Всего двое, черт возьми?
— Да.
— Ты сказал им, где я живу? Туда я не вернусь, конечно, но ты сказал?
— Я им сказал, да. Когда один из них приставил мне пистолет к виску, я рассказал ему все, что он хотел знать.
— Тебе известно, что происходит с людьми, которые меня предают.
Ганис опустил голову, вздохнул.
— Я знаю, Виктор, я знаю. Извини, но у меня сейчас на уме другие вещи. — Он кашлянул, прочищая горло. — Ты знаешь, что Ясуда Гэннаи умер?
Виктор помолчал. Когда?
— Прошлым вечером. Я только что говорил с Рэйко Гэннаи, и она…
— Ты сказал ей о том, что случилось сегодня?
Уоррен Ганис прикрыл глаза рукой.
— Да. — Голос у него был очень усталый. — Мне была нужна помощь, чтобы убрать тело Васэды. Не обращаться же в полицию. Как отметили мои гости, не в моем положении обсуждать краденые произведения искусства с полицией. Рэйко Гэннаи прислала за телом местных людей из «Мудзин». Я понятия не имею, что они с ним сделали, да меня это и не интересует сейчас.
— Почему они убили Васэду?
Уоррен Ганис объяснил.
— Ну, потеря небольшая, он был свиньей, твой помощник. Вероятно, госпожа Гэннаи рассказала тебе о связи твоей жены.
— Рассказала, да.
— Имя мужчины она назвала? — Виктора, казалось, все это забавляло.
— Да. Он работает на сенатора Фрэн Маклис.
— Когда не трахает твою жену. Его зовут Эдвард Пенни, а приятеля, толстячка, — Николас Максимилиан. Ты их сегодня видел первый раз. А мне они знакомы по Сан-Августину. Пенни также натравил на меня полицию в Англии, когда я там делал Ковидака на прошлой неделе. Получается два раза, он меня два раза чуть не погасил. Пора и мне кинуть в него говном, для разнообразия.
— Ты не упоминал, что Рэйко Гэннаи приказала тебе убить мою жену.
— Ты не упоминал, что Эдвард Пенни сидит в твоем лимузине и собирается отправить меня в лучший мир. Что же до твоей жены, то о ней поговори с Императрицей.
— Уже говорил. Я сказал Рэйко — если что-то случится с Акико, она об этом пожалеет. Пришлось напомнить, что я могу принести «Мудзин» столь же много зла, как и добра.
Виктор хохотнул.
— Пригрозил мечом, да? Старая корова перепугалась, я уверен. Любящий муж защищает свою заблудшую жену. Поглядеть — сердце радуется.
Ганис помассировал пальцем уголки глаз.
— Это не были пустые угрозы. Я очень люблю Акико, и если с ней что-нибудь случится, сумею отомстить Рэйко Гэннаи.
— Значит, ты и мне угрожаешь.
— Воспринимай как хочешь. Мне все равно. С тобой мне не сравниться, особенно в твоего рода работе. Но у меня есть свое оружие и я хорошо им владею.
— Вот как. Ну и что ж, не трудно быть храбрым на расстоянии. А то можно подумать, будто ты унаследовал боевой дух Ясуды Гэннаи.
Ганис, лицо которого было мокрым от слез, вытащил из складок кимоно носовой платок.
— Я знал его почти пятьдесят лет. Всем, что я есть, что у меня было или будет, я обязан ему. Жаль, я не смог сказать Ясуде, как люблю его.
— А я вот думаю, разделяет ли его вдова твою скорбь. По-моему, она дождаться не могла, когда он умрет. Если в ней и бушевала страсть, то не к нему. Ну а у тебя, мне кажется, положение не очень. Умер твой патрон, ты оскорбил Императрицу, успел со мной поссориться. Да, и еще от тебя ушла жена. Она ведь ушла, не так ли?
— Моя жена — это мое дело. Так или иначе, я ее верну. А ты запомни мои слова. Если с ней что-нибудь случится…
Виктор усмехнулся.
— Похвальная решительность. Но, как сказал Ницше: «Мало поднять меч. Нужно еще знать, против кого».
— Я сделаю все необходимое, чтобы защитить свою жену. Даже если понадобится пойти против тебя.
— Друг мой, друг мой. Я только что решил, что враг в лице Виктора Полтавы тебе не нужен. У тебя уже врагов больше чем достаточно. Ты сам, твоя жена, Императрица. Имея столько врагов, ты вряд ли протянешь неделю.
