Прежде чем пулей вылететь оттуда – запах не вдохновлял задерживаться тут надолго, – я успел понять: эту женщину я вижу первый раз в жизни.
– Господи боже! – охнул я, выскакивая из ванной, как человек, который видел труп последний раз в медицинской школе, а не полчаса назад. На этот раз к носу я прижал руку – трусики благополучно прятались в кармане. Я ринулся прямиком к открытому окну и высунулся на свежий воздух. Но даже хорошо, что зловоние заставило меня давиться минуту-другую, иначе, пожалуй, я ляпнул какую-нибудь глупость насчет того, что труп в ванной совсем не Бритты Варцок. Что усложнило бы ситуацию, учитывая, что говорил сейчас коп в шляпе.
– Простите, увидеть такое… – Полицейский последовал за мной к окну. – Для меня это тоже стало шоком. Фрау Варцок давала мне когда-то уроки игры на фортепьяно, еще когда я был мальчишкой. – Он указал на пианино за дверью. – Мы только что сами нашли ее, когда вы вошли. Соседка снизу сообщила о запахе, и еще почта накопилась в ящике.
– Откуда вы ее знали? – осведомился второй коп, глазами поедая сумку, с которой я пришел и, вероятно, терзаясь догадками, что там внутри.
Изобретая на ходу, я плел какую-то историю, стараясь придерживаться правдоподобной цепочки причинных связей. Трупу в ванной было никак не меньше недели – из этого и следует исходить.
– Я знал ее мужа Фридриха, – говорил я. – Еще до войны. До того, как он… – Я пожал плечами. – Где-то с неделю назад я получил от нее письмо. Дома, в Гармише. Она писала, что с ней приключилась беда. Мне потребовалось какое-то время уладить дела с моей врачебной практикой, и в Вену я приехал совсем недавно.
– Письмо при вас? – перебил коп со шрамом.
– Нет. Боюсь, я оставил его в Гармише.
– А какая беда? – не отставал он. – Она написала?
– Нет. Бритта – не из тех… была не из тех, кто легко делится своими проблемами. Письмо было совсем коротенькое. Она только просила меня приехать в Вену как можно скорее. Я позвонил перед тем как выехать из Гармиша, но мне никто не ответил. Однако я все-таки приехал.
Я принялся мерить пол шагами, как человек, расстроенный свалившимся несчастьем. Как в общем-то и было. Мертвое тело Веры Мессман еще слишком живо стояло у меня перед глазами. Пол застилали несколько симпатичных ковриков, стояли элегантные стулья и столы, в шкафах – великолепный нимфенбургский фарфор. Ваза с цветами, погибшими, похоже, так же давно, как женщина в ванной. На каминной полке выстроились в ряд фотографии в рамках. Я подошел поближе. На одной она выходит замуж за человека, лицо которого я узнал, – это Фридрих Варцок в эсэсовской форме. Я огорченно покачал головой, хотя огорчался совсем не из-за того, что могли вообразить себе полицейские, а из-за весьма дурного предчувствия – неприятные события, которые начались с того дня, как женщина, назвавшаяся Бриттой Варцок, явилась ко мне в агентство, еще не закончились.
– Кто мог такое сотворить? – повернулся я к полицейским. – Кроме как…
– Да?
– Не секрет, что Фридриха, ее мужа, разыскивают за военные преступления, – сказал я. – И, конечно, слухи-то разные ходят. О еврейских отрядах мщения. Может, явились сюда, разыскивая ее мужа, а потом взяли и убили ее.
Полицейский в шляпе покачал головой.
– Идея недурная. Но так случилось, что, скорее всего, нам уже известно, кто ее убил.
– Уже? Поразительно.
– Вы, случайно, не слышали от нее о человеке по имени Бернхард Гюнтер?
Постаравшись скрыть удивление, я изобразил задумчивость.
– Гюнтер, Гюнтер… – повторил я, словно копаясь в самых дальних уголках памяти. Если я желаю выкачать из полицейских какую-то информацию, сначала нужно сунуть кусочек и им. – Да, правильно, по-моему, я слышал это имя раньше. Но не в связи с Бриттой Варцок. Несколько месяцев назад в моем доме в Гармише появлялся человек – мне кажется, его так и звали, Гюнтер. Он сказал, что он частный детектив и разыскивает свидетеля, который может помочь ему при подаче апелляции для моего старого товарища, некоего фон Штарнберга. Он отбывает сейчас срок за военные преступления в Ландсбергской тюрьме. А какой из себя ваш Бернхард Гюнтер?
