Несколько человек предположили, что именно Рочестер стоял за гибелью моего отца. Что ж, очень может быть — если отец представлял угрозу распространению поддельных акций, Поэтому, очевидно, Рочестер организовал покушение на мою жизнь и на твою тоже.
— Очень логично, — сказал Элиас.
— Мы также знаем, что Рочестер пойдет на все, чтобы остаться нераскрытым, но нам, чтобы завершить расследование, необходимо вывести Рочестера на свет. Если мы не можем отыскать Рочестера — а похоже, что это именно так, — может быть, мы сможем отыскать его другие жертвы.
Элиас захлопал в ладоши:
— Думаю, ты на верном пути.
— Может быть, — улыбнулся я, — нам удастся найти его врагов, людей, которые имеют на руках фальшивые акции или вступали с ним в какие-то конфликты. Когда я попытался передать через мальчишку сообщение в кофейне «У Джонатана», многие вскинули головы, заслышав имя Рочестера.
— Не думаю, что тебе удастся допросить каждого брокера на бирже, — заметил Элиас.
— Если не брокеров, то, может быть, тех, кто у него покупал? Как ты сказал: тех, кто понятия не имеет, что их обманули. Поскольку, Элиас, эти люди не знают, что их обманули, то они и не знают, что им следует бояться. — Мое сердце учащенно забилось. Наконец я нашел решение. — Мы должны их найти. Они приведут меня к Рочестеру.
Трудно было сказать, что произвело на Элиаса большее впечатление — моя идея или мой энтузиазм.
— Боже мой, Уивер! На твоем лице вдохновение. Я тебя не узнаю.
Я поделился своей идеей, а Элиас помог мне с деталями. Потом мы поехали в контору газеты «Дейли адвертайзер» и поместили объявление следующего содержания:
Все,
кто когда-либо покупал акции у мистера Мартина Рочестера
или продавал акции ему,
приглашаются посетить
кофейню мистера Кента на Питер-стрит,
рядом с Блумсбери-Сквер,
в этот четверг, между двенадцатью
и тремя часами пополудни,
где получат компенсацию за потраченное время.
Закончив дело, мы вышли на улицу, чтобы разойтись по домам. Мы оба прикрыли носы носовыми платками, проходя мимо бедняка, толкавшего тележку с гнилой бараниной.
— Это смелый ход, — пробормотал я, стараясь поскорее оставить ужасную вонь позади.
— Согласен, — сказал Элиас. — Думаю, он должен быть успешным. Ваши враги, сударь, знают, кто вы и чем занимаетесь. Они сумели заставить вас прийти к ним, они сумели найти вас. Теперь, сударь, ваша очередь выявить их слабости. Этот мошенник Рочестер изо всех сил старается скрыть свою личность, но никто не может быть неуловимым. Он совершал ошибки, и мы вскоре узнаем, какие именно.
— Иначе и быть не может, — возбужденно согласился я. — Думаю, эта его фальшивая личина не рассчитывалась на такое тщательное расследование, которое мы предпримем.
Элиас кивнул.
— До тебя начинает доходить смысл теории вероятности, — сказал он. — Предполагая, что обязаны существовать жертвы, ты выяснишь, кто преступник.
— Если бы у нас была рукопись отца…— Я только сейчас понял, что значила потеря этого документа. — Будь она у нас в руках, мы бы такой муравейник могли разворошить…
— Так ты уже разворошил, — заметил Элиас. — Поэтому ее и украли.
Он был прав. Мне было необходимо научиться думать, как он, если я собирался осилить своих противников.
Додумавшись поместить объявление, я переполнился восторгом от осознания собственной находчивости и сгорал от нетерпения рассказать дяде. Дверь дядиного кабинета была приоткрыта, и я надеялся, что он не занят. Но вскоре оказалось, что я ошибался. Из кабинета доносились голоса, и я собирался уйти, чтобы вернуться в более удобное время, но что-то меня насторожило. Один голос принадлежал Ною Сарменто, и, хотя я не испытывая симпатии к этому человеку, меня не удивило, что он разговаривал с дядей. Меня поразил другой голос, так как он принадлежат не кому иному, как Абрахаму Мендесу, подручному Джонатана Уайльда.
Я быстро отошел от двери, слишком быстро, так как услышал лишь несколько слов из их разговора, но я не мог находиться там, где меня могли обнаружить и обвинить, что я шпионю за своими родственниками.
