— Он здесь? В доме, я хочу сказать.
— Я понимаю, о чем вы. А почему вы вдруг так заинтересовались Виктором? У вас есть для него сообщение от матери? — Произнес он все это с явной насмешкой.
Банкир смотрел на атташе-кейс.
— Сообщения у меня нет. Я просто поинтересовался, где он. Полтава часто переезжает, и я подумал, что мог остановиться и у вас. Временно, разумеется. Спросил я из любопытства, ничего больше. — И потому что все во мне кричит: за мной наблюдают, подумал Хандзо.
Он взглянул на часы, поднялся из кресла.
— Спасибо за молоко. Я должен позвонить матери и сообщить, что материалы у меня. — Он постучал по кейсу одной рукой. — А потом у меня встреча в одиннадцать часов, нужно завершить это дело с отелем.
Ганис поднялся, спрятал руки в рукавах кимоно.
— Воспользуйтесь телефоном в компьютерном зале, это в конце коридора.
Хандзо поблагодарил и попросил, чтобы зал на время его разговора с матерью освободили от всего персонала. Ганис кивнул, соглашаясь. Хандзо спросил, сделал ли уже Полтава что-нибудь со слухачом и газетчиком, устранения которых тоже требовала его мать. Ганис сказал, что Полтава всегда скрытен, но он все же дал понять, что его дела в Америке будут завершены в ближайшие дня два.
— Понимайте это как хотите, — Ганис пожал плечами.
Они поговорили еще немного, потом откланялись. Ганис остался один в просмотровом зале, он уставился на дверь, которая только что закрылась за Хандзо. Затем он прошел к центру заднего ряда, сел в среднее кресло и несколько мгновений размышлял, хмурясь. Наклонившись вперед, он поднял телефонную трубку с панели прямо перед собою, нажал кнопку на панели, поднес трубку к уху. В проекционной будке кто-то ответил после первого же звонка. Ганис сделал глубокий вдох, выдохнул.
— Ты слышал? — спросил он.
— Да, — ответил Виктор Полтава и повесил трубку интеркома.
Глава 14
Две тысячи пятьсот лет назад Сунь Цзы появился при дворе Хо-Лю, короля Ву, на которого произвела впечатление его книга об искусстве войны. Король сказал, что прочитал все тринадцать глав и спросил, не может ли Сунь Цзы проиллюстрировать управление войсками, взяв для примера женщин. Сунь Цзы согласился, и король отрядил сто восемь своих наложниц для участия в эксперименте.
Сунь Цзы разделил женщин на две роты, назначив двух любимцев короля офицерами. Всем женщинам дали копья. Потом Сунь Цзы спросил, знают ли они, где правая и левая рука. Женщины ответили, что да. Потом их спросили, знают ли они, где сердце и спина. Опять женщины ответили, что знают.
Сунь Цзы сказал: когда я прикажу «вперед», смотрите в том направлении, где сердце. Когда скажу «направо», повернитесь к правой руке. Когда скажу «налево», повернитесь к левой. Команда «назад» означает повернуться лицом в сторону спины. Женщины заверили, что им понятно. Пока Сунь Цзы разговаривал с ними, появился палач и начал раскладывать свое оружие.
Три раза повторил Сунь Цзы свои инструкции, потом ударил в барабан и выкрикнул команду «направо». Но женщины только засмеялись. Сунь Цзы сказал — если не ясны инструкции, виноват командир. Но если инструкции хорошо растолкованы, а их не выполняют, виноваты офицеры. И он приказал казнить тех двоих женщин, которых назначил офицерами.
Король забеспокоился и прислал гонца: женщин убивать не следует. Сунь Цзы ответил, что утвержденный королем командир не обязан выполнять все приказы короля в полевых условиях. Он казнил двоих женщин и назначил на их место двух других.
Ударом в барабан Сунь Цзы возвестил о продолжении военной игры. Теперь женщины выполняли все команды молча и в точности. Тогда Сунь Цзы отправил гонца к королю, сообщая, что войска готовы и можно их инспектировать. Они будут выполнять все приказания даже с опасностью для жизни.
Но король ответил, что инспектировать войска не желает. Смерть двух любимых наложниц ввергла его в безутешное горе. Сунь Цзы может прекратить учения и заниматься своими делами. Вместо того чтобы уйти, Сунь Цзы заявил: «Король предпочитает пустые слова. Он неспособен перевести слова в действия. Его интересует теория, а не реальность».