– Мы не знаем, – признался коп со шрамом. – Но из того, что вы нам рассказали, он тот самый, которого мы разыскиваем. Частный детектив, агентство в Мюнхене.
– Вы можете нам рассказать еще что-нибудь про него? – попросил другой.
– Да, но послушайте, вы не возражаете, если я присяду?
Меня как ударило.
– Пожалуйста.
Они прошли за мной к просторному кожаному дивану, на котором я и устроился. Вынув трубку, я начал было набивать ее, потом приостановился.
– Вы не против, если я закурю?
– Валяйте, – сказал шляпа. – Хоть вонь заглушите.
– Он был не очень высокий, – начал я, – хорошо одет. Немного даже слишком фасонисто, можно сказать. Каштановые волосы. Карие глаза. Вряд ли родом из Мюнхена. Откуда-то еще. Скорее всего из Гамбурга. А может, из Берлина.
– Из Берлина он, – сказал шрам. – Раньше полицейским был.
– Да, пожалуй… Ну знаете, самодовольный такой и несколько навязчиво услужлив. – Я запнулся. – Без обид, господа. Я всего лишь имею в виду, что он был очень вежлив. Должен сказать, он не произвел на меня впечатления человека, способного на убийство. С вашего позволения. За годы моей врачебной практики встречались мне психопатические личности, но ваш герр Гюнтер не принадлежит к ним. – Откинувшись на диване, я пыхнул трубкой. – А почему вы решили, что убил он?
– Мы нашли его визитку на каминной полке, – ответил шляпа. – На ней была кровь. А еще мы нашли носовой платок, запачканный кровью, с его инициалами.
Я вспомнил, как прижимал носовой платок к обрубку мизинца, останавливая кровь.
– Но она ведь была задушена, – осторожно сказал я. – Не думаю, что кровь что-то доказывает.
– Платок валялся на полу в ванной, – возразил шрам. – Мы заключили, что, наверное, она успела ударить его, прежде чем умерла. В общем, мы сообщили об убийстве в Международную полицию на Картнер-штрассе. Похоже, что и у янки есть досье на Гюнтера. Они сюда уже едут. Из Штифтказерне. Мы даже подумали, вы и есть янки, пока вы не стали звать фрау Варцок. И не увидели сумку.
Я насторожился при упоминании Штифтказерне. Там была расположена штаб-квартира Американской военной полиции в Вене, на Марияхилфер-штрассе. Но там же находилась и американская разведка. Я бывал там прежде. Еще в те дни, когда ЦРУ называлось БСС, Бюро стратегических служб.
– В сумке одежда, – сказал я, – я ведь рассчитывал пробыть тут пару дней.
Я лихорадочно соображал: неувязочка у них вышла с адресом. Но времени расспрашивать их у меня не было. Если у американцев есть на меня досье, то вполне вероятно, и фото тоже. Нужно сматываться отсюда, и поскорее. Но как? Если копы что и обожают, так это вцепляться в свидетеля. С другой стороны, они терпеть не могут сыщиков-любителей – посторонних, которые считают, будто могут дать дельные советы.
– Штифтказерне, – задумчиво проговорил я. – Это ведь Американская военная полиция, да? И ЦРУ. Не Международная полиция. Интересно, во что такое могла впутаться Бритта, если в дело вмешалась американская разведка?
Один коп взглянул на другого.
– Мы разве что-нибудь сказали про ЦРУ?
– Нет, но это же понятно из ваших слов.
– Да?
– Ну конечно, – покивал я головой. – Я служил в абвере в войну, так что имею определенный опыт и даже могу помочь, когда явится американец. К тому же я встречался с Берни Гюнтером и знал Бритту Варцок. Я врач и по-английски говорю – тоже может пригодиться. И, само собой разумеется, я умею хранить молчание, если дело секретное и имеет отношение к ЦРУ и австрийской полиции.
– Может, позже вы и сумеете помочь нам, доктор, – промямлил шляпа, – когда мы получше обследуем место преступления. – Он поднял мою сумку и понес ее к дверям.
