Каждую неделю, или мы выкинем эти серии, ясно?
Я кивнул. Ник Кросс продолжал:
— И скажите ему, чтобы он не забывал, что в рекламе вся магия заключается в монтаже, а монтаж делается последним. Нет чека — нет и монтажа.
Нет монтажа — нет магии. Нет магии — нет поступлений. Нет поступлений значит, мы с тем же успехом можем свернуть все прямо сейчас. Вы это поняли?
Я снова кивнул.
— Тогда уматывайте обратно в «Топлайн» и скажите им, что не будет чека — не будет монтажа. А значит, не будет и кампании. Ясно?
— Да.
— Чудно. Выметайтесь.
Я покладисто убрался, но, не видя срочной необходимости уходить совсем, от его кабинета я направился в противоположном выходу направлении и стал слоняться между техническими отделами.
Я прошел в открытую дверь, сквозь которую виден был экран. На нем мелькали начальные кадры ролика, в настоящее время пожинавшего хвалы критиков и феноменальные успехи в области распродажи. Это был взрыв картинок протяженностью в три секунды, за которым следовал более длинный интервал черноты. Три секунды действия. Десять секунд мрака.
Я остановился, глядя на экран. В поле моего зрения появился мужчина и тоже увидел меня.
— Да? — спросил он.
— Вы что-нибудь хотели?
— Это одна из реклам горного мотоцикла? — спросил я, кивая на экран.
— Будет, когда я ее смонтирую.
— Потрясающе, — сказал я и осторожно сделал полшага за его порог.
— Могу я посмотреть на это немного?
— Кто вы, вообще-то?
— Из «Топлайн фудс». Приходил к Нику Кроссу.
— А. — В этом единственном слоге крылся целый мир понимания; понимания, которое я решил немедленно переместить из его мозга в свой.
Он был моложе Ника Кросса и не одевался вызывающе, как рокзвезда. Его уверенность сплеталась из сумасшедшего мелькания трехсекундных кадров и остроумной неслучайности их наложения; ему не нужно было цеплять серьги.
Я процитировал лозунг мотоциклетной кампании:
— Каждый ребенок младше пятидесяти лет хочет к Рождеству горный мотоцикл.
Он поколдовал с кадрами и бодро сказал:
— Теперь у меня раскошелятся даже дьяволы из ада.
— Вы работаете и для рекламы «Топлайн»? — спокойно спросил я.
— Нет, слава Богу. Там работают мои коллеги. Восемь месяцев блестящей работы, достойной премии, бездельно валяется в коробках на полках. Никаких премий нам, а ваши боссы совсем в дерьме сидят, верно? Деньжата истрачены, и все псу под хвост. И все потому, что какой-то мелкий урод жизни подвел под арест самого козырного мэна за то, чего тот не делал.
У меня перехватило дыхание, но парень не имел ни малейшего представления о том, как выглядит этот «урод жизни». Я сказал, что лучше, пожалуй, пойду, и он рассеянно кивнул, не отрывая глаз от своей работы.
Я продолжал обшаривать эту твердыню, пока не уткнулся в две большие двери; на одной сообщалось: «Студия звукозаписи. Соблюдать тишину», а другая, открывающаяся наружу нажатием на ручку, была помечена как «Запасной выход». Я приоткрыл эту дверь и снаружи, на открытом воздухе, увидел, как большой желтый подъемный кран переносит красную спортивную машину, подцепив ее за ведущую ось. Вокруг него суетились операторы с камерами. Работа шла.
Я вернулся назад. Никто не обратил на меня внимания, пока я шел к выходу. В конце концов, это был не валютный банк, а фабрика грез. Никто не может похитить грезы.
Стены вестибюля, как я заметил при входе, были увешаны афишами старых и новых «роликов-открой-кошелек», всех престижных рекламных кампаний, завоевавших призы. Я слышал, что рекламные кампании сейчас расценивались как вполне нормальная ступень в карьере режиссеров и актеров. Один день продаешь кукурузные хлопья, другой играешь Гамлета. «Интрамайнд имейджинг» может стать важной вехой на твоем пути.
Я поехал в центр Манчестера и анонимно заказал себе просторный уютный номер в отеле «Корона-Плаза». Дэвис Татум будет оплачивать расходы, но, если необходимо, я могу заплатить и сам. Я хотел принять душ, заказать еду в номер и побаловать себя — и плевать на цену.
