Эту шашку Ватутин, остановив бензовоз на одной из городских улиц, должен был подложить под цистерну, зажечь шнур и убежать подальше. Теперь взрывчатка пригодится для другого. Стерн пополз к двери, подтягивая за собой карабин.
Ватутин лежал на том же месте, глазел в потолок, будто разглядел на его закопченной поверхности священные письмена. Он был еще в сознании, перевел взгляд на Стерна и прохрипел не своим, а каким-то низким, с хрипотцой, голосом:
— Я так и не успел... Не рассказал тот анекдот... Ну, про зеленую собаку.
Грудь Ватутина жгло огнем, а сил совсем не осталось. Он хрипел и захлебывался кровью.
— Ничего, — ответил Стерн. — Потом расскажешь. Прощай.
— Прощай, — прошептал Ватутин.
Он повернул голову, плюнул кровью на пол и заплакал. Стерн дополз до двери, ведущей в тесную прихожую. И тут услышал металлический голос, доносившийся из мегафона:
— Стерн, сопротивление не имеет смысла. Сдавайся и выходи с поднятыми руками. У тебя три минуты на размышление. По истечении этого времени...
Голос был совсем близким, впечатление такое, что человек с мегафоном стоит по другую сторону порога. Видно, штурмовая группа уже подошла на максимально близкое расстояние. И теперь бойцы ждут команды «фас».
— Повторяю: по истечении этого времени...
Стерн не дослушал, — ясно, что случится по истечении трех минут. По бытовке откроют шквальный огонь из автоматического оружия. Превратят вагончик в решето. Чекисты знают его кличку и конечно же мечтают взять живым.
Наверняка за забором притаился не один снайпер. Когда Стерн неподвижно сидел за столом, освещенный яркой лампочкой, он представлял собой прекрасную мишень. Стрелки могли запросто срезать его прицельными выстрелами. Но пристрелили одного Ватутина. Видимо, это не случайность, потому что случайностей в таких делах не бывает. Где же он облажался? Когда допустил ошибку? Каким образом контрразведчики взяли его след? Стерн обернулся. Ватутин лежал на полу, повернув голову к двери, глядел на него пустыми стеклянными глазами. Из раскрытого рта вывалился язык. Парень больше не стонал и не кашлял.
Стерн выполз в тесную прихожую, заваленную коробками и сырыми тряпками, растянулся на грязном полу. Он не стал тащить за собой карабин, воспользоваться им все равно невозможно. Стерн вытащил тротиловую шашку, кусочком проволоки просунул в отверстие предохранительный фитиль, достал зажигалку и посмотрел на часы. Из отмеренных трех минут одна минута уже прошла.
Он поднес огонек зажигалки к кончику фитиля.
За дверью слышались голоса, но слов нельзя было разобрать. Стерн смотрел, как горит начинка шнура — черный порох. Медленно, пуская едкий серый дым, тлеет текстильная прокладка и наружная водонепроницаемая оболочка. Оранжевый огонек медленно, сантиметр за сантиметром, приближается к тротиловой шашке.
Пора! Толкнув дверь тыльной стороной ладони, Стерн кинул шашку. Распластавшись на полу, закрыл уши ладонями. Грохнул взрыв. Стерн вскочил на ноги, вылетел из бытовки, пробежав метров десять до другого вагончика, уже готов был свернуть за угол.
Автоматная очередь ударила Стерна по ногам ниже колен. Он машинально выбросил вперед руки, повалился грудью в грязь. Хлопки выстрелов слышались с разных сторон строительного двора. Барахтаясь в луже, Стерн засунул руку за пазуху, хотел вытащить пистолет из внутреннего кармана куртки. Пули обожгли спину ниже правой лопатки, левое бедро.
Стерн вскрикнул, но уже через несколько секунд перестал чувствовать боль.
Глава двадцать шестая
Подмосковье, Дорохово. 28 августа
Колчин вышел из электрички, щурясь от яркого солнца, дошагал до конца железнодорожной платформы. Спустился вниз и остановился перед гудящими рельсами, дожидаясь, когда пройдет встречная электричка на Москву. Покопавшись в карманах пиджака, нашел сигареты, закурил. Двинулся дальше, перешел пути, по широкой протоптанной тропинке взошел вверх на насыпь.
