Жду не дождусь, когда смогу отблагодарить.
Гарза тонко улыбнулся в ответ, вернулся к «Мерседесу», мелодично бибикнул на прощание и влился в вереницу ночного потока машин.
Джейкоби со вздохом вызвал диспетчера.
– Передаю наблюдение дублеру. Объект следует по Хайд-стрит с соблюдением всех правил дорожного движения.
Он сунул микрофон обратно в гнездо.
– Ничего, – помолчав, сказал Джейкоби, скорее для очистки совести. – Ничего. Придет еще время, он сделает свою ошибку. С этими умниками всегда так.
Инспектор опять вздохнул, снял крышечку со стаканчика, высыпал пакет сахара, размешал пластиковой ложечкой. Опасливо отхлебнул.
Глава 101
Без четверти девять. Кругом вечная, яркая ночь больничных коридоров. Вот уже несколько часов, как Гарза ушел с работы – под вздох пневматической двери нырнул на улицу, махнув мне рукой, будто давнишний знакомец. Даже улыбочку нацепил. Он, похоже, и впрямь развлекается, играет в кошки-мышки.
Маясь сомнениями, бесцельно слоняясь по коридорам от ОНП до ОИТа, я перетряхивала и ворошила факты, расширяя горизонт собственного восприятия.
Может, Гарза вовсе не убийца?
Может, от него просто по жизни воняет?
Но если не Гарза, то кто?
Столько дней ходить вокруг да около, по одной и той же дорожке… Вот и засветилась перед подозреваемым. Молодец, нечего сказать…
Вся в мрачных раздумьях, я, видимо, подсознательно решила искать новую почву под ногами, а потому меня понесло по лестнице наверх, на третий этаж. В онкологию.
Ступив на площадку, я бросила взгляд вдоль коридора и увидела нечто такое, от чего на затылке дыбом стали волосы.
Белый мужчина лет тридцати – чуть выше меня, под восемьдесят килограммов, волосы светло-соломенные, синяя бейсболка, серая ветровка, черные мешковатые штаны – о чем-то беседовал с задерганной медсестрой.
Их манера держаться – вот что меня насторожило. Косые взгляды через плечо, тихий торопливый шепот, обмен понимающими взглядами… «Эге! Да здесь дело нечисто!» – подсказала интуиция.
А ведь этажом ниже стоит Макнил! Ветеран нашего отдела, он столько лет проработал с Джейкоби…
Я тут же выхватила мобильник, и минутой позже мы подскочили к палате 386, куда скользнул белобрысый незнакомец.
Ударив по двери, я резко крикнула:
– Стоять! Ни с места!
Ткнула удостоверением ему в нос и, ухватив за руку, развернула спиной к себе. Затем припечатала к стене мощным толчком, так что задрожала перегородка.
Позади меня Макнил для верности перегородил выход всей своей семипудовой тушей.
– Имя? – потребовала я.
– Алан Фирштайн. А в чем дело?
– Держите руки на стене, мистер Фирштайн! Есть у вас что-то в карманах, о чем я должна знать? Наркотики? Оружие?
– Зубная щетка, – придушенно просипел он. – Ключи от машины… И шоколадный батончик!
Я охлопала его карманы, все десять.
– Я забираю ваш бумажник!
– Дорогая? – Фирштайн повернул лицо, посылая умоляющий взгляд в сторону изможденной женщины на больничной койке.
Пучки пластиковых трубок и электропроводов тянулись от ее рук к стойке-капельнице и кардиомонитору.
– Это мой муж… – прошептала она едва различимым шепотом, невнятным от массы лекарств, затуманивших ей голову. – Алан… мой муж…
Пока я читала водительское удостоверение Фирштайна, мой желудок явно становился все меньше и меньше, иначе как объяснить, что сердце у меня проваливалось все глубже и глубже?
У этого парня при себе не оказалось ни оружия, ни пресловутых пуговиц… Мама дорогая, у него на корочке даже наклейка имеется! «Донор органов»!
– Чем вы тут занимаетесь? – слабеющим голоском спросила я.
– Дежурю, как всегда. У Кэрол лимфома. Терминальная стадия.
