Ночь стояла необычайно тихая. Они спустились в город. Гавань лежала, сверкая огнями, как идеально гладкое зеркало посреди открытой шкатулки с драгоценностями. Они обсудили, куда ехать дальше. Джерри предложил податься на Полуостров, но она покачала головой.
– Ладно. Поедем сначала выпьем, – заключил он. – Давай сметем все стены!
К его удивлению, она протянула руку и пожала ему запястье. Он вспомнил Кро. Она так со всеми себя ведет, говорил он.

Его не покидало ощущение, что этой ночью она сбросила все оковы. Он вспомнил, как забирал из школы Кэт, свою дочь, когда та была еще ребенком, и как они придумывали массу всяких интересных дел, чтобы день казался длиннее.
В темном диско-баре в Коулуне они пили «Реми Мартен» со льдом и содовой. Он догадался, что это любимый напиток Ко и что она привыкла составлять ему компанию. Было рано, в баре сидело человек двенадцать, не больше. Музыка гремела на полную катушку, приходилось кричать во все горло, чтобы расслышать друг друга. Она ни разу не упомянула Рикардо. Она предпочитала слушать музыку, откинув голову назад. Иногда она брала Джерри за руку, один раз положила голову ему на плечо, рассеянно поцеловала и выплыла на середину бара, чтобы в одиночку исполнить медленный танец. Она танцевала с легкой улыбкой, закрыв глаза. Мужчины позабыли своих девушек и раздевали ее глазами, а официанты-китайцы каждые три минуты приносили свежие пепельницы, чтобы взглянуть на ее ноги. Через полчаса, выпив два бокала, она объявила, что питает глубокую страсть к Дюку и к джазу, и они вернулись на Остров, в местечко, где, как было известно Джерри, живой филиппинский оркестр весьма неплохо подражает Эллингтону. «Кэт Андерсон – лучшая вещь на свете после нарезанного кусочками хлеба», – заявила она. Слышал ли он Армстронга и Эллингтона вместе? Правда, они величайшие из великих? Заказав еще «Реми Мартен» она спела ему «Настроение цвета индиго».
– Рикардо танцевал? – спросил Джерри.
– Танцевал ли он? – тихо откликнулась она, притопывая ногами и слегка прищелкивая пальцами в такт мелодии.
– Мне казалось, Рикардо прихрамывал, – возразилДжерри.
– Это ему не мешало, – ответила она, все глубже погружаясь в музыку. – Я никогда к нему не вернусь, сам понимаешь. Никогда. Эта глава закрыта. И закрыта навсегда.
– Где он это заработал?
– Что, танцы?
– Нет, хромоту.
Она нажала пальцем на воображаемый спусковой крючок и выстрелила в воздух.
– То ли на войне, то ли сердитый муж попался, – грустно улыбнулась Лиззи.
Джерри заставил ее повторить, и она наклонилась, едва не прижимаясь губами к его уху. Она знала новый японский ресторанчик, где подают фантастическое мясо из Кобе.
– Расскажи, откуда у тебя эти шрамы, – попросил он по дороге. Он тронул себя за подбородок. – Слева и справа. Чем это тебя?
– А, пустяки, охотилась на ни в чем не повинных лис, – ответила она с легкой улыбкой. – Дражайший папочка был без ума от лошадей. Боюсь, и до сих пор без ума.
– Где он живет?
– Папа? В самой обыкновенной полуразрушенной твердыне в Шропшире. Дьявольски велика для них, но они ни за что не переедут. Ни прислуги, ни денег, холод собачий девять месяцев в году. Мама не умеет даже яйцо сварить.
Он уже покачивался, когда она вспомнила бар, где подают божественные канапе с карри, и они кружили по улицам, пока не нашли его. Лиззи расцеловала бармена. Музыки не было. Джерри славно со стороны слышал, как рассказывает ей все о Сиротке, пока не дошел до причин их разрыва, на которые старательно напускал тумана.
– О, Джерри, милый, – мудро заявила она. – Но между тобой и ею двадцать пять лет разницы, чего же еще ждать?
«А между тобой и Дрейком Ко девятнадцать лет разницы и жена-китаянка, так чего же ты ожидаешь?» – подумал он, немного раздражаясь.
