Нет, им до Диллинджера далеко. А взять нашего земляка, Чарли Флойда. Я сказал Джеку: раз уж решил стать плохим парнем, почитай-ка о Красавчике. По пути из Канзас-Сити я советовал ему поговорить с Лули, она двоюродная сестра жены Чарли, Руби, и знакома с ним. По ее словам, Чарли добрый. Он любит своих родных и дает деньги беднякам. Можно сказать, из всех знаменитых налетчиков Чарли Флойд – самый человечный.
Орис нахмурился:
– То есть вы поощряете его и дальше быть преступником?
– Я его не отговариваю. Зачем зря терять время? Он твердо знает, чего хочет. Лули пыталась его урезонить: он такой симпатичный, девушки будут сохнуть по нему, но что толку, если ему все время придется скрываться?
Вид у Ориса был потерянный.
– По-вашему, его уже не исправить?
– Слишком поздно, – ответил Карл. – Если Джек сбежит из тюрьмы, он действительно станет самым знаменитым врагом государства. Хотя бы ненадолго.
* * *
Ему рассказали анекдот о церковных скамьях.
«Почему скамьи в церкви такие неудобные?»
«Не знаю».
«Потому что их вырезают зэки».
Вот чем заставляли заниматься Джека Белмонта семь месяцев в тюрьме штата Оклахома в Макалестере. Он марал руки, делая церковные скамьи.
– Я всегда работал в конторе и в жизни не пачкал рук, – сказал Джек начальнику караула.
Джек знал, что Фаусто Басси уволили с поста начальника полиции в Кребсе за то, что он позволил Нестору Лотту запереть его в собственной КПЗ. Но ему дали возможность исправиться из-за большого опыта работы с правонарушителями.
– Значит, ты застрелил семерых куклуксклановцев, – с акцентом сказал Фаусто.
– Как в тире, – похвастал Джек, и Фаусто невольно улыбнулся.
Они сидели в том самом кабинете, в котором Джек впервые увидел Карла Уэбстера. Окна ротонды были забраны решетками; она походила на огромную птичью клетку – большая, как часовня, а справа и слева – камеры. Четыре этажа, решетки выкрашены в белый цвет. Так и мерещилось хлопанье крыльев.
– Сюда залетают голуби, – объяснил Фаусто, – но потом забывают, как выбраться назад. Как твои сокамерники, да? – Фаусто добавил: – Скоро меня сделают заместителем начальника тюрьмы. Им нужен заместитель, но кроме меня здесь нет никого подходящего. И тогда я попробую устроить тебя в библиотеку или в контору. Умеешь печатать на машинке?
– Это трудно?
Толстый Фаусто снова улыбнулся:
– Тебе ведь некуда спешить, вот и научишься. Ты знаешь, что попал сюда зазря. Судья и прокурор сговорились упечь тебя. Есть у тебя вести от отца?
– Нет, – ответил Джек, – а что?
– Он собирается нанять адвоката, чтобы подать апелляцию. Сесил Гайтон. Слыхал?
– Нет, – ответил Джек.
– Никогда не слыхал о Сесиле Гайтоне?
– Не знаю, может, и слыхал.
– Несколько лет он был прокурором округа Талса, но потом подал в отставку и сделался знаменитым адвокатом, вроде Кларенса Дэрроу. Его-то ты знаешь?
– Кларенс Дэрроу, – кивнул Джек. – «Обезьяний процесс».
– Они похожи: любят выбирать громкие дела, которые привлекают общее внимание.
– Только сейчас вместо обезьяны я, – уточнил Джек. – Где будет суд?
– По-моему, здесь, в здании окружного суда, разве что он захочет перенести слушания в другой округ. Но сейчас Сесил Гайтон занимается другим делом. Если повезет, он займется тобой только через месяц.
– Сколько он берет?
– Спроси у отца.
– Он выигрывает?
– Почти всегда. Либо ты выйдешь на свободу, либо тебе сильно сократят срок – уж это-то почти наверняка. Но Гайтон всегда ставит одно условие. Он не приходит в тюрьму.
– Что вы имеете в виду?
– Адвокат обязательно встречается с подзащитным. Ему необходимо научить тебя, как вести себя на суде. Ему нужно добиться разрешения от начальника тюрьмы, чтобы тебя привезли к нему. Он снимает апартаменты в «Олдридже»; там и побеседует с тобой. Если тебя не согласятся доставить к нему, он не возьмется тебя защищать.
