Существуют отдельные области, в которых между нашими державами периодически возникают некоторые трения.
Фицдуэйн отпил глоток бренди. За окнами светало. Дождь продолжался.
— Господин заместитель начальника департамента, — заявил он. — У меня есть пара замечаний. Во-первых, вряд ли имеет смысл обвинять лично меня в том, что США проводят в отношении Японии неподобающую политику. Откровенно говоря, я считаю, что у Соединенных Штатов есть несколько достаточно веских причин для раздражения, но ни я, ни мои действия здесь ни при чем. Иными словами, мне хотелось просто напомнить вам, что я — ирландец.
Во— вторых, Шванберг не является лицом, которое воплощает в жизнь настоящую политику США в Японии. Просто он запустил свою лапу в горшок с похлебкой и вылавливает лакомые кусочки. Когда дядюшка Сэм узнает об этом, он должен будет что-то предпринять. Шванберг в этом отношении уязвим, и весьма.
Йошокава со свистом набрал в грудь воздух и разразился длинной и сердитой фразой на японском языке. Обращался он к Пауку. Тот ответил, и в течение некоторого времени оба высокопоставленных господина перебрасывались фразами как пулеметными очередями.
Фицдуэйн вдруг почувствовал себя смертельно усталым. ОН встал и, поманив Чифуни за собой, вышел сквозь дверь с витражным стеклом на балкон, где вставал над Токио новый день.
Утреннее небо было серым, а мокрые улицы внизу казались черными от дождя. Через дорогу от здания полицейского департамента раскинулся парк Гибия, которому дождливый сезон пошел только на пользу. Омытая водой листва сочно зеленела даже в слабом свете хмурого утра. На мгновение Фицдуэйну вспомнился Дублин и парк “Стефенс Грин”, потом он подумал о своем острове, о нетронутой земле, на которой прожил столько лет, и испытал острый приступ тоски по родным местам. Он скучал по своему замку, скучал по Бутсу и его проказам. Что касается женщин, то он совершенно в них запутался. Ему очень не хватало Кэтлин, Итен была бог знает где, зато Чифуни была совсем рядом, и она очень нуждалась в нем. Но Фицдуэйн знал, что скоро это пройдет. Чифуни была очень сильной женщиной.
Потом он подумал об Адачи.
— Такое редко встречается, — вымолвил он негромко. Чифуни повернулась к нему, и, хотя они не касались друг друга, в этот момент оба оказались удивительно близки, настолько близки, как ни разу не были близки ни между собой, и ни с кем другим.
— Адачи-сан? — спросила Чифуни. Фицдуэйн кивнул.
— Порядочность, — сказал он. — Простая человеческая порядочность. Этого качества у Адачи было столько, что хватило бы на нас на всех. Он был удивительно порядочным человеком. Адачи пытался поступать правильно, он не был равнодушен к другим людям и каждому готов был протянуть руку помощи. Он любил других.
— А я обманула его, — заметила Чифуни печально.
— Нет, — покачал головой Фицдуэйн. — Я не думаю, что мы обманули его. Это бессмысленная вина, и он бы не захотел, чтобы она угнетала тебя. Боюсь только, что мы его расстроили, и это очень грустно.
— Я чувствую себя так, словно он все еще с нами, — прошептала Чифуни. — Мне все время кажется, что стоит только протянуть руку, и я прикоснусь к нему… — Она снова заплакала, и Фицдуэйн обнял ее за плечи. Чифуни благодарно стиснула его пальцы, и они долго стояли так в полном молчании. Глубоко внизу просыпался огромный и серый город, а дождь лил, и лил, и лил…
— Адачи-сан обладал сильным духом, — заговорил наконец Фицдуэйн. — Это не проходит бесследно.
Потом он вспомнил Кристиана де Гювэна и других друзей, которых он потерял, и сердце его наполнилось гневом и ненавистью к людям, играющим с человеческими жизнями.
Теперь он думал о том, что ему нужно сделать.
Оживленный разговор за их спинами прекратился. Было слышно, как Паук слегка откашлялся.
— Фицдуэйн-сан, Танабу-сан, — окликнул он их. — Я думаю, вы рады будете узнать, что люди, убившие Адачи, не нашли того, что искали.
