Ребята говорили, что взял на борт слишком большой груз героина.
Когда Смайли поднажал, Сэм назвал и дату, когда это произошло.
– Сильно ли горевали о нем те, кто его знал? Завсегдатаи бара, так сказать?
Да нет, не очень. Большинство людей считали, что во Вьентьяне станет поспокойнее, когда там не будет Рикардо, который мог, например, выпустить в потолок все патроны из своего пистолета в «Белой Розе» или «У мадам Лулу».
– И где же можно было услышать такое мнение, Сэм?
– Ну, у Мориса, например.
– У Мориса?
– В отеле «Констеллейшн». Морис – владелец этого отеля.
– Понятно. Спасибо.
Здесь явно чего-то не хватало, но Смайли не склонен был искать это недостающее звено сейчас. Под пристальными взглядами Сэма, трех своих помощников и верного слуги Фона Смайли беспрестанно поправлял свои очки, пока наконец не сбил их окончательно; потом снова водрузил их на место и решительно положил руки на покрытый стеклом стол. Затем он заставил Сэма повторить весь свой рассказ еще раз, перепроверяя даты, имена и места событий, – делая все очень тщательно, как умеют опытные следователи, стараясь уловить своим тренированным ухом малейшие неточности, случайные расхождения и попытки что-то утаить, изменение тончайших нюансов – и, как было очевидно, не находя их. А Сэм, убаюканный чувством ложной безопасности, не сопротивлялся, наблюдая за всем этим с такой же отстраненной, ничего не выражающей улыбкой, с какой у себя в клубе он наблюдал за тем, как ложатся карты на зеленое сукно игорного стола или как крутится колесо рулетки и белый шарик прыгает по нему, переходя из одного желобка в другой.
– Сэм, скажи пожалуйста, не мог бы ты устроить так, чтобы провести этот день здесь, у нас? – попросил Смайли, когда они снова остались вдвоем. – Фон устроит тебе какую-нибудь постель, и все такое прочее. Как ты думаешь, сможешь ты договориться об этом в клубе?
– О чем речь, дорогой, – великодушно согласился Сэм. И тогда Смайли сделал то, чем легко можно было вывести из душевного равновесия любого человека Вручив Сэму кипу журналов, он попросил по телефону, чтобы ему принесли личное досье Сэма. И, сидя напротив, в полном молчании от корки до корки прочитал все его тома.
– Оказывается, ты большой дамский угодник, – заметил наконец Смайли. За окном уже начали сгущаться сумерки.
– Бывает иногда, – подтвердил Сэм, все еще улыбаясь. – Бывает. – Но в его голосе ясно слышалась тревога.
Когда наступила ночь, Смайли отправил «мамаш» домой и отдал приказ «домоправителям» очистить архивы от всех «архивокопателей» самое позднее к восьми. Он не объяснил зачем. Он предоставил им возможность думать, что им заблагорассудится. Сэму приказали устроиться на ночь в комнате для совещаний, чтобы его можно было вызвать в любой момент, а Фону поручили составить ему компанию и приглядывать, чтобы не сбежал. Фон понял это указание буквально. Даже когда прошло немало времени и Сэм, казалось, задремал. Фон оставался на своем посту, свернувшись клубочком у порога, словно кот, ни на минуту не смыкая глаз.
Потом эта четверка – Конни, ди Салис, Смайли и Гиллем – закрылась в канцелярии и начала обещавшие быть долгими и нелегкими, требовавшими величайшей тщательности поиски документов. Сначала они попытались найти досье по операциям, которые, по правилам, должны были стоять в разделе Юго-Восточной Азии под датами, названными Сэмом. Таких карточек в каталоге не было, оперативных досье тоже не было, но это само по себе могло еще ничего не значить. Лондонское управление при Хейдоне имело обыкновение перехватывать оперативные документы и помещать их в свой сверхсекретный архив, к которому имел доступ очень ограниченный круг лиц. Поэтому четверка немало побродила по подвалу, в котором находился архив, – их шаги по коричневому линолеуму гулко отдавались под сводами, – прежде чем добралась до зарешеченной ниши – вроде преддверия к часовне, в которой нашли свой последний покой останки того, что раньше называлось архивом Лондонского управления. Карточек и документов снова не обнаружили.
