Рассмеявшись, Джерри открыл свой блокнот.
– Я поставил на вашего жеребца, господин Ко. Каково ощущать себя победителем?
– Думаю, приятнее, чем быть побежденным.
– Это ощущение не приедается?
– Наоборот, с каждым разом оно нравится мне все больше.
– Относится ли это к вашим деловым предприятиям?
– Разумеется.
– Можно ли мне поговорить с госпожой Ко? – Она сейчас занята.
Делая пометки в блокноте, Джерри почувствовал знакомый запах, мешавший ему сосредоточиться. Это был терпкий и пикантный запах французского мыла – сочетание миндаля и розовой воды. Его любила одна из его бывших жен. Судя по всему, к нему неравнодушен и лоснящийся господин Тиу – наверное, считает, что он усиливает его неотразимость.
– Ваша формула победы, господин Ко?
– Упорная работа. Никакой политики. Никаких бессонных ночей.
– Вы богаче, чем были десять минут назад?
– Я и десять минут назад был достаточно богат. Вы можете передать своей газете, что я очень восхищаюсь английским образом жизни.
– Даже несмотря на то, что мы не очень упорно работаем? И много занимаемся политикой?
– Вы просто передайте, – повторил Ко, глядя ему прямо в глаза.
Это звучало как приказ.
– Что приносит вам удачу, господин Ко?
Ко сделал вид, что не услышал вопроса, но улыбка медленно сползла с его лица. Он смотрел прямо на Джерри узкими, как щелочки, глазами, словно оценивая его. Мимика стала заметно жестче.
– Что приносит вам удачу, сэр? – повторил Джерри. Последовало долгое молчание.
– Без комментариев, – ответил Ко, по-прежнему глядя Джерри прямо в глаза.
Искушение добиться ответа стало совершенно непреодолимым.
– Не будьте жестоки, господин Ко, – настаивал Джерри, широко улыбаясь. – В мире полно людей, которые мечтают разбогатеть и стать такими же, как вы. Подскажите им, как этого добиться, только намекните. Что приносит вам такую большую удачу?
– Не суйте свой нос, куда не следует, черт побери, – резко ответил Ко и, даже не стараясь казаться вежливым, повернулся спиной и пошел прочь. В то же мгновение Тиу неторопливо сделал полшага вперед и, положив свою мягкую руку чуть ниже плеча Джерри, преградил ему дорогу.
– Надеетесь ли вы победить в следующий раз, господин Ко? – прокричал Джерри поверх плеча Тиу вслед удаляющейся спине.
– Об этом лучше спросить у жеребца, господин Уэсби, – посоветовал Тиу, улыбаясь всем пухлым лицом и по-прежнему не снимая руки с предплечья Джерри.
Возможно, это действительно было бы разумнее, потому что Ко, уже совершенно позабыв о корреспонденте, успел вернуться к своему другу господину Арпего, филиппинцу, и они, как и раньше, разговаривали и смеялись. Д р е й к К о б ы л к р у ты м п а р н е м, вспомнилось Джерри. Д р е й к у К о н е л ь з я б ы л о р а с с к а з а т ь к а к у ю – н и б у д ь с к а з о ч к у. Но Тиу тоже неплохо со всем справляется…
Пока они возвращались к основной трибуне. Грант в душе посмеивался.
– Когда в прошлый раз победил жеребец Ко, он не согласился даже отвести его в паддок после заезда, – вспомнил он. – Только махнул рукой, чтобы кто-нибудь увел его. Даже подойти не захотел.
– Черт побери, но почему же?
– Не ожидал, что тот победит, вот почему. Не предупредил своих друзей чиу-чау. Ему было неловко перед ними. Может быть, и сейчас так же, когда вы спросили его об удаче.
– А как получилось, что он стал одним из распорядителей?
– Наверняка поручил Тиу купить для него голоса. Это дело обычное. Ну ладно, всего хорошего. Не забудьте получить свой выигрыш.
Вот тогда-то непревзойденный мастер своего дела Уэстерби неожиданно и вытянул козырную карту.