Фицдуэйн сразу представил себе развороченную квартиру Адачи. Ему еще ни разу не приходилось видеть столь тщательного обыска. Он весьма сомневался в том, что преступники могли чего-нибудь не заметить или пропустить. Так он и заявил Пауку.
— Адачи-сан нашел восемь микропленок, которые спрятал сержант Фудзивара, — сказал тот. — Он был уверен, что это — решающие улики против убийц Ходамы, однако, когда он ушел от меня, он еще не прослушал их все. Несомненно, нападавшие нашли их в его квартире.
Фицдуэйн внимательно посмотрел на Сабуро Иноки.
— Этого я и боялся, — сказал он с легкой горечью.
— Вы не поняли, Фицдуэйн-сан, — отозвался Паук. Адачи был настоящим профессионалом. Он сделал копии с пленок и оставил их мне.
— Вы их прослушали? — встрепенулся Фицдуэйн.
— Пока нет, не было времени. Ирландец мрачно улыбнулся.
— Так давайте же займемся этим, господин заместитель-сан. Если и есть в мире место, где нет недостатка в магнитофонах, так это — Япония.
Всего пленок было восемь. На пятой из них была зафиксирована неудачная попытка Шванберга выкачать из Ходамы и братьев Намака побольше денег. Все встало на свои места.
Йошокава многозначительно посмотрел на Паука, и тот кивнул.
— Фицдуэйн-сан, — торжественно сказал фактический глава Столичного департамента полиции. — Вы предложили план действий, который мог бы помочь нам решить нашу проблему, и попросили поддержки общества “Гамма”, чтобы осуществить его.
Фицдуэйн кивнул.
— В игре всего несколько игроков, — сказал он. — Стравив их между собой, мы подорвем их силу, а под конец сами слегка передернем карты. Нам необходимы предсказуемые последствия. Действовать по правилам в данном случае не лучший способ достичь цели.
— Ситуация действительно исключительная, — согласился Паук. — Мы ее обсуждали. С этой минуты, Фицдуэйн-сан, вы пользуетесь полной поддержкой общества “Гамма”.
— Будет пролито немало крови, — напрямик заявил Фицдуэйн. Он не хотел, чтобы после того, как его схема начнет осуществляться, возникли хоть малейшие колебания. — Вы уверены, что готовы к этому?
Паук и Йошокава согласно кивнули.
Фицдуэйн посмотрел на Чифуни.
— Тогда за дело! Начнем с летательного аппарата.
Глава 24

Япония, Токио, 11 июля
— КТО?! -заорал Фумио Намака в телефонную трубку. Он был совершенно растерян, потрясен, сбит с толку и внезапно разозлился на эту безмозглую секретаршу за пультом селектора, которая наверняка не разобралась, кто звонит.
— Ты ошиблась, девчонка! Этот гайдзин ни за что не осмелится позвонить мне, сюда! Это невероятно, совершенно невозможно.
Последовала небольшая пауза, пока секретарша соображала, как ей поступить. Она-то знала, что не ошиблась, вот только Намака-сан, который всегда разговаривал негромко и спокойно, казалось, готов был задушить ее.
Секретарше очень хотелось дать звонившему отбой, но она все же решилась сделать еще одну попытку.
— Прошу прощения, Намака-сан, — сказала она негромко и с подчеркнутым уважением, — но гайдзин настаивает, что он и есть Фицдуэйн-сан и что он должен побеседовать с вами по важному вопросу.
Фумио вдруг обратил внимание, как сильно дрожат его руки от неконтролируемой ярости и гнева. Этот гайдзин убил его брата, единственного человека на свете, которого Фумио любил по-настоящему. Когда раздался звонок, он как раз размышлял над тем, как ему уничтожить Фицдуэйна. Хватило же у него наглости позвонить самому!
Да, совершенно неслыханная и непростительная дерзость. Интересно, чего хочет этот убийца? А может быть, из этого звонка удастся извлечь какое-нибудь преимущество? Гайдзин оказался крепким орешком, однако, может быть, все же удастся заманить его в ситуацию, где он окажется беспомощен и погибнет?
