..
Но замок так и остался неоткрытым. Колчин неожиданно вытащил отмычку, поднялся. Выхватив из сумки пистолет, вжался в стену.
Он услышал за дверью скрип пружинного матраса, тихие и быстрые шаги босых ног по доскам пола, какое-то шуршание. Сурков, видимо, тоже слышал эти звуки. Он посмотрел на часы: без десяти минут четыре. Теперь Колчин явственно услышал какой-то ни на что не похожий шуршащий звук и сообразил: кто-то из обитателей номера, дергая за веревку, поднимает вверх горизонтальные жалюзи, собранные из тонких металлических полосок.
На несколько секунд все звуки стихли. А затем незнакомый голос довольно громко произнес по-русски:
— Пожалуйста... Не надо... Умоляю...
Сурков недобрым словом помянул маму. Он тупо водил глазами по сторонам, не понимая, что происходит за дверью. И ждал приказа Колчина, но тот, сам сбитый с толку, не мог решить, что предпринять.
И тут раздались два пистолетных выстрела, не слишком громких. Видимо, стреляли через подушку или какой-то большой мягкий предмет, заглушающий звук.
Колчин кивнул Суркову. Тот бросился вперед, подпрыгнул, подняв в прыжке правую ногу, ударил массивным каблуком ботинка по замку. Тут же грохнул выстрел, за ним второй и третий.
Стрелял Смыр, стоявший у окна.
Он уже успел не только поднять жалюзи, но и растворить обе рамы. Ему не хватило нескольких секунд, чтобы выскочить в окно.
Дверь распахнулась раньше, чем Смыр успел уйти от возмездия. Его труп лежал на подоконнике, наполовину свесившись наружу.
Следом за Сурковым в номер ворвался Колчин и сразу же увидел человека, лежавшего на полу возле кровати. Людович, в светлой пижамной куртке и таких же штанах, тяжело стонал, прижимая к груди рваную подушку. Его лицо было забрызгано кровью.
— Ну вот, не успели, — поморщился Сурков, склонившись над Людовичем, вцепившимся пальцами в подушку, уже пропитавшуюся кровью. Он прижимал ее к груди, словно верил в ее чудодейственную исцеляющую силу. Видимо, Смыр имел приказ в случае чего прикончить Людовича. И он успел этот приказ выполнить.
Колчин сел на пол рядом с Людовичем, оторвал подушку от его груди. Да, раны тяжелые, с жизнью несовместимые. Пуля девятого калибра вошла в левую сторону груди, возможно, задев сердце. Другая пуля прошла навылет, видимо разорвав печень.
Колчин ухватил раненого за лацканы пижамной куртки, приподнял над полом.
— Я офицер русской разведки, — прошептал Колчин в самое ухо Людовича. — Ты понимаешь меня? Ты ничего не хочешь сказать?
Из груди Людовича вырвалось шипение, он закашлялся, кровь попадала ему в бронхи.
— Я... пытался... Я... понял...
Людович захрипел. Ему не хватало воздуха.
Сурков поднялся на ноги, шагнул к распахнутой двери.
— Надо уходить. — Сурков повернулся к Колчину. — Через пару минут будет поздно. Брось его. Этого мерзавца уже не спасти.
— Людович, вы слышите меня? — не унимался Колчин.
Людович кивнул, его лицо стало синеть, жизнь уходила из его тела.
— Говори, — прошептал Колчин. — Ну пожалуйста. Ты знаешь, что мне нужно. Скажи. Облегчи душу.
— Да что ты там, исповедуешь, что ли, эту суку? — закричал Сурков. — Говорю, он уже коньки отбросил! Людоед, он и есть Людоед! Валера, надо уходить.
Он стоял в дверном проеме, переминаясь с ноги на ногу.
— Я знаю, что случилось с вашей женой, — продолжал шептать Колчин в ухо Людовичу. — Это ужасно. Но подумайте... Евгений Дмитриевич, погибнет много людей. Они ни в чем не виноваты. Только подумайте. Их жизни в ваших руках. Мы ищем Стерна, но пока безрезультатно. Если вы сейчас не назовете место проведения теракта...
— Время кончилось, — заорал от двери Сурков.
— Дай мне двадцать секунд!
Колчин сжал зубы, тряхнул раненого за плечи.
— Письмо, — прохрипел Людович. — В спальне...