— До свидания, Виктор. Я отдам войне с тобой все свои силы.
Глава 22
Вашингтон
Август 1985
Эдвард Пенни с чашкой травяного чая в руке, стоял у дверей в сад в музыкальной комнате и смотрел на пышное декоративное дерево, которое Фрэн Маклис не разрешила убрать. А посмотреть было на что. Открытый деревянный каркас, покрытый розами, жимолостью и горошком, создавал теневое прикрытие для музыкальной комнаты и библиотеки, делая шторы ненужными. Но, как сказал Пенни сенатору, эта декоративная конструкция позволяет кому угодно подобраться близко к дому. Уберите ее. Ради собственного блага уберите.
Ни за что, заявила Фрэн Маклис. Уж слишком красивый вид в эти застекленные двери, пусть так и остается. Пенни может усовершенствовать что угодно в доме, но не здесь. Одна из ее дочерей праздновала здесь свою свадьбу, сказала она Пенни. Двое президентов побывали на садовых приемах и очень хвалили это дерево…
Разговор этот произошел несколько дней назад, когда Пенни узнал, что сенатор, возможно, значится в списке Полтавы. В то время он свое предположение ничем не мог бы подтвердить. У него было лишь несколько строчек, нацарапанных Аристотелем Белласом в записной книжке за доллар и тридцать пять центов. Не хватает оснований для того, чтобы убирать эту красотищу, сказала сенатор.
Пенни повернулся к Ники Максу, который играл на пианино одним пальцем. Бронзовые часы пробили дважды, отмечая полчаса. Времени было 17:30, день за этот август самый жаркий.
Ники Макс, сидевший к Пенни спиной, проговорил:
— Она должна быть здесь через час. Как мы поступим?
Он говорил о Фрэн Маклис. И спрашивал, решил ли Пенни рассказать ей о том, что у них произошло с Виктором Полтавой в Нью-Йорке почти двадцать четыре часа назад. Ни ей, ни полиции они пока ничего не говорили. Пенни и Акико велел молчать. О том, что оставила мужа, она тоже не упоминала.
Если сказать Фрэн Маклис о Викторе, придется сделать и следующий логический шаг — вызвать ФБР и антитеррористический отряд полиции Вашингтона для защиты сенатора, Акико и Мейера Уэкслера. Но тогда явится и пресса. И вскоре раскроется связь сенатора с Элен Силкс. А сможет ли полиция остановить Виктора. Пока еще ни одной полиции в мире это не удавалось.
Но не ставит ли молчание Пенни под угрозу жизни людей? Виктора наняли для того, чтобы убить Уэкслера. Целями убийцы являются также Пенни и Акико. Виктор от намеченного никогда не отступает. И никому ничего не прощает. Несколько слов с Уорреном Ганисом, и теперь демон уже знает, кто ему устроил ловушку прошлым вечером. Уж он постарается сравнять счет.
— Я просто не знаю, как эту чертовщину разыграть, — признался Пенни Ники Максу. — Если идти по официальным каналам, нам не даст жить пресса. Сенатор окажется в глубоком дерьме. Да и кто может утверждать, что полицейские справятся с Виктором? С другой стороны, что-то мне говорит: зови ребят с бляхами…
Ники Макс задержал палец на черной клавише.
— Куда ни кинь…
Пенни заглянул в свою чайную чашку.
— Так близко. Вчера мы были так близко.
Ники Макс фыркнул.
— Близко не считается.
— Мы гонимся за ним в парке, и он исчезает у нас перед носом. Проглочен толпой. Иисусе, Ганис нам его показал, оставалось футов десять, и…
— Кстати, о Ганисе, — прервал его Ники Макс, — он в этом деле на нашей стороне не будет. Он, конечно, уже обкакался, думая о Викторе, и говорить ни с кем не захочет, особенно с полицией. Если натравить на него закон, знаешь, что он скажет? Он скажет: «Какой Виктор?» Твое слово против его, вот и все. А у него вес большой, не забывай об этом. И еще вот что. Не обижайся, но ты ведь встречаешься с его женой, и будет выглядеть некрасиво, если ты его в чем-то обвинишь, моя мысль ясна? Так что…
Виктор. Когда они его потеряли в толпе, каждый звук только усиливал ярость Пенни. Детский смех, одинокий саксофонист у озера, мужчина, окликающий женщину по имени, отдаленные барабаны, скрежет роликовых коньков по тротуару. Ярость в нем разбухла до опасного, убийственного уровня. Дыхание настолько участилось, что он обессиленный прислонился к дереву. Сплошные нервы.
