— А кто тогда?
— Странно, я думал, вы уже узнали это, — сказал он спокойно. — Мартин Рочестер.
Я понял, что они меня проверяют, стараясь выяснить, что мне известно.
— А кто такой Мартин Рочестер?
— А это, — сказал Адельман, — нам не терпится узнать, так же как и вам. Мы только знаем, что это псевдоним неумелого поставщика поддельных акций. Это мелкий мошенник, который обманул небольшую группу людей, в основном женщин, таких как миссис Лиенцо, которые не разбираются в биржевых сделках.
— Это ложь, — сказал я. — Рочестер — нечто большее, чем мелкий мошенник, и я уверен, он обманул не только небольшую группку дам в белых перчатках. Мириам получала дивиденды, а это означало, что кто-то помогал Рочестеру подделывать не только акции, но и записи в реестрах. Когда мой отец увидел ее акции, он сразу понял, что они обозначали. Он написал: «Этот подлог стал возможен только при содействии определенных элементов внутри самой „Компании южных морей". Компания представляет собой кусок тухлого мяса, кишащего червями». Скажите, — сказал я с улыбкой, — а что случилось с мистером Вирджилом Каупером?
— Мы не следим за нашими клерками! — с неожиданной злобой рявкнул представитель «Компании южных морей». — Мне плевать на ваш глупый вопрос.
— Так чего вы от меня хотите? Какие последуют новые угрозы? Должен ли я ожидать новых нападений и краж, с помощью которых вы рассчитываете охранять вашу тайну?
Адельман переглянулся со своим компаньоном и сказал:
— Вы правильно поняли, что мы желаем сохранить это дело с акциями в тайне, но мы не собираемся вас запугивать. И мне ничего не известно о нападениях и кражах.
— Вы хотите, чтобы я поверил, будто вы не пытались препятствовать выходу в свет сочинения моего отца, в котором говорилось о поддельных акциях?
Они снова переглянулись.
— До настоящего момента, — сказал Адельман, — я не знал, что ваш отец намеревался написать такое сочинение. Не поверю, что он мог совершить такой безрассудный поступок. Если вы видели такую вещь, это еще одна подделка.
Я не знал, стоит ли даже рассматривать подобную возможность. Рукопись выглядела подлинной, я узнал почерк отца. Да и дядя распознал бы подделку. Однако мои враги были искусными специалистами по подделкам. И пожар, в котором погиб Кристофер Ходж, издатель отца, был неподдельным. И единственный экземпляр рукописи украл у меня со стола неподдельный вор. Кто-то отчаянно старался уничтожить все следы этого документа.
— У меня есть убедительное доказательство, что рукопись была настоящей, — объявил я.
— Это доказательство было подброшено, — устало сказал Адельман, — чтобы ввести вас в заблуждение.
Я покачал головой. Не верю.
— Вам нечего больше сказать, что помогло бы мне отыскать убийц моего отца?
— Мы здесь не для того, чтобы вам помогать, Уивер, — сказал со злобой неприятный человек.
Адельман жестом велел своему компаньону замолчать.
— Боюсь, нечего, мистер Уивер. Кроме того, что наши враги используют вас. Я подозреваю, это рука Банка Англии.
— Чепуха! — прошипел я.
Я слишком долго занимался этим делом, чтобы поверить, будто меня с самого начала сбили с пути. Тем не менее я не мог полностью отбросить слова Адельмана, и это наполнило меня гневом — на самого себя, на Адельмана и на всех остальных, чьи имена приходили мне на ум.
— Я вас предостерегал, как вы помните, — продолжал Адельман. — Мы сидели «У Джонатана», и я сказал вам, что вы окажетесь в лабиринте, но те, кто затеял игру, будут наблюдать за вами и сбивать с толку. Вот это и случилось. Все, что вы с таким трудом узнали, оказалось ложью.
— Чепуха! — вскричат я, надеясь заставить прекратить их лгать силой своей убежденности. — Я узнал, что «Компания южных морей» столкнулась с фальшивыми акциями, и это не ложь. Я узнал, что этот Рочестер, который, без сомнения, убил моего отца, стоит за этими фальшивками.