Они ушли, на прощание она снова расцеловала бармена. Однако Джерри еще не настолько опьянел от ее общества и от бренди с содовой, чтобы не заметить, что она позвонила по телефону, отговорившись предлогом, что ей якобы надо отменить назначенную встречу. Звонок затянулся надолго, и, когда она вернулась, вид у нее был довольно торжественный. Оказавшись снова в машине, он перехватил ее взгляд, и ему показалось, что в нем мелькнула тень недоверия.
– Джерри!
– Да?
Она покачала головой, рассмеялась, провела ладонью по его лицу и поцеловала его.
– Здорово, – сказала она.
Он понял, что Лиззи спрашивает себя, как же могло получиться, что, если она действительно когда-то продала ему бочонок виски, она так прочно забыла покупателя. Он догадался, что она также не может вспомнить, сопроводила ли она тот бочонок дополнительными услугами, о которых столь непочтительно упоминал Кро, Но это ее трудности, решил он. Надо было думать с самого начала.

В японском ресторане их усадили за столик в углу – сработала улыбка и другие прелести Лиззи. Она сидела лицом к залу, а он сидел лицом к девушке и глядел на нее – Джерри это нравилось, но в Саррате сошли бы с ума. Он отчетливо видел ее освещенную свечами голову и впервые распознал следы, оставленные возрастом: не только отметины от когтей на подбородке, но и морщины, проложенные долгими странствиями и беспокойной жизнью; для Джерри они имели особый смысл, это были шрамы, доблестно заработанные в битвах с горькой долей и собственным неблагоразумием. Она носила золотой браслет, новый, без единой царапины, и побитые часы в дешевом корпусе, на циферблате которых красовался зверек из диснеевского мультфильма; вместо стрелки на цифры указывала исцарапанная рука в перчатке Его заинтересовало, с чего она так привязана к старым часам, и он спросил, кто ей их подарил.
– Папа, – рассеянно ответила она.
На потолке у них над головами висело зеркало, и среди чужих макушек он хорошо видел ее светлые волосы, выпуклую грудь, золотые пылинки волос у нее на спине. Он попытался вызвать Лиззи на разговор о Рикардо, но она тут же ощетинилась; Джерри следовало бы заметить, что после телефонного звонка ее настроение изменилось, но он ничего не почувствовал.
– А какие гарантии на то, что я не увижу своего имени в твоей газете?
– Могу только обещать.
– Но если редактор узнает, что я была девушкой Рикардо, что ему помешает тиснуть это за своей подписью?
– У Рикардо было полным-полно девчонок. Ты сама знаешь. Они появлялись и исчезали целыми толпами.
– Но я-то была только одна, – твердо заявила она, и он поймал ее взгляд. Она смотрела на дверь. Просто у нее была такая привычка – везде, где бы она ни оказалась, оглядывать зал, словно в поисках кого-то, кого здесь нет. Он позволил ей перехватить инициативу разговора.
– Ты говорил, у газеты есть точные сведения из первых рук, – произнесла она. – Что это значит?
Ответ они вызубрили и не раз прорепетировали с Кро. Поэтому сейчас его слова прозвучали если не убедительно, то по крайней мере уверенно.
– Рик разбился восемнадцать месяцев назад в горах близПайлиня на таиландско-камбоджийской границе. Такова официальная версия. Никто не нашел ни тела, ни разбитого самолета, и поговаривают, будто он вез опиум. Страховая компания не выплатила ни копейки, а «Индочартер» никогда не предъявляла никакого иска. Почему? Потому что у Рикардо был особый контракт – совершать полеты только для них. Но тогда возникает вопрос: почему никто не подал иск против «Индочартер»? Ты, например. Ты была его подругой. Почему бы тебе не потребовать возмещения ущерба?
– До чего непристойное предположение, – процедила она тоном герцогини.
– Кроме того, ходят слухи, что его недавно видели в различных злачных местах. Говорят, он отпустил бороду, но так и не сумел избавиться от хромоты, а также от привычки выпивать в день по бутылке шотландского виски и, не при тебе будь сказано, гоняться за любой юбкой, которая мелькнет в радиусе десяти километров от него.
Она приготовилась что-то возразить, но он не дал ей раскрыть рта и одним духом выложил все остальное.