– Мы с вами свяжемся, – добавил другой полицейский, уцепив меня под руку и помогая подняться.
– Но вы же не знаете, где я остановился! – воскликнул я. – А я не знаю ваших имен.
– Позвоните попозже на Дойчмейстер-плац и сообщите нам адрес, – сказал шляпа.
– Я – инспектор Штраус. А он – помощник криминалиста Вагнер.
Я с напускной неохотой встал, всячески демонстрируя, как мне не хочется уходить, и позволил довести себя до дверей.
– Я остановился в «Отель де Франс», – солгал я. – Это тут, неподалеку. Вы знаете этот отель?
– Знаем, знаем! – нетерпеливо сказал шляпа и протянул мне сумку.
– Хорошо. Значит, я позвоню вам позднее. Ждите. А какой у вас номер телефона?
Шляпа протянул мне визитку.
– Да, пожалуйста, позвоните позднее. – Он изо всех сил старался сохранить на лице приветливое выражение.
Толчок в спину – и я очутился на лестничной площадке, дверь за мной захлопнулась. Страшно довольный своим представлением, я быстро сбежал по лестнице и притормозил перед квартирой этажом ниже, откуда якобы поступил звонок насчет запаха и скопившейся почты. Все эти утверждения казались мне неправдоподобными. Начать с того, что никакого запаха на этом этаже не чувствовалось и никакая любопытная соседка не высунула нос из двери, чтобы поинтересоваться, что же там, наверху, произошло. А высунула бы непременно, если б история, которую мне поведали полицейские, была правдой.
Я уже хотел продолжить поспешное отступление, когда услышал шаги пролетом ниже, и, выглянув из окна второго этажа, увидел черный седан «меркурий», припаркованный у дома. Решив, что, пожалуй, самое умное – убраться с дороги американца, я поспешно постучался в дверь.
Через несколько томительных секунд дверь открыл мужчина в брюках и жилетке, с таким обилием волос на всех видимых участках тела, что казалось, на каждом отдельном волосе у него щетинились волоски поменьше. В сравнении с ним даже Исав выглядел бы лысым, как оконное стекло. Я сунул ему визитку полицейского и нервно оглянулся через плечо: шаги все приближались.
– Извините, что беспокою вас, – сказал я, – но можно войти и побеседовать с вами?
34
На визитку инспектора Штрауса Исав пялился, мне показалось, вечность, и наконец пригласил меня войти. Протиснувшись мимо, я учуял запах обеда. Пахло не очень хорошо: стряпали на старом затхлом жире. Дверь он закрыл всего за секунду до того, как янки должен был свернуть за поворот на лестнице и увидеть второй этаж. Я тихонько испустил вздох облегчения.
Прихожая в квартире была такой же, как и этажом выше, – огромная, как автобусная станция. У парадной двери лежал серебряный поднос для почты и высилась стойка для зонтов, сделанная из слоновьей ноги. Но с тем же успехом нога могла принадлежать толстухе в фартуке, возникшей на пороге кухни. Ее поддерживали два костыля, нога у нее была только одна.
– Кто это там, Хайни? – окликнула толстуха.
– Это полиция, дорогая.
– Полиция? – удивилась она. – А что им понадобилось?
Значит, я все-таки оказался прав. Эти люди явно не обращались в полицию.
– Извините, что побеспокоил вас, – начал я, – но в квартире наверху произошел несчастный случай.
– Что случилось?
– Боюсь, на этой стадии расследования я не могу сказать вам ничего определенного. Однако позвольте спросить, когда вы в последний раз видели фрау Варцок? И была ли она одна или с кем-то? А может, вы слышали какой-то необычный шум наверху?
– Мы ее уже больше недели не видим. – Хайни рассеянно расчесывал волосы на руке пальцами. – Я подумал, она уехала. Ее почта так и лежит в ящике.
Сложным маневром женщина на костылях подступила ко мне поближе.
– Мы с ней почти не общаемся, – включилась она. – Здрасте, доброе утро – и все. Она замкнутая тихая женщина.
– Даже когда она дома, мы не очень-то много слышим, – подхватил Хайни. – Только ее пианино, да и то летом, когда окно открыто. Она так красиво играет. До войны даже давала концерты. Когда у людей еще были на музыку деньги.