Закон Мэрфи до самого конца. Все, что может подвести, подводит. Акико появилась не вовремя. Толпы в парке. Толпа у входа в музей, люди входят и выходят. А когда Пенни и Ники примчались в грязный отель на углу 41-й улицы и Восьмой авеню, где остановился Виктор, они обнаружили его дверь открытой. У него побывали гости.
Наркоманы, решил Пенни. Они оставили стены и потолок, но больше почти ничего. Все личные вещи, одежда, пища исчезли. В поисках чего-нибудь, что можно продать и купить дозу, тонкий матрас вытащили в пропахший мочой коридор и разрезали на полосы. Даже драный ковер наполовину закатали.
В результате получилось Виктору на пользу. Комната теперь не содержала ничего, говорившего о его присутствии. У регистратора Пенни узнал, что Виктор поселился под именем Джорджа И. Больше демон ничего не был обязан сообщать администрации. Имя и двадцать долларов за ночь вперед.
Сейчас, в музыкальной комнате, Пенни печально проговорил:
— Если бы Акико ушла, когда я ей сказал, не задержалась из-за вещей, мы могли взять этого гада. А как только Полтава ее увидел — все, конец.
— Ладно, чего там, она и так переживает. Накладка вышла, бывает. Ты все еще хочешь, чтобы я заехал за ней в галерею, не передумал?
Пенни отхлебнул холодного чаю.
— Да. Я сегодня вечером буду с сенатором. У нас три вечеринки и два официальных приема, когда вернемся, не знаю. Пока меня нет, здесь все обеспечиваешь ты с Бобом Хатчингсом. Виктор где-то там, и рано или поздно даст о себе знать.
Зажужжал интерком. Пенни прошел по ручной работы конопляному ковру к карточному столику в английском стиле, поднял трубку и нажал кнопку интеркома.
— Пенни. — Он выслушал, сказал «спасибо» и нажал другую кнопку. — Ну, как? — спросил он. — Хорошо. Я рад, что у нее все в порядке. А что случилось?
Слушая, он хмурился, вроде бы даже задерживал дыхание, наконец проговорил:
— Да, спасибо, я сейчас же это сделаю. И перезвоню чуть позже.
Он с силой опустил трубку и повернулся к Ники.
— Пойдем.
— Куда?
— Надо найти телевизор. Новости, новости…
Он трусцой побежал к двери, а когда Ники спросил, почему спешка, Пенни объяснил, что по телефону он говорил с Мейером Уэкслером. Тот звонил, потому что в новостях…
— Что в новостях?
— Виктор, — торопливо бросил Пенни. — Виктор мертв.
Глава 23
Все военные действия, писал Сунь Цзы, основаны на обмане. Поэтому — когда способен напасть, кажись беспомощным. Находясь вблизи, убеди противника, что ты далеко. Умей заманить его чем-нибудь. Притворись, что у тебя полный развал, и уничтожь его. Если он сильнее, избегай встречи. Пусть считает, что ты слаб, и становится самоуверенным. Когда он отдыхает, надоедай ему. Если объединен, раздели. Нападай там, где он не готов. Наноси удар, когда его меньше всего ждут.
* * *
В Чайнатауне Нью-Йорка Хандзо Гэннаи вышел из такси перед кинотеатром «Кэнэл» в начале четвертого пополудни. Он подошел к билетной кассе, купил билет у молоденькой китаянки с роскошными волосами и вошел в прохладную темноту почти пустого зала.
Хандзо по центральному проходу шел до второго ряда, там сел на третье место слева. Нервно потирая свою высохшую руку, он оглядывал зал. Как обычно, темнота его беспокоила. Он ее с детства ненавидел, с того времени, когда мать в наказание сажала его в большой упаковочный ящик.
Напуганный до тошноты, он подолгу сидел в своей деревянной тюрьме, обвязанной веревками — чтоб не сбежал. — Сидел там без пищи и воды, иногда в собственных испражнениях. Это для твоего блага, говорила мать. Необходимо закалить дух. Он должен стать буси, воином, иначе не сможет сменить отца во главе «Мудзин».
Для Хандзо темнота кинотеатра казалась особенно пугающей, потому что скрывала также Виктора Полтаву. Демон ясно дал понять, что не позволит повториться прошлому вечеру, когда его предал Уоррен Ганис. Он будет наблюдать за Хандзо с первой и до последней его минуты в Чайнатауне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Да.
