Висевший на шнурке бейджик пояснил, что владелица выполняет функции ассистента для дипломированных медсестер. Другими словами, в ходе своей работы эта санитарка перемещалась с этажа на этаж, из отделения в отделение, проникая в том числе и в палаты пациентов.
И, разумеется, она обладала доступом к медпрепаратам.
В самом ли деле эта женщина умертвила много больных?
– Инспектор Джейкоби зачитал вам ваши права?
– Да зачитал я, зачитал. Могу и по второму кругу пойти, – ответил мой напарник, нависая над задержанной в нескольких сантиметрах от ее лица. – Вы имеете право сохранять молчание. Если вы откажетесь от этого права, любые ваши слова могут быть использованы против вас в суде. У вас имеется право на защитника. Если у вас нет средств на защитника, государство предоставит его бесплатно. Вы поняли свои права?
– Оставьте ее в покое! – выкрикнул кто-то из глубины раздевалки. – Что она вам сделала?! Отпустите ее!
Группа санитаров подхватила эти слова и принялась ритмично скандировать:
– От-пус-ти-те! От-пус-ти-те!
– Хватит! – рявкнула я, с размаху врезав по железной дверце ладонью. Народ сразу потерял воодушевление, и речевка затихла.
– Так вы поняли свои права или нет? – вновь потребовал Джейкоб и.
– Да. Поняла.
– Почему вы побежали, Мари?
– Я испугалась.
– Чего испугались?
– Полиции.
– Слушай, а кроме пуговиц, что-нибудь есть? – тихо спросила я Джейкоби.
– Вот это все ее, – ответил он, показывая на ворох скромных тряпок и туалетных принадлежностей, вываленных на скамейку. Самым смертоубийственным предметом из них был томик женской прозы Даниэлы Стил. Я вытряхнула сумочку Мари, обнаружила старенький бумажник, дешевую пластиковую косметичку, пурпурную расческу, просроченный телефонный счет и куколку размером с мой большой палец.
Куколка была явно самодельной, из черной шерстяной пряжи с нанизанными цветными бусинками.
– Это что?
– Так просто. Талисман на удачу…
Я вздохнула, бросила куколку обратно в сумку.
– Ну, мисс Сен-Жермен, вы готовы?
– Я еду домой?
Пока мы с Джейкоби направлялись к себе, то есть в Дворец правосудия, в компании с Мари Сен-Жермен на заднем сиденье, я просчитывала действия на ближайшие сорок восемь часов. Ужасно хотелось поскорее узнать, не обнаружила ли чего-нибудь Клэр по ходу аутопсии маленького Джей-ми; не допустил ли убийца ошибку; нет ли какой-нибудь связи между Сен-Жермен и Гарзой…
Но самую большую надежду я питала на признание.
Черт возьми, наконец-то пошла реальная работа!
У нас на руках подозреваемый!
Глава 120
Сенсационный репортаж Синди, занявший всю первую полосу и повествовавший про «Загадочные метки смерти», уже вовсю расходился из газетных киосков, когда мы эскортировали Мари Сен-Жермен сквозь парадные двери Дворца правосудия.
Шеф ухитрился кое-что скормить прессе, однако чем дальше, тем сильнее от непрерывного хождения по кругу у меня болела голова. Четыре часа мы просидели с Джейкоби, допрашивая Мари. Отмечу при этом, что невидимая комнатушка за односторонним зеркалом была битком набита нашими инспекторами, не говоря уже про сотрудников прокуратуры во главе с окружным прокурором. Шеф, разумеется, не отходил от него ни на шаг.
На целый час нас удостоил своим присутствием сам бургомистр.
За все это время мы узнали, что Сен-Жермен родилась на Гаити, что она не является гражданкой США, хотя и прожила у нас почти двадцать лет.
И все. Скукожившись на стуле, она то и дело принималась рыдать.
– Я никого не убивала… я не делала ничего плохого… я хороший человек…
– Да прекратите, наконец! Сколько можно сырость разводить! – пристукнул Джейкоби кулаком по столу. – Объясните лучше насчет этих пуговиц, чтоб им провалиться! Или – клянусь Богом! – я позвоню в Миграционную службу, и к вечеру вас в кандалах выгрузят в Порт-о-Пренсе!