– Теперь к ней в основном приходят дети и их матери, – сказала жена Хайни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
– Господи боже! – охнул я, выскакивая из ванной, как человек, который видел труп последний раз в медицинской школе, а не полчаса назад. На этот раз к носу я прижал руку – трусики благополучно прятались в кармане. Я ринулся прямиком к открытому окну и высунулся на свежий воздух. Но даже хорошо, что зловоние заставило меня давиться минуту-другую, иначе, пожалуй, я ляпнул какую-нибудь глупость насчет того, что труп в ванной совсем не Бритты Варцок. Что усложнило бы ситуацию, учитывая, что говорил сейчас коп в шляпе.
– Простите, увидеть такое… – Полицейский последовал за мной к окну. – Для меня это тоже стало шоком. Фрау Варцок давала мне когда-то уроки игры на фортепьяно, еще когда я был мальчишкой. – Он указал на пианино за дверью. – Мы только что сами нашли ее, когда вы вошли. Соседка снизу сообщила о запахе, и еще почта накопилась в ящике.
– Откуда вы ее знали? – осведомился второй коп, глазами поедая сумку, с которой я пришел и, вероятно, терзаясь догадками, что там внутри.
Изобретая на ходу, я плел какую-то историю, стараясь придерживаться правдоподобной цепочки причинных связей. Трупу в ванной было никак не меньше недели – из этого и следует исходить.
– Я знал ее мужа Фридриха, – говорил я. – Еще до войны. До того, как он… – Я пожал плечами. – Где-то с неделю назад я получил от нее письмо. Дома, в Гармише. Она писала, что с ней приключилась беда. Мне потребовалось какое-то время уладить дела с моей врачебной практикой, и в Вену я приехал совсем недавно.
– Письмо при вас? – перебил коп со шрамом.
– Нет. Боюсь, я оставил его в Гармише.
– А какая беда? – не отставал он. – Она написала?
– Нет. Бритта – не из тех… была не из тех, кто легко делится своими проблемами. Письмо было совсем коротенькое. Она только просила меня приехать в Вену как можно скорее. Я позвонил перед тем как выехать из Гармиша, но мне никто не ответил. Однако я все-таки приехал.
Я принялся мерить пол шагами, как человек, расстроенный свалившимся несчастьем. Как в общем-то и было. Мертвое тело Веры Мессман еще слишком живо стояло у меня перед глазами. Пол застилали несколько симпатичных ковриков, стояли элегантные стулья и столы, в шкафах – великолепный нимфенбургский фарфор. Ваза с цветами, погибшими, похоже, так же давно, как женщина в ванной. На каминной полке выстроились в ряд фотографии в рамках. Я подошел поближе. На одной она выходит замуж за человека, лицо которого я узнал, – это Фридрих Варцок в эсэсовской форме. Я огорченно покачал головой, хотя огорчался совсем не из-за того, что могли вообразить себе полицейские, а из-за весьма дурного предчувствия – неприятные события, которые начались с того дня, как женщина, назвавшаяся Бриттой Варцок, явилась ко мне в агентство, еще не закончились.
– Кто мог такое сотворить? – повернулся я к полицейским. – Кроме как…
– Да?
– Не секрет, что Фридриха, ее мужа, разыскивают за военные преступления, – сказал я. – И, конечно, слухи-то разные ходят. О еврейских отрядах мщения. Может, явились сюда, разыскивая ее мужа, а потом взяли и убили ее.
Полицейский в шляпе покачал головой.
– Идея недурная. Но так случилось, что, скорее всего, нам уже известно, кто ее убил.
– Уже? Поразительно.
– Вы, случайно, не слышали от нее о человеке по имени Бернхард Гюнтер?
Постаравшись скрыть удивление, я изобразил задумчивость.
– Гюнтер, Гюнтер… – повторил я, словно копаясь в самых дальних уголках памяти. Если я желаю выкачать из полицейских какую-то информацию, сначала нужно сунуть кусочек и им. – Да, правильно, по-моему, я слышал это имя раньше. Но не в связи с Бриттой Варцок. Несколько месяцев назад в моем доме в Гармише появлялся человек – мне кажется, его так и звали, Гюнтер. Он сказал, что он частный детектив и разыскивает свидетеля, который может помочь ему при подаче апелляции для моего старого товарища, некоего фон Штарнберга. Он отбывает сейчас срок за военные преступления в Ландсбергской тюрьме. А какой из себя ваш Бернхард Гюнтер?