– Старший портье в отеле «Ринком» в Чиангмае подтвердил его личность по фотографии (если не считать бороды). Хорошо, пусть мы, белые, для них на одно лицо. Тем не менее он был совершенно уверен. Далее, всего месяц назад в Бангкоке пятнадцатилетняя девчонка в интересном положении, со всеми пожитками явилась в мексиканское консульство и назвала счастливым отцом не кого-нибудь, а Рикардо. Я не верю в беременность длиной в восемнадцать месяцев. Думаю, ты тоже. И не надо на меня так смотреть, малышка. Это ведь не я придумал, правда?
Это придумали в Лондоне, хотелось добавить ему, состряпали идеальную смесь фактов и вымысла, чтобы хорошенько потрясти дерево. Но она опять смотрела не на него, а на дверь у него за спиной.
– Мне нужно спросить тебя еще кое о чем. О махинациях с виски, – добавил он.
– Это не махинации, Джерри, это совершенно серьезное деловое предприятие!
– Малышка, ты всегда была тверда, как кремень. Скандалом тут и не пахнет. И так далее. Но если Рик не раз преступал закон, он ведь мог решить, что лучше было бы изобразить старый трюк – ненадолго исчезнуть?
– Рик бы так не поступил, – произнесла она наконец, но было видно, что она сама не верит в свои слова. – Ему нравилось быть на виду у всего города. Убегать – не в его привычках.
Джерри было искренне жаль, что приходится так ее терзать. Сложись все иначе, он пожелал бы, чтобы она испытывала к нему совсем другие чувства Он наблюдал за девушкой; ему стало ясно, что в спорах она всегда проигрывает: они рождали в ней ощущение безнадежности, она отказывалась признавать свое поражение.
– Например, – продолжил Джерри, и она покорно наклонила голову, – не могло ли случиться так, что твой Р и к, продавая из-под полы бочонки с дешевым виски, не смог расстаться с денежками и вместо того чтобы передать их на винокурню… это всего лишь предположение, нет ни малейших доказательств… в таком случае…
– К тому времени, как наше предприятие закрылось, у каждого вкладчика был заверенный контракт с указанием причитающихся ему процентов со дня покупки. Каждая копейка, которую мы занимали, была учтена, как положено.
До сих пор он лишь ходил вокруг да около, собирая информацию. Сейчас перед ним замаячили очертания цели, и он сделал рывок.
– Не как положено, малышка, – поправил он ее. Она не поднимала глаз от тарелки с нетронутой едой. – Совсем не как положено. Все расчеты были сделаны через шесть месяцев послеустановленного срока. Что незаконно. На мой взгляд, это очень показательно. Вопрос: кто вытянул Рика из ямы? По нашим сведениям, на него накинулись все, кому не лень: виноделы, кредиторы, закон, все местное общество. Все до одного точили на него нож. И вдруг, в один прекрасный день – бах! Исковые заявления аннулированы, тень тюремной решетки бледнеет. Как это случилось? Ведь Рик был чуть ли не поставлен на колени. Кто же этот таинственный ангел-спаситель? Кто выкупил его долги?
Пока он держал речь, она подняла голову, и вдруг, к его удивлению, лицо Лиззи озарила сияющая улыбка. В следующий миг он заметил, что она через его плечо машет рукой кому-то, кого он не видит. Он посмотрел в зеркало на потолке и увидел ярко-синий костюм и густую шевелюру тщательно напомаженных черных волос. Между костюмом и шевелюрой улыбалось уменьшенное перспективой круглое лицо китайца, восседающее на могучих плечах. Он радостно поднял руки, как боксер, приветствующий публику, а Лиззи подзывала его присоединиться к ним.
– О, мистер Тиу! Какое чудесное совпадение! Это мистер Тиу! Подсаживайтесь! Попробуйте мясо. Оно великолепно. Мистер Тиу, это Джерри, репортер с Флит-стрит. Джерри, это мойочень хороший друг, он принимает во мне большое участие. Мистер Тиу, он берет у меня интервью! Представляете, у меня – и интервью! Это так здорово! Он расспрашивает о Вьентьяне и о том бедолаге-летчике, которому я лет сто назад пыталась помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116