Я позвонил Татуму домой и попал на автоответчик. Я попросил его перезвонить мне на сотовый и повторил номер, а потом уселся в кресло посмотреть по телевизору скачки — гладкие скачки в Эскоте.
На ипподроме Эллиса не было видно. Комментатор упомянул «смехотворный» суд над ним, каковой должен состояться через три дня, в понедельник.
Сид Холли, сказал он, благоразумно не высовывается, поскольку половина поклонников Эллиса жаждет его крови.
Эта маленькая шпилька была получена от комментатора, который не так давно именовал меня чародеем и силою добра. Времена меняются; они всегда меняются. Вот на экране фотография: улыбающийся Эллис, а рядом я — без шлема, но еще в жокейских цветах.
— Они так долго были лучшими друзьями, — горестно вещал комментатор. — Теперь они лягают и бодают друг друга, словно быки. Чтоб ему пусто было, подумал я. Я также надеялся, что миссис Зеленый Джемпер, Марша Роуз, миссис Доув, Вилли Парот, шофер «Интрамайнд», Ник Кросс и монтажер не включили телевизоры и не смотрят скачки в Эскоте. Я не думал, что мимолетный взгляд Оуэна Йоркшира, скользнувший по моему комбинезону, оставил хоть что-то в его памяти, но остальные должны запомнить меня на день или два.
Такой риск мне был знаком, иногда все сходило удачно, иногда нет.
Когда скачки завершились, я позвонил в «Интрамайнд имейджинг» и задал несколько общих вопросов, над которыми не подумал во время моей краткой карьеры в качестве служащего «Топлайн фудс».
Я хотел знать, записывались ли рекламные ролики изначально на пленку, на диски или на кассеты и не может ли публика купить копии. Мне любезно ответили, что «Интрамайнд», особенно для высокобюджетного заказа, обычно использует пленку и публика не может купить копии. Законченный фильм переписывается на качественную видеокассету «ВЕТАСАМ». Эти кассеты и становятся собственностью клиента, платившего телекомпаниям за эфирное время. «Интрамайнд» в качестве агента не выступает.
— Большое вам спасибо, — вежливо сказал я. Всегда полезно что-то узнать.
Вскоре позвонил Дэвис Татум.
— Сид, — сказал он, — вы где?
— В Манчестере, городе дождя.
В этот день было солнечно.
— Э... — продолжал Дэвис, — продвижение есть?
— Кое-какое, — ответил я.
— И, э... — Он снова поколебался. — Вы читали сегодня утром Индию Кэткарт?
— Она не написала, что видела нас в «Ле Меридиен», — сказал я.
— Нет. Она последовала вашему превосходному совету. Но все остальное!..
— Кевин Миллс звонил мне специально для того, чтобы сообщить, что она не писала остального. Это сделал он сам. Политика. Давление сверху. Все та же старая штука.
— Но неприятная.
— Он извинялся. Большое достижение.
— Вы принимаете это так легко, — произнес Дэвис.
Я не стал разубеждать его и просто спросил:
— Завтра утром сможете вы приехать в дом Арчи Кирка?
— Думаю, да, если это важно. В какое время?
— Вы можете согласовать это с ним? Около шести утра, я полагаю. Я сам приеду туда, как смогу. Не знаю, когда именно.
С нотой недовольства он сказал:
— Звучит довольно неопределенно.
Я решил не говорить ему, что если затеваешь кражу со взломом, то точное время назвать затруднительно.
Глава 12
Я позвонил в «Памп» и попросил позвать Индию Кэткарт. Простота!
Номер раз: ее никогда не бывает в редакции по пятницам.
Номер два: «Памп» никогда не дает домашних телефонов сотрудников неизвестным.
— Скажите ей, что с ней хотел бы поговорить Сид Холли, — сказал я и дал оператору номер своего сотового телефона, попросив его повторить — для полной уверенности, что он записал номер. Он сказал, что ничего не обещает.
Я посидел, размышляя о том, что я видел и узнал, и строя планы на следующий день. Подобные планы довольно часто меняются в зависимости от обстоятельств, но я обнаружил, что результат никогда не бывает нулевым. Если все провалилось, попробуйте план Б. В моей стратегии план Б состоял в том, чтобы убраться, сохранив шкуру целой. План Б пару раз приносил мне неприятности, но неприятности похожи на падение на скачках — никогда не поверишь, что они случатся, пока не ткнешься носом в землю.
