— До свидания, — ответил Ушаков.
Через несколько секунд полицейские потерялись в толпе.
— Садись в машину. — Ушаков похлопал Колчина по спине. — Что-нибудь получилось?
Колчин вытер пот рукавом рубашки:
— Получилось, черт побери. Получилось.
Глава двадцать четвертая
Москва, Ясенево, штаб-квартира
Службы внешней разведки. 20 августа
Генерал Антипов получил шифровку из российского консульства в Стамбуле в одиннадцать утра по московскому времени. Шифровка состояла из краткого, в несколько строк, донесения майора Колчина и полного текста письма Людовича. Копия шифровки ушла в ФСБ.
Антипова вызвали к руководству, первому заместителю директора СВР, который курировал операцию «Людоед». Генерал вернулся в свой кабинет только через полтора часа. Сев за стол, коротко переговорил по телефону с генералом ФСБ Иваном Павловичем Шевцовым. Положив трубку, прошелся по ковру вокруг стола — и только сейчас понял, что теперь, когда в игру вступили контрразведчики, ему остается только ждать известий, очень хороших или очень плохих. Антипов вызвал к себе своего помощника, подполковника Беляева.
Когда Беляев зашел в кабинет, Антипов усадил его за стол для посетителей, сам сел напротив. Раскрыл перед подполковником красную папку с документами, с которыми полчаса назад поднимался к руководству.
Беляев дважды перечитал бумаги, поднял глаза.
— Что скажешь? — спросил генерал.
— Ясно: наши соседи, — Беляев имел в виду контрразведчиков, — несколько ошиблись. Все соображения их умных аналитиков, выстроенная, отточенная версия о террористическом акте на одной из атомных станций — ерунда. Только одно непонятно, с чего бы вдруг Людович, как говорится, взялся за перо.
— Ну, в конце концов, он ведь все же человек, хоть и озлобленный на всех и вся, а не людоед, не каннибал какой-то. Он совершил самую большую в своей жизни ошибку. А потом ужаснулся тому, что сделал. Видимо, совесть заела Людовича еще в Польше. Но путь к отступлению был уже отрезан. Хорошо хоть успел составить свое покаянное письмо.
— А почему он оставил его под кроватью в чужом доме? — спросил Беляев.
— Ты знаешь столько же, сколько знаю я, — сказал Антипов. — Делай выводы. В Варшаве Людовича день и ночь охраняли громилы Зураба Лагадзе. Не было возможности позвонить в наше посольство или бросить письмо в почтовый ящик. В Стамбуле в доме Самбулатова он воспользовался суматохой. Возможно, Зураб на время оставил Людовича. Тот сел за письмо, но не успел его дописать, запечатать в конверт. Вернулись Зураб и Смыр. Людович в спешке бросил письмо под кровать... Логично?
— Пожалуй, — кивнул Беляев. — Наверное, так оно и было. Людович хотел при первой же возможности дописать свое послание и отправить его. Но пришлось в срочном порядке переезжать с квартиры в гостиницу. Потому что так приказал Зураб. Недописанными остались лишь слова раскаяния. Людович сообщил главное: указал место проведения террористического акта, его цели. И, наконец, назвал имя Стерна.
— Кстати, твое мнение об этом Стерне?
— Все это невероятно, — сказал Беляев.
— Что невероятно?
— Что один человек способен провернуть такое, — ответил Беляев. — Путь Стерна протянулся через Махачкалу, Дербент, Москву, Чебоксары... Он всех обвел вокруг пальца, не попался ни на один крючок. И, я думаю, Стерн способен довести начатое до конца, достанься ему хоть чайная ложка удачи. Сотни специалистов из внешней разведки и ФСБ днем и ночью работали, чтобы взять его, в затылок дышали... И оказались бессильны против жалкого одиночки.
— Ну, во-первых, он не одиночка, — возразил Антипов. — Ему помогали. Контрразведку наводили на ложный след. Кто-то делал ему документы. Кто-то доставлял до места взрывчатку. Кто-то арендовал строительную базу этой ПМК, где сейчас торчат Стерн и Ватутин. Мы еще очень многого не знаем, но в одиночку Стерн ничего бы не смог сделать. Ни-че-го!
— Возможно, — пожал плечами Беляев. — Не мне судить. А во-вторых?
— По твоему тону можно понять, что ты чуть ли не восхищаешься этим терминатором. А ведь он отброс общества и вообще редкий подонок.