— В какой спальне? — Колчин что есть силы тряс Людовича. — Говори же, ну...
— Я... оставил письмо... в спальне у Шахана Самбулатова. В его доме. Письмо за кроватью. Я хотел его отправить... Но не успел... Я бросил письмо за... кровать... — Голова Людовича завалилась на сторону. — Боялся, Зураб найдет... Бросил... Оно там...
— Скажи, какой объект вы хотели уничтожить? Где проведут теракт? Ну?
Но Людович уже перестал понимать смысл слов. Он хрипнул и затих. Все, конец «Людоеду»! Колчин отпустил пижамную куртку и бросился в коридор.
Глава двадцать первая
Пригород Перми. 19 августа
К пяти утра сборы были закончены. Десять бочек с азотированной селитрой накрыли герметичными пластиковыми крышками, по доскам их закатили в кузов «МАЗа», поставили на деревянный настил, толстой проволокой прикрутили бочки к бортам. Внизу, под настилом, ровными рядами лежали тротиловые шашки.
Стерн еще раз проверил электрическую цепь, соединяющую детонаторы с элементами питания, конденсатором и будильником. Порядок.
Теперь осталась лишь рутинная физическая работа. Стерн с Ватутиным принялись таскать к грузовику джутовые мешки с песком, поднимали их в кузов и укладывали поверх бочек. Когда тротил и бочки с азотированной селитрой рванут, разрушительная взрывная волна пойдет не вверх, не в пустое пространство, а вниз, на бетонные конструкции плотины.
Ватутин, шатаясь от усталости и недосыпу, работал наравне со Стерном, но ни разу не пожаловался на слабость и плохое самочувствие. Стерн отпустил его в бытовку передохнуть, а сам доделал то малое, что еще осталось. Поднял в кузов несколько мешков с мелкой картошкой, купленной на рынке. Рассыпал картошку, маскируя тротил и вьющиеся понизу провода. Внимательно осмотрел работу, отряхнул ладони от пыли. Спрыгнув на землю, поднял и закрепил борт, закрыл полог тента. А затем умылся перед бочкой с водой, поливая себя из ковшика.
Стерн вернулся в бытовку, вытащил из чемоданчика новые брюки, свежую рубашку, белую в темную полоску.
— Ну, вы словно жениться собираетесь, — усмехнулся Ватутин. — Все новое...
— Привычка у меня такая странная, парень. Предпочитаю чистые вещи грязным. Ты поторопись, через четверть часа отправляемся.
Ватутин болтал ложечкой в кружке с кипятком, размешивая сахар, и крутил колесико радиоприемника, пытаясь настроиться на свое любимое «Русское радио». Стерн подсел к столу, ладонью смахнул хлебные крошки, разложил карту города.
— Итак, мы выезжаем вот отсюда, — ткнул он пальцем в карту. — Сначала я, через десять минут трогаешься ты. По объездной дороге проезжаем Кислотные дачи. После АЗС я двигаюсь прямо, ты сворачиваешь на улицу Лянгасова. В пути за пару километров до плотины я делаю остановку, завожу будильник, устанавливаю время, когда он прозвенит. Это можно сделать хоть сейчас, но к чему лишний риск. Далее...
Стерн протянул руку к радиоприемнику, чтобы уменьшить громкость. Но тут музыка оборвалась.
Сухой дикторский голос, прерываемый треском помех, сообщил, что правоохранительные органы Перми обращаются к жителям и гостям города со срочным сообщением. Стерн замер. Ватутин отставил в сторону кружку с кипятком и тоже навострил уши. Далее говорилось, что прошедшей ночью из колонии строгого режима Балмашная, расположенной в городской черте, бежали двое опасных преступников, осужденных за грабежи и убийства. Беглецы имели сообщника из вольнонаемных и воспользовались машиной для перевозки хлеба. В грузовом отсеке фургона был оборудован тайник, где и спрятались преступники, чтобы покинуть территорию ИТУ. Хлебовозку уже нашли в районе Бумажного комбината. Поиски беглецов, а также их сообщника, водителя хлебного фургона, чеченца по национальности, продолжаются.
Диктор зачитал текст с описанием преступников: возраст, телосложение, особые приметы...
— Управление внутренних дел обращается с просьбой к гражданам информировать правоохранительные органы обо всех подозрительных личностях, попадающих под описание преступников, — сказал диктор. — Ответственные работники УВД выражают уверенность, что в течение первой половины сегодняшнего дня беглецы будут найдены и обезврежены.