– А вы не боитесь, что я оттуда сбегу?
– Зачем тебе бежать, раз он тебя и так освободит? – удивился Фаусто. – А может, вместо двадцати тебе дадут год – и то с учетом уже отбытого срока наказания. Правда, твоему папаше придется внести солидный залог.
– Ну, если он нанял того парня... А почему Сесил не приезжает в тюрьму?
– Говорит, это негигиенично. Сесил Гайтон печется о своем здоровье. Мы позволим ему вести себя по-своему, потому что, во-первых, мы знаем, что тебя засудили, а во-вторых, мы получим возможность выглядеть умными и сделаем хорошую мину при плохой игре. А еще нам не нравится судья, который подписал тебе приговор.
– Вы сказали, я все равно что могу считать себя на свободе? – уточнил Джек.
– В Оклахоме да, – кивнул Фаусто. – Но штат Канзас требует твоей выдачи.
– То есть меня сразу арестуют?
– Возможно.
– Освободят в зале суда...
– А на пороге тебя будет ждать маршал с постановлением о новом аресте, – ответил Фаусто. – А может, тебя отвезут назад, в тюрьму, и ты будешь дожидаться экстрадиции там. Куда им спешить?
* * *
Джек выспрашивал более опытных сокамерников о побегах. Получалось, что большинство заключенных бежало, когда их отправляли на работы за тюремные стены. По сигналу они разбегались в разные стороны; пару беглецов убивали охранники, остальным удавалось на время скрыться. Некоторым тайно проносили в тюрьму оружие, и они уезжали в грузовиках, которые привозили продукты или почту. Двое заключенных, работавших в женском крыле, спустились по наружной стене и угнали машину старшей надзирательницы. Еще двое проделали подкоп в больничный дворик, где гуляли туберкулезные больные, а землю прятали в подвале.
Больше всего Джеку нравилась история о том, как заключенный, отсидевший всего полтора года из положенных тридцати, получил разрешение на свидание с членом комиссии по досрочному освобождению. Охранник вывез его в город. Зэк уговорил охранника зайти в аптеку за содовой. Как только они зашли, он выбежал через черный ход, завернул за угол, прыгнул в такси и проехал до самого Маскоги семьдесят миль.
Совсем скоро Джека тоже повезут в город на встречу со знаменитым адвокатом в отеле «Олдридж». Надо обдумать, как бы проехать сто миль и добраться до Талсы.
И не попасть под пули полицейских, когда он туда доберется. Как тот зэк, который уехал в Маскоги.
17
В суде у Карла появилось время для размышлений. Почему, думал он, маршалам нравится выполнять обязанности судебного пристава? Многим такая работа по душе. Все объясняли это по-разному. Чаще всего коллеги Карла говорили: «Здесь наглядно видишь, как осуществляется правосудие». Или: «Здесь тебя не пристрелят». Хотя случалось всякое. Однажды в зал суда вошла женщина; подошла к обвиняемому, сидевшему рядом со своим адвокатом, и выстрелила ему в затылок. А потом в смятении пальнула в маршала – тот стоял на посту с револьвером в руке; произошла осечка, женщину схватили. Промедли они еще миг, маршал уложил бы ее на месте. Бывает, совершают покушения на судей; кто-то начинает палить почем зря, завязывается перестрелка. Правда, убийца почти не умеет стрелять и палит наугад – в потолок, – пока маршал не прикончит стрелка.
Карл стоял у боковой двери, наискосок от присяжных. Дверь вела в комнатку, где сидел обвиняемый; перед тем как его вводили в зал суда, с него иногда снимали наручники. В этом году банки грабили чаще обычного. Налетчиками в основном оказывались простые молодые парни, но иногда попадались и взрослые женатые мужчины, потерявшие работу; они с виду ничем не отличались от добропорядочных граждан. Иногда судебный процесс занимал всего десять минут, но в тех случаях, когда адвокат мялся, не зная, какую линию защиты избрать, слушания затягивались на целый день.
За все время, что Карл работал в суде, он не увидел на скамье подсудимых ни одного знакомого. Хотя за многими из тех, кого он арестовал, числилось множество подвигов, и Карл видел их фотографии в разделе «Розыск».
Он удивился, заметив в зале суда, среди публики, Венишу Мансон из Банча, подружку Пейтона Брэгга. Прошло больше года с тех пор, как они сидели ночью в засаде, ожидая прихода Пейтона.
