Мастерсу, видимо, тоже это послышалось, потому что он часто отрывался от газеты, хотя и старался не поднимать глаз, поглядывая только на руки Джерри и машинку, словно купленную в магазине игрушек.
Джерри протянул ему второй экземпляр.
– Вам приказано оставаться здесь, – произнес Мастерс, невыносимо растягивая каждое слово. – Приказано оставаться здесь, пока мы не передадим ваше донесение. Да, приятель, мы передадим его. А вам приказано ожидать подтверждения приема и дальнейших указаний. Вас устраивает? Это вас устраивает, сэр?
– Конечно, – ответил Джерри.
– Еще не слышали радостную новость? – спросил Мастерс.
Они стояли лицом друг к другу. Их разделяло не больше метра. Мастерс смотрел на бумагу Джерри, но не было заметно, чтобы его глаза бегали по строчкам.
– Что за новость, приятель?
– Мы только что проиграли войну, мистер Уэстерби. Да, сэр. Последних храбрецов вертолетами снимали с крыши посольства в Сайгоне, как новобранцев, захваченных в борделе со спущенными штанами. Возможно, вас это не поразит. Надеюсь, вы будете рады услышать, что собака посла осталась в живых. Ее на руках вынес какой-то журналист. Возможно, и это вас не поразит. Может быть, вы вообще не любите собак. Может быть, вы к ним относитесь, как я к журналистам, мистер Уэстерби, сэр.
К этому времени Джерри уловил в дыхании Мастерса запах бренди, которого невозможно было заглушить никаким кофе. Он догадался, что тот пьет уже давно, но никак не может напиться допьяна.
– Мистер Уэстерби, сэр!
– Что, старик?
Мастерс протянул неуклюжую руку с оттопыренным большим пальцем.
– С т а р и к, я хочу, чтобы вы пожали мне руку.
– За что такая честь? – спросил Джерри.
– Я протягиваю вам руку в знак дружеского расположения, сэр. Соединенные Штаты Америки только что подали заявку на вступление в клуб государств второго сорта, в котором, полагаю, ваша чудесная страна является председателем, президентом и старейшим членом. П о ж м и т е ж е !
– Очень рад, что вы с нами, – произнес Джерри и с чувством пожал руку майора.
Его вознаградила сияющая улыбка наигранной благодарности.
– Да, сэр, я бы сказал, воистину любезно с вашей стороны, мистер Уэстерби. Если вам что-то понадобится, чтобы скрасить ваше пребывание здесь, скажите мне, мы сделаем все, что в наших силах. Если хотите снять жилье, в разумных пределах вам ни в чем не будет отказано, даю слово.
– Вы не могли бы поискать в барах немного шотландского виски, – попросил Джерри, выжимая из себя натянутую улыбку.
– С удовольствием, – ответил Мастерс, растягивая слова так, что они прозвучали, как долгий замах перед кулачным ударом. – Такие люди, как вы, мне по душе. Да, сэр.
Мастерс ушел, оставив ему половину бутылки «Джей энд Би», которую вытащил из буфета, и несколько старых номеров «Плейбоя».
– Мы держим это для английских джентльменов, которые пальцем не пошевелят, чтобы помочь нам, – доверительно объяснил он.
– Очень благоразумно.
– Пойду отошлю ваше письмо домой мамочке. Кстати, как поживает королева?
Мастерс не повернул ключ, но, когда Джерри нажал на дверную ручку, оказалось, что дверь заперта. Окна, выходившие на летное поле, имели двойное остекление; стекла были дымчатые. На взлетно-посадочной полосе приземлялись и взлетали самолеты, но внутрь не доносилось ни одного звука. Вот так они и шли к победе, подумал Джерри: сидя в звуконепроницаемых комнатах и глядя сквозь дымчатые стекла, держась от врага на почтительном расстоянии и – пуская в ход машины. Вот так они и проиграли. Он выпил, но ничего не почувствовал. Итак, все кончено, подумал он. Куда держать путь дальше? К отцу Чарли Маршалла? Завернуть ненадолго в Шанские горы, поговорить по душам с телохранителями генерала? Он подождал. Мысли накатывались одна за другой, не приобретая определенных очертаний. Он сел, потом прилег на диван и немного вздремнул; проснувшись, он сам не знал, долго ли проспал. Его разбудила музыка из репродуктора; она перемежалась объявлениями, полными доморощенного нахальства. Капитану такому-то приказано сделать то-то и то-то. Один раз громкоговоритель предложил получить высшее образование. В другой раз – приобретать швейные машинки по сниженным ценам. В третий раз призвал помолиться. Джерри метался по комнате: погребальная тишина и музыка выводили его из себя.
