— Евгений наверняка не станет возражать, когда узнает, в чем дело. Что гибелью Веры заинтересовались, как говорили прежде, компетентные органы. Я вам верю. И в справедливость верю. Я ведь тоже человек старомодный.
Колчин посмотрел в глаза Иванченкова:
— А я вас попрошу никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать о нашем разговоре ни одному человеку. И Людовичу в первую очередь.
— Но почему? Я не понимаю.
— Вы обо всем узнаете. Но позже.
Минут через десять Колчин поднялся, крепко пожал руку Иванченкову и ушел, отказавшись от ужина, кваса с хреном и яблочного вина. Он забыл об усталости, из головы выветрились бренные мысли о бутербродах, пиве и семи часах спокойного сна на жесткой гостиничной койке.
Он шел по темной неосвещенной улице к реке, спотыкаясь о невидимые в ночи кочки, и мурлыкал «Прощание славянки». В ночи за штакетником заборов гасли окна, по-прежнему где-то далеко лаяла собака. Колчину казалось, что сегодняшним жарким вечером он нащупал путеводную нить, узнал нечто такое, что поможет ему выбраться из беспросветного мрака к свету.
Впрочем, как знать, куда тянется эта ниточка...
Москва, проспект Мира. 7 августа
С утра пораньше Стерн позвонил юной любовнице Трещалова. Представившись старым, еще со школьной скамьи, другом Николая Павловича, он сказал, что есть срочный разговор, нужно встретиться сегодня днем.
«А как вы узнали мой телефон?» От волнения Настя не придумала вопроса поумнее. Стерн усмехнулся: не говорить же девочке, что ее телефон он нашел в записной книжке Трещалова, оставленной им на квартире прежней любовницы. Номер также содержался и в новой записной книжке и, кроме того, был занесен в память мобильного телефона.
«Я все объясню при встрече, — ответил Стерн. — Я учитель. Преподаю русский язык и литературу в лицее. Сегодня у меня дела на работе, освобожусь не раньше часа. В два часа дня на выходе с кольцевой станции „Проспект Мира“ вас утроит? Под часами?» — «Устроит, — ответила Настя. — Но что случилось с Колей?» — «Это не телефонный разговор, — вздохнул Стерн. — Но кое-какая информация у меня есть».
Приятный ровный баритон Колиного приятеля понравился Насте, внушил что-то похожее на доверие.
«Я вся извелась, не знаю, что и думать, — подпустила она в голос дрожи. — Мобильный телефон его не отвечает. Я звонила ему на работу, представилась племянницей. Ну, когда мымра секретарь спросила, кто беспокоит. У Коли есть племянница моего возраста. Но на работе ничего не хотят рассказывать, будто я государственную тайну у них выведываю. Его жена вернулась из отпуска, хотя должна была торчать в Греции еще неделю. Она сняла трубку, когда я позвонила на квартиру. Успокойте меня». — «Постараюсь», — пообещал Стерн.
«Я в голубых джинсах, в оранжевой кофточке», — сообщила Настя. «Я знаю вас в лицо, — ответил Стерн. — Николай как-то показывал мне вашу фотографию. Вы очень красивы и, главное, фотогеничны. Вам бы в кино сниматься». Последние слова целительным бальзамом пролились на Настино сердце.
Стерн заехал в одно из Интернет-кафе и, сидя перед монитором, набил текст. Послание было составлено от имени некоего Александра и адресовалось Виталию Афанасьеву, ближайшему компаньону и другу Трещалова. Стерн писал, что Трещалов длительное время оставался должен пятьдесят тысяч долларов своим кредиторам, от имени которых и выступает Александр. Должник якобы не хотел возвращать деньги, от разговоров и встреч уклонялся, на угрозы не реагировал. Кредиторы же сами попали в трудное финансовое положение. Поэтому им и пришлось пойти на крайние меры. Если бы телохранители Трещалова повели себя правильно тогда у подъезда, можно было обойтись без стрельбы, все решить миром. Как должны были вести себя охранники в тот момент, когда их форменно убивают, Стерн уточнять не стал.
