— Поехали! — закричал Кендрик. — Скорее! Прочь отсюда!
— Вы что, придурки, банк, что ли, ограбили? — спросил шофер, включая передачу.
— Получишь больше, если поспешишь, — посулил Эван.
— Спешу, спешу. Но у меня нет летных прав. Хочу на земле остаться, понимаете, о чем я?
Как по команде, Кендрик и Свонн развернулись, чтобы посмотреть в заднее стекло. Стоя на углу, тот странный тип со спутанными волосами и в мешковатых брюках что-то записывал на газете; шляпа Эвана теперь была у него на голове.
— Название компании и номер такси, — спокойно прокомментировал директор Консульской службы. — Куда бы мы ни поехали, придется сменить средство передвижения по крайней мере еще один раз через квартал отсюда. Причем не просто пересесть, а предварительно пройти еще квартал пешком.
— Чтобы наш шофер не увидел, в какое такси мы сели.
— Даже ваш голос звучит так, будто вы знаете, что делаете.
— Надеюсь, что знаю. — Запыхавшийся Свонн вынул платок и вытер вспотевшее лицо.
* * *
Через двадцать минут, отпустив второе такси, конгрессмен и человек из Госдепа уже шли по улице в захудалом районе Вашингтона. И получилось так, что оба одновременно взглянули на красную неоновую вывеску бара с тремя отсутствующими буквами. Бар был потрепанный, соответствующий своему окружению. Они кивнули друг другу и зашли внутрь, слегка обескураженные темнотой, царившей внутри, по контрасту с ярким октябрьским днем снаружи, на улице. Единственным ярким, вопящим источником света был телевизор, прикрепленный к стене над жалкой, потрепанной барной стойкой. Несколько сгорбленных, взъерошенных завсегдатаев с затуманенными глазами подтверждали статус заведения. Кендрик и Свонн, украдкой косясь на удаляющееся пятно света, двинулись в самый темный угол справа от стойки и проскользнули в обшарпанную кабинку, сев друг напротив друга.
— Вы в самом деле настаиваете на том, чтобы мы поговорили? — Седовласый Свонн тяжело дышал, лицо его все еще пылало и было покрыто испариной.
— Я настаиваю на том, чтобы назначить вас самым свежим кандидатом в морг.
— Эй, слушайте, у меня черный пояс.
— В каком виде борьбы?
Свонн насупился:
— Во всяком случае, этот прием срабатывает в кинофильмах, когда показывают каратистов. Мне необходимо выпить.
— Позовите официанта сами, — отозвался Кендрик. — Я останусь в тени.
— Тени? — удивился Свонн, подзывая поднятой рукой толстую черную официантку с огненно-рыжими волосами. — А где здесь свет?
— Когда вы последний раз делали три отжимания подряд, мистер Малыш Каратэ?
— Когда-то в шестидесятых. Думаю, давно.
— В то время здесь поменяли лампочки... Теперь обо мне. Как вы посмели сделать это, лжец вы эдакий?
— Да как вы могли подумать, что это я? — Человек из Госдепартамента внезапно замолчал — у столика, подбоченясь, стояла гротескного вида официантка.
— Что будете пить? — поинтересовалась она у Эвана.
— Ничего.
— Здесь это не принято. И подозреваю, не полезно для здоровья. Два ржаных виски, двойных, спасибо. Канадского, если у вас есть.
— Забудьте об этом, — сказала официантка.
— Забыто, — согласился Свонн. Когда официантка отошла, он снова посмотрел на Кендрика. — Ну и шутник вы, мистер конгрессмен! Просто весельчак. Да Консульская служба за моей головой охотится! Госсекретарь издал директиву, в которой разъясняет, что он понятия не имеет, кто я такой, этот отвратный нерешительный теоретик! А уж израильтяне вопят! Думают, что репутация их драгоценного Моссад может быть скомпрометирована кем-то, кто ведет раскопки. И арабы, которых мы поддерживаем деньгами, скулят, потому что им нет никакого доверия! А сегодня в половине четвертого президент — черт бы его побрал! — распекал меня за «нарушение долга». И позвольте заметить, он пропел эту фразу так, будто на самом деле понимал, о чем говорит. Я, конечно, догадался, что там, на линии, было по крайней мере двое других людей... Говорите, вы в бегах? Да это я в бегах! Черт, почти тридцать лет в этом тупом бизнесе...