«Ищите телеграммы», – приказал Смайли. Они проверили книги, в которых были подшиты все телеграммы оперативным сотрудникам и их ответы. В какой-то момент Гиллем был готов заподозрить Сэма во лжи, пока Конни не обнаружила, что страницы в журналах учета входящих и исходящих телеграмм за интересовавший их период были напечатаны на другой машинке – впоследствии выяснилось, что эту машинку «домоправители» приобрели полгода спустя после даты, которая стояла на напечатанной на ней описи.
«Ищите дубликаты», – приказал Смайли.
В Цирке всегда существовали дубликаты основных документов, которые архивный отдел заводил в том случае, если решалось, что оперативными бумагами будут часто пользоваться. Они хранились в папках, где листы не подшивались, и каждые полтора месяца составлялась их опись. После упорных поисков Конни удалось отыскать папку по Юго-Восточной Азии за полуторамесячный период сразу же после запроса Сэма о наведении справок в связи с обнаруженным следом, В папке не было никакого упоминания о подозрениях относительно возможной советской «золотой жилы» и никакого упоминания о компании «Индочартер Вьентьян ЮА».
«Попробуйте ЛД», – сказал Смайли, используя сокращение, означавшее «личные досье». Он делал это очень редко – обычно терпеть не мог. Все перебрались в другой угол архива и перебрали карточки не одного ящика каталога в поисках личных досье – сначала на торгпреда Бориса, потом на Рикардо, потом на другие имена Малыша, считавшегося погибшим и упомянутого в первом донесении Сэма в Лондонское управление, которому была уготована такая незавидная участь. Время от времени Гиллема посылали наверх уточнить у Сэма какую-нибудь деталь. Гиллем заставал его за чтением журнала «Филд» с большим стаканом шотландского виски, из которого тот понемногу потягивал. Фон не спускал с него глаз и только время от времени, как позднее узнал Гиллем, позволял себе небольшую передышку, отжимаясь – сначала на костяшках рук, потом на кончиках пальцев. Они даже прикинули несколько вариантов произношения и написания имени Рикардо и проверили их по всему каталогу.
«А где у нас каталог по организациям?» – спросил Смайли.
Но на акционерное общество под названием «Индочартер Вьентьян» в каталоге организаций также не было никакой карточки.
«Посмотрите материал о переписке с Кузенами».
Все контакты с Кузенами во времена Хейдона осуществлялись исключительно через секретариат Лондонского управления по связи с родственными службами, который в силу совершенно очевидных причин был подчинен непосредственно Хейдону. В секретариате и хранились подшивки всей переписки с американским родственным ведомством.
Смайли и его помощники снова вернулись к нише, напоминающей преддверие к часовне, – и снова ничего. Питеру Гиллему эта ночь уже начинала казаться сверхъестественной и нереальной. Смайли почти не произносил ни слова. Его полное лицо словно окаменело. Конни в сильнейшем возбуждении забыла даже о болях, которые причинял ей артрит, и порхала от одной полки к другой, словно девочка-подросток на балу. Гиллем, который по характеру был отнюдь не склонен к копанию в бумажках, обреченно следовал за ней, стараясь не отставать от остальных, но втайне радуясь, что время от времени ему приходится бросать их и подниматься к Сэму.
«Мы нашли его, Джордж, дорогой мой. Теперь-то уж ему не уйти, – едва слышно бормотала Конни. – Теперь-то уж точно, как дважды два четыре, эта мерзкая жаба попалась».
Док ди Салис удалился в другую часть архива в поисках упоминаний китайских директоров компании «Индочартер» – удивительно, но Сэм все еще помнил и с трудом воспроизвел имена двух из них – сначала по-китайски, потом латинскими буквами и, наконец, так, как их обычно называли в китайскоязычном деловом мире.
