— полюбопытствовал Столл.
— Черт возьми, нет же! — Херберт сердито посмотрел на коллегу. — И я не виню журналистов. Я слыхал о «днях хаоса» от друзей из Интерпола. Действительно мерзкое дело.
— Именно так, — согласился с ним Хаузен. Он посмотрел на Столла, затем обратился к Худу. — Группы боевиков со всей Германии и даже из-за рубежа устраивают сборище в Ганновере, в ста километрах отсюда. Проводят демонстрации, обмениваются своими больными идеями и литературой. Некоторые, включая группу Доринг, превратили в традицию нападения в эти дни как на символические, так и на стратегические объекты.
— По крайней мере разведка заставляет нас думать, что этим занимается группа Доринг, — вставил Ланг. — Действуют они стремительно и весьма осторожно.
— А правительство не разгоняет никого из участников «дней хаоса» из опасения, чтобы не создать образ «несчастных жертв».
— Да, действительно, в правительстве многие опасаются именно этого, — подтвердил Хаузен. — Они боятся все возрастающей гордости у добропорядочных немцев за то, что могла осуществить нация, заведенная и мобилизованная при Гитлере. Эти чиновники хотели бы отправить радикализм в небытие законными путями, но не избавляясь при этом собственно от самих экстремистов. В частности, во время «дней хаоса», когда столько противоречивых интересов открыто выплескиваются наружу, правительство тщательно вымеряет каждый свой шаг.
— А что вы мыслите себе сами? — поинтересовался Худ.
— Мне думается, мы должны делать и то и другое, — ответил Хаузен. — Давить их там, где они действуют в открытую, а затем с помощью законов вытравить тех, кто ползает по щелям.
— Считаете ли вы, что экспонаты понадобились Карин Доринг или кому-то там еще именно для «дней хаоса»? — спросил Херберт.
— Будучи розданы, эти вещи явились бы для тех, кто их получит, связующей нитью непосредственно с Рейхом, — сказал Хаузен, как бы размышляя вслух. — Только представьте, каким побуждающим мотивом это стало бы для любого и каждого из них.
— Побуждающим к чему? — уточнил Херберт. — К новым нападениям?
— К ним или к верности своему лидеру в течение еще одного года, — ответил Хаузен. — Для семидесяти-восьмидесяти группировок, рыскающих в поисках новых членов, лояльность — немаловажное дело.
— А может быть, ворам удастся завоевать расположение тех, кто прочитает об этом в газетах, — добавил Ланг. — Тех мужчин и женщин, которые, как уже говорил Рихард, втайне по-прежнему преклоняются перед Гитлером.
— Что известно про американскую девушку? — задал вопрос Херберт.
— Она стажировалась на съемках фильма, — ответил заместитель министра. — Последний раз ее видели внутри трейлера. Полиция считает, что ее могли захватить вместе с угнанной машиной.
Херберт посмотрел на Худа, и тот, какое-то время подумав, кивнул в ответ.
— Простите, — извинился Херберт перед присутствующими. Откатившись от стола, он прихлопнул ладонью подлокотник кресла, в который был встроен телефон. — Я хотел бы найти себе укромный уголок, чтобы сделать несколько звонков. Возможно, нам удастся кое-что добавить в общий котел разведданных.
Ланг привстал и поблагодарил его, а затем еще раз извинился. Херберт в свою очередь заверил немца, что тому извиняться не за что.
— Я потерял жену и ноги из-за террористов в Бейруте, — объяснил он. — Каждый раз, когда они высовывают свои мерзкие рожи, у меня появляется шанс покончить еще с несколькими из них. — Он бросил взгляд на замминистра. — Все эти ублюдки — моя зубная боль, герр Хаузен, и живу я для того, чтобы избавиться от этой боли.
Херберт развернул кресло-каталку и покатил между столами. После того как американец удалился, Хаузен присел и постарался собраться с мыслями. Худ наблюдал за чиновником. Лиз была права — что-то тут присутствовало еще.
