук. Один пожилой джентльмен настолько увлекся созерцанием рыбной ловли, что, положив велосипед на траву, шаг за шагом приближался к азартному рыбаку, с завидным постоянством закидывавшему спиннинг в Мозель.
Александр тоже понаблюдал за этим процессом, остановившись рядом с пожилым джентльменом, а потом, как ни в чем не бывало, поднял велосипед, сел на него и уехал.
Теперь предстояло решить, как забраться в дом к Виктору. Самое элементарное, через приоткрытую дверь. Но кто мог дать гарантию, что за дверью нет следящего электронного устройства, сообщающего сиреной о визите незваных гостей. Нельзя же забывать, что Виктор не какой-нибудь рядовой люксембуржец, а агент разведки и, возможно, вооружен.
Пока он в раздумьях ехал по единственной улице, неожиданно желтовато-оранжевым светом зажглись фонари. Окна домов казались черными проемами, и только освещенные входные двери говорили о присутствии хозяев.
Курганов повернул назад и, не доезжая до особняка Виктора, слез с велосипеда, прислонив его к столбу. Дальше пошел пешком. Миновав соседский дом, заметил небольшой проход между стенами и свернул туда. Пройдя в полной темноте метров шесть, очутился на тыльной стороне домов. Слева за оградой из кустарника располагался дворик, принадлежащий Виктору. На стриженом травяном газоне в полумраке белели овальный стол, кресла и шезлонги. Александр с трудом пробрался сквозь цепкие ветки, расцарапав в кровь руки. Присел в пластиковое кресло перевести дыхание и осмотреться. Над двориком ажурно парил небольшой балкончик, двери на который были распахнуты. Забраться на этот балкончик не составляло труда, поскольку он опирался на тонкие, увитые плющом стойки.
Решительно вздохнув и сбросив пиджак, Александр переложил пистолет в карман брюк и полез по чугунной стойке вверх, обрывая мешающий плющ.
Комната, связанная с балконом, оказалась пустой. Наткнувшись на торшер, Курганов дернул за шнурок – и зажегся свет. Мягкие диваны и горки с фарфоровыми статуэтками, картины на стенах и большой, обложенный мрамором камин говорили о солидном богатстве хозяина. Эта обстановка возбудила Александра больше, чем мысли о предательстве Виктора.
– Хорошо пожил, сука… – прошептал он. Подошел к бару и, не рассматривая бутылки, выпил из горла немного виски. Курганов помнил, что ему ни в коем случае нельзя пить, но это получилось непроизвольно. Настроение резко улучшилось. Захотелось еще. После недолгой борьбы с собой сделал несколько небольших глотков и отпрянул от бара. Достал пистолет и отправился на поиски хозяина. Выйдя в освещенный мягким светом коридор со сводчатым потолком, не задумываясь, толкнул первую попавшуюся дверь и оказался в кабинете, где за письменным столом сидел Виктор. Тот повернул голову в надежде увидеть Инессу, но вдруг заметил направленный на него пистолет.
– Подними-ка руки, падла.
Виктор подчинился, совершенно не понимая, что происходит.
– Встань из-за стола и шаг вперед.
Стало ясно. Манукалов снова выследил Инессу и решился на месть. Виктор, забыв о направленном на него пистолете, ужасно разозлился на себя. Как же он мог потерять голову и не предпринять никаких мер по безопасности? Словно мальчишка, бросился в объятия Инессы, рассуждал о Манукалове и беспечно недооценивал его. Так бездарно проколоться мог лишь потерявший голову влюбленный идиот. Стараясь оставаться спокойным, он насмешливо спросил:
– Привет от Манукалова?
– Угадал.
– Прежде чем начнешь стрелять, предлагаю поговорить.
– О чем?
– Было бы не о чем, ты стрелял бы без предупреждения…
Глаза Виктора понемногу привыкали после света настольной лампы к полумраку, царящему в кабинете. Он вглядывался в нежданного гостя. Тот, занервничав, крикнул:
– Лицом к стене – живо! К стене, говорю, а потом разговоры. Виктор подчинился и, повернувшись боком, оперся руками о дверцу книжного шкафа.
– А теперь валяй, поговори напоследок, – позволил незнакомец.
– Трудно в таком положении…
– Ничего. На другое не рассчитывай.
– Тогда давай сразу, – по-деловому начал Виктор. – Я прошляпил ситуацию. Но и тебе особого резона выполнять приказ Манукалова нет. Он сводит со мной счеты из-за жены. Тебе это известно?