Карл решил, что учительница пришла посмотреть, как будут судить ее дружка-бутлегера. Хотя на всей территории страны сухой закон уже отменили, в Оклахоме он еще действовал. Здесь разрешалось продавать напитки крепостью не больше 3,2 градуса.
Карл поймал на себе взгляд женщины, улыбнулся, но Вениша не улыбнулась в ответ. После заседания они встретились в холле. Карл невольно потянулся к шляпе, хотя шляпы на нем не было.
– Мисс Мансон! Рад снова видеть вас.
Она похорошела; видимо, какая-нибудь подруга научила ее пользоваться косметикой. В шубке и крошечной шляпке-таблетке, надвинутой на один глаз, учительница показалась Карлу почти хорошенькой.
– У вас дело в суде? – спросил он как бы между прочим.
– У меня дело к вам, – сказала Вениша. – Я пришла за моим винчестером, который вы забрали у меня из дома.
Карл вспомнил: ночь, он целится в «эссекс», огни задних фар слепят глаза...
– Я так и не вернул его вам?
– Не поняла... – Губы в красной помаде сжаты в ниточку, в глазах – воспоминание о том, как он застрелил ее дружка Пейтона.
– Видите ли, – улыбнулся Карл, – ваш винчестер фигурирует в следственном рапорте; кроме того, он был нужен для баллистической экспертизы, которая установила, что я стрелял из него. Потом мне его вернули, и я собирался отвезти его вам, как только окажусь в окрестностях Банча... Или передать кому-нибудь, кто едет в ваши края...
– Так он все еще у вас?
– Да, у меня дома, на Саут-Чейенн.
– Так почему я его не получила? – спросила Вениша. – Прошел год и два месяца с тех пор, как вы его забрали.
– Извините, – поклонился Карл, – пожалуйста. Я просто забыл.
– Если вы сейчас домой, – заявила Вениша, – я поеду за вами следом, бампер к бамперу.
Они вышли из здания суда. Карл продолжил светскую беседу.
* * *
Бывало, Лули спрашивала:
– Карл, ты меня любишь? А как ты меня любишь?
А он отвечал:
– Детка, я без ума от тебя.
– Ты когда-нибудь можешь говорить серьезно? – возмущалась она.
Карл советовал:
– Скажи моему отцу, что я от тебя без ума; интересно, что тебе ответит человек, который сам без ума от орехов пекан.
Лули в шутку пихала его кулачком в плечо. Она тоже была без ума от Карла.
– Почему бы нам не пожениться? – спрашивала она.
– Не знаю, смогу ли я отдавать работе всего себя, если у меня будут жена и дети.
Лули знала: он не шутит. Карл не искал предлога отвертеться от женитьбы.
– А ты не отдавай работе всего себя. Оставляй что-нибудь, – советовала она. После этих слов он улыбался, притягивал ее к себе и целовал.
В тот вечер Лули сидела дома и в ожидании Карла то и дело выглядывала из окна. Она размышляла о том, что времени впереди много – она еще так молода!
Карл вернется, наскоро переоденется из костюма в шерстяную рубашку и ковбойскую шляпу, попутно выпьет пива, и они поедут в Окмалджи проводить выходные с Вирджилом и Наркиссой – в третий раз после их возвращения из Канзас-Сити. Правда, сейчас повод был особенный. Завтра Вирджилу исполнялось шестьдесят. Лули сказала Карлу: его отец выглядит точно на свой возраст. Карл ответил, что его отец умеет жить; смотрит, как мир мчится мимо, и не суетится по пустякам.
Они привезут ему в подарок винтовку «крэг-йоргенсен» с магазином на пять зарядов, которую Карл выкупил у коллекционера в Биксби. С такой же армейской тридцатикалиберной винтовкой Вирджил воевал на Кубе.
Лули не терпелось сменить обстановку, ведь она целыми днями сидела дома. Наверное, решила она, стоит поискать работу – не такую, как в Канзас-Сити. Может, устроиться продавщицей в универмаг Вандевера. Обслуживать богатых жительниц Талсы и научиться разговаривать, как они. Несколько раз в неделю она ходила в кино.
Ей нравилась обстоятельность, с какой Вирджил обсуждал с Карлом разных преступников, нефтяной бизнес, кинозвезд, Уилла Роджерса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43