Отсюда дорожка спускалась в низину, к поселку железнодорожников. Дом, где жила Валентина Семеновна Бочарова, стоял первым, если идти от станции, и напоминал барак или общежитие путейских рабочих. Двухэтажное здание, сложенное из круглых бревен. Перед окнами за низким штакетником забора большой палисадник с осенними астрами и золотыми шарами.
Колчин вошел в темный подъезд, вдохнув запах сырости и плесени, которым тянуло из подвала. Поднявшись на второй этаж, остановился перед дверью, обитой облезлым, вытертым до белизны дерматином. Поправив галстук и воротник светлой сорочки, нажал кнопку звонка. Долго не открывали, наконец послышался скрип половиц. Дверь открыла пожилая среднего роста женщина в синем платье, подпоясанном каким-то шнурком. Седые волосы зачесаны на затылок и сколоты гребнем.
— Вы из военкомата?
Серыми водянистыми глазами женщина посмотрела в лицо Колчина, затем перевела взгляд на его гражданский костюм. Видимо, Бочарова ждала человека в военной форме.
— Да, из областного военкомата, — кивнул Колчин. — По поводу меня вам звонили.
— Проходите, пожалуйста.
Хозяйка пропустила гостя в прихожую, уговорила не снимать обувь, провела в большую комнату, которая выглядела пустой. Из мебели здесь стоял лишь круглый стол, черно-белый телевизор на ножках и застекленный сервант. Напротив серванта висели три книжные полки. Два окна выходили на палисадник и железнодорожные пути.
Колчин, спросив разрешения, присел к столу. Женщина села напротив него и стала теребить в руках вышитую крестиком салфетку.
— Я, собственно, много времени не отниму.
— Ничего, если даже отнимете, — ответила Бочарова. — У меня времени много. На полставки работаю лаборанткой в железнодорожном техникуме. И еще дом наш обещают сломать к зиме. Помогаю соседям с переездом. Вот и все мои дела.
Колчин почувствовал, что волнение Бочаровой передалось и ему.
— Я по поводу вашего сына, Бочарова Александра Васильевича.
— Я так и поняла. Ну, когда из военкомата позвонили... Поняла, что вы насчет Саши придете. Какие-то новости?
Голос Бочаровой дрогнул.
— Боюсь вас разочаровать, — покачал головой Колчин. — Я просто должен уточнить некоторые факты. Мы до сих пор ведем поиск лиц, пропавших без вести во время войны в Афганистане. Некоторые из них живы, но осели за границей.
— Это хорошо, что ведете поиск. До сих пор.
Глаза Бочаровой как-то потускнели. Видимо, она хотела услышать совсем не эти слова.
— Вы меня поправьте, если что не так.
Колчин коротко изложил биографию сына Бочаровой. Александр закончил здесь, в поселке, среднюю школу. Затем поступил в один из московских технических вузов, но был отчислен с четвертого курса за систематические прогулы и два экзамена, которые он ухитрился провалить на летней сессии, еще на третьем курсе. Через полгода пришла повестка в военкомат. Бочаров первые полгода нес службу в одной из десантных дивизий Закавказского военного округа. К зиме дивизию перебросили в район боевых действий под Кандагаром. Прослужив год и два месяца, Бочаров пропал без вести при выполнении специального задания.
— Все правильно, — кивнула хозяйка. — То же самое мне сказали в военкомате восемнадцать лет назад. Пропал без вести... И бумага где-то есть. Официальная, с печатью. Поискать?
— Не ищите.
Гость откашлялся в кулак и замолчал. По железной дороге пошел длинный товарный состав. Поезд шел медленно, колеса пересчитывали стыки рельс. В серванте жалобно звенела посуда.
Колчин думал, что самое трудное в его сегодняшней миссии — показать матери фотографию мертвого сына. В теле Стерна застряло девятнадцать пуль. Оперативники, пытавшиеся взять его, хотели убедиться, что подстреленный, лежавший в грязной луже человек действительно мертв, а не симулирует смерть. Они ждали от Стерна, даже мертвого, только больших неприятностей. Боялись, что в руках, прижатых к животу, он сжимает гранату или тротиловую шашку с подожженным фитилем. Опера перестарались, нашпиговав Стерна свинцом.