– Мне очень жаль. Произошла ужасная ошибка, даже не знаю, как выразить мое сожаление…
Мужчина молча кивнул, давая понять, что не злится, и я испытала прилив благодарности. Обернувшись к его жене, я сказала:
– Ну, вы держитесь, хорошо?
И вслед за Макнилом вышла в коридор.
– Блин, – помотала я головой. – Слушай, как же меня угораздило… На сто процентов была уверена, что они тут темные делишки обтяпывают… А этот парень, оказывается, просто сунул медсестре в лапу, чтобы тайком провести ночь на полу! Ну почему я такая дура?!
– Да-а, босс, – неопределенно отозвался Макнил. – Бывает…
Он вернулся к себе на сторожевой пост, а я – в комнату ожидания неподалеку от отделения.
Разочарована и обескуражена – вот лейтмотив моих чувств в ту минуту. Хуже того, никогда еще мне не доводилось испытывать столь отчаянного желания хвататься за соломинку.
Карл Уитли, управляющий муниципальным госпиталем, неоднократно заявлял, что у них уровень смертности не превышает показателей для аналогичных больниц и что кадуцейные пуговицы – всего лишь дурацкая шутка.
Я уломала Траччио дать зеленый свет практически на основе одних лишь моих инстинктов.
Рискованно? Не то слово. И для него, и для меня.
Торговые автоматы в углу коридора тихо гудели, готовые в любую секунду выдать разноцветные коробочки и баночки, чтобы люди хоть как-то смогли отвлечься в этом блеклом, изматывающем душу месте.
Я бросила доллар в щель, ткнула в кнопку, и в лоток шлепнулся оранжевый пакетике разноцветными конфетками-бляшками.
Целая ночь впереди. Хочется верить, что мы обязательно сорвем маску с извращенца-душегуба и спасем невинные жизни.
Однако имелась кошмарная вероятность, что все мои ухищрения лишь ярче демонстрируют окружающим грани моего позора. Бог ты мой, взять хотя бы того парня с его несчастной Кэрол…
Часть шестая
ВЕРДИКТ
Глава 102
В такой день – и опоздать!
Синди в который раз поправила на плече сползавшую лямку, половчее перехватила тяжелый ноутбук и, закусив губу, продолжила остервенело пробиваться сквозь толпы пешеходов на Макаллистер, горько повторяя про себя, что за все четыре недели с начала процесса она не пропустила ни единого заседания.
Причем сейчас подходит конец потоку сногсшибательных показаний и изнуряющей веренице перекрестных допросов свидетелей. Сегодня О'Мара и Крамер выступят с завершающими речами – и всем плевать, что Синди будет находиться еще в сотне метров от ступеней парадного входа.
Господи!
Если на ее место плюхнется зад какого-то другого репортера… нет-нет, столь жуткий ход событий даже предположить невозможно!
Синди перебежала Макаллистер на красный, домчалась до здания суда и, к своему облегчению, убедилась, что двери еще закрыты.
С краю толпы, на верхних ступеньках, стояла Юки, держа кожаный портфель. Глаза ее смотрели куда-то вдаль и явно ничего не видели.
Синди с тревогой подумала о подруге, о том, как та исхудала, что со дня смерти матери она ни разу не была на работе…
Этот процесс пожирал ее целиком, причем на глазах окружающих.
Синди принялась расталкивать людское скопище и, еще взбираясь по ступенькам, звать Юки.
Наконец та услышала и оглянулась.
– Что случилось? Я уж и не знала, что подумать!
– А-а, – махнула рукой Синди, – на перегоне застряли. Прямо между станциями, на полчаса, представляешь? Я чуть не спятила!
Охранник распахнул тяжелые стеклометаллические двери, и плотно сбитая человеческая масса повлекла девушек внутрь здания.
Переполненный лифт вознес их до четвертого этажа, где им пришлось расстаться, еще не доходя до зала 4А. Синди направилась прямиком к самому заднему ряду сидений, тому самому, у которого вместо спинок – бетонная стена. Место для прессы.
По мере заполнения зала она взглядом сканировала толпу, подмечая присутствующих, затем решительно включила ноутбук.