В десять пятьдесят мой сотовый телефон зажужжал.
— Сид? — нервно спросила Индия.
— Привет.
— Ничего не говорите! Я заплачу, если вы что-нибудь скажете. — Она помолчала, потом сказала:
— Сид! Вы слушаете?
— Да. Но я не хочу, чтобы вы плакали, и поэтому ничего не говорю.
— О Господи. — Это было наполовину рыдание. Наполовину смех. — Как вы можете быть таким... таким вежливым?
— С огромным трудом, — сообщил я. — Вы не заняты в воскресенье вечером? Ваш ресторан или мой?
— Вы приглашаете меня пообедать? — недоверчиво спросила она.
— Ну, это же не предложение руки и сердца. И не нож между ребер.
Просто обед.
— Как вы можете смеяться?
— А почему вас назвали Индия? — спросил я.
— Потому что моя мать забеременела в Индии. Но какое это имеет отношение?
— Мне просто интересно, — сказал я.
— Вы пьяны?
— К несчастью, нет. Я мрачно сижу в кресле, размышляя о строении вселенной и прочем.
— Где? То есть — где это ваше кресло?
— На полу.
— Вы мне не доверяете!
— Нет, — вздохнул я, — не доверяю. Но я хочу пообедать с вами.
— Сид, — почти умоляюще сказала она, — будьте благоразумны.
Я всегда считал, что это дурной совет. Но если бы я был благоразумным, у меня были бы две руки и гораздо меньше шрамов, а я считал, что благоразумным надо родиться, я же, кажется, с этим промахнулся.
— Ваш владелец, лорд Тилпит, — сказал я. — Вы когда-либо видели его?
— Да, — озадаченно проговорила она. — Он бывает в редакции на рождественских вечеринках. Пожимает всем руки.
— Что он собой представляет?
— То есть как он выглядит?
— Для начала.
— Он очень высокий. Светло-каштановые волосы.
— Негусто, — сказал я, когда она замолчала.
— Я же не встречаюсь с ним каждый день.
— Вот только он сжигает святых, — заметил я.
После короткого молчания она сказала:
— На этот раз ресторан ваш.
Я улыбнулся.
— Исходит ли от лорда Тилпита ощущение властности? — спросил я. Ощущается ли его влияние на людей?
— Да нет.
— Может ли кто-нибудь физически трепетать перед ним?
— Нет. — Судя по ее голосу, она сочла эту мысль смешной.
— Так все его влияние — экономическое?
— Полагаю, что да.
— А ему самому никто не внушает трепет?
— Не знаю. А почему вы спрашиваете?
— Этот человек уже несколько месяцев заставляет свою газету... ну... уничтожать меня. Вы должны признать, что я могу интересоваться им.
— Но вы же не уничтожены. По крайней мере, не выглядите уничтоженным. Все равно ваша бывшая жена сказала, что это невозможно.
— Что невозможно?
— Это...
— Говорите.
— Сбить вас с ног. Заставить просить пощады.
Я молчал.
— Ваша жена все еще любит вас.
— Нет, больше не любит.
— Я специалист по бывшим женам, — сказала Индия. — Обманутые жены, брошенные любовницы, злобные женщины, охотницы за деньгами. Женщины, желающие мести, женщины с разбитым сердцем. Я знаю этот сценарий. Дженни сказала, что не смогла жить в вашем чистилище, но, когда я предположила, что вы были эгоистичной скотиной, она бросилась вас защищать, как тигрица.
О Господи, подумал я. Через шесть лет тот же самый нож может поразить нас обоих.
— Сид?
— Да.
— Вы все еще любите ее?
— Мы не можем вернуться назад, — сказал я спокойным голосом. — И не хотим возвращаться. Я жалею об этом. Но все наконец прошло. У нее хороший муж, и она счастлива.
— Я видела ее нового мужа, — сказала Индия. — Приятный мужчина.
— Да. А как насчет вашего бывшего мужа?
— Меня погубила его внешность. Оказалось, что ему нужна любящая его машина для работы по дому. Сказке конец.
— Его фамилия Кэткарт?
— Нет, Паттерсон.
Улыбаясь про себя, я сказал:
— Вы не дадите мне свой телефон?
— Да, — ответила она и продиктовала номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40