Слишком много страданий причинила она мне.
— Извините, но вспомните, ей было только двадцать.
— Сейчас ей около сорока. А то, что ей было тогда только двадцать, делает все еще страшней. Мне ведь тоже было далеко до тридцати, а муж уже изменял мне. Можете ли вы представить себе, что чувствует женщина, когда муж бросает ее ради более молодой? Можете ли вообразить себе это?
Даже воспоминания о перенесенных страданиях были для нее очень болезненными. Глаза ее были сухи и горели каким-то внутренним пламенем. С еще большей горечью она продолжала:
— Но он не оставил меня. Он вернулся. Но не ради меня, конечно. В его послевоенные планы входила организация технической фирмы, а для этого ему нужны были деньги. Тут уж он был совершенно откровенен и, видимо, даже думал, что доставляет этим мне огромное счастье. Он считал, что любая пара, которая не может иметь ребенка... — Она прикрыла рот рукой.
— Но у вас был Том, — подтолкнул я ее.
— Том появился позже, слишком поздно, чтобы спасти нас. — Голос ее стал еще более проникновенным. — Слишком поздно, чтобы спасти моего мужа. Он трагически несчастный человек. Но в сердце моем нет к нему жалости...
— В чем же был источник трудностей между ним и Томом?
— Фальшь, — сказала она тихо.
— Фальшь?
— Наверное, мне все следует вам рассказать, мистер Арчер. Так или иначе, но вы все равно об этом узнаете. Рано или поздно. Это может оказаться важным, особенно с точки зрения психологии.
— Не был ли Том... приемным сыном?
Она медленно кивнула.
— Это должно остаться между нами, мистер Арчер. По крайней мере, сейчас я прошу вас не сообщать об этом ни одному человеку. Мы усыновили его в Лос-Анджелесе сразу после отставки мужа, уже перед тем, как приехать сюда.
— Но он похож на вашего мужа!
— Ралф учел это, когда выбирал его. Он очень тщеславный человек, мистер Арчер. Он постыдился даже друзьям сообщить, что у нас не может быть собственных детей. В действительности же именно Ралф виноват в этом. Я рассказала это вам для того, чтобы вы поняли, почему он с самого начала ведет себя так вызывающе. Желание его иметь собственного сына было настолько огромно, что иногда я действительно думала, что Том его собственная плоть и кровь.
— Он не говорил об этом Тому?
— Нет. Ни он, ни я. Ралф не разрешал мне.
— Наверное, это было неправильное решение по отношению к Тому.
— Я говорила ему об этом с самого начала. Он должен быть честен с Томом, иначе Том не будет честен с ним. — Голос ее слегка подрагивал. — Ну а какие последствия это повлекло, вы уже знаете. Искалеченное детство Тома, разрушенная семья и теперь еще эта история.
— Да. Но мы все-таки найдем его и вернем вам. Главное, Том жив.
— Но вы же не сможете возвратить семье ее прежнюю целостность.
— Это зависит от вас троих. Были случаи, когда залечивались более глубокие раны, но, конечно, не без квалифицированной помощи. Я не имею в виду «Проклятую лагуну» или помощь, оказываемую только Тому.
— Знаю... Понимаете, я всегда была мучительно несчастлива, а мой муж совершенно не замечал этого. Многие годы. Это началось еще с Мидуэя. В этой кровопролитной битве эскадрилья, которой командовал Ралф, была полностью уничтожена. В этом он винил только себя и чувствовал себя так, будто потерял дюжину сыновей.
— Откуда это вам известно?
— Он тогда еще писал мне обо всем откровенно, как это и принято между нормальными людьми. Он написал мне множество тягостных писем о наших будущих сыновьях. Я знаю точно, что связано это у него с летчиками, погибшими в том бою, хотя сам он об этом никогда не говорил. А когда он обнаружил, что у него не может быть собственных детей, то решил усыновить Тома. Ну и... — нервным движением она опустила руки на колени.
— Вы хотели продолжить, миссис Хиллман?