Снова заиграла музыка. Стерн потер ладонью лоб, будто у него вдруг разболелась голова.
— Ну, блин, везет как утопленникам!
Он встал, расстегнул пуговицы рубашки, плюхнулся спиной на кровать.
— Мы что, никуда не едем? — спросил Ватутин.
— Ты очень догадлив, парень. — Стерн сунул в рот сигарету. — Пока торчим тут. Ты что, не понимаешь, что сейчас всех городских ментов подняли по тревоге? И солдат наверняка нагнали. Они шмонают все машины. Особенно грузовики. За забор нам нечего и нос высовывать. Надо ждать, пока этих гавриков поймают.
Ватутин с минуту помолчал, потом спросил:
— Значит, на завтра все перенесем?
— Нет, — ответил Стерн. — Надеюсь, все сделаем сегодня. Как только объявят, что этих сук взяли, сразу трогаемся. Сразу!
Он набросил на лицо старое вафельное полотенце, чтобы не кусали мухи, и закрыл глаза.
Стамбул, район Длинного рынка. 20 августа
В гостиничном коридоре стояла такая тишина, будто здесь ничего и не произошло. Хозяин «Аксарая» Самбулатов выселил последних постояльцев второго и первого этажа еще вчерашним вечером.
Только в номерах на третьем этаже еще оставались две-три семейные пары. Оттуда слышались приглушенные голоса, мужской и женский, какая-то возня, шорохи и скрипы. Люди, разбуженные выстрелами, проснулись и теперь не могли решить, что же им предпринять. Заперевшись на все засовы, торчать в номерах, ожидая приезда полиции, или спуститься вниз, выяснить, что стряслось. Благоразумие и осторожность взяли верх над любопытством.
Когда Колчин вышел из номера, Сурков уже начал спускаться вниз по служебной лестнице. Там, во дворе, ждал синий «рено лагуна» с распахнутой задней дверцей.
Неожиданно, когда Сурков был уже на площадке между вторым и первым этажом, из-под лестницы выскочил усатый мужик в темном пиджаке с помповым ружьем в руке. Резко вскинув ствол, он не стал тратить время на то, чтобы взять цель на мушку. С расстояния в несколько шагов и целиться не обязательно. Просто нажал на спусковой крючок, и из ствола вылетел сноп искр.
Картечь пробила грудь и живот Суркова. Это был смертельный выстрел, не оставляющий жертве ни единого шанса. По лестнице поплыл пороховой дым. Заряд картечи отбросил Суркова назад, на лестничные ступени. Но уже через секунду он полетел вниз, пересчитывая головой ступеньки.
Стрелок потянул на себя скользящее цевье, досылая новый патрон. Колчин успел инстинктивно прижаться спиной к стене. Не перекладывая пистолет в правую руку, дважды выстрелил навскидку. Противник успел дослать патрон в патронник. Но первая пуля, пущенная Колчиным, просвистела у его виска и вонзилась в стену, вторая же вошла в правый глаз.
Заваливаясь на спину, мужик пальнул из ружья в потолок. На голову посыпалась сухая штукатурка.
Перескакивая через ступеньки, Колчин бросился вниз. Перепрыгнув тела убитых, остановился. До спасительного выхода оставалась метра три, но за углом или под лестницей мог прятаться еще один убийца. Сделав шаг вдоль стены, Колчин отступил в самый угол тесного коридорчика. Нет, кажется, никого!
Кто был этот усатый мужик, откуда он взялся? Вероятно, хозяин гостиницы оставил вооруженного охранника для безопасности гостей. А может, это был человек Зураба. Впрочем, разгадывать этот ребус нет времени. Колчин посмотрел на часы: четыре с четвертью.
Двор начинал просыпаться, издалека слышались чьи-то крики. Колчин шагнул вперед, к двери.
«Рено лагуна» стояла у крыльца гостиницы. Ткачук, как ему и положено, сидел на водительском месте. Плечи опущены, шея согнута, голова упала на грудь. Изо рта на синюю рубашку сочится слюна. В левом виске входное отверстие от пули. Видимо, стреляли с близкого расстояния, почти в упор.
Колчин не мог разглядеть, что творится вокруг, белый плотный занавес из стираного белья закрывал панораму двора. Виден был лишь верхний этаж противоположного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Но замок так и остался неоткрытым. Колчин неожиданно вытащил отмычку, поднялся. Выхватив из сумки пистолет, вжался в стену.