Далее следовали подробные инструкции о том, где, когда, при каких обстоятельствах должен состояться обмен Трещалова на заявленную сумму. В заключение Стерн написал:
«Вероятно, Вы хотите получить реальное, зримое подтверждение того, что Ваш друг жив. Фотографии и видеозаписи — вещи весьма сомнительные. Но таким подтверждением может стать отрезанный палец Трещалова или его ухо.
Впрочем, мои доверители считают, что крови и без того пролито много, кромсать на части живого человека — это уже лишнее. А в том, что мои доверители настроены серьезно, Вы не сомневайтесь. Кредиторы сами заинтересованы, чтобы должник остался жив и здоров. Ведь иначе обмен не состоится. Чтобы рассеять последние сомнения, мои доверенные лица гарантируют, что Ваш партнер накануне передачи вами нужной суммы свяжется с Вами по мобильному телефону. Иных телефонных звонков не будет. Переговоры не имеют смысла, поскольку ни на какие Ваши условия мои доверенные лица не согласятся. Эти люди и так проявили добрую волю: после известных Вам трагических событий они отказались от набежавших за полтора года процентов по кредиту. Мои доверители настаивают на том, чтобы Вы предельно ограничили свои контакты с милицией. И, разумеется, не ставили органы в известность об этом послании.
Итак, у Вас нет иной альтернативы, кроме как выполнить изложенные выше требования. В случае нарушения хотя бы одного из этих условий долг Трещалова будет списан в связи со смертью должника.
С уважением, Александр».
Вытащив из компьютера дискету, Стерн расплатился и, поймав машину, отправился на проспект Мира. Он явился на свидание в половине второго, но не стал крутиться под часами на улице, остановился в вестибюле метро у аптечного киоска, высматривая девушку среди пассажиров, поднимавшихся снизу на эскалаторе.
В одной из бульварных газет Стерн вычитал, что делом о похищении Трещалова и убийстве его телохранителей занимается РУБОП и столичная прокуратура. В корреспонденции не было названо имени похищенного бизнесмена, якобы в интересах следствия, но и так было ясно, о каком бизнесмене шла речь. Сейчас менты разрабатывают компаньонов Трещалова по бизнесу, проверяют на причастность к преступлению его жену. Это обычная практика, кондовая, но в принципе достаточно эффективная. Как правило, преступниками чаще всего и оказываются представители «ближнего круга».
К методам работы милиции Стерн относился снисходительно, он пребывал в убеждении, что менты еще не скоро дотянутся до Насти Сениной, если вообще когда-нибудь узнают о существовании этой девчонки. Однако лезть на рожон не следует. Нужно своими глазами убедиться в том, что Настя явилась на свидание одна, без провожатых из РУБОПа.
Настя появилась за десять минут до назначенного времени.
Подождав пару минут, Стерн вышел из метро, прошел мимо Насти, нырнул в подземный переход. С противоположной стороны проспекта Мира он какое-то время наблюдал, как девушка нарезает круги на пятачке возле метро и на ходу кусает эскимо. Четверти часа хватило, чтобы убедиться: Настя одна, без провожатых.
Он снова спустился в переход, выскочил на поверхность с другой стороны проспекта, подошел к Насте. Улыбнулся восхищенно-робко, словно перед ним стояла девушка из эротического сна и Стерн боялся проснуться на самом интересном месте.
— Прошу прощения, — опустил Стерн глаза, — в лицее задержали. Учащиеся на каникулах, а преподаватели последний месяц лета в Москве сидят. У нас большой ремонт, надо проследить за малярами, все проконтролировать. А сегодня затеяли что-то вроде производственного совещания. Педсовет называется.
— А я думала, что учителя никогда не опаздывают. — Настя посмотрела на Стерна с интересом.
Знакомство продолжили на скамейке во внутреннем дворе какого-то огромного дома рядом с метро. Стерн закурил, распечатал пакетик леденцов и банку фруктовой воды, купленные для девушки. Ведь школьный учитель может позволить себе разве что это пустяковое, копеечное угощение.
— Трудно говорить об этом... — начал Стерн.