— Ты сказал им, где я живу? Туда я не вернусь, конечно, но ты сказал?
— Я им сказал, да. Когда один из них приставил мне пистолет к виску, я рассказал ему все, что он хотел знать.
— Тебе известно, что происходит с людьми, которые меня предают.
Ганис опустил голову, вздохнул.
— Я знаю, Виктор, я знаю. Извини, но у меня сейчас на уме другие вещи. — Он кашлянул, прочищая горло. — Ты знаешь, что Ясуда Гэннаи умер?
Виктор помолчал. Когда?
— Прошлым вечером. Я только что говорил с Рэйко Гэннаи, и она…
— Ты сказал ей о том, что случилось сегодня?
Уоррен Ганис прикрыл глаза рукой.
— Да. — Голос у него был очень усталый. — Мне была нужна помощь, чтобы убрать тело Васэды. Не обращаться же в полицию. Как отметили мои гости, не в моем положении обсуждать краденые произведения искусства с полицией. Рэйко Гэннаи прислала за телом местных людей из «Мудзин». Я понятия не имею, что они с ним сделали, да меня это и не интересует сейчас.
— Почему они убили Васэду?
Уоррен Ганис объяснил.
— Ну, потеря небольшая, он был свиньей, твой помощник. Вероятно, госпожа Гэннаи рассказала тебе о связи твоей жены.
— Рассказала, да.
— Имя мужчины она назвала? — Виктора, казалось, все это забавляло.
— Да. Он работает на сенатора Фрэн Маклис.
— Когда не трахает твою жену. Его зовут Эдвард Пенни, а приятеля, толстячка, — Николас Максимилиан. Ты их сегодня видел первый раз. А мне они знакомы по Сан-Августину. Пенни также натравил на меня полицию в Англии, когда я там делал Ковидака на прошлой неделе. Получается два раза, он меня два раза чуть не погасил. Пора и мне кинуть в него говном, для разнообразия.
— Ты не упоминал, что Рэйко Гэннаи приказала тебе убить мою жену.
— Ты не упоминал, что Эдвард Пенни сидит в твоем лимузине и собирается отправить меня в лучший мир. Что же до твоей жены, то о ней поговори с Императрицей.
— Уже говорил. Я сказал Рэйко — если что-то случится с Акико, она об этом пожалеет. Пришлось напомнить, что я могу принести «Мудзин» столь же много зла, как и добра.
Виктор хохотнул.
— Пригрозил мечом, да? Старая корова перепугалась, я уверен. Любящий муж защищает свою заблудшую жену. Поглядеть — сердце радуется.
Ганис помассировал пальцем уголки глаз.
— Это не были пустые угрозы. Я очень люблю Акико, и если с ней что-нибудь случится, сумею отомстить Рэйко Гэннаи.
— Значит, ты и мне угрожаешь.
— Воспринимай как хочешь. Мне все равно. С тобой мне не сравниться, особенно в твоего рода работе. Но у меня есть свое оружие и я хорошо им владею.
— Вот как. Ну и что ж, не трудно быть храбрым на расстоянии. А то можно подумать, будто ты унаследовал боевой дух Ясуды Гэннаи.
Ганис, лицо которого было мокрым от слез, вытащил из складок кимоно носовой платок.
— Я знал его почти пятьдесят лет. Всем, что я есть, что у меня было или будет, я обязан ему. Жаль, я не смог сказать Ясуде, как люблю его.
— А я вот думаю, разделяет ли его вдова твою скорбь. По-моему, она дождаться не могла, когда он умрет. Если в ней и бушевала страсть, то не к нему. Ну а у тебя, мне кажется, положение не очень. Умер твой патрон, ты оскорбил Императрицу, успел со мной поссориться. Да, и еще от тебя ушла жена. Она ведь ушла, не так ли?
— Моя жена — это мое дело. Так или иначе, я ее верну. А ты запомни мои слова. Если с ней что-нибудь случится…
Виктор усмехнулся.
— Похвальная решительность. Но, как сказал Ницше: «Мало поднять меч. Нужно еще знать, против кого».
— Я сделаю все необходимое, чтобы защитить свою жену. Даже если понадобится пойти против тебя.
— Друг мой, друг мой. Я только что решил, что враг в лице Виктора Полтавы тебе не нужен. У тебя уже врагов больше чем достаточно. Ты сам, твоя жена, Императрица. Имея столько врагов, ты вряд ли протянешь неделю.