— Мне трудно судить об этом, ведь я не психолог, хотя однажды и пыталась изучать психологию. Я чувствовала, что Ралф старается жить, исходя из своих каких-то определенных фантазий относительно Тома. Возможно, он пытался отдать долг тем военным годам, как-то возместить свои утраты. Но, вы знаете, пытаться использовать людей вместо пешек в своей игре — противоестественно. Это и разрушило отношения между Томом и его отцом.
— И Том пришел к убеждению, что ваш муж — не его настоящий отец?
Она нервно взглянула на меня.
— Вы действительно так думаете?
— Для этого есть определенные причины, — сказал я, вспомнив, что сказал мне Фред Тандал. — Миссис Хиллман, что произошло в то воскресное утро и что заставило вас отдать Тома в школу в «Проклятой лагуне»?
— Это сделал Ралф, а не я, — ответила она быстро.
— Они поссорились?
— Да. Ралф ужасно на него рассердился.
— За что?
Она опустила голову.
— Муж запретил мне говорить об этом.
— Том сказал или сделал что-то очень плохое?
Она сидела, опустив голову, и не ответила на мой вопрос.
— Я сказала вам даже больше, чем должна была, — неожиданно проговорила она. — И надеюсь, что за этот разговор мне полагается некоторое вознаграждение. Не можете ли вы дополнить ваш краткий рассказ? Вы упомянули отель под названием «Барселона» и сказали, что Том там прятался. Вы употребили слово «прятался»?
— Да.
— Разве его не держали там?
— Не знаю. Возможно, некоторое принуждение было, скорее всего, психологическое. Но я сомневаюсь, чтобы его там держали в прямом смысле этого слова.
Она с отвращением посмотрела на меня. То, что я рассказывал до сих пор, было неприятно, но услышанное сейчас — крайне тяжелым.
— Вы с самого начала подозревали, что Том добровольно объединился с похитителями?
— Я не исключал такой возможности, не исключаю и сейчас. С ней следует считаться.
— Скажите мне все прямо. Я вынесу любую правду, как бы горька она ни была...
— Ну что ж. Думаю, что Том ушел с Харлеем по собственной воле. В багажнике его машины приехал в «Барселону» и оставался там вовсе не потому, что кто-то ему угрожал. По каким причинам он так поступает, ясно будет только после разговора с ним. Но о вымогательстве он, возможно, ничего не знал. Пока нет доказательств, что он получил от этого какую-то выгоду: денег у него нет.
— Откуда вы знаете? Вы виделись с ним?
— От одного человека, который с ним разговаривал. Том сказал, что ему нужны деньги.
— С одной стороны, это приятная новость.
— Я того же мнения.
Я собрался уходить, но она задержала меня, и по тому, как она задумалась, я понял, что в голову ей пришла какая-то мысль.
— Этот отель «Барселона», о котором вы говорите, такое большое старое заброшенное здание около шоссе, идущего к побережью?
— Да. Сейчас он закрыт.
— И Том прятался там или был спрятан?
Я кивнул.
— Сторож отеля, человек по фамилии Сайп, был одним из участников вымогательства. Сегодня утром его застрелили. Другой участник, Харлей, был зарезан нынешней ночью.
Внешне она никак не отреагировала на сказанное, возможно, была просто не в состоянии постигнуть эти ужасные события.
— Как это страшно! — выдохнула она наконец.
— Не надо преувеличивать значения этих смертей. Эти люди были закоренелыми преступниками, и они пришли к своему закономерному концу.
— Я не имею в виду только это, а думаю о тех глубоких связях, которые сводят воедино прошлое и настоящее.
— Что вы подразумеваете?
По ее лицу пробежала гримаса.
— Это не очень значительно, но, боюсь, надо сказать и об этом. Понимаете, отель «Барселона», где мой сын, мой приемный сын вместе с преступниками... находился, — голос ее дрожал, — видимо, то самое место, где встречались Ралф с Сюзанной Дрю. Вы говорите, что фамилия того сторожа, который был застрелен, Сайп?
— Да, Отто Сайп.
— Не служил ли он в этом отеле детективом?
— Да, он как раз из тех детективов, которые сослужили плохую службу нашей профессии.
— У меня есть основания верить вам, — сказала она. — Я знала его. Вернее, разговаривала с ним однажды, и он произвел такое впечатление, что я постаралась поскорее забыть о нем. Он приехал ко мне в Брентвуд весной сорок пятого. Именно он сообщил мне о Ралфе и Сюзанне Дрю.