Однако лицо, точнее его височную область, задела, чиркнула по касательной лишь одна пуля. Сутками позже в судебном морге Стерна вымыли, переодели в чистую сорочку, причесали. На лицо наложили слой грима, открыли глаза, чтобы фотограф сумел сделать такие карточки, где Стерн был бы похож на живого.
Вся эта бодяга с гримом нужна была только потому, что на икроножной мышце левой ноги судебные эксперты увидели тусклую наколку. Несколько цифр, фамилия и инициалы. Над именем другая татуировка в виде скрещенных крылышек, эмблема воздушно-десантных войск. Цифры — не что иное, как номер воинской части, где проходил службу Стерн. С фамилией и инициалами — все понятно. Такие наколки делали в Афгане военнослужащие, чтобы в случае гибели и утери солдатского жетона их тела могли опознать свои.
Итак, личность Стерна установили по этой наколке. В архивах областного военкомата нашли личное дело с пожелтевшей от времени и конторского клея фотографией три на четыре. Снимку почти двадцать лет, сходство, безусловно, есть. Но некоторые сомнения в том, что Стерн и Александр Бочаров одно лицо, все же оставались.
Поезд все шел и шел, и казалось, не будет ему конца.
— Ничего, я привыкла, — крикнула Валентина Семеновна, перехватив взгляд Колчина.
Встав со стула, плотно закрыла обе рамы окна, опустила шпингалет.
— Взгляните.
Колчин достал из кармана фотографию, передал ее Бочаровой. Хозяйка снова встала, полезла в ящик серванта, надела очки. Встала у окна и, щуря глаза, долго разглядывала снимок.
— Это ваш сын? — спросил Колчин.
— Это он, — кивнула Бочарова.
— Точно он? Вы не ошибаетесь?
— Еще бы мать сына не узнала. Господи... Хотя столько времени прошло... Видно, помотала его жизнь по свету...
— Помотала, — согласился Колчин.
— Я была уверена, что Игорь жив. — Женщина хотела, видно, всплакнуть, но сдержала слезы. — Я знала, что он обязательно вернется. Приедет на электричке, как вы. Сойдет с поезда. Тут пять минут ходьбы от станции. Не хотела даже переезжать в новую квартиру. Думала: если я уеду отсюда, куда он вернется?
Колчин смотрел в сторону и молчал.
— Откуда у вас эта фотография?
— Фотография сделана за границей, — ответил Колчин. — Большего я сказать не могу. Не имею права.
— Понимаю.
— А почему вы были уверены, что сын жив?
— Сердцем чувствовала. И еще...
Бочарова сняла с серванта фотографию какой-то курносой женщины, державшей на руках спеленатого младенца.
— Это его сестра, моя дочь Лена. Она работала у нас в железнодорожном депо. Зарплата была мизерная. Бог Лену красотой не наградил. И она засиделась в девках. Десять лет назад тут появился незнакомый мужчина. Спросил у Лены паспорт и вручил ей пакет с деньгами. Сказал, что это денежный перевод от одного дальнего родственника. Но у нас нет богатых родственников...
— Как звали того человека?
— Он не назвался. Отдал деньги и ушел. А примерно через год появился еще один мужчина и снова принес деньги. И опять сказал, что это от родственника.
— Сколько было денег?
— Сказать страшно. Первый раз — десять тысяч долларов. А второй раз восемь тысяч. Лена приоделась, купила квартиру в Наро-Фоминске. Вскоре вышла замуж. Сейчас у нее трое детей. И муж не пьет. Без тех денег век бы ей...
Бочарова замолчала, поняла, что говорит лишнее.
— Как выглядели те люди, что передали деньги?
— Прошло много времени, лиц я не помню. Обычные мужчины, средних лет, загорелые такие. Вроде вас.
— Может, вы получали письмо или открытку?
— Ничего. Только эти деньги.
— Спасибо. — Колчин поднялся со стула. — Я должен идти.
— У вас нет адреса Игоря? Хоть маленькую записку ему написать.
— К сожалению, адреса нет.
— Можно мне оставить себе эту фотографию?
— Нельзя, — покачал головой Колчин, взял фото Стерна из рук женщины и спрятал его в карман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53