Я вышел из дома и стал ждать на улице, прохаживаясь взад-вперед в течение часа, пока не увидел, как Сарменто и Мендесвыходят из дома вместе. Справедливости ради следует сказать, что они вышли из дома одновременно, поскольку между ними не было ничего похожего на взаимодействие. Просто они покидали одно и то же место в одно и то же время.
Я пошел к ним навстречу, прежде чем они разошлись.
— Эй, джентльмены! — воскликнул я с показной веселостью. — Приятно видеть вас обоих, особенно вас, мистер Мендес, выходящими из дома моего дяди.
— Что вам нужно, Уивер? — спросил Сарменто с кислым лицом.
— И вас, мистер Сарменто, — продолжал я, охваченный гневом. — Вас, милый друг мистер Сарменто. Я не видел вас с тех самых пор… Когда это было? А, вспомнил: после маскарада вы юркнули в толпу, как раз после неудачного покушения на меня. Как вы поживаете, сэр?
Сарменто что-то с отвращением прокудахтал, будто я сказал нечто непристойное в хорошем обществе.
— Я вас не понимаю и не хочу понимать, — сказал он, — и не собираюсь терять время на человека, который несет чепуху.
Он резко повернулся, дабы с достоинством удалиться, и направился прочь, но несколько раз оборачивался посмотреть, не преследую ли я его. Он выкручивал шею, пока не повернул за угол и не скрылся из виду.
Я хотел броситься ему вдогонку, но Меидес стоял на месте, словно ждал, что я заговорю с ним о деле, которое его привело. Без всякого сомнения, я мог побеседовать с Сарменто, когда мне было удобно, с Мендесом было иначе.
— Рад видеть вас в таком приподнятом настроении, сэр, — сказал он. — Надеюсь, расследование идет успешно.
— Да, — сказал я, хотя мое хорошее настроение улетучилось. — В данный момент меня занимает один любопытный вопрос. А именно: что вы делали в доме моего дяди?
— Нет ничего проще, — сказал он. — Я приходил по делу.
— Подробности, мистер Мендес, подробности. Какое у вас может быть дело?
— Просто у мистера Лиенцо на руках оказалась некая модная ткань, которой наше чересчур ревностное правительство не позволяет торговать. Он доверил мне этот товар несколько месяцев назад, и поскольку я нашел покупателя, то хотел лишь заплатить вашему дяде то, что ему причиталось.
— А. какую роль играл в этом деле Сарменто?
— Он доверенное лицо вашего дяди. Как вам известно. Он работал с вашим дядей, когда я приехал.
Вы ведь, — добавил он с усмешкой, — не подозреваете дядю в чем-нибудь неподобающем? Мне бы не хотелось, чтобы вы порвали с ним отношения, как когда-то с вашим отцом.
Я напрягся от этих слов, которые, я был уверен, имели своей целью меня разозлить.
— На вашем месте, сударь, я бы поостерегся. Не пытаетесь ли вы проверить, ровня я вам или нет?
— Я не собирался вызвать ваш гнев, — елейным голосом сказал он с напускным миролюбием. — Мои слова вызваны беспокойством. Видите ли, я прожил здесь много лет, видел, как страдал ваш отец, потеряв сына, который пал жертвой гордыни. Думаю, как его, так и вашей.
Я хотел ответить, но не знал, что сказать, и он продолжил:
— Хотите, сэр, я расскажу вам одну историю про вашего отца? Думаю, вы сочтете ее занятной.
Я стоял молча, не зная, что он может рассказать.
— За два или три дня до несчастного случая, который стоил ему жизни, он пришел ко мне домой и предложил солидную сумму денег за выполнение его поручения.
Он хотел, чтобы я задал вопрос, и я его задал:
— Какого поручения?
— Оно показалось мне странным, поверьте мне. Он хотел, чтобы я доставил сообщение.
— Сообщение, — повторил я. Я не мог скрыть растерянности.
— Да. Это было настолько странно, что я, стараясь быть тактичным, объяснил мистеру Лиенцо, что доставлять записки ниже моего достоинства. Он смутился и объяснил, что опасается, будто кто-то может причинить ему вред. Он подумал, что такой человек, как я, может доставить сообщение, не подвергая себя опасности и не привлекая внимания.