— Мы ведем эту борьбу вот уже больше пятидесяти лет, — с мрачным видом заговорил Хаузен. — Можно сделать прививку от болезни или найти укрытие от непогоды, а вот как защититься от этого? Как нам бороться с людской злобой? И она все ширится и ширится, герр Худ. С каждым годом становится все больше группировок, куда приходит все больше членов. Да поможет нам Бог, если они когда-либо объединятся.
— Мой заместитель в Оперативном центре как-то заметил, что бороться с идеологией следует с помощью иной, более привлекательной идеологии. Мне хотелось бы верить, что это так. Если же нет, — Худ указал большим пальцем в сторону Херберта, выкатившегося на помост, нависавший над рекой, — то для этого существуем мы с моим начальником разведки. И мы их достанем.
— Они очень умело прячутся, — возразил Хаузен, — исключительно хорошо вооружены, и к ним совершенно невозможно внедриться, потому что они принимают в новые члены только очень молодых ребят. Нам редко становилось известно об их планах заранее.
— Только до сих пор, — заметил Мэтт.
— Что вы имеете ввиду, герр Столл? — спросил его Ланг.
— Обратили внимание на сумку, которую я оставил в машине? Хаузен с Лангом одновременно кивнули. Столл хитро улыбнулся.
— Если нам удастся объединить усилия и договориться о нашем региональном операционном центре, мы сможем выгрести из хлебницы кучу заплесневелых кусков.
Глава 9
Четверг, 11 часов 42 минуты, Вунсторф, Германия
Услышав крики снаружи, Джоди Томпсон, которая все еще находилась в фургоне, подумала, что это зовут ее — все тот же Холлис Арленна. Оставаясь в душевой кабине, она принялась еще судорожней перебирать пакеты с костюмами, проклиная тех, кто занимались реквизитом и надписали этикетки по-немецки, а особенно Арленну — за то, что тот «просто козел».
И тут она услышала стрельбу. Джоди знала, что это не может быть сценой из фильма. Все оружие оставалось здесь, внутри, а единственный ключ хранился у мистера Бубы. Потом до нее донеслись крики боли и ужаса, и девушка поняла, что снаружи происходит что-то ужасное. Она перестала возиться с пакетами и прислонилась ухом к двери.
Когда двигатель трейлера взревел, Джоди поначалу решила, что кто-то пытается отогнать машину подальше от того, что могло происходить на площадке. Но после того, как громко захлопнулась дверца кабины, она услышала, что кто-то начал возиться внутри фургона. Делал он это молча, что девушка восприняла как плохой знак. Если бы это был охранник, то он уже вовсю переговаривался бы по рации.
Неожиданно душевая показалась ей очень тесной, а воздух спертым. Заметив, что дверь кабинки не заперта, Джоди осторожно задвинула щеколду. Затем она присела на корточки между пакетами, придерживаясь за стенку, чтобы не упасть. Пока кто-то сюда не вломится, выдавать себя она не намерена.
Джоди превратилась в слух. Часов на руке у нее не было, и единственное, по чему она могла ориентироваться во времени, были доносившиеся снаружи звуки. Клацанье холодного оружия на дальнем левом столе. Шаги вокруг стола, на котором разложены медали. Звуки открывавшихся и закрывавшихся ящиков.
Но вот за жужжанием работающего вентилятора Джоди расслышала, как неизвестный начал дергать дверь в туалет, расположенный по другую сторону фургона. Мгновением позже раздались четыре громких хлопка.
Джоди сжала пакеты с такой силой, что ногтями прорвала один из них. Что там, черт возьми, происходит?! Она вжалась спиной в стенку, стараясь держаться подальше от двери. Сердце прямо выскакивало у нее из груди.
После резкого поворота трейлера раздался стук распахнувшейся настежь двери туалета. Послышался неприятный скрип — ножки стола проскрежетали по полу, видно, тот, кто залез в фургон, был неосторожен. Движения незнакомца в отличие от нее самой были резкими и нетерпеливыми.
Чужие шаги приближались к двери душевой. Идея переждать в кабинке теперь уже не казалась столь удачной.
Джоди глянула вверх, осмотрелась по сторонам. Ее взгляд остановился на матовом стекле окошка. Благодаря металлической решетке сюда никто бы не смог проникнуть. Впрочем, как и выбраться отсюда наружу.