— Я назвал бы это так же, — быстро и спокойно прервал его Эван. — Виноват.
— Да уж, это точно. — Свонн не пропустил удара. — Потому что кто, кроме нас, ублюдков, будет разгребать это дерьмо тупее, чем система? Мы нужны тебе, Чарли, и не забывай этого. Проблема в том, что нам почти нечем гордиться. Я имею в виду, мне нет нужды мчаться домой, чтобы убедиться в том, что бассейн на заднем дворе очищен от водорослей... Главным образом потому, что у меня нет бассейна, а дом после развода достался моей жене. Ей надоело, что я выхожу за хлебом, а возвращаюсь через три месяца, и в ушах у меня все еще грязь Афганистана! О нет, мистер Секретный Конгрессмен, я не выдал вас! Наоборот, сделал все, что мог, чтобы остановить это. Мне немного осталось, но я хочу уйти чистым.
— Вы пытались предотвратить шум? Каким образом?
— Тихо и очень профессионально. Даже показал ему копию записки, отосланную мною начальству, в которой признавал вас непригодным для такого дела!
— Ему?
С несчастным выражением лица Свонн посмотрел на Кендрика. В это время официантка принесла напитки и стояла, постукивая пальцами по столешнице. Человек из Госдепа полез в карман, глянул в счет и оплатил его. Пожав плечами при виде чаевых, женщина удалилась.
— Ему? — повторил Эван.
— Давайте, — предложил Свонн уныло, отпивая большой глоток виски, — вонзайте еще один коготь, какая разница? Здесь осталось не так уж много крови.
— Значит, вы не знаете, кто он такой. Кто этот «он»?
— О, он сообщил мне свое имя, должность, даже предоставил первоклассную рекомендацию.
— Ну и что же?
— Его не существует.
— Что-то?
— Что слышали.
— Не существует? — допытывался расстроенный Кендрик.
— Ну, реально, конечно, существует, но представился мне совершенно другим человеком. — Свонн допил первую порцию виски.
— Не верю, что это...
— И Айви не поверила, это моя секретарша. Она в ужасе.
— Да о чем это вы? — жалобно спросил Кендрик.
— Из офиса сенатора Аллисона Айви позвонил парень, с которым она встречалась пару лет назад. Сейчас он — один из главных помощников сенатора. Этот парень попросил ее записать ко мне на прием их штатного сотрудника, выполняющего сейчас какую-то конфиденциальную работу для Аллисона. Так она и сделала. Ну а он оказался блондинистым шпионом. Говорил с акцентом, причем неподдельным, который я отнес бы к Средней Европе. Этот тип круто за вас взялся. Если у вас есть шрам, о котором знает только ваша мать, то у него есть изображение этого шрама крупным планом.
— Безумие, — тихо произнес Эван. — Но все же интересно почему?
— Мне тоже было интересно. Я имею в виду, что вопросы, которые он задавал, были загружены ПД...
— Чем-чем?
— Подробными данными. Он знал о вас почти столько же, сколько мог узнать от меня. Такой профессионал, что я без промедления готов был предложить ему работу в Европе.
— Но почему именно я?
— Говорю же, мне тоже стало интересно. Поэтому я попросил Айви перезвонить в офис Аллисона. Начать с того, почему у заштатного сенатора такой СШ...
— Что?
— Не то, что вы подумали. «Супершпион». По здравом размышлении я полагаю, что за ним кто-то стоит.
— Пожалуйста, ближе к делу!
— Конечно. — Свонн взял второй бокал. — Айви звонит своему старому дружку, а тот не понимает, о чем она спрашивает. Он не звонил ей и никогда не слыхал ни о каком сотруднике по имени... как бы его там ни звали.
— Но, Бога ради, ваша секретарша должна была знать, с кем говорит! Его голос, манера разговаривать, какие-то словечки...
— Ее старый обожатель говорит с сильным южным акцентом. А тот, кто звонил, сказал, как утверждает Айви, что у него ларингит. Но этот красавчик знал места, где они бывали вдвоем, вплоть до парочки мотелей в Мэриленде. Айви вряд ли хотела бы, чтобы об этом проведал ее муж.
— Господи, да это же операция! — Кендрик нагнулся и взял бокал Свонна. — Но почему?