Тут король понял способности Сунь Цзы и сделал его генералом. В этом звании знаменитый стратег победил государство Чу, ввел армию в Ин, заставил государства Чи и Чин бояться себя. В истории известно, что слава короля Ву во многом обусловлена успехами Сунь Цзы.
* * *
Манхэттен
Август 1985
Времени было 10:45 утра, и Виктор Полтава ехал за лимузином Хандзо, соблюдая все правила уличного движения. Когда лимузин проехал на красный свет, Виктор остановил свой мотоцикл, оказавшись между двухколесным наемным экипажем и повозкой с «хот-догами», которую толкал крошечный вьетнамец. Дальше лимузин заскользил между Центральным парком с одной стороны и старыми особняками, превращенными в консульства и частные школы, с другой. Виктор Полтава чуть нахмурился. Гримаска эта, скрытая шлемом, исчезла, когда он увидел, что лимузин тормозит на красный свет в двух кварталах отсюда. Глупый у Хандзо водитель.
Справа от Виктора худая женщина с визгливым голосом выводила девочек в коричневой форме из парка на улицу, женщина закрывалась от солнца зонтиком, приказывая девочкам разбиться на пары, взяться за руки и вести себя смирно. Ханс Ужасный. Вот кого она Виктору напоминала.
Ханс Ужасный был инструктором по мелкому стрелковому оружию в иракском учебном лагере — этот немец всегда кричал, иначе его бы не услышали из-за выстрелов. Но он не только на стрельбище был такой шумный, рявкал всегда как боевой пес. Виктор улыбнулся, вспоминая, как Ханс умер. Из-за женщины, ни больше ни меньше. Ханс орал на командира лагеря, отстаивая свое право трахать итальянку из Красных Бригад. И умер от апоплексического удара прямо там, в конторе командира. Виктору этот эпизод казался забавным.
Он смотрел на лимузин Хандзо Гэннаи, зажатый между двумя такси, тоже ожидавшими зеленого света. Несколько минут назад банкир вышел от Ганиса с двумя атташе-кейсами. Один, в здоровой руке, содержал рукопись Ковидака, другой, свисавший с запястья высохшей руки — деловые документы. Виктор находился через улицу — пил кока-колу из банки на широкой каменной лестнице рядом с музеем. Ждал Хандзо, которого в течение ближайших нескольких дней собирался убить.
Хандзо показался ему нервозным, и Виктор улыбнулся. У банкира был вид такой, будто он ожидает взрыва бомбы. Может быть, дергается он после телефонного разговора с матерью в Токио. Императрица умела выбить из равновесия самого сильного мужчину, а уж Хандзо сильным никак не назовешь. Виктор подумал — возможно, сынок весь в поту потому, что знает: бумаги Ковидака мамаше отдавать нельзя. Она прочтет одну страницу и вздернет его за яйца.
Но если Хандзо хочет отомстить матери, а Виктор был уверен, что это так, что-то с материалом ему придется сделать. Его решение, конечно же, будет необратимым. Хандзо, он же Аикути, играет в опасную игру. Ходит по канату без страховочной сетки. Первая его ошибка будет и последней.
Виктор давно понял, что одна из человеческих слабостей — это нежелание видеть правду. Взять хотя бы Уоррена Ганиса. Он держал у себя материал Ковидака больше двадцати четырех часов, но едва на него взглянул. Навевает неприятные воспоминания, так он сказал Виктору, который считал его жалким старым трусом. И дураком — если думает, что прошлое можно игнорировать.
Что же до Рэйко Гэннаи, то она за лесом не видит деревьев. Ее единственный сын — чудо и не может сделать ничего дурного. Она видела только то, что касалось ее, а потом чуть-чуть что-нибудь из того, что могло заинтересовать Хандзо.
Очень рано Виктор заметил, что Рэйко исключает все точки зрения, кроме своей. Будь у нее побольше объективности, госпожа Гэннаи увидела бы, что роль Аикути мог выполнять только ее Хандзо. Но их родство ставило сыночка вне подозрений. Впрочем, это свойственно всем матерям.