— Конечно, он потребовал денег?
— Да. Я дала ему деньги: он просил двести долларов. А когда увидел, что я могу заплатить больше, потребовал еще пятьсот, всю мою наличность. Но деньги — это не самое важное, у меня их всегда хватало, — добавила она, напомнив, что никогда не нуждалась.
— И что вам сообщил Сайп?
— Что у моего мужа адюльтер, а в качестве доказательства предъявил фотографию. Он сказал, что его долг перед законом арестовать мужа... Я и сейчас не знаю, есть ли такой закон...
— Был. Не думаю, чтобы позже им пользовались, иначе немалое количество людей оказалось бы в тюрьме.
— Он упомянул тюрьму и сказал, что это может отразиться на репутации Ралфа. Это было как раз тогда, когда Ралф ждал повышения: его должны были произвести в капитаны. Сейчас, через столько лет, это звучит по-детски, но тогда в его жизни не было ничего более важного.
Он происходил из небогатой семьи, его отец был мелким неудачливым бизнесменом. Он, конечно, отлично чувствовал расстояние, которое отделяло его от моей семьи. — Она бросила на меня взгляд, полный грустной гордости за свое прошлое. — Нам всем нужны подпорки и подставки, чтобы чувство собственного достоинства не рухнуло.
— Вы рассказали мужу о переговорах с Отто Сайпом?
— Да. Но я невольно уклонилась от этих малоприятных событий. Несмотря на тот шок, который на меня произвел рассказ Сайпа, а надо сказать, что у меня уже были подозрения в отношении Ралфа, я отнюдь не хотела, чтобы блестящие планы мужа были разрушены. Поэтому я заплатила этому жуткому человеку его грязные деньги, и он передал мне ту отвратительную фотографию.
— Что-нибудь еще вы о нем слышали?
— Нет.
— Удивительно, что он не преследовал вас всю жизнь.
— Может быть, у него были такие намерения, но этому воспрепятствовал Ралф. Естественно, я ему рассказала об этом визите. — Она помолчала и добавила: — Фотографию я ему не показала. Я ее сразу же разорвала.
— Как удалось вашему мужу остановить его притязания?
— Возможно, он избил его или запугал. Но мне он ничего об этом не говорил. Видеться друг с другом у нас тогда больше не было возможности. Я уехала домой в Бостон и увидела Ралфа уже в конце года, когда он привел свой корабль на Бостонский рейд. Мы с ним обсудили все происшедшее и решили усыновить ребенка.
Я слушал ее невнимательно, мне стала ясна вся подноготная расследуемого дела. Ралфа Хиллмана связывали с обоими похитителями враждебные отношения. Он был командиром Майкла Харлея и он же избил Отто Сайпа. И теперь они отплатили ему: один — за унижение, другой — за физическую боль. Похоже, что Эллен думала о том же самом.
— Сайп никогда не вошел бы в нашу жизнь, если бы Ралф не воспользовался этим отелем для своих мерзких целей.
— Вы не должны во всем обвинять вашего мужа. Конечно, он поступил плохо, но мы все так поступали. И то, что он сделал много лет назад, не может служить единственным объяснением того, что случилось сейчас. Все не так просто.
— Я знаю. И не виню его во всем.
— Сайпа, например, каким-то образом вовлек в это дело Майкл Харлей, который знал вашего мужа и таил на него злобу.
— Но почему Том, мой бедный дорогой Том, оказался в этом отеле? Это какой-то рок!
— Может быть, и рок. Что же касается Сайпа и Харлея, то для них отель просто был удобным местом, где они могли его спрятать.
— Почему же Том оставался с ними? Они, должно быть, очень жестокие люди.
— Подростки иногда стремятся к жестокости.
— Дело не в этом, — проговорила она. — Я действительно не обвиняю Тома в том, что произошло. И я, и Ралф дали ему очень мало знаний о мире, который нас окружает. Том — искренний, сосредоточенный на своем внутреннем мире мальчик с артистической натурой. Муж не хотел, чтобы он был таким. Это, видимо, напоминало ему, что Том не родной сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Извините, но вспомните, ей было только двадцать.