— Эй, с чего это вы схватили мое виски? У меня нет бассейна, помните? И дома нет.
Вдруг телевизор над стойкой взорвался звуками громко произнесенной фамилии: «Кендрик!»
Оба собеседника резко повернулись к нему, не веря своим ушам.
— Экстренное сообщение! Сенсация этого часа, возможно, сенсация десятилетия! — вопил тележурналист, стоящий в толпе людей, которые с вожделением всматривались в камеру. — Последние двенадцать часов весь Вашингтон тщетно пытается разыскать конгрессмена от Колорадо Эвана Кендрика, героя Омана. Больше всего, конечно, опасаются возможной мести со стороны арабов. Нам сообщили, что правительство приказало полиции, больницам и моргам быть наготове. Но всего нессколько минут назад его видели на этом самом углу. Конгрессмена опознал некий Казимир Бола... Боле... славски. Откуда вы родом, сэр?
— Джерси-Сити, — ответил человек с диким взглядом и шляпе Кендрика, — но мои корни — в Варшаве! Святой Божьей Варшаве!
— Значит, вы родились в Польше?
— Не совсем. В Ньюарке.
— Но вы видели конгрессмена Кендрика?
— Безусловно. Он разговаривал с каким-то седовласым мужчиной в двух кварталах отсюда, у автобуса, потом, когда я закричал: «Коммандо Кендрик, это он!» — они побежали! Я знаю. У меня телевизоры в каждой комнате, включая туалет. Я никогда ничего не пропускаю!
— Когда вы говорите «в двух кварталах отсюда», сэр, имеете ли вы в виду угол, находящийся на расстоянии двух с половиной улиц от здания Государственного департамента?
— Точно!
— Мы уверены, — доверительно глядя в камеру, добавил репортер, — что власти проверяют Госдеп на предмет того, мог ли какой-либо человек, подходящий под описание, данное нашим свидетелем, быть участником этого экстраординарного рандеву.
— Я гнался за ними! — вопил свидетель в мешковатых штанах, снимая шляпу Эвана. — У меня его шляпа! Смотрите, собственная шляпа коммандо!
— Но что вы слышали, мистер Болеславски? Там, у автобуса?
— Говорю вам, не всегда все так, как хочется! Невозможно быть слишком предусмотрительным и успеть все заметить, услышать. Прежде чем они убежали, человек с седыми волосами отдал коммандо Кендрику какой-то приказ. Думаю, у него русский акцент, а может быть, еврейский! Ком-ми и евреям нельзя доверять, понимаете, о чем я? Они никогда не заходят в церковь! Они не знают, что такое святая месса...
Передача неожиданно прервалась рекламой, превозносящей достоинства дезодоранта для подмышек.
— Сдаюсь. — Свонн отобрал у Кендрика свой бокал и допил виски. — Теперь я — «крот». Русский еврей из КГБ, который не знает, что такое месса. Хотите сделать для меня что-нибудь еще?
— Нет, потому что я вам верю. Но вы можете кое-что сделать для меня, и это в наших общих интересах. Мне надо выяснить, кто заварил всю эту кашу и почему.
— А если вы и вправду узнаете, — перебил его Свонн, наклонившись к нему, — вы мне расскажете? Это единственное, что меня интересует. Хочу слезть с крючка и насадить на него кого-то другого.
— Вы будете первым, кто об этом узнает.
— Чего вы хотите?
— Список всех, кто был в курсе, что я отправляюсь в Маскат.
— Не список — ограниченный, узкий круг. — Свонн покачал головой, не возражая, но как бы пытаясь объяснить. — Все было бы по-другому, не скажи вы, что вам может понадобиться наша помощь, если вы столкнетесь с чем-то, с чем "е сможете справиться. Но мы не могли позволить себе признать вас из-за заложников.
— Насколько узок этот круг?
— Все только на словах, как вы понимаете.
— Понимаю. Насколько узок?
— Неоперативная часть ограничивается этим несгибаемым ничтожеством, Гербертом Деннисоном, занудой этаким, главой аппарата президента; затем — госсекретарь, министр обороны и председатель Объединенного комитета начальников штабов. Я координировал связь между всеми четырьмя. Всех их можете исключить. Эти люди слишком много теряют и ничего не приобретают от вашего разоблачения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120