– Мне известно, что ты – офицер КГБ и наш агент в Европе, – прозвучал ответ.
– Ну при чем тут моя должность? Меня же убирают не потому, что я провалился, а потому, что люблю жену твоего шефа. Сейчас ты выполняешь не приказ генерала, а каприз обманутого мужа.
– Какая разница?
– А вот какая! Одно дело, если руководством ГРУ или ведомством внешней разведки принято решение, тогда в случае его невыполнения ты сам становишься мишенью, но частный приказ начальника можно и похерить…
– И лишиться работы?
Курганову очень нравилось, что Виктор его не узнает. Он долго обдумывал, как выбить из него признание в сотрудничестве с КГБ, а оказалось, никакой тайны и не существует. Поэтому хотелось, прежде чем открыть себя, побольше узнать о совершенных подлостях бывшего кореша.
– Я готов предложить тебе большие деньги. Очень большие. Их хватит, чтобы навсегда развязаться с «конторой». Помогу устроиться в любой стране Европы или в Америке. Один выстрел ничего в твоей жизни не изменит…
– Зато изменит в твоей… – со злорадным смехом перебил его Курганов.
Этот смех заставил Виктора напрячься. Так смеется человек, не желающий идти на компромиссы. В нем отчетливо слышались отголоски личной ненависти. Простой исполнитель действовал бы не так. И уж, во всяком случае, при разговоре о деньгах проявлял бы больше сдержанности.
– Хорошо, давай выясним, – продолжил Виктор, – у тебя есть приказ убить меня или личное желание?
В ответ снова раздался истерично-желчный смешок.
– Значит, личное, – заключил Виктор.
– А сколько ты дашь за свою ничтожную жизнь? – решил посмаковать Курганов.
– Не такая уж она ничтожная… Двести тысяч тебя устроят?
– Долларов?
– Ну, можно и в долларах.
– Что ж, они у тебя лежат в столе?
– Я выпишу чек.
– И меня арестуют в момент получения денег?
– Какой смысл. Ты ведь на первом же допросе «засветишь» меня. Думаю, власти Люксембурга очень удивятся, узнав кое-какие подробности моей жизни.
– Разве ты все еще действующий агент? – спровоцировал Александр. Он уже не сомневался, что спустит курок. Хотелось только, чтобы напоследок Иратов сам признался.
– Недействующих агентов не бывает… Выписывать чек?
– Нет.
– Тогда чего же ты хочешь?
– Наказать тебя…
– За что? – искренне удивился Виктор и развернулся к собеседнику.
– Мордой к стене! – рявкнул тот.
– Не понял? – затягивая время, Виктор хотел встретиться с ним взглядом, чтобы понять, к чему готовиться. И вдруг он узнал это лицо. Со стоном вскрикнул: – Курганов!
– Узнал, сволочь! Да… Александр Васильевич Курганов, оттянувший по твоей милости семь лишних годков, оплакивавший тебя, дерьмо, считавший лучшим другом… Так-то, гражданин Иратов. А ты в это самое времечко жировал тут, гнул хребет на Манукалова, лизал ему руки, благодарил. Мы с Венькой – кретины, считали себя подлецами, потому что остались живы… Нам и во сне на нарах не могло присниться, что, пройдя по трупам, корешек Иратов тепленько устроился в Европе… Ты и сейчас почему-то боишься Манукалова. А нужно было все эти годы бояться меня. Или надеялся, что сдохну? Не дотяну? Не узнаю?
Виктор опустил руки. Бояться было уже нечего. Курганов в любою минуту мог нажать на курок. Оставалось попробовать объяснить, как получилось на самом деле.
– Стреляй, чего уж там, – вяло произнес он. – Тебе не так все рассказали. Оправдываться не собираюсь. Потом узнаешь правду.
Курганов опустил пистолет. Сомнения в душе не возникали. Факты упрямо подтверждали вину Иратова. Но и спешить, собственно, было некуда. Слишком уж долго страдал, чтобы лишить себя удовольствия насладиться хотя бы предсмертным раскаянием человека, столь подло предавшего его.
– Говори.
– Я закурю?
– Кури. Но одно лишнее движение, и получишь пулю в лоб. Учти, я не привык промахиваться.
Виктор на ощупь взял со стола сигареты, закурил, закашлялся. Помолчал и задал вопрос:
– Тебя послал Манукалов?
– Это тебе он начальник. Меня никто никуда не посылает. Но о тебе рассказал и адресочек подкинул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78