Слова «отброс» и «подонок» генерал произнес как-то вяло, без нажима.
— Да, разумеется, подонок, — поспешил согласиться Беляев. — Но сейчас я не рассматриваю Стерна как человека, как личность. Я говорю лишь, что с профессиональной точки зрения его работа... Она достойна уважения. Когда Стерна возьмут, думаю, мы получим возможность плотно пообщаться с ним в СИЗО.
— Я так не думаю, — покачал головой Антипов. — Я только что говорил с Шевцовым. В Перми весь личный состав ФСБ поднят по тревоге. Сейчас, когда мы с тобой душевно беседуем, Стерна уже обкладывают со всех сторон. И ему не уйти. К делу подключилось МВД. У этих ребяток приказ при малейшей опасности стрелять на поражение, не брать ни Стерна, ни Ватутина живыми. Как-никак у них около полутора тонн тротила. Поэтому в ФСБ решили не рисковать.
— Жаль, — сказал Беляев, споткнулся на этом слове и развил мысль: — Жаль, что не удастся допросить Стерна. А может, мы слишком рано его хороним?
— Все может быть. Стерну дадут шанс спасти шкуру. Другой вопрос, воспользуется ли он этим шансом.
Глава двадцать пятая
Пригород Перми. 20 августа
В три часа передали краткий выпуск местных новостей. Женщина-диктор сообщила, что последний преступник, бежавший минувшей ночью из колонии строгого режима, в настоящее время обнаружен. Он находится в подвале недостроенного многоквартирного дома в районе Бахаревки. Возможно, преступник вооружен. Милиционеры вступили в переговоры с беглецом и надеются, что он проявит благоразумие и сдастся.
— Ну наконец-то! — Ватутин вытащил из пачки сигарету.
Стерн, отлежавший бока, сел на кровати, сунул ноги в сапоги.
— Выезжаем? — спросил Ватутин.
— Подождем еще полчаса. На всякий случай.
— По радио передают, что милицейские посты с дорог уже убрали.
— Я сказал: подождем полчаса.
Стерн разложил на столе карту, поводил по бумаге пальцем, пока не нашел район Бахаревки.
— Это другой конец города, — сказал Стерн. — Всех пермских ментов перебросили туда. Зэка из подвала выковыривать.
Сложив карту, Стерн бросил ее на подоконник. Вскрыл ножом банку тушенки, воткнул в розетку штепсель электрического чайника. Ватутин, привстав, отдернул занавеску. Подперев подбородок кулаком, стал меланхолично глазеть в окно. За немытым, забрызганным грязью стеклом был виден обнесенный бетонным забором двор, запертые на замок железные ворота в рыжих проплешинах ржавчины. С внешней стороны забора шумели листвой высокие березы и мрачные серые осины.
Бензовоз и груженный тротилом «МАЗ» стояли в дальнем конце двора, метрах в ста пятидесяти от бытовки. Солнце спряталось в низких облаках, снова зарядил мелкий дождик.
— Осенью тянет, — сказал Ватутин. — А вчера по радио солнце обещали.
— Черт с ней, с погодой! — рявкнул Стерн. — Ждать дольше мы все равно не можем. Сегодня вот беглых зэков нашли, а завтра... Может, этот дождь теперь до самой зимы не кончится. Потом белые мухи полетят. А мы будем сидеть у окошка?
Минуту Ватутин о чем-то размышлял, глядя куда-то вдаль. Глотать холодную тушенку не хотелось, а на сердце было тяжело, как-то неспокойно.
— Что будет, когда рванет фура с взрывчаткой? — спросил он.
Стерн долго не отвечал. Он взял ложку, вытер ее носовым платком, отрезал кусок подсохшего хлеба и начал есть. Ватутин повторил вопрос.
— Мы ведь договорились, что не будем касаться этой темы, — сказал Стерн. — Ну, всплывет в речке немного рыбы. Тебя это скребет?
— Мне плевать, — сказал Ватутин.
Подняв чайник, Стерн налил в кружку кипятка, бросил в воду пару кусков сахара. Встав, Ватутин подошел к двери, щелкнул выключателем. Под потолком вспыхнула лампочка в сто свечей. Он снова сел на стул, стал раскачиваться на задних ножках. Стерн наклонился над столом, утопил в банке с консервами ложку. Уже открыл рот.