Он услышал за дверью скрип пружинного матраса, тихие и быстрые шаги босых ног по доскам пола, какое-то шуршание. Сурков, видимо, тоже слышал эти звуки. Он посмотрел на часы: без десяти минут четыре. Теперь Колчин явственно услышал какой-то ни на что не похожий шуршащий звук и сообразил: кто-то из обитателей номера, дергая за веревку, поднимает вверх горизонтальные жалюзи, собранные из тонких металлических полосок.
На несколько секунд все звуки стихли. А затем незнакомый голос довольно громко произнес по-русски:
— Пожалуйста... Не надо... Умоляю...
Сурков недобрым словом помянул маму. Он тупо водил глазами по сторонам, не понимая, что происходит за дверью. И ждал приказа Колчина, но тот, сам сбитый с толку, не мог решить, что предпринять.
И тут раздались два пистолетных выстрела, не слишком громких. Видимо, стреляли через подушку или какой-то большой мягкий предмет, заглушающий звук.
Колчин кивнул Суркову. Тот бросился вперед, подпрыгнул, подняв в прыжке правую ногу, ударил массивным каблуком ботинка по замку. Тут же грохнул выстрел, за ним второй и третий.
Стрелял Смыр, стоявший у окна.
Он уже успел не только поднять жалюзи, но и растворить обе рамы. Ему не хватило нескольких секунд, чтобы выскочить в окно.
Дверь распахнулась раньше, чем Смыр успел уйти от возмездия. Его труп лежал на подоконнике, наполовину свесившись наружу.
Следом за Сурковым в номер ворвался Колчин и сразу же увидел человека, лежавшего на полу возле кровати. Людович, в светлой пижамной куртке и таких же штанах, тяжело стонал, прижимая к груди рваную подушку. Его лицо было забрызгано кровью.
— Ну вот, не успели, — поморщился Сурков, склонившись над Людовичем, вцепившимся пальцами в подушку, уже пропитавшуюся кровью. Он прижимал ее к груди, словно верил в ее чудодейственную исцеляющую силу. Видимо, Смыр имел приказ в случае чего прикончить Людовича. И он успел этот приказ выполнить.
Колчин сел на пол рядом с Людовичем, оторвал подушку от его груди. Да, раны тяжелые, с жизнью несовместимые. Пуля девятого калибра вошла в левую сторону груди, возможно, задев сердце. Другая пуля прошла навылет, видимо разорвав печень.
Колчин ухватил раненого за лацканы пижамной куртки, приподнял над полом.
— Я офицер русской разведки, — прошептал Колчин в самое ухо Людовича. — Ты понимаешь меня? Ты ничего не хочешь сказать?
Из груди Людовича вырвалось шипение, он закашлялся, кровь попадала ему в бронхи.
— Я... пытался... Я... понял...
Людович захрипел. Ему не хватало воздуха.
Сурков поднялся на ноги, шагнул к распахнутой двери.
— Надо уходить. — Сурков повернулся к Колчину. — Через пару минут будет поздно. Брось его. Этого мерзавца уже не спасти.
— Людович, вы слышите меня? — не унимался Колчин.
Людович кивнул, его лицо стало синеть, жизнь уходила из его тела.
— Говори, — прошептал Колчин. — Ну пожалуйста. Ты знаешь, что мне нужно. Скажи. Облегчи душу.
— Да что ты там, исповедуешь, что ли, эту суку? — закричал Сурков. — Говорю, он уже коньки отбросил! Людоед, он и есть Людоед! Валера, надо уходить.
Он стоял в дверном проеме, переминаясь с ноги на ногу.
— Я знаю, что случилось с вашей женой, — продолжал шептать Колчин в ухо Людовичу. — Это ужасно. Но подумайте... Евгений Дмитриевич, погибнет много людей. Они ни в чем не виноваты. Только подумайте. Их жизни в ваших руках. Мы ищем Стерна, но пока безрезультатно. Если вы сейчас не назовете место проведения теракта...
— Время кончилось, — заорал от двери Сурков.
— Дай мне двадцать секунд!
Колчин сжал зубы, тряхнул раненого за плечи.
— Письмо, — прохрипел Людович. — В спальне...