— Сейчас ей около сорока. А то, что ей было тогда только двадцать, делает все еще страшней. Мне ведь тоже было далеко до тридцати, а муж уже изменял мне. Можете ли вы представить себе, что чувствует женщина, когда муж бросает ее ради более молодой? Можете ли вообразить себе это?
Даже воспоминания о перенесенных страданиях были для нее очень болезненными. Глаза ее были сухи и горели каким-то внутренним пламенем. С еще большей горечью она продолжала:
— Но он не оставил меня. Он вернулся. Но не ради меня, конечно. В его послевоенные планы входила организация технической фирмы, а для этого ему нужны были деньги. Тут уж он был совершенно откровенен и, видимо, даже думал, что доставляет этим мне огромное счастье. Он считал, что любая пара, которая не может иметь ребенка... — Она прикрыла рот рукой.
— Но у вас был Том, — подтолкнул я ее.
— Том появился позже, слишком поздно, чтобы спасти нас. — Голос ее стал еще более проникновенным. — Слишком поздно, чтобы спасти моего мужа. Он трагически несчастный человек. Но в сердце моем нет к нему жалости...
— В чем же был источник трудностей между ним и Томом?
— Фальшь, — сказала она тихо.
— Фальшь?
— Наверное, мне все следует вам рассказать, мистер Арчер. Так или иначе, но вы все равно об этом узнаете. Рано или поздно. Это может оказаться важным, особенно с точки зрения психологии.
— Не был ли Том... приемным сыном?
Она медленно кивнула.
— Это должно остаться между нами, мистер Арчер. По крайней мере, сейчас я прошу вас не сообщать об этом ни одному человеку. Мы усыновили его в Лос-Анджелесе сразу после отставки мужа, уже перед тем, как приехать сюда.
— Но он похож на вашего мужа!
— Ралф учел это, когда выбирал его. Он очень тщеславный человек, мистер Арчер. Он постыдился даже друзьям сообщить, что у нас не может быть собственных детей. В действительности же именно Ралф виноват в этом. Я рассказала это вам для того, чтобы вы поняли, почему он с самого начала ведет себя так вызывающе. Желание его иметь собственного сына было настолько огромно, что иногда я действительно думала, что Том его собственная плоть и кровь.
— Он не говорил об этом Тому?
— Нет. Ни он, ни я. Ралф не разрешал мне.
— Наверное, это было неправильное решение по отношению к Тому.
— Я говорила ему об этом с самого начала. Он должен быть честен с Томом, иначе Том не будет честен с ним. — Голос ее слегка подрагивал. — Ну а какие последствия это повлекло, вы уже знаете. Искалеченное детство Тома, разрушенная семья и теперь еще эта история.
— Да. Но мы все-таки найдем его и вернем вам. Главное, Том жив.
— Но вы же не сможете возвратить семье ее прежнюю целостность.
— Это зависит от вас троих. Были случаи, когда залечивались более глубокие раны, но, конечно, не без квалифицированной помощи. Я не имею в виду «Проклятую лагуну» или помощь, оказываемую только Тому.
— Знаю... Понимаете, я всегда была мучительно несчастлива, а мой муж совершенно не замечал этого. Многие годы. Это началось еще с Мидуэя. В этой кровопролитной битве эскадрилья, которой командовал Ралф, была полностью уничтожена. В этом он винил только себя и чувствовал себя так, будто потерял дюжину сыновей.
— Откуда это вам известно?
— Он тогда еще писал мне обо всем откровенно, как это и принято между нормальными людьми. Он написал мне множество тягостных писем о наших будущих сыновьях. Я знаю точно, что связано это у него с летчиками, погибшими в том бою, хотя сам он об этом никогда не говорил. А когда он обнаружил, что у него не может быть собственных детей, то решил усыновить Тома. Ну и... — нервным движением она опустила руки на колени.
— Вы хотели продолжить, миссис Хиллман?
— Мне трудно судить об этом, ведь я не психолог, хотя однажды и пыталась изучать психологию. Я чувствовала, что Ралф старается жить, исходя из своих каких-то определенных фантазий относительно Тома. Возможно, он пытался отдать долг тем военным годам, как-то возместить свои утраты. Но, вы знаете, пытаться использовать людей вместо пешек в своей игре — противоестественно. Это и разрушило отношения между Томом и его отцом.