«Морин О'Мара появилась в красном, цвете зрелого помидора, костюме от Оскара де ла Рента. Не просто охотничий наряд, а победоносный цвет боевого знамени – вот, видимо, тот эффект, который она рассчитывает вызвать у присяжных…»
Глава 103
Судья Картер Бевинс помотал кистью, стряхивая наручные часы с запястья, затем перевел взгляд на Морин О'Мара и, строго поблескивая очками, поинтересовался, готова ли та к работе.
– Да, ваша честь! – кивнула О' Мара, встала и заняла надлежащее место за небольшой дубовой конторкой.
Перед собой она положила блокнот с пометками, хотя наделе в них не нуждалась. Прошлым вечером вместе с помощниками она не раз репетировала сегодняшнюю речь, запоминая ключевые моменты, отрабатывая и выверяя интонацию и темп подачи – словом, выучила роль назубок. Весь свой талант, умение и страсть вложила она в эту тяжбу, да и немудрено: ведь по результатам процесса будет строиться ее собственное будущее.
Пока что все шло отлично. Наступила пора подводить итог…
О'Мара глубоко вздохнула, улыбнулась присяжным и начала:
– Дамы и господа, как вы знаете, три года тому назад Муниципальный госпиталь Сан-Франциско был приватизирован. Иными словами, город продал ее коммерческой организации. С тех пор количество смертельных исходов по фармакологическим причинам возросло троекратно. Почему? Я утверждаю, что источник ошибок кроется в некомпетентности и чрезмерной нагрузке на медперсонал. Обратите внимание: за последние три года чуть ли не семьдесят пять процентов сотрудников были уволены, а на их место приняли менее квалифицированных людей, согласных на более продолжительную рабочую неделю при меньшей оплате… Больница делает деньги! Она приносит доход! За чей счет, позвольте спросить? Вы слышали свидетельские показания о смерти трех десятков человек. О смерти мучительной и бессмысленной, которая наступила лишь потому, что они имели несчастье попасть в муниципальный госпиталь… И вина за столь вопиющее положение дел полностью ложится на его руководство! Ведь оно не интересуется судьбой своих пациентов. Зато оно интересуется бухгалтерией!
О'Мара вышла из-за кафедры и приблизилась к скамейке присяжных, заодно переводя дыхание. Положила руки на перила и окинула взглядом зал.
– На прошлой неделе мы выслушали доктора Гарзу. На протяжении последних трех лет он возглавляет отделение неотложной помощи и – подчеркнем мы – не отрицает, что смертность среди пациентов, оформленных при поступлении через это отделение, подскочила выше крыши… Доктор Гарза поведал нам, почему это произошло. Помните? Он сказал: «Порой дует скверный ветер»…
О'Мара выдержала секундную паузу.
– Дамы и господа, в больницах порой продувает сквознячком. Но «скверных ветров» там не бывает! А бывает там только скверная медицина! У нас, юристов, это называется «нарушением законодательно установленных норм медицинского обслуживания» или, более коротко, «недобросовестной практикой». В этом-то и кроется корень дела. Когда я спросила у Гарзы, не связан ли он как-то со смертью своих пациентов, уважаемый доктор ответил, что берет Пятую поправку… Только вдумайтесь! Он отказался отвечать, чтобы не свидетельствовать против самого себя! Да ведь это и есть самый настоящий ответ! Причем недвусмысленный!
Среди публики, похоже, никто не осмеливался не то чтобы кашлянуть, но даже глубоко вздохнуть. О'Мара тем временем напирала, по очереди заглядывая в глаза каждому из присяжных.
– Мы не рассматриваем уголовное дело. Никто не говорит о преследовании доктора Гарзы, хотя он и сделал это удивительное полупризнательное заявление… Нет, здесь мы говорим об ответственности всего муниципального госпиталя. Он должен, наконец, ответить за тот «скверный ветер», что бушует в его коридорах и палатах! Дамы и господа, мы просим вас наказать Муниципальный госпиталь города Сан-Франциско за наплевательское отношение к жизни и здоровью пациентов. Мы просим вас распорядиться о возмещении ущерба в размере пятидесяти миллионов долларов в пользу моих клиентов, поскольку такая сумма сделает госпиталю больно и заставит его руководство задуматься… хотя, конечно, она ни в коей мере не утолит горе от потери близких людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Гарза тонко улыбнулся в ответ, вернулся к «Мерседесу», мелодично бибикнул на прощание и влился в вереницу ночного потока машин.
