«Валенсия» расположена на углу Пятой авеню и 55-й улицы. У Хандзо оставалось меньше десяти минут до встречи. Зачем же он куда-то сворачивает, если надо ехать вперед.
Виктор знал зачем. Сыночка нервы замучили, он хотел поскорее что-нибудь сделать с материалами Ковидака. Сейчас же. Как и все в этом мире, он действовал соответственно своей натуре. Виктор все это рассчитал.
Да, он может убить Хандзо здесь, но смысла нет. Ему же некогда было продумать путь отхода. А убийство Хандзо вызовет много шума, Виктору трудно будет здесь оперировать. По возможности, нужно выдать смерть сыночка за несчастный случай.
Пока же разумнее всего убрать остальных или хотя бы некоторых из них. Белласа и его дочку. Еврея Уэкслера. Пенни и миссис Ганис. Потом Виктор сможет заняться Хандзо, тот должен пробыть в Нью-Йорке еще три дня. Лучше устранить его в Америке, чем в Японии, где ему проще защищаться. Да и к Императрице он может обратиться за помощью.
На углу Пятой авеню и 62-й улицы Виктор свернул влево, следуя за лимузином Хандзо по Мэдисон-авеню, затем Парк-авеню с ее роскошными многоквартирными домами. На забитой машинами Лексингтон-авеню лимузин повернул вправо, сбавил скорость и припарковался у автобусной остановки. Глупо, глупо, подумал Виктор. Он остановил мотоцикл на углу — интересно, долго ли идиот, везущий Хандзо, будет нарушать правила движения?
Хандзо вышел из машины и остановился на тротуаре, держа атташе-кейс Ганиса подмышкой, а в здоровой руке — клочок бумаги. Хандзо взглянул на бумажку, обвел взглядом ряд магазинов, расположенных на втором этаже. Проверял адрес, конечно. Чуть помедлив, он вошел в дверь. Что-то сыночек задумал.
Виктору Лексингтон-авеню казалась чуть ли не адом. Узкая, чрезмерно оживленная, высокие жилые дома, универсальные магазины, рядом с ними скромные магазинчики и закусочные быстрого обслуживания. Надрывались гудки автомобилей, в августовской жаре висели выхлопные газы. Виктор наблюдал, как черный полицейский подходит к лимузину и знаком приказывает водителю проезжать. Водитель опустил стекло со стороны пассажира — оказалось, что он худощавый, с бородой, на вид латиноамериканец. Но не успел он сказать и слова, полицейский медленно покачал головой и постучал дубинкой по капоту. Разговор окончился, не начавшись. Лимузин убрался с автобусной остановки.
Сразу после его исчезновения Виктор на малой скорости проехал по этому месту, глядя направо, на второй этаж. Он улыбнулся, увидев поблекшие золотые буквы вывески: «Ксерокопирование». Вот как мило. Тихонько хихикнув, Виктор поехал дальше по Лексингтон-авеню; он собирался убить слухача Белласа и его толстую дочку.
* * *
Двенадцатью часами позже, в подвале краснокирпичного дома на две семьи в Квинсе, Аристотель Беллас закончил укладывать в чемодан оборудование, необходимое для операции в полицейском участке. Потом допил сладкое греческое вино из чашки — так любил пить его дед. Если держать чашку подальше от ее носа, говорил он о своей сварливой жене, она думает, что это кофе. Вино в кофейной чашке. Для мальчика это был восхитительный запретный плод. Не совсем то, что секс, но близко.
Секс . Придется жить без этой радости, пока они с Софи скрываются в доме кузена Андреаса. Дом расположен в Греческой Астории, это самый большой греческий район в Нью-Йорке, там сколько хочешь вина и жареной ягнятины, но попробуй найди хоть одну черную шлюшку. Полмиллиона Греков живут в пятнадцати минутах от Таймс-сквер, к ним примешалось немного итальянцев, а черномазых нет совсем.
Да и шумно здесь, у Андреаса, в подвале и оборудование-то как следует не проверишь. Сам Андреас и его семья, включающая троих очень шумливых детишек младше двенадцати лет. Восьмидесятивосьмилетняя бабушка Андреаса по материнской линии, полуслепая, полусумасшедшая, еще не переставшая оплакивать своего пьяницу мужа, который умер пятнадцать лет назад. А еще кузены, молодые парни, они въехали нелегально и весь день сидели у телевизора, совершенствуя свой английский язык. Один из них играл на бузуки и, в общем-то неплохо, но сукин сын знал всего три мелодии.