Ясное дело, Уоррен хватил через край, но я не стала его поправлять.
Плечи Мари Сен-Жермен затряслись. Она закрыла лицо руками и пролепетала:
– Я больше не хочу говорить… вы мне все равно не верите…
Если ее следующими словами будут «Где мой адвокат?!», нам каюк!
– Ладно, Мари, хорошо, – поспешила я вмешаться. – Инспектор Джейкоби не хотел вас пугать. Нам просто нужно разобраться, понимаете? Пожалуйста, расскажите, что вам известно.
Женщина протянула руку к стоявшей на столе коробочке салфеток и высморкалась.
– Итак, Мари, почему у вас в шкафчике раздевалки хранились эти пуговицы? Давайте начнем именно с них.
Она отвернулась от Джейкоби и прямо-таки впилась умоляющими глазами мне в лицо, в зрачки. Ну ничем не напоминает убийцу – хотя я тертый калач и знаю, что внешний вид бывает куда как обманчив.
– Мы так делали в фельдшерской школе, – сказала Мари Сен-Жермен. – Дома. Клали монетки или ракушки на глаза умершим, чтобы помочь им переправиться на ту сторону. Вы можете проверить, это очень легко, надо просто позвонить. Вы позвоните? – Чем больше она говорила, тем увереннее и напористее становился ее голос. – Маленького мальчика я нашла мертвым сегодня утром. Он ушел слишком рано, гораздо раньше своего срока, и я положила эти меточки. Чтобы Всевышний обратил на него особое внимание.
Я пододвинула стул поближе к Сен-Жермен и, преодолевая немалый внутренний протест, накрыла ладонью ее руку.
– Да, Мари, но вы сами – лично – помогали ему перейти на ту сторону? Может быть, вам показалось, что этот маленький мальчик очень страдает? Наверное, поэтому выдали ему что-то усыпляющее?
Она резко выдернула руку.
– Я бы скорее сама себя усыпила, чем этого ангелочка!
Я скосила глаза на зеркало, где увидела лишь собственную осунувшуюся физиономию, хотя умом отлично понимала, что те люди, сейчас следившие за допросом, страстно желали пинками выгнать меня из комнаты и навалиться на задержанную со своими особыми методами. Например, разорвать пополам и пошуровать в кишочках, чтобы докопаться до правды.
Затем я из кармана достала список, что в свое время выудила из Карла Уитли, развернула его на столе и разгладила ладонью. Повернула его так, чтобы санитарка смогла увидеть тридцать два имени – учетную книгу бессмысленных смертей.
– Мари, посмотрите, пожалуйста, сюда. Ответьте, вы клали пуговицы на глаза перечисленных здесь людей?
Пауза. Женщина водила пальцем по бумаге, беззвучно проговаривая имена.
– Да, я клала им пуговицы, – наконец произнесла она, выпрямляя спину и пришпиливая меня немигающим взглядом. – Но, клянусь Господом Богом, я никому из них не делала ничего плохого. Я просто хотела, чтобы Всевышний про них не забыл. И чтобы о них помнили при этой жизни, вот и все.
За моей спиной раздался страшный грохот, Джейкоби с размаху поддал ногой под стул, и тот, перелетев через всю комнату, врезался в стенку.
– Инспектор! – сделала я строгое лицо, в глубине души сама, желая отвести душу. Затем, переведя глаза обратно на Сен-Жермен, я промолвила: – Все в порядке, Мари. Не обращайте на него внимания. Смотрите только на меня. Итак, почему вы не обратились в полицию?
– С какой стати мне терять работу? – возмущенно возразила она. – Да и потом, что изменится? Таких, как я, никто не слушает. Вы, например, мне не верите. Я это отлично вижу в ваших глазах.
– А вы сделайте так, чтобы я поверила, – предложила я. – Нет, правда! Я очень хочу вам поверить!
Мари Сен-Жермен нагнулась вперед и произнесла серьезным, рассудительным тоном:
– В таком случае слушайте внимательно. Вам надо поговорить с той врачихой из больничной аптеки, с доктором Энгстром. Говорить нужно с ней, а не со мной. Я – хороший человек. А она – нет.