Джейкоби со вздохом вызвал диспетчера.
– Передаю наблюдение дублеру. Объект следует по Хайд-стрит с соблюдением всех правил дорожного движения.
Он сунул микрофон обратно в гнездо.
– Ничего, – помолчав, сказал Джейкоби, скорее для очистки совести. – Ничего. Придет еще время, он сделает свою ошибку. С этими умниками всегда так.
Инспектор опять вздохнул, снял крышечку со стаканчика, высыпал пакет сахара, размешал пластиковой ложечкой. Опасливо отхлебнул.
Глава 101
Без четверти девять. Кругом вечная, яркая ночь больничных коридоров. Вот уже несколько часов, как Гарза ушел с работы – под вздох пневматической двери нырнул на улицу, махнув мне рукой, будто давнишний знакомец. Даже улыбочку нацепил. Он, похоже, и впрямь развлекается, играет в кошки-мышки.
Маясь сомнениями, бесцельно слоняясь по коридорам от ОНП до ОИТа, я перетряхивала и ворошила факты, расширяя горизонт собственного восприятия.
Может, Гарза вовсе не убийца?
Может, от него просто по жизни воняет?
Но если не Гарза, то кто?
Столько дней ходить вокруг да около, по одной и той же дорожке… Вот и засветилась перед подозреваемым. Молодец, нечего сказать…
Вся в мрачных раздумьях, я, видимо, подсознательно решила искать новую почву под ногами, а потому меня понесло по лестнице наверх, на третий этаж. В онкологию.
Ступив на площадку, я бросила взгляд вдоль коридора и увидела нечто такое, от чего на затылке дыбом стали волосы.
Белый мужчина лет тридцати – чуть выше меня, под восемьдесят килограммов, волосы светло-соломенные, синяя бейсболка, серая ветровка, черные мешковатые штаны – о чем-то беседовал с задерганной медсестрой.
Их манера держаться – вот что меня насторожило. Косые взгляды через плечо, тихий торопливый шепот, обмен понимающими взглядами… «Эге! Да здесь дело нечисто!» – подсказала интуиция.
А ведь этажом ниже стоит Макнил! Ветеран нашего отдела, он столько лет проработал с Джейкоби…
Я тут же выхватила мобильник, и минутой позже мы подскочили к палате 386, куда скользнул белобрысый незнакомец.
Ударив по двери, я резко крикнула:
– Стоять! Ни с места!
Ткнула удостоверением ему в нос и, ухватив за руку, развернула спиной к себе. Затем припечатала к стене мощным толчком, так что задрожала перегородка.
Позади меня Макнил для верности перегородил выход всей своей семипудовой тушей.
– Имя? – потребовала я.
– Алан Фирштайн. А в чем дело?
– Держите руки на стене, мистер Фирштайн! Есть у вас что-то в карманах, о чем я должна знать? Наркотики? Оружие?
– Зубная щетка, – придушенно просипел он. – Ключи от машины… И шоколадный батончик!
Я охлопала его карманы, все десять.
– Я забираю ваш бумажник!
– Дорогая? – Фирштайн повернул лицо, посылая умоляющий взгляд в сторону изможденной женщины на больничной койке.
Пучки пластиковых трубок и электропроводов тянулись от ее рук к стойке-капельнице и кардиомонитору.
– Это мой муж… – прошептала она едва различимым шепотом, невнятным от массы лекарств, затуманивших ей голову. – Алан… мой муж…
Пока я читала водительское удостоверение Фирштайна, мой желудок явно становился все меньше и меньше, иначе как объяснить, что сердце у меня проваливалось все глубже и глубже?
У этого парня при себе не оказалось ни оружия, ни пресловутых пуговиц… Мама дорогая, у него на корочке даже наклейка имеется! «Донор органов»!
– Чем вы тут занимаетесь? – слабеющим голоском спросила я.
– Дежурю, как всегда. У Кэрол лимфома. Терминальная стадия.