Смайли сидел на стуле, изучая разные досье, словно читая в поезде – совершенно не обращая внимания на других пассажиров. Иногда он поднимал голову, но не слышал и не видел того, что происходит вокруг, – мыслями он был не здесь. Конни по собственной инициативе начала искать перекрестные ссылки на другие досье и каталоги, с которыми эти оперативные документы могли быть связаны. Существовали тематические каталоги по наемникам и летчикам, работающим по контрактам, не связанным с определенной компанией. Были и каталоги по методам, которые Московский Центр использовал для «отмывания» денег, предназначавшихся для оплаты агентов. Был даже целый трактат, который сама Конни написала много лет назад, о выплатах, которые шли нелегальной агентурной сети Карлы, функционировавшей независимо от основных, более или менее известных резидентур. Труднопроизносимые имена торгпреда Бориса не были включены в приложение. Были досье с основными сведениями по банку Индокитая и его связям с Московским народным банком, досье со статистическими данными о расширении масштабов деятельности Центра в Юго-Восточной Азии, досье по изучению вьентьянской резндентуры. Но количество отрицательных ответов все росло, и, по мере того как их становилось все больше и больше, надежда таяла. До сих пор в поисках следов, оставленных Хейдоном, они еще нигде не сталкивались с таким систематическим и широкомасштабным заметанием следов. Это означало, что они нашли то, о чем и мечтать было трудно, – они нашли след, ориентир, который поможет им найти то, что искали.
След неуклонно вел на восток.
Только одна тоненькая ниточка, обнаруженная в ту ночь, тянулась к виновнику всего этого. Они наткнулись на нее уже где-то после рассвета, когда Гиллем почти засыпал. Откопала это доказательство Конни. Смайли молча положил его на стол, и они уставились на него при свете настольной лампы. Это было похоже на ниточку, ведущую к спрятанному сокровищу; скрепленная зажимом пачка бланков на уничтожение документов – всего немногим более десятка, на которых на средней строчке тонким черным фломастером было небрежно вписано кодовое имя того, кто давал на это разрешение. Обреченные на уничтожение досье с документами относились к «совершенно секретной переписке с Г/Флигеля» – то есть с Мартелло, главой управления Кузенов, который и сейчас занимал ту же должность, нынешним собратом Смайли. Причина уничтожения документов была та же, что и в телеграмме Хейдона Сэму Коллинзу, запрещающей продолжать расследование во Вьентяне «в силу опасности скомпрометировать чрезвычайно важную операцию, проводимую американскими коллегами». Кодовое имя, которым были подписаны бланки на уничтожение документов, принадлежало Хейдону.
Вернувшись наверх, Смайли еще раз пригласил Сэма в свой кабинет. На Сэме уже не было галстука-бабочки. Из-за щетины на щеках и подбородке, выделявшейся на фоне его белой рубашки, он выглядел далеко не таким элегантным.
Первым делом Смайли послал Фона за кофе. Он подождал, пока Фон принес кофе и удалился, потом налил две чашки, себе и Сэму, Сэму – с сахаром, себе – с сахарином. Потом он устроился в кресле рядом с Сэмом, чтобы стол не разделял их – чтобы показать Сэму, что он считает его своим.
– Сэм, я думаю, тебе следует рассказать мне немного об этой девушке, – сказал он очень мягко, как будто осторожно сообщая печальное известие. – Ты не стал говорить о ней из рыцарских побуждений?
Сэма эти слова, казалось, позабавили.
– Ты что, потерял все досье, старина? – спросил он также мягко, с выражением полного доверия, как могут говорить мужчины в совершенно неофициальной обстановке, где-нибудь в мужском туалете.
Иногда для того, чтобы тебе поверили и открыли что-то секретное, необходимо и самому поступить так же.