Дверная ручка повернулась, и Джоди инстинктивно пригнулась ближе к полу. Она почти распласталась под покачивающейся на вешалках одеждой и отползла еще дальше за раковину. Крохотная выгородка собственно душа находилась позади нее, и она уселась прямо на пол, опершись спиной о стеклянную дверцу. В ее ушах отдавалось тяжелое буханье собственного сердца. Девушка тихонько заскулила и, спохватившись, прикусила большой палец, чтобы молчать.
Грохот выстрелов заглушил и стук ее сердца, и жалобное поскуливание. Палец не помог, и Джоди истошно взвизгнула, когда из двери и на пол, и на упаковки с костюмами полетели осколки пластика и деревянная щепа. Затем створка распахнулась настежь, и из-за ровного ряда висевших на вешалках немецких мундиров показался вороненый ствол. Он отодвинул одежду немного в сторону, и Джоди увидела бледное лицо. И лицо это было женским.
Джоди оторвала взгляд от небольшого похожего на автомат оружия и наткнулась на глаза женщины, которые были цвета расплавленного золота. Девушка все еще цеплялась зубами за палец.
Женщина сделала недвусмысленный взмах автоматом, и американка поднялась с пола. Руки ее безвольно упали вдоль бедер, по спине сбегали капельки холодного пота.
Женщина что-то проговорила по-немецки.
— Я.., я не понимаю... — выдавила в ответ Джоди.
— Я сказала: подними руки и повернись лицом к стене! — прикрикнула женщина по-английски. Говорила она с сильным акцентом.
Джоди приподняла руки чуть выше плеч, но поворачиваться помедлила. В каком-то учебнике она вычитала, что пленников часто убивают выстрелом в затылок.
— Пожалуйста, — попросила она, — я только стажер. Я приехала на съемки только...
— Повернись! — оборвала ее женщина.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась девушка, все же выполняя то, что ей было приказано.
Уставившись в окно, Джоди услышала звук отодвигаемых вешалок и ощутила в верхней части шеи теплый металл ствола.
— Ну пожалуйста... — всхлипнула она.
Джоди не смела шелохнуться, пока женщина ладонью хлопала по ней сверху вниз сначала справа, потом слева, а затем пробежалась по талии. После этого ее рука развернула девушку, теперь дуло автомата смотрело ей прямо в рот.
— Я ничего не знаю про то, что тут делается, — разрыдавшись, сказала Джоди. — Я ничего никому не скажу...
— Замолкни! — перебила женщина.
Джоди подчинилась. Она поняла, что исполнила бы все, что бы та ей ни приказала. Для нее было пугающим открытием, как оружие и готовый его применить человек могут полностью подавить ее волю.
Фургон неожиданно затормозил, и Джоди качнуло в сторону раковины. Она тут же поспешила выпрямиться. Женщина даже не шевельнулась, казалось, ничто не смогло бы нарушить бесстрастный ход ее мыслей.
Задняя дверь фургона открылась, и к ним подошел молодой человек. Он остановился позади женщины и заглянул в душевую. Юноша был не очень крепкого телосложения, на голове его под коротким ежиком волос виднелась свастика.
Не сводя глаз с Джоди, Карин слегка повернулась в его сторону и приказала:
— Начинай.
Юноша щелкнул каблуками сапог, четко развернулся и принялся складывать весь реквизит в ящики.
Карин продолжала пристально смотреть на Джоди.
— Не люблю убивать женщин, — наконец сказала она. — Но и пленных я брать не могу — из-за них тормозится все дело.
Вот и приехали. Значит, Джоди сейчас умрет. Внутри у нее все онемело, и девушка снова зашмыгала носом. Перед ее мысленным взором замелькали детские воспоминания, как она в первом классе обмочила трусики, когда на нее накричала учительница, как она после этого разревелась и не могла остановиться, как при этом над ней потешались другие дети. Последние крупицы самообладания, уверенности и достоинства окончательно покинули ее.