И тут раздался такой звук, будто на пол уронили стакан тонкого стекла. Стерн, не поняв, что случилось, поднял глаза и увидел, что Ватутин, задрав ноги кверху, полетел на пол. Стерн решил, что его молодой помощник доигрался, задние ножки стула подломились и теперь он упал на пол и больно ударился задом. Глянув в окно, Стерн увидел все ту же унылую панораму двора: лужи, грязь, мокнущие под дождем грузовики.
И дырку с неровными краями в треснувшем стекле.
В следующую секунду он, упав на пол плашмя, растянулся на досках. Падая, смахнул рукой со столешницы пустую бутылку из-под пива. Посудина покатилась по полу. Стерн перевернулся на спину, вытянул руку, ухватил бутылку за горлышко. И запустил в лампу, горящую под потолком. Во все стороны разлетелись мелкие осколки стекла, свет погас.
Стерн снова перевернулся на живот. Он подумал, что невидимый снайпер занял хорошую позицию за забором, замаскировавшись в ветвях деревьев. Когда в бытовке загорелся свет, тщательно прицелился и выстрелил, метя Ватутину в сердце.
Выстрела не было слышно, только тихий звон пробитого пулей стекла. Значит, за Стерном пришли не менты, у которых нет на вооружении комплексов для бесшумной и беспламенной стрельбы с хорошей оптикой типа «Винтореза». Пришли контрразведчики из ФСБ. Стерн подполз к парню. Тот смотрел в потолок, моргал глазами, зажимая ладонью рану в левой части груди, выше сердца.
Он, видимо, так и не понял, что случилось. Пуля укусила его, сбросила со стула. Ватутин посмотрел на Стерна ясными, осмысленными глазами.
— Ну, все, блин! — Ватутин попытался улыбнуться. — Душите меня плоскогубцами. Хана? Так?
— Да, похоже, нам не выбраться.
Стерн уперся локтями в пол, прислушался.
Стало слышно, как где-то неподалеку тяжело пыхтит двигатель то ли грузовика, то ли трактора. Стерн подполз к кровати, дернул на себя ремень спортивной сумки, расстегнул «молнию», вытащил и рассовал по карманам пистолет, деньги и молдавские паспорта. Выложил на пол заряженный карабин.
План сложился в голове за несколько коротких мгновений.
Стерн отползет в глубину бытовки. Оттуда, невидимый снайперу, успеет несколько раз прицельно выстрелить в бензовоз. Солярка примется легко, ветер на дворе переменчивый, густой черный дым от пожара расползется по всей округе. Под прикрытием этого дыма Стерн, глядишь, сумеет добраться до соседней бытовки, оттуда побежит к бетономешалке, стоящей в глубине двора за руинами склада. А там дернет к забору, перемахнет его...
Дальше — как бог пошлет.
Тем временем огонь перекинется на «МАЗ» с тротилом. Загорится тент, сделанный из прорезиненного брезента, через три-четыре минуты огонь подберется к взрывчатке. Взрыв будет такой силы, что его услышат за десятки километров отсюда. А Стерн, оторвавшись от преследователей, успеет углубиться в лес.
Встав на корточки, Стерн, вытянув шею, выглянул в окно. Движок работал где-то рядом, совсем близко.
И тут прокатился глухой тяжелый удар, будто по листу жести долбанули огромной кувалдой или молотом. Обе створки ворот сорвались с петель, взлетели вверх, будто были сделаны из картона, а не сварены из металлических листов. Описав в воздухе дугу, упали в грязь. Протаранив ворота, на полном ходу во двор въехал тягач с прицепом, груженным бетонными стеновыми панелями, установленными вертикально.
Машина встала на месте, загородив собой всю панораму. Видимо, водитель под прикрытием снайперов выбрался из кабины и добежал до укрытия, опасаясь получить пулю в спину. Стерн крякнул от досады: бензовоз и «МАЗ» с тротилом теперь были отгорожены от бытовки стеной из бетонных блоков.
План спасения развалился. Теперь пуля не достанет бензовоз. Так или иначе, из бытовки нужно выбираться. Дверь и окно под прицелом, но малый шанс прорваться сквозь снайперский огонь еще остается.
Стерн лег на пол, снова подполз к сумке, запустил в ее нутро обе руки, вытащил тротиловую шашку и кусок предохранительного шнура сантиметров сорок длиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53