Когда Беллас сбежал от Эдварда Пенни три дня назад, он о шуме не думал. Он думал о том, что надо остаться в живых, а все остальное к черту. Они. Этот человек являл собою нечто нереальное. С таким как он нельзя договориться. Можно только бежать и молиться, чтобы он тебя никогда не нашел.
Беллас поминал в молитвах и свою адресную книжку, он очень хотел ее вернуть. Она ему нужна больше, чем Эдварду Пенни. С другой стороны, утрата записных книжек может оказаться еще большей проблемой. Пенни, конечно, их уже прочитал и теперь хочет задать Белласу несколько вопросов о японских корпорациях и Викторе Полтаве. А тут еще интрижка между Пенни и женой Ганиса, на которую случайно наткнулся Беллас. Пенни уж никак не понравится, если кто-то изучает его любовную жизнь.
Зря Беллас не послушал Софи. Забудь ты свою идею шантажировать Рэйко Гэннаи, сказала она. Японки на других женщин не похожи. Они умеют о себе позаботиться. Беллас ее слова проигнорировал. Черт возьми, у него были на это свои причины.
Накладные расходы постоянно росли. Снаряжение он делал сам, но пользовался самыми дорогими материалами. Немало он потерял на бирже. Ну и так далее.
Он сказал Софи, что выхода иного нет, а на госпожу Гэннаи он запас такое, что она заплатит сразу же. Ну а если есть копии лент с записями, так что же она ему может сделать? Глупостью с ее стороны будет любая попытка в этом смысле, так он считает. Оказалось, неправильно он считал. А Софи правильно сказала. Госпожа Гэннаи на других женщин не очень похожа.
Сейчас, в подвале, он взял телефонный скрэмблер и внимательно его осмотрел. Беллас чертовски гордился этим творением. Они с Софи превзошли себя. Лучший портативный скрэмблер, который когда-либо был изобретен, хотя он и сам себя хвалит, получается. На рынке такого нет, ибо они только что закончили прототип.
Действует, можно сказать, восхитительно. Присоединишь скрэмблер к телефону, и каждое твое слово искажается до неузнаваемости. Если, конечно, у слушающего тебя нет соответствующего устройства, делающего речь вновь понятной. А какая она легкая, эта штука. Весит чуть больше трех фунтов, работает на батарейке, содержит тридцать кодов и автоматически переключается с высоких на низкие тоны и обратно. Полицейские, торговцы наркотиками, жены, обманывающие мужей… все захотят купить такой скрэмблер. К вопросу о богатстве. Беллас теперь будет пердеть только через шелк.
Беллас закрыл чемоданчик, посмотрел на часы. 10:12 вечера. Пора двигаться. Он взял чемоданчик и пошел к лестнице, крикнув Софи, чтобы вывела машину из гаража и поставила перед домом. — Окей, папа! — ответила она. Потом добавила что-то, он не расслышал — значит, опять жрет, у нее рот полный. Беллас улыбнулся, вспомнив, как Софи однажды сказала: она ест, чтобы не думать о пище.
И верно, когда он вошел в кухню, дочка энергично жевала — потом она схватила свой чемодан и вышла в заднюю дверь. Господи, какая она толстая. Вовсе не красавица, как ее мать Ирен, умершая десять лет назад от болезни почек, да упокоится ее душа. Но Софи — милая девочка и намного умнее большинства мужчин. Благодаря ей бизнес расширился, и они каждый год выпускают что-то новое. Беллас работал сегодня потому, что капитан в полицейском участке попросил об услуге. Отказать нельзя.
И не скажешь, что капитан Аронвальд ничего не сделал для Белласа. Сейчас полицейская машина объезжает дом два-три раза в день и один раз в ночную смену. Беллас не сказал, почему ему нужна помощь. Упомянул только, что находится в затруднительном положении. Пусть думает, что из него выколачивают долги. Раньше Беллас по таким причинам и залегал у Андреаса. Черт возьми, он определенно обязан Аронвальду, но неужели мерзавец не мог подождать до завтра?