Джоди пошатнулась и, теряя остатки равновесия, соскользнула на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Черт возьми, нет же! — Херберт сердито посмотрел на коллегу. — И я не виню журналистов. Я слыхал о «днях хаоса» от друзей из Интерпола. Действительно мерзкое дело.
— Именно так, — согласился с ним Хаузен. Он посмотрел на Столла, затем обратился к Худу. — Группы боевиков со всей Германии и даже из-за рубежа устраивают сборище в Ганновере, в ста километрах отсюда. Проводят демонстрации, обмениваются своими больными идеями и литературой. Некоторые, включая группу Доринг, превратили в традицию нападения в эти дни как на символические, так и на стратегические объекты.
— По крайней мере разведка заставляет нас думать, что этим занимается группа Доринг, — вставил Ланг. — Действуют они стремительно и весьма осторожно.
— А правительство не разгоняет никого из участников «дней хаоса» из опасения, чтобы не создать образ «несчастных жертв».
— Да, действительно, в правительстве многие опасаются именно этого, — подтвердил Хаузен. — Они боятся все возрастающей гордости у добропорядочных немцев за то, что могла осуществить нация, заведенная и мобилизованная при Гитлере. Эти чиновники хотели бы отправить радикализм в небытие законными путями, но не избавляясь при этом собственно от самих экстремистов. В частности, во время «дней хаоса», когда столько противоречивых интересов открыто выплескиваются наружу, правительство тщательно вымеряет каждый свой шаг.
— А что вы мыслите себе сами? — поинтересовался Худ.
— Мне думается, мы должны делать и то и другое, — ответил Хаузен. — Давить их там, где они действуют в открытую, а затем с помощью законов вытравить тех, кто ползает по щелям.
— Считаете ли вы, что экспонаты понадобились Карин Доринг или кому-то там еще именно для «дней хаоса»? — спросил Херберт.
— Будучи розданы, эти вещи явились бы для тех, кто их получит, связующей нитью непосредственно с Рейхом, — сказал Хаузен, как бы размышляя вслух. — Только представьте, каким побуждающим мотивом это стало бы для любого и каждого из них.
— Побуждающим к чему? — уточнил Херберт. — К новым нападениям?
— К ним или к верности своему лидеру в течение еще одного года, — ответил Хаузен. — Для семидесяти-восьмидесяти группировок, рыскающих в поисках новых членов, лояльность — немаловажное дело.
— А может быть, ворам удастся завоевать расположение тех, кто прочитает об этом в газетах, — добавил Ланг. — Тех мужчин и женщин, которые, как уже говорил Рихард, втайне по-прежнему преклоняются перед Гитлером.
— Что известно про американскую девушку? — задал вопрос Херберт.
— Она стажировалась на съемках фильма, — ответил заместитель министра. — Последний раз ее видели внутри трейлера. Полиция считает, что ее могли захватить вместе с угнанной машиной.
Херберт посмотрел на Худа, и тот, какое-то время подумав, кивнул в ответ.
— Простите, — извинился Херберт перед присутствующими. Откатившись от стола, он прихлопнул ладонью подлокотник кресла, в который был встроен телефон. — Я хотел бы найти себе укромный уголок, чтобы сделать несколько звонков. Возможно, нам удастся кое-что добавить в общий котел разведданных.
Ланг привстал и поблагодарил его, а затем еще раз извинился. Херберт в свою очередь заверил немца, что тому извиняться не за что.
— Я потерял жену и ноги из-за террористов в Бейруте, — объяснил он. — Каждый раз, когда они высовывают свои мерзкие рожи, у меня появляется шанс покончить еще с несколькими из них. — Он бросил взгляд на замминистра. — Все эти ублюдки — моя зубная боль, герр Хаузен, и живу я для того, чтобы избавиться от этой боли.
Херберт развернул кресло-каталку и покатил между столами. После того как американец удалился, Хаузен присел и постарался собраться с мыслями. Худ наблюдал за чиновником. Лиз была права — что-то тут присутствовало еще.