Со дня смерти Кеи для Фумио не было ничего важнее мести. Ничего.
Фумио взял себя в руки.
— Соединяйте, — неожиданно распорядился он. Разговор продолжался меньше чем три минуты. Положив трубку на рычаги, Фумио почувствовал, как часто бьется его сердце. Он представлял себе лицо Фицдуэйна, искаженное смертной мукой, представлял его страх и слышал его крики. Он уже предвкушал близкую месть, так как гайдзин только что сам вызвался встретиться со своей судьбой.
На этот раз Фумио не сделает ошибки. Он использует самых страшных, самых опытных убийц, каких он только знал. Ему казалось, что это дельце как нельзя лучше подходит для “Яибо” м Ошимы-сан. Рейко Ошима, безусловно, была самым опасным человеком из всех, кому он мог приказывать.
Фумио вспомнил, как Ошима поступила с французом, другом Фицдуэйна, и улыбнулся впервые с тех пор, как узнал о гибели Кеи.
В комнате царила почти полная темнота.
Шванберг уже привык к эксцентричному поведению Кацуды, к тому же при нормальном освещении на главаря якудза смотреть было действительно неприятно. Но в данном случае американцу все-таки необходимо было немного света.
Он принес с собой план дома и, что было еще важнее, прилегающего сада. Шванберг хотел обсудить с Кацудой подробности предстоящей операции, однако он не был уверен, что у них получится что-нибудь путное, если ни один из них ничего не разгладит в темноте.
Кацуда сразу понял его, отдал какое-то распоряжение, и на его столе вспыхнул направленный свет. Сам он, по обыкновению, оставался в темноте.
Шванберг знал Кацуду довольно давно, поэтому не стал тратить время на условности и приличия. Он считал, что, каким бы могущественным и влиятельным ни был Кацуда в своей собственной среде, по отношению нему, Шванбергу, главарь якудза оставался простым наемником и заслуживал соответствующего обращения. В конце концов, на одном Кацуде свет клином не сошелся. Найдется немало других охотников стать куромаку, так что в случае обострения ситуации Кацуду можно было и заменить.
Со своей стороны, Кацуда презирал своего американского патрона за грубость, за плохие манеры и ненавидел его самонадеянность. Он терпел Шванберга только потому, что их отношения, по крайней мере в прошлом, были взаимовыгодными.
В последнее время, однако, его все чаще посещали сомнения. Убийство Ходамы должно было вызвать “эффект домино”, который смел бы братьев Намака и возвел бы Кацуду на трон куромаку. Ничего подобного не случилось. Даже несмотря на гибель старшего брата, империя Намака, хотя и слегка обескровленная, продолжала стоять как прежде. Это тревожное обстоятельство не слишком благоприятно отразилось на репутации и влиянии Шванберга, ведь именно он начал войну против Ходамы, пообещав привести в действие свои могущественные политические связи, чтобы довести игру до конца. Но обещания своего он пока не сдержал.
Кацуда часто задумывался, виноват ли Шванберг в своих неудачах сам или это является лишь одним из симптомов общего падения авторитета США в Тихоокеанском бассейне. Взвешивая эти две возможности, он пришел к выводу, что все дело именно в этом малосимпатичном гайдзине, так как все инвестиции Кацуды в американскую экономику чувствовали себя прекрасно и приносили, особенно в последнее время, вполне приличный доход. Увы, оживление американской экономики ничем не могло помочь Шванбергу в решении стоящей перед ним проблемы.
Шванберг расстелил чертеж на столе и прижал по углам несколькими нефритовыми статуэтками и небольшим бронзовым Буддой. Кацуда едва сдержался. Каждая нефритовая безделушка стоила баснословно дорого, намного больше, чем официальная зарплата Шванберга в ЦРУ за несколько лет. Несомненно, американец был настоящим невежественным варваром.
Нарисованный на бумаге план показался Кацуде знакомым. Действуя по своему обыкновению предельно неучтиво и нимало не задумываясь о чужом удобстве, Шванберг расстелил документ так, что главарь якудза видел план как бы перевернутым. Несмотря на это, Кацуде показалось, что он узнает план дома Ходамы, по которому они готовились к налету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96