— Вероятнее, что этот Рочестер хоть и мерзавец, но не имеет никакого отношения к смерти вашего отца, — мягко сказал Адельман. — Наши враги хотели, чтобы вы думали иначе, чтобы вы обнародовали существование поддельных акций.
— Я в это не верю, — сказал я непреклонно, словно усилием воли мог рассеять подобные мысли. Мне хотелось схватить Адельмана за горло и душить его, пока он не скажет правду. Мне казалось, что так можно было добиться правды.
— Можете верить во что хотите, по, если вы ищете убийцу своего отца, вы должны признать, что вас сбили с пути. Не сердитесь на себя. Наши враги умны и богаты, и это наши общие враги, поскольку они стремятся причинить вред и нам и вам. В конце концов, вы действительно думаете, что «Компании южных морей» настолько нужна поддержка населения и парламента, дабы вести свои дела, что она готова связать себя с такими презренными и преступными делами, скомпрометировать себя убийством, мистер Уивер, рискуя потерять дело, которое должно служить благу нации и обогащению ее директоров?
У меня не было ответа. Я не мог заставить себя поверить в его слова, но не знал, как их опровергнуть.
Адельман увидел выражение моего лица и решил, что я побежден.
— Итак, мистер Уивер, таково положение дел. Не обязательно быть союзником Компании, но это не означает непременно быть ее врагом. Если у вас возникнут вопросы, можете обращаться ко мне. Мне бы хотелось, чтобы вы более не устраивали подобных сцен и не повторяли таких опасных и лживых утверждений. Вы были эффективным агентом мистера Блотвейта и Банка Англии. Если наша откровенность может сделать вас менее опасным для нашей репутации, тогда мы пойдем на это. — Он отворил дверь. — Желаю вам хорошего дня, сэр.
Глава 29
Мириам была в восторге от своего приза, однако я не мог разделить ее радости. Я позволил ей поблагодарить меня за помощь и посадил ее в наемный экипаж, а сам отправился в таверну, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Если мне и удалось что-то узнать с начала моего расследования, так это то, какие финансисты умелые обманщики. В данный момент я оказался в плену навязанных ими иллюзий и не мог с уверенностью сказать, что было на самом деле, а что лишь казалось. Лгали ли люди из «Компании южных морей» прямо мне в лицо, чтобы скрыть свои преступления, или я стал жертвой махинаций Блотвейта, чьей целью было уничтожить конкурирующую компанию? И если Блотвейт сознательно меня обманывал ради уничтожения «Компании южных морей», не мог ли он желать смерти моего отца, Бальфура и Кристофера Ходжа? Может ли быть, что Банк Англии — компания, чей оборот составлял миллионы фунтов икоторая обслуживала государственные обязательства, — был способен ради сохранения своих прибылей на подобные преступления? Я заключил, что в такой же степени, как и «Компания южных морей». А если моим врагом был Банк Англии, а не «Компания южных морей», тогда я все это время искал Рочестера не там?
Я попытался отогнать одолевавшие меня сомнения, вернувшись в гущу расследования. Я вернулся в кофейню Кента, чтобы узнать, не приходил ли кто-нибудь по объявлению, и получил два имени и два адреса. Ни один не оказался полезным, так как оба принадлежали людям, которые надеялись выманить у меня деньги, делая вид, будто обладают информацией, которой у них на самом деле не было. Покидая второй дом, я раздумывал, что же делать дальше. Я не мог просто вернуться в дом к дяде, не мог бездействовать. Я зашел в ближайшую пивную и быстро выпил, продолжая думать.
Мне требовалось найти Рочестера или того, кто называл себя Рочестером. Я знал двоих людей, которые могли вывести меня на этого человека или этих людей. Поскольку Джонатану Уайльду я не доверял, я решил заставить второго человека сказать то, что мне было нужно. Не допив эля, я поднялся и отправился в Ньюгетскую тюрьму, чтобы в очередной раз встретиться с Кейт Коул.