– Мы не знаем, – признался коп со шрамом. – Но из того, что вы нам рассказали, он тот самый, которого мы разыскиваем. Частный детектив, агентство в Мюнхене.
– Вы можете нам рассказать еще что-нибудь про него? – попросил другой.
– Да, но послушайте, вы не возражаете, если я присяду?
Меня как ударило.
– Пожалуйста.
Они прошли за мной к просторному кожаному дивану, на котором я и устроился. Вынув трубку, я начал было набивать ее, потом приостановился.
– Вы не против, если я закурю?
– Валяйте, – сказал шляпа. – Хоть вонь заглушите.
– Он был не очень высокий, – начал я, – хорошо одет. Немного даже слишком фасонисто, можно сказать. Каштановые волосы. Карие глаза. Вряд ли родом из Мюнхена. Откуда-то еще. Скорее всего из Гамбурга. А может, из Берлина.
– Из Берлина он, – сказал шрам. – Раньше полицейским был.
– Да, пожалуй… Ну знаете, самодовольный такой и несколько навязчиво услужлив. – Я запнулся. – Без обид, господа. Я всего лишь имею в виду, что он был очень вежлив. Должен сказать, он не произвел на меня впечатления человека, способного на убийство. С вашего позволения. За годы моей врачебной практики встречались мне психопатические личности, но ваш герр Гюнтер не принадлежит к ним. – Откинувшись на диване, я пыхнул трубкой. – А почему вы решили, что убил он?
– Мы нашли его визитку на каминной полке, – ответил шляпа. – На ней была кровь. А еще мы нашли носовой платок, запачканный кровью, с его инициалами.
Я вспомнил, как прижимал носовой платок к обрубку мизинца, останавливая кровь.
– Но она ведь была задушена, – осторожно сказал я. – Не думаю, что кровь что-то доказывает.
– Платок валялся на полу в ванной, – возразил шрам. – Мы заключили, что, наверное, она успела ударить его, прежде чем умерла. В общем, мы сообщили об убийстве в Международную полицию на Картнер-штрассе. Похоже, что и у янки есть досье на Гюнтера. Они сюда уже едут. Из Штифтказерне. Мы даже подумали, вы и есть янки, пока вы не стали звать фрау Варцок. И не увидели сумку.
Я насторожился при упоминании Штифтказерне. Там была расположена штаб-квартира Американской военной полиции в Вене, на Марияхилфер-штрассе. Но там же находилась и американская разведка. Я бывал там прежде. Еще в те дни, когда ЦРУ называлось БСС, Бюро стратегических служб.
– В сумке одежда, – сказал я, – я ведь рассчитывал пробыть тут пару дней.
Я лихорадочно соображал: неувязочка у них вышла с адресом. Но времени расспрашивать их у меня не было. Если у американцев есть на меня досье, то вполне вероятно, и фото тоже. Нужно сматываться отсюда, и поскорее. Но как? Если копы что и обожают, так это вцепляться в свидетеля. С другой стороны, они терпеть не могут сыщиков-любителей – посторонних, которые считают, будто могут дать дельные советы.
– Штифтказерне, – задумчиво проговорил я. – Это ведь Американская военная полиция, да? И ЦРУ. Не Международная полиция. Интересно, во что такое могла впутаться Бритта, если в дело вмешалась американская разведка?
Один коп взглянул на другого.
– Мы разве что-нибудь сказали про ЦРУ?
– Нет, но это же понятно из ваших слов.
– Да?
– Ну конечно, – покивал я головой. – Я служил в абвере в войну, так что имею определенный опыт и даже могу помочь, когда явится американец. К тому же я встречался с Берни Гюнтером и знал Бритту Варцок. Я врач и по-английски говорю – тоже может пригодиться. И, само собой разумеется, я умею хранить молчание, если дело секретное и имеет отношение к ЦРУ и австрийской полиции.
– Может, позже вы и сумеете помочь нам, доктор, – промямлил шляпа, – когда мы получше обследуем место преступления. – Он поднял мою сумку и понес ее к дверям.
– Мы с вами свяжемся, – добавил другой полицейский, уцепив меня под руку и помогая подняться.