– Их потерял не я, а Билл, – ответил Смайли просто и без нажима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Когда Смайли поднажал, Сэм назвал и дату, когда это произошло.
– Сильно ли горевали о нем те, кто его знал? Завсегдатаи бара, так сказать?
Да нет, не очень. Большинство людей считали, что во Вьентьяне станет поспокойнее, когда там не будет Рикардо, который мог, например, выпустить в потолок все патроны из своего пистолета в «Белой Розе» или «У мадам Лулу».
– И где же можно было услышать такое мнение, Сэм?
– Ну, у Мориса, например.
– У Мориса?
– В отеле «Констеллейшн». Морис – владелец этого отеля.
– Понятно. Спасибо.
Здесь явно чего-то не хватало, но Смайли не склонен был искать это недостающее звено сейчас. Под пристальными взглядами Сэма, трех своих помощников и верного слуги Фона Смайли беспрестанно поправлял свои очки, пока наконец не сбил их окончательно; потом снова водрузил их на место и решительно положил руки на покрытый стеклом стол. Затем он заставил Сэма повторить весь свой рассказ еще раз, перепроверяя даты, имена и места событий, – делая все очень тщательно, как умеют опытные следователи, стараясь уловить своим тренированным ухом малейшие неточности, случайные расхождения и попытки что-то утаить, изменение тончайших нюансов – и, как было очевидно, не находя их. А Сэм, убаюканный чувством ложной безопасности, не сопротивлялся, наблюдая за всем этим с такой же отстраненной, ничего не выражающей улыбкой, с какой у себя в клубе он наблюдал за тем, как ложатся карты на зеленое сукно игорного стола или как крутится колесо рулетки и белый шарик прыгает по нему, переходя из одного желобка в другой.
– Сэм, скажи пожалуйста, не мог бы ты устроить так, чтобы провести этот день здесь, у нас? – попросил Смайли, когда они снова остались вдвоем. – Фон устроит тебе какую-нибудь постель, и все такое прочее. Как ты думаешь, сможешь ты договориться об этом в клубе?
– О чем речь, дорогой, – великодушно согласился Сэм. И тогда Смайли сделал то, чем легко можно было вывести из душевного равновесия любого человека Вручив Сэму кипу журналов, он попросил по телефону, чтобы ему принесли личное досье Сэма. И, сидя напротив, в полном молчании от корки до корки прочитал все его тома.
– Оказывается, ты большой дамский угодник, – заметил наконец Смайли. За окном уже начали сгущаться сумерки.
– Бывает иногда, – подтвердил Сэм, все еще улыбаясь. – Бывает. – Но в его голосе ясно слышалась тревога.
Когда наступила ночь, Смайли отправил «мамаш» домой и отдал приказ «домоправителям» очистить архивы от всех «архивокопателей» самое позднее к восьми. Он не объяснил зачем. Он предоставил им возможность думать, что им заблагорассудится. Сэму приказали устроиться на ночь в комнате для совещаний, чтобы его можно было вызвать в любой момент, а Фону поручили составить ему компанию и приглядывать, чтобы не сбежал. Фон понял это указание буквально. Даже когда прошло немало времени и Сэм, казалось, задремал. Фон оставался на своем посту, свернувшись клубочком у порога, словно кот, ни на минуту не смыкая глаз.
Потом эта четверка – Конни, ди Салис, Смайли и Гиллем – закрылась в канцелярии и начала обещавшие быть долгими и нелегкими, требовавшими величайшей тщательности поиски документов. Сначала они попытались найти досье по операциям, которые, по правилам, должны были стоять в разделе Юго-Восточной Азии под датами, названными Сэмом. Таких карточек в каталоге не было, оперативных досье тоже не было, но это само по себе могло еще ничего не значить. Лондонское управление при Хейдоне имело обыкновение перехватывать оперативные документы и помещать их в свой сверхсекретный архив, к которому имел доступ очень ограниченный круг лиц. Поэтому четверка немало побродила по подвалу, в котором находился архив, – их шаги по коричневому линолеуму гулко отдавались под сводами, – прежде чем добралась до зарешеченной ниши – вроде преддверия к часовне, в которой нашли свой последний покой останки того, что раньше называлось архивом Лондонского управления. Карточек и документов снова не обнаружили.