– Мне очень жаль. Произошла ужасная ошибка, даже не знаю, как выразить мое сожаление…
Мужчина молча кивнул, давая понять, что не злится, и я испытала прилив благодарности. Обернувшись к его жене, я сказала:
– Ну, вы держитесь, хорошо?
И вслед за Макнилом вышла в коридор.
– Блин, – помотала я головой. – Слушай, как же меня угораздило… На сто процентов была уверена, что они тут темные делишки обтяпывают… А этот парень, оказывается, просто сунул медсестре в лапу, чтобы тайком провести ночь на полу! Ну почему я такая дура?!
– Да-а, босс, – неопределенно отозвался Макнил. – Бывает…
Он вернулся к себе на сторожевой пост, а я – в комнату ожидания неподалеку от отделения.
Разочарована и обескуражена – вот лейтмотив моих чувств в ту минуту. Хуже того, никогда еще мне не доводилось испытывать столь отчаянного желания хвататься за соломинку.
Карл Уитли, управляющий муниципальным госпиталем, неоднократно заявлял, что у них уровень смертности не превышает показателей для аналогичных больниц и что кадуцейные пуговицы – всего лишь дурацкая шутка.
Я уломала Траччио дать зеленый свет практически на основе одних лишь моих инстинктов.
Рискованно? Не то слово. И для него, и для меня.
Торговые автоматы в углу коридора тихо гудели, готовые в любую секунду выдать разноцветные коробочки и баночки, чтобы люди хоть как-то смогли отвлечься в этом блеклом, изматывающем душу месте.
Я бросила доллар в щель, ткнула в кнопку, и в лоток шлепнулся оранжевый пакетике разноцветными конфетками-бляшками.
Целая ночь впереди. Хочется верить, что мы обязательно сорвем маску с извращенца-душегуба и спасем невинные жизни.
Однако имелась кошмарная вероятность, что все мои ухищрения лишь ярче демонстрируют окружающим грани моего позора. Бог ты мой, взять хотя бы того парня с его несчастной Кэрол…
Часть шестая
ВЕРДИКТ
Глава 102
В такой день – и опоздать!
Синди в который раз поправила на плече сползавшую лямку, половчее перехватила тяжелый ноутбук и, закусив губу, продолжила остервенело пробиваться сквозь толпы пешеходов на Макаллистер, горько повторяя про себя, что за все четыре недели с начала процесса она не пропустила ни единого заседания.
Причем сейчас подходит конец потоку сногсшибательных показаний и изнуряющей веренице перекрестных допросов свидетелей. Сегодня О'Мара и Крамер выступят с завершающими речами – и всем плевать, что Синди будет находиться еще в сотне метров от ступеней парадного входа.
Господи!
Если на ее место плюхнется зад какого-то другого репортера… нет-нет, столь жуткий ход событий даже предположить невозможно!
Синди перебежала Макаллистер на красный, домчалась до здания суда и, к своему облегчению, убедилась, что двери еще закрыты.
С краю толпы, на верхних ступеньках, стояла Юки, держа кожаный портфель. Глаза ее смотрели куда-то вдаль и явно ничего не видели.
Синди с тревогой подумала о подруге, о том, как та исхудала, что со дня смерти матери она ни разу не была на работе…
Этот процесс пожирал ее целиком, причем на глазах окружающих.
Синди принялась расталкивать людское скопище и, еще взбираясь по ступенькам, звать Юки.
Наконец та услышала и оглянулась.
– Что случилось? Я уж и не знала, что подумать!
– А-а, – махнула рукой Синди, – на перегоне застряли. Прямо между станциями, на полчаса, представляешь? Я чуть не спятила!
Охранник распахнул тяжелые стеклометаллические двери, и плотно сбитая человеческая масса повлекла девушек внутрь здания.
Переполненный лифт вознес их до четвертого этажа, где им пришлось расстаться, еще не доходя до зала 4А. Синди направилась прямиком к самому заднему ряду сидений, тому самому, у которого вместо спинок – бетонная стена. Место для прессы.
По мере заполнения зала она взглядом сканировала толпу, подмечая присутствующих, затем решительно включила ноутбук.