— Мы ведем эту борьбу вот уже больше пятидесяти лет, — с мрачным видом заговорил Хаузен. — Можно сделать прививку от болезни или найти укрытие от непогоды, а вот как защититься от этого? Как нам бороться с людской злобой? И она все ширится и ширится, герр Худ. С каждым годом становится все больше группировок, куда приходит все больше членов. Да поможет нам Бог, если они когда-либо объединятся.
— Мой заместитель в Оперативном центре как-то заметил, что бороться с идеологией следует с помощью иной, более привлекательной идеологии. Мне хотелось бы верить, что это так. Если же нет, — Худ указал большим пальцем в сторону Херберта, выкатившегося на помост, нависавший над рекой, — то для этого существуем мы с моим начальником разведки. И мы их достанем.
— Они очень умело прячутся, — возразил Хаузен, — исключительно хорошо вооружены, и к ним совершенно невозможно внедриться, потому что они принимают в новые члены только очень молодых ребят. Нам редко становилось известно об их планах заранее.
— Только до сих пор, — заметил Мэтт.
— Что вы имеете ввиду, герр Столл? — спросил его Ланг.
— Обратили внимание на сумку, которую я оставил в машине? Хаузен с Лангом одновременно кивнули. Столл хитро улыбнулся.
— Если нам удастся объединить усилия и договориться о нашем региональном операционном центре, мы сможем выгрести из хлебницы кучу заплесневелых кусков.
Глава 9
Четверг, 11 часов 42 минуты, Вунсторф, Германия
Услышав крики снаружи, Джоди Томпсон, которая все еще находилась в фургоне, подумала, что это зовут ее — все тот же Холлис Арленна. Оставаясь в душевой кабине, она принялась еще судорожней перебирать пакеты с костюмами, проклиная тех, кто занимались реквизитом и надписали этикетки по-немецки, а особенно Арленну — за то, что тот «просто козел».
И тут она услышала стрельбу. Джоди знала, что это не может быть сценой из фильма. Все оружие оставалось здесь, внутри, а единственный ключ хранился у мистера Бубы. Потом до нее донеслись крики боли и ужаса, и девушка поняла, что снаружи происходит что-то ужасное. Она перестала возиться с пакетами и прислонилась ухом к двери.
Когда двигатель трейлера взревел, Джоди поначалу решила, что кто-то пытается отогнать машину подальше от того, что могло происходить на площадке. Но после того, как громко захлопнулась дверца кабины, она услышала, что кто-то начал возиться внутри фургона. Делал он это молча, что девушка восприняла как плохой знак. Если бы это был охранник, то он уже вовсю переговаривался бы по рации.
Неожиданно душевая показалась ей очень тесной, а воздух спертым. Заметив, что дверь кабинки не заперта, Джоди осторожно задвинула щеколду. Затем она присела на корточки между пакетами, придерживаясь за стенку, чтобы не упасть. Пока кто-то сюда не вломится, выдавать себя она не намерена.
Джоди превратилась в слух. Часов на руке у нее не было, и единственное, по чему она могла ориентироваться во времени, были доносившиеся снаружи звуки. Клацанье холодного оружия на дальнем левом столе. Шаги вокруг стола, на котором разложены медали. Звуки открывавшихся и закрывавшихся ящиков.
Но вот за жужжанием работающего вентилятора Джоди расслышала, как неизвестный начал дергать дверь в туалет, расположенный по другую сторону фургона. Мгновением позже раздались четыре громких хлопка.
Джоди сжала пакеты с такой силой, что ногтями прорвала один из них. Что там, черт возьми, происходит?! Она вжалась спиной в стенку, стараясь держаться подальше от двери. Сердце прямо выскакивало у нее из груди.
После резкого поворота трейлера раздался стук распахнувшейся настежь двери туалета. Послышался неприятный скрип — ножки стола проскрежетали по полу, видно, тот, кто залез в фургон, был неосторожен. Движения незнакомца в отличие от нее самой были резкими и нетерпеливыми.
Чужие шаги приближались к двери душевой. Идея переждать в кабинке теперь уже не казалась столь удачной.
Джоди глянула вверх, осмотрелась по сторонам. Ее взгляд остановился на матовом стекле окошка. Благодаря металлической решетке сюда никто бы не смог проникнуть. Впрочем, как и выбраться отсюда наружу.