«Ищите телеграммы», – приказал Смайли. Они проверили книги, в которых были подшиты все телеграммы оперативным сотрудникам и их ответы. В какой-то момент Гиллем был готов заподозрить Сэма во лжи, пока Конни не обнаружила, что страницы в журналах учета входящих и исходящих телеграмм за интересовавший их период были напечатаны на другой машинке – впоследствии выяснилось, что эту машинку «домоправители» приобрели полгода спустя после даты, которая стояла на напечатанной на ней описи.
«Ищите дубликаты», – приказал Смайли.
В Цирке всегда существовали дубликаты основных документов, которые архивный отдел заводил в том случае, если решалось, что оперативными бумагами будут часто пользоваться. Они хранились в папках, где листы не подшивались, и каждые полтора месяца составлялась их опись. После упорных поисков Конни удалось отыскать папку по Юго-Восточной Азии за полуторамесячный период сразу же после запроса Сэма о наведении справок в связи с обнаруженным следом, В папке не было никакого упоминания о подозрениях относительно возможной советской «золотой жилы» и никакого упоминания о компании «Индочартер Вьентьян ЮА».
«Попробуйте ЛД», – сказал Смайли, используя сокращение, означавшее «личные досье». Он делал это очень редко – обычно терпеть не мог. Все перебрались в другой угол архива и перебрали карточки не одного ящика каталога в поисках личных досье – сначала на торгпреда Бориса, потом на Рикардо, потом на другие имена Малыша, считавшегося погибшим и упомянутого в первом донесении Сэма в Лондонское управление, которому была уготована такая незавидная участь. Время от времени Гиллема посылали наверх уточнить у Сэма какую-нибудь деталь. Гиллем заставал его за чтением журнала «Филд» с большим стаканом шотландского виски, из которого тот понемногу потягивал. Фон не спускал с него глаз и только время от времени, как позднее узнал Гиллем, позволял себе небольшую передышку, отжимаясь – сначала на костяшках рук, потом на кончиках пальцев. Они даже прикинули несколько вариантов произношения и написания имени Рикардо и проверили их по всему каталогу.
«А где у нас каталог по организациям?» – спросил Смайли.
Но на акционерное общество под названием «Индочартер Вьентьян» в каталоге организаций также не было никакой карточки.
«Посмотрите материал о переписке с Кузенами».
Все контакты с Кузенами во времена Хейдона осуществлялись исключительно через секретариат Лондонского управления по связи с родственными службами, который в силу совершенно очевидных причин был подчинен непосредственно Хейдону. В секретариате и хранились подшивки всей переписки с американским родственным ведомством.
Смайли и его помощники снова вернулись к нише, напоминающей преддверие к часовне, – и снова ничего. Питеру Гиллему эта ночь уже начинала казаться сверхъестественной и нереальной. Смайли почти не произносил ни слова. Его полное лицо словно окаменело. Конни в сильнейшем возбуждении забыла даже о болях, которые причинял ей артрит, и порхала от одной полки к другой, словно девочка-подросток на балу. Гиллем, который по характеру был отнюдь не склонен к копанию в бумажках, обреченно следовал за ней, стараясь не отставать от остальных, но втайне радуясь, что время от времени ему приходится бросать их и подниматься к Сэму.
«Мы нашли его, Джордж, дорогой мой. Теперь-то уж ему не уйти, – едва слышно бормотала Конни. – Теперь-то уж точно, как дважды два четыре, эта мерзкая жаба попалась».
Док ди Салис удалился в другую часть архива в поисках упоминаний китайских директоров компании «Индочартер» – удивительно, но Сэм все еще помнил и с трудом воспроизвел имена двух из них – сначала по-китайски, потом латинскими буквами и, наконец, так, как их обычно называли в китайскоязычном деловом мире.