«Морин О'Мара появилась в красном, цвете зрелого помидора, костюме от Оскара де ла Рента. Не просто охотничий наряд, а победоносный цвет боевого знамени – вот, видимо, тот эффект, который она рассчитывает вызвать у присяжных…»
Глава 103
Судья Картер Бевинс помотал кистью, стряхивая наручные часы с запястья, затем перевел взгляд на Морин О'Мара и, строго поблескивая очками, поинтересовался, готова ли та к работе.
– Да, ваша честь! – кивнула О' Мара, встала и заняла надлежащее место за небольшой дубовой конторкой.
Перед собой она положила блокнот с пометками, хотя наделе в них не нуждалась. Прошлым вечером вместе с помощниками она не раз репетировала сегодняшнюю речь, запоминая ключевые моменты, отрабатывая и выверяя интонацию и темп подачи – словом, выучила роль назубок. Весь свой талант, умение и страсть вложила она в эту тяжбу, да и немудрено: ведь по результатам процесса будет строиться ее собственное будущее.
Пока что все шло отлично. Наступила пора подводить итог…
О'Мара глубоко вздохнула, улыбнулась присяжным и начала:
– Дамы и господа, как вы знаете, три года тому назад Муниципальный госпиталь Сан-Франциско был приватизирован. Иными словами, город продал ее коммерческой организации. С тех пор количество смертельных исходов по фармакологическим причинам возросло троекратно. Почему? Я утверждаю, что источник ошибок кроется в некомпетентности и чрезмерной нагрузке на медперсонал. Обратите внимание: за последние три года чуть ли не семьдесят пять процентов сотрудников были уволены, а на их место приняли менее квалифицированных людей, согласных на более продолжительную рабочую неделю при меньшей оплате… Больница делает деньги! Она приносит доход! За чей счет, позвольте спросить? Вы слышали свидетельские показания о смерти трех десятков человек. О смерти мучительной и бессмысленной, которая наступила лишь потому, что они имели несчастье попасть в муниципальный госпиталь… И вина за столь вопиющее положение дел полностью ложится на его руководство! Ведь оно не интересуется судьбой своих пациентов. Зато оно интересуется бухгалтерией!
О'Мара вышла из-за кафедры и приблизилась к скамейке присяжных, заодно переводя дыхание. Положила руки на перила и окинула взглядом зал.
– На прошлой неделе мы выслушали доктора Гарзу. На протяжении последних трех лет он возглавляет отделение неотложной помощи и – подчеркнем мы – не отрицает, что смертность среди пациентов, оформленных при поступлении через это отделение, подскочила выше крыши… Доктор Гарза поведал нам, почему это произошло. Помните? Он сказал: «Порой дует скверный ветер»…
О'Мара выдержала секундную паузу.
– Дамы и господа, в больницах порой продувает сквознячком. Но «скверных ветров» там не бывает! А бывает там только скверная медицина! У нас, юристов, это называется «нарушением законодательно установленных норм медицинского обслуживания» или, более коротко, «недобросовестной практикой». В этом-то и кроется корень дела. Когда я спросила у Гарзы, не связан ли он как-то со смертью своих пациентов, уважаемый доктор ответил, что берет Пятую поправку… Только вдумайтесь! Он отказался отвечать, чтобы не свидетельствовать против самого себя! Да ведь это и есть самый настоящий ответ! Причем недвусмысленный!
Среди публики, похоже, никто не осмеливался не то чтобы кашлянуть, но даже глубоко вздохнуть. О'Мара тем временем напирала, по очереди заглядывая в глаза каждому из присяжных.
– Мы не рассматриваем уголовное дело. Никто не говорит о преследовании доктора Гарзы, хотя он и сделал это удивительное полупризнательное заявление… Нет, здесь мы говорим об ответственности всего муниципального госпиталя. Он должен, наконец, ответить за тот «скверный ветер», что бушует в его коридорах и палатах! Дамы и господа, мы просим вас наказать Муниципальный госпиталь города Сан-Франциско за наплевательское отношение к жизни и здоровью пациентов. Мы просим вас распорядиться о возмещении ущерба в размере пятидесяти миллионов долларов в пользу моих клиентов, поскольку такая сумма сделает госпиталю больно и заставит его руководство задуматься… хотя, конечно, она ни в коей мере не утолит горе от потери близких людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39