— И Том пришел к убеждению, что ваш муж — не его настоящий отец?
Она нервно взглянула на меня.
— Вы действительно так думаете?
— Для этого есть определенные причины, — сказал я, вспомнив, что сказал мне Фред Тандал. — Миссис Хиллман, что произошло в то воскресное утро и что заставило вас отдать Тома в школу в «Проклятой лагуне»?
— Это сделал Ралф, а не я, — ответила она быстро.
— Они поссорились?
— Да. Ралф ужасно на него рассердился.
— За что?
Она опустила голову.
— Муж запретил мне говорить об этом.
— Том сказал или сделал что-то очень плохое?
Она сидела, опустив голову, и не ответила на мой вопрос.
— Я сказала вам даже больше, чем должна была, — неожиданно проговорила она. — И надеюсь, что за этот разговор мне полагается некоторое вознаграждение. Не можете ли вы дополнить ваш краткий рассказ? Вы упомянули отель под названием «Барселона» и сказали, что Том там прятался. Вы употребили слово «прятался»?
— Да.
— Разве его не держали там?
— Не знаю. Возможно, некоторое принуждение было, скорее всего, психологическое. Но я сомневаюсь, чтобы его там держали в прямом смысле этого слова.
Она с отвращением посмотрела на меня. То, что я рассказывал до сих пор, было неприятно, но услышанное сейчас — крайне тяжелым.
— Вы с самого начала подозревали, что Том добровольно объединился с похитителями?
— Я не исключал такой возможности, не исключаю и сейчас. С ней следует считаться.
— Скажите мне все прямо. Я вынесу любую правду, как бы горька она ни была...
— Ну что ж. Думаю, что Том ушел с Харлеем по собственной воле. В багажнике его машины приехал в «Барселону» и оставался там вовсе не потому, что кто-то ему угрожал. По каким причинам он так поступает, ясно будет только после разговора с ним. Но о вымогательстве он, возможно, ничего не знал. Пока нет доказательств, что он получил от этого какую-то выгоду: денег у него нет.
— Откуда вы знаете? Вы виделись с ним?
— От одного человека, который с ним разговаривал. Том сказал, что ему нужны деньги.
— С одной стороны, это приятная новость.
— Я того же мнения.
Я собрался уходить, но она задержала меня, и по тому, как она задумалась, я понял, что в голову ей пришла какая-то мысль.
— Этот отель «Барселона», о котором вы говорите, такое большое старое заброшенное здание около шоссе, идущего к побережью?
— Да. Сейчас он закрыт.
— И Том прятался там или был спрятан?
Я кивнул.
— Сторож отеля, человек по фамилии Сайп, был одним из участников вымогательства. Сегодня утром его застрелили. Другой участник, Харлей, был зарезан нынешней ночью.
Внешне она никак не отреагировала на сказанное, возможно, была просто не в состоянии постигнуть эти ужасные события.
— Как это страшно! — выдохнула она наконец.
— Не надо преувеличивать значения этих смертей. Эти люди были закоренелыми преступниками, и они пришли к своему закономерному концу.
— Я не имею в виду только это, а думаю о тех глубоких связях, которые сводят воедино прошлое и настоящее.
— Что вы подразумеваете?
По ее лицу пробежала гримаса.
— Это не очень значительно, но, боюсь, надо сказать и об этом. Понимаете, отель «Барселона», где мой сын, мой приемный сын вместе с преступниками... находился, — голос ее дрожал, — видимо, то самое место, где встречались Ралф с Сюзанной Дрю. Вы говорите, что фамилия того сторожа, который был застрелен, Сайп?
— Да, Отто Сайп.
— Не служил ли он в этом отеле детективом?
— Да, он как раз из тех детективов, которые сослужили плохую службу нашей профессии.
— У меня есть основания верить вам, — сказала она. — Я знала его. Вернее, разговаривала с ним однажды, и он произвел такое впечатление, что я постаралась поскорее забыть о нем. Он приехал ко мне в Брентвуд весной сорок пятого. Именно он сообщил мне о Ралфе и Сюзанне Дрю.