Уже закончился последний забег. Джерри разбогател на четыре тысячи долларов, Люк куда-то исчез. Джерри искал его в Американском клубе, в клубе «Лузитано» и еще в нескольких других, но там его либо не видели, либо вышвырнули. С территории ипподрома можно было выйти только через одни ворота, поэтому Джерри двинулся к выходу. Машины не соблюдали никаких правил. «Роллс-ройсы» и «мерседесы» так и норовили выехать на тротуар, а сзади напирала толпа. Джерри решил не вступать в борьбу за право сесть в такси и двинулся вперед по узкому тротуару. Тут-то он и увидел, к своему огромному удивлению, Дрейка Ко – одного, выходящего из калитки на другой стороне дороги. В первый раз с тех пор, как Джерри увидел его, он не улыбался. Подойдя к кромке тротуара, он минуту-другую постоял в нерешительности, раздумывая, стоит ли переходить улицу, но решил остаться там, где был, и стал внимательно вглядываться в поток машин. Ждет «Роллс-ройс Фантом», – подумал Джерри, вспомнив о машинах в гараже на Хедлэнд-роуд. Или «мере», или «крайслер». Неожиданно Джерри увидел, как Ко сорвал берет и выставил руку в сторону, словно голосуя, – так держат мишень для ружейного выстрела Вокруг глаз и губ Ко снова разбежались морщинки – золотые зубы блеснули в радостной улыбке. Возле него, заскрежетав тормозами, остановился, не обращая ни малейшего внимания на все остальные автомобили, не «роллс-ройс», не «мерс» или «крайслер», а длинный красный «ягуар» с поднятой крышей. Джерри не мог бы не заметить этого, даже если бы хотел. Один скрежет тормозов заставил шедших по тротуару повернуть голову в сторону. Джерри приметил номер, память сразу же зафиксировала его.
Ко сел в машину, оживленный и возбужденный так, как будто никогда в жизни не ездил в машине с откидным верхом. Джерри увидел, что еще до того, как машина отъехала, он уже оживленно говорил и смеялся. Еще Джерри успел рассмотреть женщину, сидевшую за рулем, – развевающийся голубой шарф, темные очки, длинные светлые волосы. Она наклонилась, перегнувшись через Ко, чтобы закрыть дверцу на предохранитель, – настоящая красавица. Рука Дрейка по-хозяйски покоилась на глубоком вырезе платья. Победитель жестикулировал, наверняка рассказывая в мельчайших подробностях о своем выигрыше. Машина тронулась, и он очень не по-китайски поцеловал ее в щеку, а потом еще и еще: и трудно объяснить почему, но эти поцелуи казались более искренними, чем те, которые Ко запечатлел на щечках спутницы господина Арпего.

Железная калитка на другой стороне улицы, из которой вышел Ко, была по-прежнему открыта. У Джерри от всего увиденного голова буквально пошла кругом. Он пересек улицу, увертываясь от машин, и вошел в калитку. На старом колониальном кладбище буйно разрослась зелень, воздух был напоен запахом цветов, а огромные старые деревья давали густую тень. Джерри никогда не приходил сюда раньше и был потрясен, оказавшись в таком уединенном месте. Кладбище располагалось на склоне холма, вокруг небольшой старой церквушки, постепенно приходившей в упадок. На ее потрескавшихся стенах играли отблески вечернего солнца, пробивавшегося сквозь листву деревьев. Из проволочной конуры на Джерри яростно залаяла тощая восточноевропейская овчарка.
Джерри огляделся, не очень хорошо понимая, зачем он пришел и что ищет. Могилы здесь были разные – старые и новые и похоронены в них были люди разных рас и вероисповеданий. Могилы белой русской эмиграции с массивными темными православными крестами и длинными витиеватыми надписями, напоминавшими о пышности царского режима. Джерри представил себе, как они стоят на кладбище где-нибудь в России, засыпанные снегом. На одном из памятников было описание бесприютных скитаний какой-то русской княгини, и Джерри задержался на минуту, чтобы прочитать его: из Таллина в Пекин (даты), потом из Пекина в Шанхай (снова даты), приехала в Гонконг в сорок девятом, незадолго до смерти. Имела поместья в Екатеринбурге, с вызовом было добавлено в конце эпитафии. Не тот ли это Шанхай?