— В какой спальне? — Колчин что есть силы тряс Людовича. — Говори же, ну...
— Я... оставил письмо... в спальне у Шахана Самбулатова. В его доме. Письмо за кроватью. Я хотел его отправить... Но не успел... Я бросил письмо за... кровать... — Голова Людовича завалилась на сторону. — Боялся, Зураб найдет... Бросил... Оно там...
— Скажи, какой объект вы хотели уничтожить? Где проведут теракт? Ну?
Но Людович уже перестал понимать смысл слов. Он хрипнул и затих. Все, конец «Людоеду»! Колчин отпустил пижамную куртку и бросился в коридор.
Глава двадцать первая
Пригород Перми. 19 августа
К пяти утра сборы были закончены. Десять бочек с азотированной селитрой накрыли герметичными пластиковыми крышками, по доскам их закатили в кузов «МАЗа», поставили на деревянный настил, толстой проволокой прикрутили бочки к бортам. Внизу, под настилом, ровными рядами лежали тротиловые шашки.
Стерн еще раз проверил электрическую цепь, соединяющую детонаторы с элементами питания, конденсатором и будильником. Порядок.
Теперь осталась лишь рутинная физическая работа. Стерн с Ватутиным принялись таскать к грузовику джутовые мешки с песком, поднимали их в кузов и укладывали поверх бочек. Когда тротил и бочки с азотированной селитрой рванут, разрушительная взрывная волна пойдет не вверх, не в пустое пространство, а вниз, на бетонные конструкции плотины.
Ватутин, шатаясь от усталости и недосыпу, работал наравне со Стерном, но ни разу не пожаловался на слабость и плохое самочувствие. Стерн отпустил его в бытовку передохнуть, а сам доделал то малое, что еще осталось. Поднял в кузов несколько мешков с мелкой картошкой, купленной на рынке. Рассыпал картошку, маскируя тротил и вьющиеся понизу провода. Внимательно осмотрел работу, отряхнул ладони от пыли. Спрыгнув на землю, поднял и закрепил борт, закрыл полог тента. А затем умылся перед бочкой с водой, поливая себя из ковшика.
Стерн вернулся в бытовку, вытащил из чемоданчика новые брюки, свежую рубашку, белую в темную полоску.
— Ну, вы словно жениться собираетесь, — усмехнулся Ватутин. — Все новое...
— Привычка у меня такая странная, парень. Предпочитаю чистые вещи грязным. Ты поторопись, через четверть часа отправляемся.
Ватутин болтал ложечкой в кружке с кипятком, размешивая сахар, и крутил колесико радиоприемника, пытаясь настроиться на свое любимое «Русское радио». Стерн подсел к столу, ладонью смахнул хлебные крошки, разложил карту города.
— Итак, мы выезжаем вот отсюда, — ткнул он пальцем в карту. — Сначала я, через десять минут трогаешься ты. По объездной дороге проезжаем Кислотные дачи. После АЗС я двигаюсь прямо, ты сворачиваешь на улицу Лянгасова. В пути за пару километров до плотины я делаю остановку, завожу будильник, устанавливаю время, когда он прозвенит. Это можно сделать хоть сейчас, но к чему лишний риск. Далее...
Стерн протянул руку к радиоприемнику, чтобы уменьшить громкость. Но тут музыка оборвалась.
Сухой дикторский голос, прерываемый треском помех, сообщил, что правоохранительные органы Перми обращаются к жителям и гостям города со срочным сообщением. Стерн замер. Ватутин отставил в сторону кружку с кипятком и тоже навострил уши. Далее говорилось, что прошедшей ночью из колонии строгого режима Балмашная, расположенной в городской черте, бежали двое опасных преступников, осужденных за грабежи и убийства. Беглецы имели сообщника из вольнонаемных и воспользовались машиной для перевозки хлеба. В грузовом отсеке фургона был оборудован тайник, где и спрятались преступники, чтобы покинуть территорию ИТУ. Хлебовозку уже нашли в районе Бумажного комбината. Поиски беглецов, а также их сообщника, водителя хлебного фургона, чеченца по национальности, продолжаются.
Диктор зачитал текст с описанием преступников: возраст, телосложение, особые приметы...
— Управление внутренних дел обращается с просьбой к гражданам информировать правоохранительные органы обо всех подозрительных личностях, попадающих под описание преступников, — сказал диктор. — Ответственные работники УВД выражают уверенность, что в течение первой половины сегодняшнего дня беглецы будут найдены и обезврежены.