Нет, нет, заявил детектив Рембули, который позвонил пятнадцать минут назад и сказал, что у капитана А. есть проблема. Нужно кое-что сделать сегодня. Откладывать на завтра нельзя. Беллас помнил спешную работу для Аронвальда в прошлом году. Развод. Аронвальд разводился. Неприятное завершение пятнадцатилетнего брака, и капитану ситуация могла обойтись в кучу денег. Аристотель Беллас помог, получил на миссис Аронвальд такую информацию, что ей уже не было смысла требовать алиментов.
Рембули сообщил Белласу, что проблема Аронвальда связана с расследованием в бруклинском участке, где полицейских обвиняют в краже конфискованных наркотиков и наркотических денег. Беллас об этом знал. Во всех газетах писали, по ТВ показывали. Ну, таких полицейских много.
Рембули сказал, что к капитану поступило сообщение от информатора. Участок Аронвальда прослушивается, а устроил это Внутренний отдел Управления полиции. На это Беллас немедленно ответил, что он к прослушиванию не имеет никакого отношения. Что и было правдой. Рембули отметил, что капитан ни в чем его не обвиняет. Капитану всего лишь нужна небольшая помощь, прямо сейчас.
Внутренний отдел, сказал Рембули, считает, что Аронвальд и некоторые из его людей запачкались не меньше, чем эти ребята в Бруклине. Могут сильно прижать кого-нибудь. Говорил Рембули с уличного телефона, он попросил Белласа не звонить в участок, пока тот не удалит «клопов». Сейчас никто в участке не доверяет телефонам. Аронвальд уже не уверен, может ли он доверять своим людям. Он хочет, чтобы Беллас и Софи обработали участок этим же вечером. Кабинет Аронвальда, телефоны, камеры, чуланы. Все подряд.
Беллас заглянул в гостиную, поприветствовал Андреаса, который сидел перед телевизором, передававшим «Колесо Фортуны» для его нелегальных иммигрантов. Джордж, младший из этой пары, рассказал Белласу анекдот, бывший очень популярным на Крите, когда они уезжали. Беллас анекдот не понял, но улыбнулся из вежливости и ушел, думая — когда же парни найдут работу?
Снаружи по-прежнему было жарко и влажно. Август. Самое неудачное время в Нью-Йорке. Даже зимой лучше. По крайней мере, воздух прохладный, дышать можно. Беллас был в летнем пиджаке, но без галстука — вечером-то зачем. Обычно он следил за внешним видом, старался походить на бизнесмена, а не на жлоба, который записывает учащенное дыхание в чужих постелях. Он взглянул на небо. Много звезд. О дожде можно забыть. Потом он заметил, что машины, их фургончика, перед домом нет. Где Софи, черт возьми?
Спустившись по лестнице, он повернул направо, к боковой стороне дома. Дверь гаража была поднята. А фургончик стоял внутри с работающим двигателем. Его дверь была открыта со стороны водителя. Андреас пустил Белласа в гараж на время, пока ему не доставили новый «Шевроле».
Переступив через сложенный раскладной стул, Беллас отшвырнул ногой футбольный мяч и вошел в темный гараж. Он прошел вдоль фургончика со стороны водителя, открыл боковую дверцу и положил свой чемоданчик. Закрыв боковую дверцу, подошел к открытой дверце водителя, сел за руль и посмотрел на Софи в свете приборной доски.
Она сидела на месте пассажира, головой прислонясь к окну, руки сложив на коленях. Беллас улыбнулся: спит. Последние несколько дней получились для нее тяжелыми. Постоянное осознание того, что в их жизнь вошел Они. Необходимость жить в одной комнате с бабушкой, которая храпит, мочится в постель и требует, чтобы Софи постоянно за ней ухаживала. Не удивительно, что девочка устала.
Беллас закрыл дверцу и сразу взглянул — не разбудил ли Софи. Нет, не разбудил. Он уже коснулся ключа, который она оставила в зажигании, когда вдруг замер. Кровь. На груди у Софи. На шее и плече слева. Беллас потянулся к дочери. В это мгновение Виктор поднялся из-за спинки сиденья и поясным ножом перерезал ему горло.