— До свидания, Виктор. Я отдам войне с тобой все свои силы.
Глава 22
Вашингтон
Август 1985
Эдвард Пенни с чашкой травяного чая в руке, стоял у дверей в сад в музыкальной комнате и смотрел на пышное декоративное дерево, которое Фрэн Маклис не разрешила убрать. А посмотреть было на что. Открытый деревянный каркас, покрытый розами, жимолостью и горошком, создавал теневое прикрытие для музыкальной комнаты и библиотеки, делая шторы ненужными. Но, как сказал Пенни сенатору, эта декоративная конструкция позволяет кому угодно подобраться близко к дому. Уберите ее. Ради собственного блага уберите.
Ни за что, заявила Фрэн Маклис. Уж слишком красивый вид в эти застекленные двери, пусть так и остается. Пенни может усовершенствовать что угодно в доме, но не здесь. Одна из ее дочерей праздновала здесь свою свадьбу, сказала она Пенни. Двое президентов побывали на садовых приемах и очень хвалили это дерево…
Разговор этот произошел несколько дней назад, когда Пенни узнал, что сенатор, возможно, значится в списке Полтавы. В то время он свое предположение ничем не мог бы подтвердить. У него было лишь несколько строчек, нацарапанных Аристотелем Белласом в записной книжке за доллар и тридцать пять центов. Не хватает оснований для того, чтобы убирать эту красотищу, сказала сенатор.
Пенни повернулся к Ники Максу, который играл на пианино одним пальцем. Бронзовые часы пробили дважды, отмечая полчаса. Времени было 17:30, день за этот август самый жаркий.
Ники Макс, сидевший к Пенни спиной, проговорил:
— Она должна быть здесь через час. Как мы поступим?
Он говорил о Фрэн Маклис. И спрашивал, решил ли Пенни рассказать ей о том, что у них произошло с Виктором Полтавой в Нью-Йорке почти двадцать четыре часа назад. Ни ей, ни полиции они пока ничего не говорили. Пенни и Акико велел молчать. О том, что оставила мужа, она тоже не упоминала.
Если сказать Фрэн Маклис о Викторе, придется сделать и следующий логический шаг — вызвать ФБР и антитеррористический отряд полиции Вашингтона для защиты сенатора, Акико и Мейера Уэкслера. Но тогда явится и пресса. И вскоре раскроется связь сенатора с Элен Силкс. А сможет ли полиция остановить Виктора. Пока еще ни одной полиции в мире это не удавалось.
Но не ставит ли молчание Пенни под угрозу жизни людей? Виктора наняли для того, чтобы убить Уэкслера. Целями убийцы являются также Пенни и Акико. Виктор от намеченного никогда не отступает. И никому ничего не прощает. Несколько слов с Уорреном Ганисом, и теперь демон уже знает, кто ему устроил ловушку прошлым вечером. Уж он постарается сравнять счет.
— Я просто не знаю, как эту чертовщину разыграть, — признался Пенни Ники Максу. — Если идти по официальным каналам, нам не даст жить пресса. Сенатор окажется в глубоком дерьме. Да и кто может утверждать, что полицейские справятся с Виктором? С другой стороны, что-то мне говорит: зови ребят с бляхами…
Ники Макс задержал палец на черной клавише.
— Куда ни кинь…
Пенни заглянул в свою чайную чашку.
— Так близко. Вчера мы были так близко.
Ники Макс фыркнул.
— Близко не считается.
— Мы гонимся за ним в парке, и он исчезает у нас перед носом. Проглочен толпой. Иисусе, Ганис нам его показал, оставалось футов десять, и…
— Кстати, о Ганисе, — прервал его Ники Макс, — он в этом деле на нашей стороне не будет. Он, конечно, уже обкакался, думая о Викторе, и говорить ни с кем не захочет, особенно с полицией. Если натравить на него закон, знаешь, что он скажет? Он скажет: «Какой Виктор?» Твое слово против его, вот и все. А у него вес большой, не забывай об этом. И еще вот что. Не обижайся, но ты ведь встречаешься с его женой, и будет выглядеть некрасиво, если ты его в чем-то обвинишь, моя мысль ясна? Так что…
Виктор. Когда они его потеряли в толпе, каждый звук только усиливал ярость Пенни. Детский смех, одинокий саксофонист у озера, мужчина, окликающий женщину по имени, отдаленные барабаны, скрежет роликовых коньков по тротуару. Ярость в нем разбухла до опасного, убийственного уровня. Дыхание настолько участилось, что он обессиленный прислонился к дереву. Сплошные нервы.