– Но вы же не знаете, где я остановился! – воскликнул я. – А я не знаю ваших имен.
– Позвоните попозже на Дойчмейстер-плац и сообщите нам адрес, – сказал шляпа.
– Я – инспектор Штраус. А он – помощник криминалиста Вагнер.
Я с напускной неохотой встал, всячески демонстрируя, как мне не хочется уходить, и позволил довести себя до дверей.
– Я остановился в «Отель де Франс», – солгал я. – Это тут, неподалеку. Вы знаете этот отель?
– Знаем, знаем! – нетерпеливо сказал шляпа и протянул мне сумку.
– Хорошо. Значит, я позвоню вам позднее. Ждите. А какой у вас номер телефона?
Шляпа протянул мне визитку.
– Да, пожалуйста, позвоните позднее. – Он изо всех сил старался сохранить на лице приветливое выражение.
Толчок в спину – и я очутился на лестничной площадке, дверь за мной захлопнулась. Страшно довольный своим представлением, я быстро сбежал по лестнице и притормозил перед квартирой этажом ниже, откуда якобы поступил звонок насчет запаха и скопившейся почты. Все эти утверждения казались мне неправдоподобными. Начать с того, что никакого запаха на этом этаже не чувствовалось и никакая любопытная соседка не высунула нос из двери, чтобы поинтересоваться, что же там, наверху, произошло. А высунула бы непременно, если б история, которую мне поведали полицейские, была правдой.
Я уже хотел продолжить поспешное отступление, когда услышал шаги пролетом ниже, и, выглянув из окна второго этажа, увидел черный седан «меркурий», припаркованный у дома. Решив, что, пожалуй, самое умное – убраться с дороги американца, я поспешно постучался в дверь.
Через несколько томительных секунд дверь открыл мужчина в брюках и жилетке, с таким обилием волос на всех видимых участках тела, что казалось, на каждом отдельном волосе у него щетинились волоски поменьше. В сравнении с ним даже Исав выглядел бы лысым, как оконное стекло. Я сунул ему визитку полицейского и нервно оглянулся через плечо: шаги все приближались.
– Извините, что беспокою вас, – сказал я, – но можно войти и побеседовать с вами?
34
На визитку инспектора Штрауса Исав пялился, мне показалось, вечность, и наконец пригласил меня войти. Протиснувшись мимо, я учуял запах обеда. Пахло не очень хорошо: стряпали на старом затхлом жире. Дверь он закрыл всего за секунду до того, как янки должен был свернуть за поворот на лестнице и увидеть второй этаж. Я тихонько испустил вздох облегчения.
Прихожая в квартире была такой же, как и этажом выше, – огромная, как автобусная станция. У парадной двери лежал серебряный поднос для почты и высилась стойка для зонтов, сделанная из слоновьей ноги. Но с тем же успехом нога могла принадлежать толстухе в фартуке, возникшей на пороге кухни. Ее поддерживали два костыля, нога у нее была только одна.
– Кто это там, Хайни? – окликнула толстуха.
– Это полиция, дорогая.
– Полиция? – удивилась она. – А что им понадобилось?
Значит, я все-таки оказался прав. Эти люди явно не обращались в полицию.
– Извините, что побеспокоил вас, – начал я, – но в квартире наверху произошел несчастный случай.
– Что случилось?
– Боюсь, на этой стадии расследования я не могу сказать вам ничего определенного. Однако позвольте спросить, когда вы в последний раз видели фрау Варцок? И была ли она одна или с кем-то? А может, вы слышали какой-то необычный шум наверху?
– Мы ее уже больше недели не видим. – Хайни рассеянно расчесывал волосы на руке пальцами. – Я подумал, она уехала. Ее почта так и лежит в ящике.
Сложным маневром женщина на костылях подступила ко мне поближе.
– Мы с ней почти не общаемся, – включилась она. – Здрасте, доброе утро – и все. Она замкнутая тихая женщина.
– Даже когда она дома, мы не очень-то много слышим, – подхватил Хайни. – Только ее пианино, да и то летом, когда окно открыто. Она так красиво играет. До войны даже давала концерты. Когда у людей еще были на музыку деньги.
– Теперь к ней в основном приходят дети и их матери, – сказала жена Хайни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56