Вытерев нож о пиджак Белласа, Виктор убрал его на место, потом перетащил тучное тело Грека на заднее сиденье, где лежали чемоданы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Виктор знал зачем. Сыночка нервы замучили, он хотел поскорее что-нибудь сделать с материалами Ковидака. Сейчас же. Как и все в этом мире, он действовал соответственно своей натуре. Виктор все это рассчитал.
Да, он может убить Хандзо здесь, но смысла нет. Ему же некогда было продумать путь отхода. А убийство Хандзо вызовет много шума, Виктору трудно будет здесь оперировать. По возможности, нужно выдать смерть сыночка за несчастный случай.
Пока же разумнее всего убрать остальных или хотя бы некоторых из них. Белласа и его дочку. Еврея Уэкслера. Пенни и миссис Ганис. Потом Виктор сможет заняться Хандзо, тот должен пробыть в Нью-Йорке еще три дня. Лучше устранить его в Америке, чем в Японии, где ему проще защищаться. Да и к Императрице он может обратиться за помощью.
На углу Пятой авеню и 62-й улицы Виктор свернул влево, следуя за лимузином Хандзо по Мэдисон-авеню, затем Парк-авеню с ее роскошными многоквартирными домами. На забитой машинами Лексингтон-авеню лимузин повернул вправо, сбавил скорость и припарковался у автобусной остановки. Глупо, глупо, подумал Виктор. Он остановил мотоцикл на углу — интересно, долго ли идиот, везущий Хандзо, будет нарушать правила движения?
Хандзо вышел из машины и остановился на тротуаре, держа атташе-кейс Ганиса подмышкой, а в здоровой руке — клочок бумаги. Хандзо взглянул на бумажку, обвел взглядом ряд магазинов, расположенных на втором этаже. Проверял адрес, конечно. Чуть помедлив, он вошел в дверь. Что-то сыночек задумал.
Виктору Лексингтон-авеню казалась чуть ли не адом. Узкая, чрезмерно оживленная, высокие жилые дома, универсальные магазины, рядом с ними скромные магазинчики и закусочные быстрого обслуживания. Надрывались гудки автомобилей, в августовской жаре висели выхлопные газы. Виктор наблюдал, как черный полицейский подходит к лимузину и знаком приказывает водителю проезжать. Водитель опустил стекло со стороны пассажира — оказалось, что он худощавый, с бородой, на вид латиноамериканец. Но не успел он сказать и слова, полицейский медленно покачал головой и постучал дубинкой по капоту. Разговор окончился, не начавшись. Лимузин убрался с автобусной остановки.
Сразу после его исчезновения Виктор на малой скорости проехал по этому месту, глядя направо, на второй этаж. Он улыбнулся, увидев поблекшие золотые буквы вывески: «Ксерокопирование». Вот как мило. Тихонько хихикнув, Виктор поехал дальше по Лексингтон-авеню; он собирался убить слухача Белласа и его толстую дочку.
* * *
Двенадцатью часами позже, в подвале краснокирпичного дома на две семьи в Квинсе, Аристотель Беллас закончил укладывать в чемодан оборудование, необходимое для операции в полицейском участке. Потом допил сладкое греческое вино из чашки — так любил пить его дед. Если держать чашку подальше от ее носа, говорил он о своей сварливой жене, она думает, что это кофе. Вино в кофейной чашке. Для мальчика это был восхитительный запретный плод. Не совсем то, что секс, но близко.
Секс . Придется жить без этой радости, пока они с Софи скрываются в доме кузена Андреаса. Дом расположен в Греческой Астории, это самый большой греческий район в Нью-Йорке, там сколько хочешь вина и жареной ягнятины, но попробуй найди хоть одну черную шлюшку. Полмиллиона Греков живут в пятнадцати минутах от Таймс-сквер, к ним примешалось немного итальянцев, а черномазых нет совсем.
Да и шумно здесь, у Андреаса, в подвале и оборудование-то как следует не проверишь. Сам Андреас и его семья, включающая троих очень шумливых детишек младше двенадцати лет. Восьмидесятивосьмилетняя бабушка Андреаса по материнской линии, полуслепая, полусумасшедшая, еще не переставшая оплакивать своего пьяницу мужа, который умер пятнадцать лет назад. А еще кузены, молодые парни, они въехали нелегально и весь день сидели у телевизора, совершенствуя свой английский язык. Один из них играл на бузуки и, в общем-то неплохо, но сукин сын знал всего три мелодии.