Он подошел к другому окну; в памяти возникло лицо Лиззи, оно промелькнуло где-то возле плеча, как когда-то проплывало лицо Сиротки, и все. Он выпил еще. Надо было поспать в автобусе, подумал он. Да и сейчас не мешало бы опять вздремнуть. Итак, они все-таки проиграли.
Сон совсем не освежил его. Много воды утекло с тех пор, как он в последний раз как следует выспался. Старина Фрости давно положил этому конец. У Джерри дрожала рука. Господи, только посмотрите. Он подумал о Люке: «Когда-то мы с ним здорово кутили. Наверное, он уже вернулся, если ему по дороге не отстрелили башку». Надо держать мысли в узде, подумал он, что-то стали разбредаться. Но в последнее время мысли все чаще гуляли сами по себе. Пожалуй, слишком часто. Пора сосредоточиться, сурово приказал он. Ну же, приятель. Он подумал о гранатах Рикардо. Поторапливайся.
Пора принимать решение. К у д а д а л ь ш е ? И к к о м у ? Но не думать ни о каких «почему». Не задаваться ненужными вопросами. Пересохшее лицо горело, ладони стали влажными. Прямо над глазами перекатывалась головная боль. Чертова музыка, подумал он. Проклятая музыка, как перед концом света. Он оглянулся по сторонам, чтобы посмотреть, где она выключается, но тут в дверях заметил Мастерса. В руке он держал конверт, глаза не выражали ничего. Джерри прочитал сообщение. Мастерс опять уселся на подлокотник.
– Сынок, возвращайся домой, – нараспев произнес Мастерс, передразнивая собственный протяжный говор южанина. – Езжай домой сразу же. Приезжай обязательно. Не нужно ни у кого брать двести долларов. Кузены доставят вас самолетом в Бангкок. Из Бангкока вы незамедлительно отправитесь в Лондон, что в Англии, повторяю: не в тот Лондон, что в провинции Онтарио, а в тот, что в Англии, рейсом, который предпочтете сами. Ни в коем случае не возвращаться в Гонконг. Ни в коем случае! Нет, сэр! Задача выполнена, сынок. Большое спасибо. Ее Величество в восторге. Так что спеши домой к обеду, у нас тут овсянка, индейка и черничный пирог. Похоже, приятель, вы работаете на целую компанию фей.
Джерри прочитал сообщение еще раз.
– Самолет в Бангкок вылетает ровно в час, – продолжил Мастерс. Он носил часы на внутренней стороне запястья, так что время по ним мог определить только он сам, – Вы меня слышите?
Джерри ухмыльнулся:
– Извините, дружище, я читаю медленно. Благодарю. Тут так много длинных слов. У меня, старика, голова кругом идет. Понимаете, я оставил свои вещи в гостинице.
– Мои слуги в вашем распоряжении.
– Благодарю, но, если вы не возражаете, я бы предпочел не афишировать контакты с официальными лицами.
– Как вам угодно, сэр, как вам угодно.
– У ворот я возьму такси. Съезжу туда и обратно, вернусь через час. Благодарю вас, – повторил он.
– Спасибо.
На прощание лучший сарратский школяр проявил образцовый профессионализм.
– Не возражаете, если я оставлю это здесь? – спросил он, кивком указав на замызганную портативную машинку возле принадлежавшей Мастерсу роскошной «Ай-Би-Эм» с круглой печатающей головкой.