Снова заиграла музыка. Стерн потер ладонью лоб, будто у него вдруг разболелась голова.
— Ну, блин, везет как утопленникам!
Он встал, расстегнул пуговицы рубашки, плюхнулся спиной на кровать.
— Мы что, никуда не едем? — спросил Ватутин.
— Ты очень догадлив, парень. — Стерн сунул в рот сигарету. — Пока торчим тут. Ты что, не понимаешь, что сейчас всех городских ментов подняли по тревоге? И солдат наверняка нагнали. Они шмонают все машины. Особенно грузовики. За забор нам нечего и нос высовывать. Надо ждать, пока этих гавриков поймают.
Ватутин с минуту помолчал, потом спросил:
— Значит, на завтра все перенесем?
— Нет, — ответил Стерн. — Надеюсь, все сделаем сегодня. Как только объявят, что этих сук взяли, сразу трогаемся. Сразу!
Он набросил на лицо старое вафельное полотенце, чтобы не кусали мухи, и закрыл глаза.
Стамбул, район Длинного рынка. 20 августа
В гостиничном коридоре стояла такая тишина, будто здесь ничего и не произошло. Хозяин «Аксарая» Самбулатов выселил последних постояльцев второго и первого этажа еще вчерашним вечером.
Только в номерах на третьем этаже еще оставались две-три семейные пары. Оттуда слышались приглушенные голоса, мужской и женский, какая-то возня, шорохи и скрипы. Люди, разбуженные выстрелами, проснулись и теперь не могли решить, что же им предпринять. Заперевшись на все засовы, торчать в номерах, ожидая приезда полиции, или спуститься вниз, выяснить, что стряслось. Благоразумие и осторожность взяли верх над любопытством.
Когда Колчин вышел из номера, Сурков уже начал спускаться вниз по служебной лестнице. Там, во дворе, ждал синий «рено лагуна» с распахнутой задней дверцей.
Неожиданно, когда Сурков был уже на площадке между вторым и первым этажом, из-под лестницы выскочил усатый мужик в темном пиджаке с помповым ружьем в руке. Резко вскинув ствол, он не стал тратить время на то, чтобы взять цель на мушку. С расстояния в несколько шагов и целиться не обязательно. Просто нажал на спусковой крючок, и из ствола вылетел сноп искр.
Картечь пробила грудь и живот Суркова. Это был смертельный выстрел, не оставляющий жертве ни единого шанса. По лестнице поплыл пороховой дым. Заряд картечи отбросил Суркова назад, на лестничные ступени. Но уже через секунду он полетел вниз, пересчитывая головой ступеньки.
Стрелок потянул на себя скользящее цевье, досылая новый патрон. Колчин успел инстинктивно прижаться спиной к стене. Не перекладывая пистолет в правую руку, дважды выстрелил навскидку. Противник успел дослать патрон в патронник. Но первая пуля, пущенная Колчиным, просвистела у его виска и вонзилась в стену, вторая же вошла в правый глаз.
Заваливаясь на спину, мужик пальнул из ружья в потолок. На голову посыпалась сухая штукатурка.
Перескакивая через ступеньки, Колчин бросился вниз. Перепрыгнув тела убитых, остановился. До спасительного выхода оставалась метра три, но за углом или под лестницей мог прятаться еще один убийца. Сделав шаг вдоль стены, Колчин отступил в самый угол тесного коридорчика. Нет, кажется, никого!
Кто был этот усатый мужик, откуда он взялся? Вероятно, хозяин гостиницы оставил вооруженного охранника для безопасности гостей. А может, это был человек Зураба. Впрочем, разгадывать этот ребус нет времени. Колчин посмотрел на часы: четыре с четвертью.
Двор начинал просыпаться, издалека слышались чьи-то крики. Колчин шагнул вперед, к двери.
«Рено лагуна» стояла у крыльца гостиницы. Ткачук, как ему и положено, сидел на водительском месте. Плечи опущены, шея согнута, голова упала на грудь. Изо рта на синюю рубашку сочится слюна. В левом виске входное отверстие от пули. Видимо, стреляли с близкого расстояния, почти в упор.
Колчин не мог разглядеть, что творится вокруг, белый плотный занавес из стираного белья закрывал панораму двора. Виден был лишь верхний этаж противоположного дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53