Глава 121
Я уж не знаю, каким образом у нее это получается, но самый банальный лабораторный халат на плечах доктора Сони Энгстром смотрелся творением рук талантливого кутюрье. Короткие платиновые волосы зачесаны назад, из ложбинки на горле выглядывает бриллиантовая капля на платиновой цепочке, а что касается лица, то макияж, построенный на пудре с блестками, оттеняющей бледно-розовый колер припухлых губ, был выше всяческих похвал.
Энгстром встала и пожала нам с Джейкоби руки.
Разместившись за столом, я отметила, что бумаги отсортированы в аккуратные стопочки, что ручки и карандаши, выложенные на лакированный подносик, своими кончиками смотрят в одну и ту же сторону, что дипломы хозяйки развешаны на стене через абсолютно равные промежутки…
Лишь встревоженный бег светло-серых глаз – от меня на Джейкоби и обратно – намекал на человеческую составляющую заведующей фармакологическим отделением.
Я тоже перевела взгляд на Джейкоби – и отметила на его физиономии характерное выражение, словно он вот-вот готов поджать уголки рта и прищурить глаз.
Мы уже далеко не первый год трудимся вместе, так что я сообразила, что это означает.
Он ее узнал.
Доктор Энгстром оперла подбородок на сплетенные пальцы и по собственной инициативе начала говорить.
Оказывается, после зачтения вчерашнего вердикта вся больница стояла на ушах. Даже мадам доктор и та пережила глубокое потрясение.
– Мы не знаем, кто останется, а кто потеряет работу, – жаловалась Соня. – Не ведаем, закроется ли госпиталь вообще. Сейчас все возможно.
– Вы считаете, вас уволят? – спросила а.
– Этот вопрос не дает мне покоя уже несколько лет. Необъяснимые смерти пациентов превратили меня в развалину, – ответила доктор, приглаживая прическу. – Я обращалась к руководству, к Карлу Уитли, причем неоднократно. Более того, я подготовила докладную записку о тех ошибках, которые – с моей точки зрения – обусловлены фармакологическими причинами. Однако Карл и наши юридические консультанты заверили, что мой отдел невиновен. Просто у нас завелся любитель розыгрышей, человек с больным юмором, и его схватят за руку… Как вы понимаете, я испытала облегчение. К тому же наша компьютерная система надежно защищена, поэтому…
Соня отвернулась к окну, не закончив фразу.
– Доктор Энгстром, – сказал Джейкоби, – я человек старомодный; это, наверное, видно невооруженным глазом. Я ничего не понимаю в компьютерах и прочих современных штучках.
– Видите ли, инспектор, на самом деле все очень просто. Наш компьютер запрограммирован так, чтобы выдавать медикаменты согласно введенному в него диагнозу. Прописать неправильное лекарство просто невозможно, машина откажется его выдать: ведь оно не будет соответствовать диагнозу!
– А разве программу нельзя переделать? – спросил Джейкоби. – Ведь кто-то сидит за этим компьютером!
– Конечно, любой из моих сотрудников в состоянии ввести диагноз в машину, однако алгоритм изменить невозможно. Я одна обладаю такой привилегией, а мой пароль, между прочим, защищен биометрикой!
– Чем-чем? – вздернул бровь Джейкоби.
– Мой личный пароль – это мой отпечаток пальца.
– Да, но разве нельзя указать неправильный диагноз? – спросила я. – Это же очевидно!
– Очевидно чисто теоретически, а на практике совершенно исключено. Во-первых, за этим следят сами лечащие врачи. Во-вторых, не забывайте про моих сотрудников. Далее, компьютер настроен так, что подает сигнал тревоги при малейшей попытке нарушить протоколы безопасности. И наконец, вы меня извините, но вы и близко не представляете, насколько я сама педантична и привержена правилам. Я практически днями напролет занята проверкой и перепроверкой выписываемых рецептов и медицинских данных пациентов. Причем не только по тем позициям, которые вменены в обязанность лично мне; я отслеживаю качество работы всех моих сотрудников! Опросите людей – и вы услышите шутку, что я, дескать, сама наполовину киборг! Я заметила.
– Все это очень хорошо, но у меня создалось впечатление, что система базируется именно на диагнозе.
– Именно так.
– И насколько я поняла, вы в любую секунду можете изменить любой диагноз любого врача?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39