– Сэр, она станет нашим драгоценнейшим достоянием. Если бы Мастерс в эту минуту дал себе труд посмотреть на Джерри, он заметил бы целеустремленный блеск в его глазах и, возможно, заколебался бы. Если бы он лучше разбирался в интонациях Джерри и ощутил в его голосе чрезвычайно дружелюбную хрипловатость, он бы заколебался еще сильнее. А если бы он увидел, как Джерри дергает себя за вихор, прикрывая тело рукой, словно инстинктивно пытается спрятаться, или ответил на его застенчивую улыбку, которой Уэстерби поблагодарил юного стажера на синем джипе, вернувшегося, чтобы отвезти его к воротам, то сомнения охватили бы майора с новой силой. Но Мастерс был не только озлобленным профессионалом, давно растерявшим всякие иллюзии. Он был типичным джентльменом с Юга и неимоверно страдал, потерпев поражение от грубых дикарей; к тому же в тот момент у него не было времени задумываться о причудах изможденного британца, который явился, когда его не ждали, и превратил его ставший ненужным «дом с привидениями» в отделение почты.

Отбытие опергруппы Цирка в Гонконг прошло в приподнятом настроении, а так как все приготовления держались в тайне, то события приобрели даже какой-то праздничный оттенок. Начало празднованию было положено новостью о том, что Джерри вновь объявился. Торжество достигло апогея, когда было получено и прочитано его послание; оно пришло одновременно с известием от Кузенов, гласившим, что Дрейк Ко отменил все светские и деловые встречи и уединился в своем доме «Семь врат» на Хедленд-роуд. К сообщению от Кузенов прилагалась фотография Ко, снятая длиннофокусным объективом из фургона, оборудованного для наблюдения; он, полуобернувшись, стоял в своем обширном саду возле беседки из розовых кустов и смотрел на море. На голове у него красовался неизменный мягкий берет, бетонной джонки не было видно.
– Дорогуша, он похож на Джея Гэтсби в последние дни! – восторженно вскричала Конни Сейш, когда все как следует рассмотрели снимок. – Погруженный в мечтания, стоит на самом конце пирса и глядит на вспышки взрывов, или что там еще делал этот дурачок!
Когда через два часа фургон вернулся, Ко стоял на том же месте в той же позе, так что они даже не дали себе труда сделать еще один снимок. Гораздо больше интереса вызвал тот факт, что Ко перестал пользоваться телефоном – или, по крайней мере, теми линиями, которые прослушивали Кузены.
Сэм Коллинз тоже прислал отчет, третий подряд, самый длинный из всех написанных им. Как всегда, он был запечатан в особый конверт и адресован лично Смайли, и, как всегда, он не обсуждал его содержание ни с кем, кроме Конни. В последнюю минуту, когда группа уже собиралась выехать в лондонский аэропорт, прибыло известие от Мартелло. Он сообщал, что Тиу вернулся из Китая и в настоящее время уединился с Ко в доме на Хедленд-роуд.
Но, по воспоминаниям Гиллема, самым важным событием тех дней была небольшая перепалка, произошедшая в кабинете Мартелло во Флигеле. Она попортила всем действующим лицам немало крови. На ней присутствовал не только обычный квинтет в составе самого Мартелло, двух его молчаливых спутников, а также Смайли и Гиллема; в придачу к ним в виде исключения явились Лейкон и Сол Эндерби. Что знаменательно, они прибыли в одном служебном автомобиле. На этой встрече, созванной Смайли, должна была состояться официальная церемония передачи ключей. Мартелло получит полную картину «дела Дельфина», включая такой важный момент, как сведения о Нельсоне. Он, как полноправный участник, ознакомится со всеми материалами дела, за исключением малозначительных купюр, которые обнаружатся позже. Гиллем так до конца и не понял, каким образом к этому делу примазались Лейкон и Эндерби, а Смайли по понятным причинам предпочитал об этом не распространяться. Эндерби ровным голосом объявил, что прибыл сюда в целях поддержания порядка и военной дисциплины. Лейкон выглядел бледнее обычного и смотрел на всех свысока. У Гиллема не шло из головы подозрение, что они что-то замышляют, и это подозрение усилилось, когда он заметил, что Эндерби и Мартелло ведут между собой какую-то игру, коротко говоря, эти новоиспеченные приятели изо всех сил делали вид, что даже не знакомы друг с другом; этим они напомнили Гиллему тайных любовников, встретившихся во время завтрака за общим столом где-нибудь в деревенском доме – Гиллем и сам частенько оказывался в такой ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116