— Готовься, будет сильно щипать, — предупредила она, смачивая дезинфицирующей жидкостью тампон.
— Ладно, — сказал он и поморщился, когда она приложила тампон к ране.
— Останется шрам, имей в виду.
— Многие люди коллекционируют фотографии о тех странах, где они побывали. А я коллекционирую шрамы.
Пожалуй, она впервые видела его таким мягким, сейчас его настроение было абсолютно противоположным тому, с каким он кинулся в душ. Загадка ЮНАКО! Она мысленно улыбнулась, перевязала колено бинтом, скрепила повязку булавкой и положила аптечку в чемодан. Подняв глаза, она с удивлением обнаружила, что он смотрит в зеркало. Грэхем ненавидел зеркала, считал, что они разжигают тщеславие. Что с ним?
Он поймал ее взгляд.
— Шрамы будоражат память. И больше всего вспоминается Вьетнам.
Сабрину охватило волнение. Грэхем ни одному человеку в ЮНАКО не рассказывал о своей службе во Вьетнаме. Это было его табу, как однажды сказал Витлок.
— Вот этот, маленький, положил конец моей футбольной карьере, — сказал он, проводя пальцем по светлому шраму на правом плече.
— Что произошло? — спросила она.
Он сел на кровать и сцепил руки.
— Взрыв гранаты. Три месяца не мог шевельнуть рукой. Никогда в жизни я не испытывал большего унижения. Каждый день меня одевали, подавали мне еду. Господи, даже помочиться я не мог без помощи санитара. И вот однажды наглый юнец, только что вышедший из медучилища, заявил, что мол, рука никогда не будет действовать. Я и взвился, не допущу, черт возьми, чтобы... байстрючонок оказался прав. Я взялся за физиотерапию и через семь месяцев меня направили в Таиланд инструктором по подготовке наемников. Но до сих пор завести руку за спину я не в силах.
Грэхем вытянул правую руку перед собой и тщетно попытался завести ее назад.
— Настало время прощаться с футболом. Я не силен в футбольной терминологии, но понял, что с футболом покончено. Так, в девятнадцать лет моя мечта стать Даном Марино или Джимом Макмахоном развеялась.
— Это футболисты? — неуверенно спросила она.
— Два лучших защитника.
— Я не разбираюсь в футболе, — сказала она, виновато улыбаясь. — И ни разу в жизни не была на матче.
— Ни разу? — удивился он.
Она кивнула:
— Ближе всего я была к стадиону, когда встречалась с одним парнем, он был фанатом вроде тебя и все время уговаривал меня пойти с ним на стадион, но мне это было неинтересно.
— Я не упрекаю ни тебя, ни его за то, что он звал тебя на стадион. Ты не хочешь, чтобы видели, как ты болеешь за «Ракет».
Она рассмеялась.
— Футбол — ваша стихия. Он говорил мне примерно то же самое, но про «Гигантов».
— Ты можешь отделаться от кого угодно, — сказал он, улыбнувшись, и встал, подавляя зевоту. — Скоро день, и, пожалуй, пора бы поспать.
Она тоже зевнула:
— Да, подумать только, завтра в это время мы будем уже дома.
— Ну, тут все зависит от Сергея, разве не так?
— Да, так.
— До завтра.
Он пошел к своему ложу и начал разбирать постель.
— Угу, — пробормотала она и отправилась в ванную.
Глава 12
— Похуже ты ничего не мог достать, Сергей? — презрительно спросил Витлок, медленно обходя побитый фургон, припаркованный у отеля. — Да тебя тут же арестовали бы, если бы ты выехал на нем на улицы Нью-Йорка. Что за прихоть?
— Не прихоть, просто я нанял бедного favelado, чтобы он довез меня до Шредера. Мы же не можем прикатить на сверкающем «хертце», правда? Вчера ночью я купил фургон за сто долларов. Это как раз то, что нам нужно.
— Да никто никогда не примет меня за favelado! И одет я по-другому.
— Кое-какую одежду ты найдешь на заднем сиденье. Я уверен, она придется тебе впору.
Витлок открыл заднюю дверцу и залез в микроавтобус. Через мгновение он выскочил с искаженным от ужаса лицом.
— Сергей, от нее воняет!
— А как же! Я купил ее сегодня утром у бродяги рядом со своей гостиницей. Ты должен смириться, К.В., это единственный способ одурачить Шредера.