Он обратил взор на живых: три старика в голубых, похожих на пижамы, костюмах, молча сидели на скамейке в тени. Они повесили клетки со своими птицами на ветви дерева над головой, чтобы птицы могли слышать пение, не заглушаемое шумом автомобилей и стрекотом цикад. Два могильщика закапывали новую могилу. Никто не провожал покойника По-прежнему не сознавая, чего же он ищет, Джерри подошел к ступенькам, ведущим в церквушку. Заглянул внутрь. После яркого солнечного света ему показалось, что там совсем темно. Из мрака на него смотрела старая женщина. Он отпрянул. Овчарка еще сильнее зашлась в лае. Она была совсем молодой. Цикады стрекотали оглушительно громко, за ним ворчание собаки было почти не слышно. В воздухе стоял запах цветов, немного отдающий гнилью. И тут в голову Джерри пришла одна мысль – это было почти озарение. Им овладела решимость довести дело до конца.
Церковный служитель был приветлив и суховато-вежлив. Он не говорил по-английски. Церковные книги были очень старыми, записи в них напоминали банковские книги давних времен. Джерри сидел, медленно переворачивая страницы, читая имена, даты рождения, смерти и похорон; напоследок он посмотрел на план кладбища: участок, номер. Найдя то, что искал, он снова вышел на воздух и пошел по другой тропинке – вверх, по направлению к крутому склону. Вокруг порхало множество бабочек. Стайка школьниц на пешеходном мостике хихикала, глядя на него. Джерри снял пиджак и перекинул его через плечо. Пройдя мимо высоких кустарников, он добрался до скошенного выступа, заросшего желтой травой. Памятники были совсем небольшими – меньше метра. Джерри обошел их, проверяя номера, пока не оказался перед низкой металлической оградой с калиткой, на которой стоял номер 728. Статуя изображала маленького кудрявого мальчика в натуральную величину в бриджах и в итонском пиджаке (Часть школьной формы в Итоне – одной из девяти старейших престижных мужских привилегированных средних школ: черный до пояса пиджак напоминает фрак без фалд), какие носили во времена королевы Виктории. Вечерние бабочки беззаботно порхали вокруг его головы. Это был типично английский ребенок. Надпись на памятнике гласила: «Нельсону Ко. Любим и помним». Дальше шло множество дат, и Джерри не сразу понял, что означают эти десять лет подряд, ни один год не пропущен, последний – 1968. В следующую секунду он осознал, что это были те десять лет, которые прожил этот мальчик, – благодарность судьбе за каждый прожитый день. На нижней ступеньке постамента лежал большой букет орхидей, с которого даже не сняли бумагу.
Ко благодарил Нельсона за свою победу. По крайней мере, Джерри понял, почему тот упорно не желал отвечать на вопрос об удаче, – это было вторжение в его сокровенные чувства.
Бывает усталость, знакомая только секретным агентам, – когда вдруг чувствуешь непреодолимый соблазн проявить благородство и великодушие, но это может стать «поцелуем смерти», предвестником беды. Джерри постоял еще минуту, глядя на орхидеи, на каменного мальчика, сопоставляя это с тем, что он слышал и знал по собственному опыту. У Джерри появилось непреодолимо опасное ощущение завершенности, как будто он встретил каких-то людей, а потом вдруг обнаружил, что это – его собственная семья. У него было чувство, как будто он нашел то, к чему долго стремился.
Перед ним был человек. Он живет в таком-то доме, у него такая-то жена, у него цель в жизни и он играет по правилам, которые Джерри нетрудно понять. Человек, не имеющий определенных политических убеждений. Однако в тот момент Джерри понял его лучше, чем когда-либо понимал сам себя. Мальчик из бедной семьи чиу-чау в конце концов становится распорядителем Жокейского клуба, кавалером ордена Британской Империи, приказывает перед забегом окатить своего жеребца из шланга. Мальчик из Хакка, который вел цыганскую жизнь и которому лодка заменяла дом, устраивает своему сыну христианские похороны по баптистскому обряду и ставит на его могиле английский памятник. Капиталист, который ненавидит политику. Юрист, не достигший больших профессиональных высот, главарь организованной преступной группировки;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116