Смайли сидел на стуле, изучая разные досье, словно читая в поезде – совершенно не обращая внимания на других пассажиров. Иногда он поднимал голову, но не слышал и не видел того, что происходит вокруг, – мыслями он был не здесь. Конни по собственной инициативе начала искать перекрестные ссылки на другие досье и каталоги, с которыми эти оперативные документы могли быть связаны. Существовали тематические каталоги по наемникам и летчикам, работающим по контрактам, не связанным с определенной компанией. Были и каталоги по методам, которые Московский Центр использовал для «отмывания» денег, предназначавшихся для оплаты агентов. Был даже целый трактат, который сама Конни написала много лет назад, о выплатах, которые шли нелегальной агентурной сети Карлы, функционировавшей независимо от основных, более или менее известных резидентур. Труднопроизносимые имена торгпреда Бориса не были включены в приложение. Были досье с основными сведениями по банку Индокитая и его связям с Московским народным банком, досье со статистическими данными о расширении масштабов деятельности Центра в Юго-Восточной Азии, досье по изучению вьентьянской резндентуры. Но количество отрицательных ответов все росло, и, по мере того как их становилось все больше и больше, надежда таяла. До сих пор в поисках следов, оставленных Хейдоном, они еще нигде не сталкивались с таким систематическим и широкомасштабным заметанием следов. Это означало, что они нашли то, о чем и мечтать было трудно, – они нашли след, ориентир, который поможет им найти то, что искали.
След неуклонно вел на восток.
Только одна тоненькая ниточка, обнаруженная в ту ночь, тянулась к виновнику всего этого. Они наткнулись на нее уже где-то после рассвета, когда Гиллем почти засыпал. Откопала это доказательство Конни. Смайли молча положил его на стол, и они уставились на него при свете настольной лампы. Это было похоже на ниточку, ведущую к спрятанному сокровищу; скрепленная зажимом пачка бланков на уничтожение документов – всего немногим более десятка, на которых на средней строчке тонким черным фломастером было небрежно вписано кодовое имя того, кто давал на это разрешение. Обреченные на уничтожение досье с документами относились к «совершенно секретной переписке с Г/Флигеля» – то есть с Мартелло, главой управления Кузенов, который и сейчас занимал ту же должность, нынешним собратом Смайли. Причина уничтожения документов была та же, что и в телеграмме Хейдона Сэму Коллинзу, запрещающей продолжать расследование во Вьентяне «в силу опасности скомпрометировать чрезвычайно важную операцию, проводимую американскими коллегами». Кодовое имя, которым были подписаны бланки на уничтожение документов, принадлежало Хейдону.
Вернувшись наверх, Смайли еще раз пригласил Сэма в свой кабинет. На Сэме уже не было галстука-бабочки. Из-за щетины на щеках и подбородке, выделявшейся на фоне его белой рубашки, он выглядел далеко не таким элегантным.
Первым делом Смайли послал Фона за кофе. Он подождал, пока Фон принес кофе и удалился, потом налил две чашки, себе и Сэму, Сэму – с сахаром, себе – с сахарином. Потом он устроился в кресле рядом с Сэмом, чтобы стол не разделял их – чтобы показать Сэму, что он считает его своим.
– Сэм, я думаю, тебе следует рассказать мне немного об этой девушке, – сказал он очень мягко, как будто осторожно сообщая печальное известие. – Ты не стал говорить о ней из рыцарских побуждений?
Сэма эти слова, казалось, позабавили.
– Ты что, потерял все досье, старина? – спросил он также мягко, с выражением полного доверия, как могут говорить мужчины в совершенно неофициальной обстановке, где-нибудь в мужском туалете.
Иногда для того, чтобы тебе поверили и открыли что-то секретное, необходимо и самому поступить так же.
– Их потерял не я, а Билл, – ответил Смайли просто и без нажима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116