— Конечно, он потребовал денег?
— Да. Я дала ему деньги: он просил двести долларов. А когда увидел, что я могу заплатить больше, потребовал еще пятьсот, всю мою наличность. Но деньги — это не самое важное, у меня их всегда хватало, — добавила она, напомнив, что никогда не нуждалась.
— И что вам сообщил Сайп?
— Что у моего мужа адюльтер, а в качестве доказательства предъявил фотографию. Он сказал, что его долг перед законом арестовать мужа... Я и сейчас не знаю, есть ли такой закон...
— Был. Не думаю, чтобы позже им пользовались, иначе немалое количество людей оказалось бы в тюрьме.
— Он упомянул тюрьму и сказал, что это может отразиться на репутации Ралфа. Это было как раз тогда, когда Ралф ждал повышения: его должны были произвести в капитаны. Сейчас, через столько лет, это звучит по-детски, но тогда в его жизни не было ничего более важного.
Он происходил из небогатой семьи, его отец был мелким неудачливым бизнесменом. Он, конечно, отлично чувствовал расстояние, которое отделяло его от моей семьи. — Она бросила на меня взгляд, полный грустной гордости за свое прошлое. — Нам всем нужны подпорки и подставки, чтобы чувство собственного достоинства не рухнуло.
— Вы рассказали мужу о переговорах с Отто Сайпом?
— Да. Но я невольно уклонилась от этих малоприятных событий. Несмотря на тот шок, который на меня произвел рассказ Сайпа, а надо сказать, что у меня уже были подозрения в отношении Ралфа, я отнюдь не хотела, чтобы блестящие планы мужа были разрушены. Поэтому я заплатила этому жуткому человеку его грязные деньги, и он передал мне ту отвратительную фотографию.
— Что-нибудь еще вы о нем слышали?
— Нет.
— Удивительно, что он не преследовал вас всю жизнь.
— Может быть, у него были такие намерения, но этому воспрепятствовал Ралф. Естественно, я ему рассказала об этом визите. — Она помолчала и добавила: — Фотографию я ему не показала. Я ее сразу же разорвала.
— Как удалось вашему мужу остановить его притязания?
— Возможно, он избил его или запугал. Но мне он ничего об этом не говорил. Видеться друг с другом у нас тогда больше не было возможности. Я уехала домой в Бостон и увидела Ралфа уже в конце года, когда он привел свой корабль на Бостонский рейд. Мы с ним обсудили все происшедшее и решили усыновить ребенка.
Я слушал ее невнимательно, мне стала ясна вся подноготная расследуемого дела. Ралфа Хиллмана связывали с обоими похитителями враждебные отношения. Он был командиром Майкла Харлея и он же избил Отто Сайпа. И теперь они отплатили ему: один — за унижение, другой — за физическую боль. Похоже, что Эллен думала о том же самом.
— Сайп никогда не вошел бы в нашу жизнь, если бы Ралф не воспользовался этим отелем для своих мерзких целей.
— Вы не должны во всем обвинять вашего мужа. Конечно, он поступил плохо, но мы все так поступали. И то, что он сделал много лет назад, не может служить единственным объяснением того, что случилось сейчас. Все не так просто.
— Я знаю. И не виню его во всем.
— Сайпа, например, каким-то образом вовлек в это дело Майкл Харлей, который знал вашего мужа и таил на него злобу.
— Но почему Том, мой бедный дорогой Том, оказался в этом отеле? Это какой-то рок!
— Может быть, и рок. Что же касается Сайпа и Харлея, то для них отель просто был удобным местом, где они могли его спрятать.
— Почему же Том оставался с ними? Они, должно быть, очень жестокие люди.
— Подростки иногда стремятся к жестокости.
— Дело не в этом, — проговорила она. — Я действительно не обвиняю Тома в том, что произошло. И я, и Ралф дали ему очень мало знаний о мире, который нас окружает. Том — искренний, сосредоточенный на своем внутреннем мире мальчик с артистической натурой. Муж не хотел, чтобы он был таким. Это, видимо, напоминало ему, что Том не родной сын.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38