Мне нечего ей было предложить, чтобы заставить говорить, и со стыдом признаюсь, я не отвергал полностью применения силы, дабы склонить Кейт к сотрудничеству. Я еще точно не знал, как именно собирайся это сделать, но намеревался не покидать ее камеры, пока она не расскажет мне все, что ей известно о Мартине Рочестере.
Войдя в Ньюгет, я решительно направился к камере Кейт и забарабанил в дверь. Ничто, никакие ее ухищрения не помешают мне узнать то, что мне нужно.
Когда дверь открылась, я оказался лицом к лицу с упитанным парнем с узкими глазками и ртом, запачканным красным вином. Сначала я смутился оттого, что так грубо барабанил в дверь Кейт, когда у нее был гость, но момент для хороших манер был неподходящий. Не обращая внимания на парня, я надавил на дверь — она открылась, но я увидел не Кейт, валяющуюся в грязи как свинья, а другую женщину, такую же упитанную, как мужчина, и пару упитанных детишек, которые обедали за небольшим столиком.
Мое смущение вернулось. Я не мог ошибиться дверью, это была камера Кейт.
— Где женщина, которая была здесь? — спросил я примирительнымтоном.
— Понятия не имею, — ответил мужчина и, видя, что я не собирался ничего больше говорить, захлопнул дверь.
Для судебного разбирательства в Олд-Бейли было еще не время, поэтому вряд ли ее увели в суд. Может быть, она продала свою комнату, потому что ей нужны были наличные деньги?
— Где Кейт Коул? — потребовал я у первого надзирателя, которого мне удалось отыскать. — Мне нужно ее видеть.
— Боюсь, вы не сможете се увидеть, — сказал надзиратель, — а даже если вы ее увидите, она не сможет увидеть вас. Будучи мертвой и все такое.
— Мертвой?! — вскричал я. Я почувствовал… трудно это описать… слабость. Мне казалось, что повсюду вокруг меня смерть. Что мои враги знают все, что знал я. Они предугадывали моипланы еще до того, как я их задумывал. — От чего она умерла?
— От удушья.
— Но ведь суда еще не было, — возразил я.
— Вы не поняли, сэр. Она повесилась в своей шикарной камере сама.
— Самоубийство? — Я не мог представить, что человек, подобныйКейт, способен испытывать такое отчаяние, чтобы совершить самоубийство. А даже если бы это было так, разве не стала бы она дожидаться результатов судебного процесса, прежде чем потерять последнюю надежду? — Вы уверены, что это самоубийство?
— Так сказал коронер.
Я думал, какие еще можно задать вопросы, чтобы догадаться, кто мог это сделать.
— Ее кто-нибудь навещал незадолго до смерти?
— Вроде нет, насколько я знаю.
— А кто-нибудь другой может знать?
— Вроде нет, насколько я знаю. Я положил ему в руку шиллинг:
— А теперь знаешь?
— Нет, — сказал он, — и спасибо за вашу щедрость.
Теперь убийств было четыре. Кейт Коул не повесилась. С точки зрения теории вероятности Кейт Коул скорее бы жила, чтобы плюнуть в глаза своему палачу, чем покончить с собой. Нет, Кейт попала в ту же паутину, чтои мой отец, Майкл Бальфур и Кристофер Ходж, книготорговец. Сейчас, как никогда раньше, я понимал, что Элиас был прав. Новые финансовые инструменты породили неограниченную власть в масштабах, которые я даже не мог себе представить. Я искал человека или, возможно, группу людей, которые сидели где-то, планировали грязные дела и, возможно, даже осуществляли их с леденящим бессердечием. Теперь я был уверен, что в ответе был не один человек и даже не одна группа людей. Было слишком много связей, слишком много различных преступлений. У слишком большого числа людей было слишком много власти и знаний, но никого нельзя было привлечь к ответственности за их преступления, поскольку они прятались в бесконечных лабиринтах обмана и вымысла. Это был, как написал мой отец, заговор бумаг, которые позволяли этим людям процветать. Они наносили свои вымыслы на банковские билеты, а весь мир читал их и верил им.
Под ложечкой у меня подсасывало и кружилась голова, поэтому я зашел в таверну подкрепиться. Однако, сев за столик, я понял, что не хочу есть, и заказал кружку густого эля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81