Виктор, изучив материалы Ковидака, пришел к выводу, что Аикути не только находится внутри «Мудзин», но и расположен высоко, а в общем это человек, сжигающий свой дом, чтобы уничтожить крысу. В таких людях много ненависти, Виктор это хорошо понимал, так как испытывал такую же ненависть к человеку, убившему его бабушку. Рассмотрев семью Гэннаи, он нашел лишь одного кандидата на пост Аикути. Лишь один человек ненавидел Рэйко Гэннаи достаточно сильно, чтобы пойти на столь страшный риск. И у которого был доступ ко всей необходимой информации. А именно — Хандзо Гэннаи; пытаясь уничтожить свою мать, он стал наконец мужчиной, каким она хотела, чтобы он стал. Ирония ситуации немало позабавила Виктора.
Включали ли планы Хандзо устранение Виктора или какое-либо манипулирование им? Кто мог знать? Одно было ясно: сыночек хочет, чтобы мамочка пострадала максимально, а значит, умерла медленной смертью публичного позора, за которым последует и уголовный процесс. Да тут Виктор просто обязан был убрать сыночка, если хотел сам выжить.
Решив убить Хандзо, он руководствовался идеями Сунь Цзы. Превосходство в ведении военных действий было для Виктора единственным стандартом, и отступлений от него он не допускал. Насколько он понимал, Императрице так или иначе было необходимо выиграть войну за «Мудзин». В таких делах не место дилетантам и всяческим любителям. Война, писал Сунь Цзы — это вопрос жизни или смерти, дорога к безопасности или гибели. Среднего пути здесь не бывает. Виктор, будучи командиром на поле, считал себя вправе вести войну так, как ему представлялось нужным — а он знал, что победа невозможна, пока жив Хандзо.
Проблема заключалась в сыночке. Не в Ковидаке, не в еврее Уэкслере. И глупо думать, что Аикути — это Эдвард Пенни и жена Ганиса. Но если Императрица хочет наказать Пенни и миссис Ганис за то, что они трахаются, то для Виктора это обычный бизнес, он готов. Допросит любовников, потом убьет и доложит заказчице. Эдварду Пенни предстоит вскоре узнать, что Рэйко Гэннаи не любит, когда трахают жен из «Мудзин». И еще он узнает, что история повторяется. Виктор опять его победит.
Можно сказать, что для Рэйко Гэннаи выбор заключается в следующем: ее сын или ее королевство.
Вернувшись в квартиру Ганиса, Виктор небрежно спросил, что же сделает Императрица, узнав имя Аикути. Ганис даже удивился — ты шутишь? Поручит это дело тебе разумеется. А ты сделаешь то, что и всегда в таких случаях. Виктор уточнил: вы хотите сказать, она прикажет мне убить его?
Ганис не любил разговоров об убийстве и лишь отмахнулся, сказав — ну конечно, она захочет, чтобы ты убрал Аикути. А теперь, если не возражаешь, может быть, поговорим о другом? Виктор подумал — давай поговорим о твоей жене и ее любовнике, которых я должен убить, мне уже заплачено. Но ответил настойчивый Виктор так:
— Я полагаю, у меня есть ваше разрешение убить Аикути?
Ганис кивнул:
— Да, у тебя есть мое разрешение убить Аикути, — он проговорил это так, будто объяснял простую вещь непонятливому ребенку.
Виктор улыбнулся. И переменил тему.
* * *
Когда свет переключился на зеленый, Виктор проехал перекресток — впереди он видел лимузин Хандзо. Он обогнал оранжевый школьный автобус и уже набирал скорость, но тут прямо перед ним появился вильнувший почтовый грузовик. Виктор быстро затормозил, и они разъехались, но зазор оставался не больше фута.
Виктор обозлился: идиот проклятый. В этом дурацком городе все ездят так, будто за ними полиция гонится. Он в Нью-Йорке одиннадцатый раз, но по-прежнему его не любит. И людей здешних не любит, они загнанные, неулыбчивые. В этом городе даже камню станет тошно… Лимузин Хандзо свернул на боковую улицу, где стояли особняки. Виктор улыбнулся. Сыночек, в общем-то, вполне предсказуем.
Хандзо должен был явиться в отель «Валенсия» к 11 часам на встречу с владельцами и поверенными, чтобы завершить сделку, покупку отеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78