Закон Мэрфи до самого конца. Все, что может подвести, подводит. Акико появилась не вовремя. Толпы в парке. Толпа у входа в музей, люди входят и выходят. А когда Пенни и Ники примчались в грязный отель на углу 41-й улицы и Восьмой авеню, где остановился Виктор, они обнаружили его дверь открытой. У него побывали гости.
Наркоманы, решил Пенни. Они оставили стены и потолок, но больше почти ничего. Все личные вещи, одежда, пища исчезли. В поисках чего-нибудь, что можно продать и купить дозу, тонкий матрас вытащили в пропахший мочой коридор и разрезали на полосы. Даже драный ковер наполовину закатали.
В результате получилось Виктору на пользу. Комната теперь не содержала ничего, говорившего о его присутствии. У регистратора Пенни узнал, что Виктор поселился под именем Джорджа И. Больше демон ничего не был обязан сообщать администрации. Имя и двадцать долларов за ночь вперед.
Сейчас, в музыкальной комнате, Пенни печально проговорил:
— Если бы Акико ушла, когда я ей сказал, не задержалась из-за вещей, мы могли взять этого гада. А как только Полтава ее увидел — все, конец.
— Ладно, чего там, она и так переживает. Накладка вышла, бывает. Ты все еще хочешь, чтобы я заехал за ней в галерею, не передумал?
Пенни отхлебнул холодного чаю.
— Да. Я сегодня вечером буду с сенатором. У нас три вечеринки и два официальных приема, когда вернемся, не знаю. Пока меня нет, здесь все обеспечиваешь ты с Бобом Хатчингсом. Виктор где-то там, и рано или поздно даст о себе знать.
Зажужжал интерком. Пенни прошел по ручной работы конопляному ковру к карточному столику в английском стиле, поднял трубку и нажал кнопку интеркома.
— Пенни. — Он выслушал, сказал «спасибо» и нажал другую кнопку. — Ну, как? — спросил он. — Хорошо. Я рад, что у нее все в порядке. А что случилось?
Слушая, он хмурился, вроде бы даже задерживал дыхание, наконец проговорил:
— Да, спасибо, я сейчас же это сделаю. И перезвоню чуть позже.
Он с силой опустил трубку и повернулся к Ники.
— Пойдем.
— Куда?
— Надо найти телевизор. Новости, новости…
Он трусцой побежал к двери, а когда Ники спросил, почему спешка, Пенни объяснил, что по телефону он говорил с Мейером Уэкслером. Тот звонил, потому что в новостях…
— Что в новостях?
— Виктор, — торопливо бросил Пенни. — Виктор мертв.
Глава 23
Все военные действия, писал Сунь Цзы, основаны на обмане. Поэтому — когда способен напасть, кажись беспомощным. Находясь вблизи, убеди противника, что ты далеко. Умей заманить его чем-нибудь. Притворись, что у тебя полный развал, и уничтожь его. Если он сильнее, избегай встречи. Пусть считает, что ты слаб, и становится самоуверенным. Когда он отдыхает, надоедай ему. Если объединен, раздели. Нападай там, где он не готов. Наноси удар, когда его меньше всего ждут.
* * *
В Чайнатауне Нью-Йорка Хандзо Гэннаи вышел из такси перед кинотеатром «Кэнэл» в начале четвертого пополудни. Он подошел к билетной кассе, купил билет у молоденькой китаянки с роскошными волосами и вошел в прохладную темноту почти пустого зала.
Хандзо по центральному проходу шел до второго ряда, там сел на третье место слева. Нервно потирая свою высохшую руку, он оглядывал зал. Как обычно, темнота его беспокоила. Он ее с детства ненавидел, с того времени, когда мать в наказание сажала его в большой упаковочный ящик.
Напуганный до тошноты, он подолгу сидел в своей деревянной тюрьме, обвязанной веревками — чтоб не сбежал. — Сидел там без пищи и воды, иногда в собственных испражнениях. Это для твоего блага, говорила мать. Необходимо закалить дух. Он должен стать буси, воином, иначе не сможет сменить отца во главе «Мудзин».
Для Хандзо темнота кинотеатра казалась особенно пугающей, потому что скрывала также Виктора Полтаву. Демон ясно дал понять, что не позволит повториться прошлому вечеру, когда его предал Уоррен Ганис. Он будет наблюдать за Хандзо с первой и до последней его минуты в Чайнатауне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78