— Прекрасно, я куплю Что-нибудь в «Сэконд хэнд».
Колчинский отрицательно покачал головой.
— Сергей, я не надену эти лохмотья! В них, возможно, вши, блохи и еще черт знает какие паразиты. А что касается вони...
— Я не могу заставить тебя. Придется отказаться от этого плана. Пошли поднимем Михаила и Сабрину, может, они придумают что-нибудь получше.
— Ты отказываешься от своего плана из-за такого пустяка?
— Это не пустяк, К.В.! Тойсген наверняка нанял бы favelado, а не лощеного таксиста. Если бы ты приехал и от тебя пахло, как от Пако Рабаца, охрана вмиг взяла бы тебя на заметку и доложила бы Шредеру.
— Ладно, надену, — недовольно пробурчал Витлок и снова залез в фургон.
Колчинский улыбнулся про себя и сел на переднее сиденье. Витлок надел вонючую рубаху, потертый фланелевый пиджак и изношенные коричневые туфли, захлопнул дверь заднего отделения и сел рядом с Колчинским на место водителя.
— Теперь я знаю, что значит входить в образ, — пошутил он ворчливо с выражением гадливости на лице.
Колчинский опустил окно и решил не вводить Витлока в курс дела, сомневаясь, что он оценит это по достоинству.
— Надеюсь, ты знаешь дорогу? — спросил Витлок, включая стартер.
— Я ездил туда сегодня утром.
Колчинский вытащил карту и разложил ее на коленях.
— Поворот на авениде Ниемейер.
— Езжай. Я покажу.
Через двадцать минут они были на повороте.
— По дороге, в миле отсюда, есть заброшенное кафе, — сказал Колчинский, нарушив продолжительное молчание. — Оттуда я позвоню Драго.
Витлок переключил скорость, когда дорога пошла под уклон, и пропустил идущие за ним машины. У кафе Колчинский вылез из машины и подошел к желтой телефонной будке. Он бросил жетон и набрал номер.
— Данаэ. Bon dia, доброе утро, — раздался женский приветливый голос.
— Можно попросить Андре Драго?
— А кто его спрашивает?
— Леонов.
— Одну минутку, сэр. Я посмотрю, свободен ли он.
Через некоторое время Драго взял трубку:
— Драго слушает.
— Это Леонов, нам надо немедленно встретиться.
— Что случилось? Мы же договорились встретиться сегодня вечером в доме на набережной.
— А почему ты не рассказал всему миру о том, где мы встретимся? — оборвал Колчинский в типичной леоновской манере. Драго стушевался:
— Простите, у меня сейчас голова забита не тем.
— Встречаемся перед музеем Кармен Миранды через тридцать минут.
— Я должен привезти конверт? — нерешительно спросил Драго.
— Разумеется.
Колчинский повесил трубку и сел в машину.
— Клюнул? — спросил Витлок.
— Леонов назначил встречу через тридцать минут на другом конце города. У нас будет достаточно времени на то, чтобы зайти и выйти из Данаэ.
— Но как мы узнаем, что Драго выехал?
Колчинский вытащил из «бардачка» бинокль.
— Вот так. Пошли покажу.
Витлок последовал за Колчинским к перилам вокруг автостоянки. Вид был потрясающий — Ипанема и Леблон простирались перед ними как глянцевая фотография из туристического альбома.
Колчинский отдал бинокль Витлоку и показал на ближайшие горы за пляжем Сан Конраду.
— Посмотри вон туда. Видишь что-нибудь?
— Деревья, — ответил Витлок. — Одни деревья.
— Там есть дорога между деревьями. Возьми выше.
— Не знаю, что я... постой-ка, вижу ворота. Должно быть, футов в десять высотой.
Витлок опустил бинокль.
— Это вход?
Колчинский взял бинокль у Витлока и поднес его к глазам.
— Да, единственная дорога в Данаэ. Драго поедет по ней.
— Но откуда ты узнал, куда смотреть?
— Ниоткуда. Просто удача. Я видел ворота, когда ездил туда, а на обратном пути я случайно остановился здесь и увидел их в бинокль.
Витлок уловил движение и стукнул Колчинского по руке.
— Мы забыли про ворота. Засеки время. Сейчас двенадцать.
Колчинский вскинул бинокль. Белый вертолет «Газель» взмыл с вершины горы, резко развернулся и полетел прямо к пляжу Сан Конраду. Он настроил бинокль и посмотрел на кабину вертолета. Ошибки быть не могло, это был Драго со своими белыми волосами. На нем был ремень безопасности, он сидел рядом с пилотом в шлеме.