Он разглядывал пустой затоптанный двор. Ничего подозрительного: на дальней лавочке спит, подложив под голову матерчатую сумку, какой-то забулдыга. Возле подъезда точат лясы две пожилые домохозяйки.
— ...Но лучше, если вы услышите плохие новости от меня, чем от посторонних людей, или прочитаете в газете.
Настя хотела сказать, что ни газет, ни книг не читает, лишь время от времени листает глянцевые женские журналы, но в последнее мгновение решила промолчать, решив, что так скорее сойдет за умную.
— Наш общий друг попал в беду, — продолжил Стерн. — Я не знаю всей истории от начала до конца. Но могу предположить, что у Николая были финансовые проблемы. Речь идет о некоем давнем долге. По моим меркам, сумма дикая, астрономическая: пятьдесят тысяч баксов. Но для Николая деньги вполне реальные. Он мог спокойно погасить долг, но почему-то не захотел, пожадничал, что ли. У него и его кредиторов имелись какие-то разногласия, никто не хотел идти на уступки. И в результате все кончилось плохо.
Настя подавилась конфетой и закашлялась. Стерн ласково похлопал девушку по спине. Для себя он сразу решил, что эту девицу с Трещаловым вряд ли связывают искренние чувства. Так, игра в любовь, замешанная на взаимном личном интересе.
— Коля жив и здоров, — успокоил Стерн. — Вчера поздно вечером я разговаривал с ним по телефону. Пострадали два его охранника, а сам Николай... Он в руках у своих кредиторов. Они обещают освободить Колю, как только получат свои деньги. Других подробностей я не знаю.
Минуту Настя молчала, обдумывая сообщение.
— Черт, как все это некстати, — поморщилась девушка. — Это похищение. Какой-то долг. Господи... Может, вы не знаете, но один очень известный режиссер предложил мне роль в своем фильме. Роль небольшая, но очень интересная, просто очень. Сценарий фильма писали специально под меня. Эта роль для меня так много значит. Послезавтра первый съемочный день. На «Мосфильме», между прочим, а не на какой-нибудь самодеятельной студии. Я должна быть в форме. А эта история меня совершенно доконала. Вывела из душевного равновесия. Вы меня понимаете?
— О, разумеется. Конечно. Хотя сам я в кино, к сожалению, не снимался. Не предлагали.
— Как он? Его пытают?
— Ни в коем случае. Никакого насилия. Сам Коля в порядке, бодрится, во время разговора даже пытался острить, не слишком, правда, удачно.
— Как все это произошло? В смысле — его похищение?
— Не знаю, — ответил Стерн. — Но Коля просит оказать ему услугу. За его родственниками и сослуживцами милиция установила наружное наблюдение, их телефоны под колпаком. Поэтому вся его надежда на нас с вами. Мы не должны вывести ментов на след похитителей Николая, иначе все для него закончится совсем плохо. Он так и сказал: мол, если вы мне не поможете, надеяться больше не на кого, хоть в гроб ложись.
— Ну, он все время сгущает краски, — надула густо накрашенные пухлые губки Настя. — В гроб ложись... Скажет тоже!
— Впрочем, вы можете отказаться. Но Коля предупредил, что следующую роль в кино вам трудно будет получить. То есть очень трудно. Другое дело, если вы...
— Подлец! Знает, как ударить побольнее. Сам по уши залез в дерьмо, а теперь и меня за собой тянет. Мне его даже не жалко. Что ему нужно на этот раз?
— Николай все объяснил мне по телефону, — ответил Стерн. — В мой почтовый ящик его похитители бросили дискету. Ее нужно передать Афанасьеву, компаньону Николая.
— Что на дискете?
Стерну пришлось сказать правду.
— Подробная инструкция, как действовать Афанасьеву. Когда и при каких обстоятельствах Колю обменяют на деньги. Наш пленник просит сделать только одну вещь.
— Вещь? — переспросила девушка.
— Чтобы вы сегодня же встретились с Афанасьевым и отдали ему дискету. Вот и все. Придумайте подходящий предлог для неотложной встречи. Впрочем, кого я учу? Вы же драматическая актриса. В кино снимаетесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53