Его рассказ задел меня больше, чем я ожидал. Мендеса наняли выполнить поручение, которое мог выполнить я, если бы не порвал отношений с отцом. Отец нуждался в человеке, на чью силу и смелость он мог бы рассчитывать, но он не обратился ко мне, возможно это ему даже в голову не пришло. А если бы он обратился, как бы я к этому отнесся?
— Я доставил записку адресату, — продолжал Мендес, — который в то время находился в кофейне Гарравея на Биржевой улице. Человек открыл записку и пробормотал лишь: «Черт, Компания и Лиенцо в один день». Вы знаете, кто был получателем записки?
Я не сводил с него глаз.
— Человек, о котором вы спрашивали у мистера Уайльда. Персиваль Блотвейт.
Я облизал пересохшие губы.
— Мистер Блотвейт написал ответ? — спросил я. Мендес кивнул, довольный собой:
— Мистер Блотвейт попросил передать вашему отцу, что он благодарит его за честь, которую тот оказал ему, сообщив эти сведения, и что он, Блотвейт, будет держать их в тайне, пока не обдумает.
— Уайльд отрицал, что ему что-либо известно о Блотвейте, и вдруг вы рассказываете мне эту историю. Я должен верить, что вы противопоставляете себя Уайльду? Скорее всего этот разговор между евреями — часть его плана.
— Столько загадок! — улыбнулся Мендес. — Если бы вы лучше учились в школе, у вас бы, возможно, хватило ума создать какой-то порядок из этого хаоса. Хорошего вам дня, сэр. — Он приподнял шляпу и ушел.
Я стоял, обдумывая его слова. Мой отец искал контакта с Блотвейтом, человеком, который тайно встречался с Сарменто. Мой дядя встречается с Сарменто и Мендесом. Что все это могло значить?
Я не мог больше ждать и решил все выяснить. Я снова вошел в дом и смело поднялся в кабинет дяди. Он сидел за столом, изучая какие-то бумаги, и широко улыбнулся, увидев меня.
— Добрый день, Бенджамин, — радостно сказал он. — Какие новости?
— Я думал, вы мне расскажете, — сказал я, не скрывая раздражения. — Например, можно начать с дел, которые вы ведете с Мендесом.
— С Мендесом, — повторил он. — Я говорил тебе, какие у меня с ним дела. Он просто хотел расплатиться со мной за ткани, которые для меня продал. — Он внимательно следил за моим выражением лица.
— Я не понимаю, зачем вам иметь дело с таким человеком, — сказал я.
— Может быть, — ответил он, слегка ожесточившись. — Но тебе и незачем понимать мои дела, так?
— Думаю, не так, — возразил я. — Я провожу расследование, которое связано с таинственными делами вашего брата. У меня возникли подозрения относительно хозяина Мендеса. Думаю, у меня есть, право знать о том, что вызывает у меня беспокойство.
Дядя поднялся со своего кресла, чтобы посмотреть мне в глаза, будучи на одном со мной уровне.
— Не могу не согласиться, — сказал он осторожно. — Но я бы предпочел, чтобы ты делал это не в таком обвинительном тоне. Что именно тебя беспокоит, Бенджамин? Что я в сговоре с Джонатаном Уайльдом и пытаюсь вовлечь тебя… сам не знаю во что? Вспомни, кто я.
Я сел и сказал себе успокоиться, не желая раззадоривать дядю. Возможно, он был прав. У него давние связи с Мендесом. Не мог же я просить его прервать эти связи, потому что мне не нравится ни Мендес, ни его хозяин.
— Думаю, я погорячился, — наконец промолвил я. — Я вовсе не хотел осуждать ваше поведение, дядя. Я просто не знаю, кому можно доверять. И я никому не доверяю, в особенности тем, кто связан с Джонатаном Уайльдом. Меня чрезвычайно заботит, что вы ведете дела с Мендесом. Вы можете думать, будто у вас старые деловые связи, но меня не удивит, если у него на уме кое-что другое.
Мой дядя тоже успокоился. Он сел в кресло и расслабился.
— Я знаю; ты делаешь все, чтобы раскрыть тайну этих смертей, — сказал он. — Меня восхищает твое упорство, но нельзя забывать, что, стараясь восстановить справедливость по отношению к умершим, нам нужно оставаться среди живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81