Когда Беллас сбежал от Эдварда Пенни три дня назад, он о шуме не думал. Он думал о том, что надо остаться в живых, а все остальное к черту. Они. Этот человек являл собою нечто нереальное. С таким как он нельзя договориться. Можно только бежать и молиться, чтобы он тебя никогда не нашел.
Беллас поминал в молитвах и свою адресную книжку, он очень хотел ее вернуть. Она ему нужна больше, чем Эдварду Пенни. С другой стороны, утрата записных книжек может оказаться еще большей проблемой. Пенни, конечно, их уже прочитал и теперь хочет задать Белласу несколько вопросов о японских корпорациях и Викторе Полтаве. А тут еще интрижка между Пенни и женой Ганиса, на которую случайно наткнулся Беллас. Пенни уж никак не понравится, если кто-то изучает его любовную жизнь.
Зря Беллас не послушал Софи. Забудь ты свою идею шантажировать Рэйко Гэннаи, сказала она. Японки на других женщин не похожи. Они умеют о себе позаботиться. Беллас ее слова проигнорировал. Черт возьми, у него были на это свои причины.
Накладные расходы постоянно росли. Снаряжение он делал сам, но пользовался самыми дорогими материалами. Немало он потерял на бирже. Ну и так далее.
Он сказал Софи, что выхода иного нет, а на госпожу Гэннаи он запас такое, что она заплатит сразу же. Ну а если есть копии лент с записями, так что же она ему может сделать? Глупостью с ее стороны будет любая попытка в этом смысле, так он считает. Оказалось, неправильно он считал. А Софи правильно сказала. Госпожа Гэннаи на других женщин не очень похожа.
Сейчас, в подвале, он взял телефонный скрэмблер и внимательно его осмотрел. Беллас чертовски гордился этим творением. Они с Софи превзошли себя. Лучший портативный скрэмблер, который когда-либо был изобретен, хотя он и сам себя хвалит, получается. На рынке такого нет, ибо они только что закончили прототип.
Действует, можно сказать, восхитительно. Присоединишь скрэмблер к телефону, и каждое твое слово искажается до неузнаваемости. Если, конечно, у слушающего тебя нет соответствующего устройства, делающего речь вновь понятной. А какая она легкая, эта штука. Весит чуть больше трех фунтов, работает на батарейке, содержит тридцать кодов и автоматически переключается с высоких на низкие тоны и обратно. Полицейские, торговцы наркотиками, жены, обманывающие мужей… все захотят купить такой скрэмблер. К вопросу о богатстве. Беллас теперь будет пердеть только через шелк.
Беллас закрыл чемоданчик, посмотрел на часы. 10:12 вечера. Пора двигаться. Он взял чемоданчик и пошел к лестнице, крикнув Софи, чтобы вывела машину из гаража и поставила перед домом. — Окей, папа! — ответила она. Потом добавила что-то, он не расслышал — значит, опять жрет, у нее рот полный. Беллас улыбнулся, вспомнив, как Софи однажды сказала: она ест, чтобы не думать о пище.
И верно, когда он вошел в кухню, дочка энергично жевала — потом она схватила свой чемодан и вышла в заднюю дверь. Господи, какая она толстая. Вовсе не красавица, как ее мать Ирен, умершая десять лет назад от болезни почек, да упокоится ее душа. Но Софи — милая девочка и намного умнее большинства мужчин. Благодаря ей бизнес расширился, и они каждый год выпускают что-то новое. Беллас работал сегодня потому, что капитан в полицейском участке попросил об услуге. Отказать нельзя.
И не скажешь, что капитан Аронвальд ничего не сделал для Белласа. Сейчас полицейская машина объезжает дом два-три раза в день и один раз в ночную смену. Беллас не сказал, почему ему нужна помощь. Упомянул только, что находится в затруднительном положении. Пусть думает, что из него выколачивают долги. Раньше Беллас по таким причинам и залегал у Андреаса. Черт возьми, он определенно обязан Аронвальду, но неужели мерзавец не мог подождать до завтра?