— Ты не передумал? — спросил Витлок.
— Конечно нет. У нас в запасе целых полчаса. Хватит.
Они выехали на трассу и, не доезжая милю до Данаэ, увидели знак поворота. Дорога сворачивала к горе и последние двести ярдов вела прямо к внушительным воротам из сваренной стали, которые являлись въездом в поместье.
Колчинский вышел из машины, взглянул на телекамеру, подошел к панели внутренней связи и нажал на кнопку.
— Я хотел бы увидеться с Мартином Шредером.
— Вам назначено? — спросил мужской голос.
— Нет, но у меня к нему очень важное дело.
— Мистер Шредер никого не принимает без предварительной договоренности.
— У меня не было возможности позвонить. Я только сегодня утром прилетел из Амстердама.
— Я же сказал вам...
— Я понимаю нежелание мистера Шредера видеть кого-либо без приглашения. Тогда сделаем так. Сегодня днем, в час дня, я улетаю в Амстердам, и, если до этого времени я не увижу мистера Шредера, он потеряет миллионы долларов, и произойдет это по вашей вине.
Наступила продолжительная пауза.
— Хорошо, я позвоню мистеру Шредеру и спрошу его, примет ли он вас. Ваше имя?
— Тойсген.
— По буквам, — попросил он.
Колчинский продиктовал по буквам.
— Скажите ему, что это по поводу картины. Он знает, о чем речь.
Через минуту раздался металлический щелчок, и ворота открылись. Колчинский снова сел в машину, и Витлок въехал на территорию поместья. Ворота за ними закрылись. Перед вторыми воротами их остановил другой охранник. С очевидным презрением он осмотрел машину, затем подошел к окну со стороны водителя и заглянул внутрь.
— Что-нибудь не так? — спросил Колчинский.
Охранник обошел фургон и подошел к окну пассажира, приходя в себя от зловония, которое исходило от Витлока.
— Я осмотрю кузов, — сказал он, постукивая по машине.
— Он открыт, — сказал Колчинский.
Охранник открыл заднюю дверь. Фургон был пуст. Он захлопнул дверь и дал знак двигаться дальше. Витлок выехал на просторную стоянку и остановился у регистратуры. Колчинский вытащил из-под сиденья черный дипломат.
— А там что?
— Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы убедить Шредера расстаться с картиной.
Колчинский вылез из машины и подошел к стеклянной двустворчатой двери, которая открылась перед ним.
Девушка за столом регистратуры улыбнулась:
— Доброе утро, мистер Тойсген. Мистер Шредер просил вас подняться прямо наверх. Лифт вон там.
— Какой этаж?
— Там только одна кнопка, — ответила она.
Колчинский не знал, что, пока он ждал лифт, содержимое его дипломата изучалось с помощью скрытой телекамеры, работающей в рентгеновском диапазоне. На столе регистратора зажглась зеленая лампочка, и девушка открыла двери лифта. Пока лифт поднимался на триста футов вверх на вторую зону регистрации, Колчинский держал дипломат перед собой, уставившись на свои ботинки. На втором уровне Дежурная подвела его к стальной двери и открыла ее с помощью идентификационной карточки. Затем нажала на кнопку, и они поднялись на следующий этаж. Дверь открылась на освещенный солнцем балкон с шезлонгами. Шредер стоял у окна, сцепив руки за спиной.
— Мистер Тойсген, сэр, — представила его дежурная.
Шредер повернулся.
— Спасибо, Карла.
Она исчезла в лифте.
Шредер пожал руку Колчинскому и пригласил сесть в одно из ротанговых кресел.
— Прошу вас, садитесь. Хотите что-нибудь? Чай? Кофе? Легкий завтрак?
— Спасибо, не надо. Я прилетел в Рио только на несколько часов, поэтому хотел бы перейти прямо к делу, если вы не возражаете.
— Прошу вас.
Колчинский сделал вид, что он в затруднении, и начал нервно теребить ручку от дипломата.
— Я даже не знаю, как начать, мистер Шредер. Вы были так добры ко мне в прошлом.
— Говорите по возможности прямо. Тогда между нами не возникнет недопонимания.
— Отлично.
Колчинский вытер губы.
— У меня есть все основания полагать, что «Ночной дозор», который Ван Дехн вам продал, подделка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41