Дверная ручка повернулась, и Джоди инстинктивно пригнулась ближе к полу. Она почти распласталась под покачивающейся на вешалках одеждой и отползла еще дальше за раковину. Крохотная выгородка собственно душа находилась позади нее, и она уселась прямо на пол, опершись спиной о стеклянную дверцу. В ее ушах отдавалось тяжелое буханье собственного сердца. Девушка тихонько заскулила и, спохватившись, прикусила большой палец, чтобы молчать.
Грохот выстрелов заглушил и стук ее сердца, и жалобное поскуливание. Палец не помог, и Джоди истошно взвизгнула, когда из двери и на пол, и на упаковки с костюмами полетели осколки пластика и деревянная щепа. Затем створка распахнулась настежь, и из-за ровного ряда висевших на вешалках немецких мундиров показался вороненый ствол. Он отодвинул одежду немного в сторону, и Джоди увидела бледное лицо. И лицо это было женским.
Джоди оторвала взгляд от небольшого похожего на автомат оружия и наткнулась на глаза женщины, которые были цвета расплавленного золота. Девушка все еще цеплялась зубами за палец.
Женщина сделала недвусмысленный взмах автоматом, и американка поднялась с пола. Руки ее безвольно упали вдоль бедер, по спине сбегали капельки холодного пота.
Женщина что-то проговорила по-немецки.
— Я.., я не понимаю... — выдавила в ответ Джоди.
— Я сказала: подними руки и повернись лицом к стене! — прикрикнула женщина по-английски. Говорила она с сильным акцентом.
Джоди приподняла руки чуть выше плеч, но поворачиваться помедлила. В каком-то учебнике она вычитала, что пленников часто убивают выстрелом в затылок.
— Пожалуйста, — попросила она, — я только стажер. Я приехала на съемки только...
— Повернись! — оборвала ее женщина.
— Пожалуйста, не надо! — взмолилась девушка, все же выполняя то, что ей было приказано.
Уставившись в окно, Джоди услышала звук отодвигаемых вешалок и ощутила в верхней части шеи теплый металл ствола.
— Ну пожалуйста... — всхлипнула она.
Джоди не смела шелохнуться, пока женщина ладонью хлопала по ней сверху вниз сначала справа, потом слева, а затем пробежалась по талии. После этого ее рука развернула девушку, теперь дуло автомата смотрело ей прямо в рот.
— Я ничего не знаю про то, что тут делается, — разрыдавшись, сказала Джоди. — Я ничего никому не скажу...
— Замолкни! — перебила женщина.
Джоди подчинилась. Она поняла, что исполнила бы все, что бы та ей ни приказала. Для нее было пугающим открытием, как оружие и готовый его применить человек могут полностью подавить ее волю.
Фургон неожиданно затормозил, и Джоди качнуло в сторону раковины. Она тут же поспешила выпрямиться. Женщина даже не шевельнулась, казалось, ничто не смогло бы нарушить бесстрастный ход ее мыслей.
Задняя дверь фургона открылась, и к ним подошел молодой человек. Он остановился позади женщины и заглянул в душевую. Юноша был не очень крепкого телосложения, на голове его под коротким ежиком волос виднелась свастика.
Не сводя глаз с Джоди, Карин слегка повернулась в его сторону и приказала:
— Начинай.
Юноша щелкнул каблуками сапог, четко развернулся и принялся складывать весь реквизит в ящики.
Карин продолжала пристально смотреть на Джоди.
— Не люблю убивать женщин, — наконец сказала она. — Но и пленных я брать не могу — из-за них тормозится все дело.
Вот и приехали. Значит, Джоди сейчас умрет. Внутри у нее все онемело, и девушка снова зашмыгала носом. Перед ее мысленным взором замелькали детские воспоминания, как она в первом классе обмочила трусики, когда на нее накричала учительница, как она после этого разревелась и не могла остановиться, как при этом над ней потешались другие дети. Последние крупицы самообладания, уверенности и достоинства окончательно покинули ее.
Джоди пошатнулась и, теряя остатки равновесия, соскользнула на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70