Нет, нет, заявил детектив Рембули, который позвонил пятнадцать минут назад и сказал, что у капитана А. есть проблема. Нужно кое-что сделать сегодня. Откладывать на завтра нельзя. Беллас помнил спешную работу для Аронвальда в прошлом году. Развод. Аронвальд разводился. Неприятное завершение пятнадцатилетнего брака, и капитану ситуация могла обойтись в кучу денег. Аристотель Беллас помог, получил на миссис Аронвальд такую информацию, что ей уже не было смысла требовать алиментов.
Рембули сообщил Белласу, что проблема Аронвальда связана с расследованием в бруклинском участке, где полицейских обвиняют в краже конфискованных наркотиков и наркотических денег. Беллас об этом знал. Во всех газетах писали, по ТВ показывали. Ну, таких полицейских много.
Рембули сказал, что к капитану поступило сообщение от информатора. Участок Аронвальда прослушивается, а устроил это Внутренний отдел Управления полиции. На это Беллас немедленно ответил, что он к прослушиванию не имеет никакого отношения. Что и было правдой. Рембули отметил, что капитан ни в чем его не обвиняет. Капитану всего лишь нужна небольшая помощь, прямо сейчас.
Внутренний отдел, сказал Рембули, считает, что Аронвальд и некоторые из его людей запачкались не меньше, чем эти ребята в Бруклине. Могут сильно прижать кого-нибудь. Говорил Рембули с уличного телефона, он попросил Белласа не звонить в участок, пока тот не удалит «клопов». Сейчас никто в участке не доверяет телефонам. Аронвальд уже не уверен, может ли он доверять своим людям. Он хочет, чтобы Беллас и Софи обработали участок этим же вечером. Кабинет Аронвальда, телефоны, камеры, чуланы. Все подряд.
Беллас заглянул в гостиную, поприветствовал Андреаса, который сидел перед телевизором, передававшим «Колесо Фортуны» для его нелегальных иммигрантов. Джордж, младший из этой пары, рассказал Белласу анекдот, бывший очень популярным на Крите, когда они уезжали. Беллас анекдот не понял, но улыбнулся из вежливости и ушел, думая — когда же парни найдут работу?
Снаружи по-прежнему было жарко и влажно. Август. Самое неудачное время в Нью-Йорке. Даже зимой лучше. По крайней мере, воздух прохладный, дышать можно. Беллас был в летнем пиджаке, но без галстука — вечером-то зачем. Обычно он следил за внешним видом, старался походить на бизнесмена, а не на жлоба, который записывает учащенное дыхание в чужих постелях. Он взглянул на небо. Много звезд. О дожде можно забыть. Потом он заметил, что машины, их фургончика, перед домом нет. Где Софи, черт возьми?
Спустившись по лестнице, он повернул направо, к боковой стороне дома. Дверь гаража была поднята. А фургончик стоял внутри с работающим двигателем. Его дверь была открыта со стороны водителя. Андреас пустил Белласа в гараж на время, пока ему не доставили новый «Шевроле».
Переступив через сложенный раскладной стул, Беллас отшвырнул ногой футбольный мяч и вошел в темный гараж. Он прошел вдоль фургончика со стороны водителя, открыл боковую дверцу и положил свой чемоданчик. Закрыв боковую дверцу, подошел к открытой дверце водителя, сел за руль и посмотрел на Софи в свете приборной доски.
Она сидела на месте пассажира, головой прислонясь к окну, руки сложив на коленях. Беллас улыбнулся: спит. Последние несколько дней получились для нее тяжелыми. Постоянное осознание того, что в их жизнь вошел Они. Необходимость жить в одной комнате с бабушкой, которая храпит, мочится в постель и требует, чтобы Софи постоянно за ней ухаживала. Не удивительно, что девочка устала.
Беллас закрыл дверцу и сразу взглянул — не разбудил ли Софи. Нет, не разбудил. Он уже коснулся ключа, который она оставила в зажигании, когда вдруг замер. Кровь. На груди у Софи. На шее и плече слева. Беллас потянулся к дочери. В это мгновение Виктор поднялся из-за спинки сиденья и поясным ножом перерезал ему горло.
Вытерев нож о пиджак Белласа, Виктор убрал его на место, потом перетащил тучное тело Грека на заднее сиденье, где лежали чемоданы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78