Ты работаешь на этого человека.
Нэнси отвернулась.
— Думаешь, если много лет назад я предала нанимателя, то я сделаю это снова?
— Это не совсем одно и то же, тебе не кажется? — поинтересовался Худ.
Нэнси тяжко вздохнула и опустила плечи. Худ почувствовал, что метель затихает.
— На самом деле, — заговорила она, — это в точности то же самое. Полу Худу что-то понадобилось, и я должна спустить свою жизнь в унитаз, чтобы он это что-то получил.
— Ты не права, — возразил он. — Первый раз я ни о чем не просил. Это было твоих рук дело.
— Дал бы мне понежиться на волнах сочувствия, — съязвила женщина.
— Извини. Я испытываю сочувствие к той упертой девчонке, но то, что ты сделала, повлияло на массу судеб. Твою, мою, моей жены, всех тех, с кем ты была, всех, с кем мы вместе общались...
— Твоих детей, наших детей, — с горечью стала перечислять она. — Детей, которых у нас никогда уже не будет.
Сделав шаг вперед, Нэнси обвила шею Худа руками и разрыдалась. Он прижал ее к себе покрепче, ощущая, как ее лопатки вздрагивают под его ладонями. Какая потеря, подумал он. Какая все же это огромная трагическая потеря...
— Ты не знаешь, как много ночей я лежала в постели одна, проклиная себя за то, что натворила. Я хотела тебя так сильно, что собиралась вернуться и прийти к ним с повинной. Но когда я позвонила Джессике узнать, как у тебя идут дела, она мне сказала, что у тебя есть новая подружка. Так какой же был смысл?
— Жаль, что ты не вернулась, — посетовал он. — И еще очень жаль, что тогда обо всем этом я ничего не знал. Нэнси кивнула.
— Я была дурой. Беззащитной, напуганной, злой на тебя за подружку на моем месте. Во мне много чего было. Полагаю, есть и сейчас. Во многих смыслах время для меня остановилось еще двадцать лет назад, но сегодня после обеда стрелки часов снова тронулись. — Нэнси освободилась из его рук и стянула с ночной тумбочки салфетку. Она высморкалась и вытерла глаза. — Вот и приехали. Оба полны сожалений, а один из нас считает, что вернуть ничего нельзя. Но только не я.
— Мне очень жаль, — сказал Худ.
— И мне тоже, мне тоже... — повторила Нэнси со вздохом. Потом она распрямилась и заглянула Полу в глаза. — Да, я работаю на Жирара Доминика, — призналась Нэнси. — Но я не очень посвящена в его политику или частную жизнь. Так что не думаю, что смогу тебе тут помочь.
— Есть хоть что-нибудь, что ты могла бы мне рассказать? Над чем ты работаешь?
— Карты, — ответила она. — Карты американских городов.
— Ты имеешь в виду обычные схемы и планы? — спросил Худ. Она покачала головой.
— Это то, что мы называем визуальными картами. Путешественник вводит координаты улицы, и на экране компьютера появляется в точности то же самое, что он увидел бы, находись сам в этом месте. Дальше вводишь, куда ты хотел бы попасть, или спрашиваешь, что находится за углом или где тут ближайшая станция метро либо автобусная остановка, и компьютер все это тебе показывает. И снова, как если бы ты сам шел по этим улицам. Так же при желании можно сделать распечатку обычной карты. Это помогает людям определить, что они собираются посмотреть и как туда пройти в том или ином городе.
— Занимался ли Доминик путеводителями раньше?
— Насколько мне известно, нет, — ответила Нэнси. — Это первый такой опыт.
Худ на мгновенье задумался.
— Ты не видела каких-нибудь планов по маркетингу?
— Нет, но это меня и не удивляет. Это не моя область. Хотя, что меня удивило: мы не готовили пресс-релизы об этих программах. Обычно ко мне приходят журналисты и задают вопросы о том, что уникального в той Или иной программе или зачем она может понадобиться людям. На самом деле это происходит на очень раннем этапе, чтобы торговцы имели возможность разместить заказы на потребительских выставках и демонстрациях. А здесь — тишина.
— Нэнси, ты уж прости, но я вынужден об этом спросить. Сведения не пойдут дальше меня и моих ближайших сотрудников.
— Даже если ты собирался бы поместить объявление в «Ньюсуик», — сказала она, — я не могу устоять, когда ты занимаешься исполнением своего чертова долга.
— Нэнси, под угрозой жизни множества людей.
— Можешь не объяснять, — отмахнулась она. — Это одна из ваших черт характера, за которую я вас полюбила, мой рыцарь. Худ покраснел.
— Спасибо, — поблагодарил он и попытался сосредоточиться на деле. — Ты только скажи мне, «Демэн» занимается разработкой каких-то новых технологий? Чего-нибудь такого, что обычный компьютерный игрок счел бы неотразимым?
— Постоянно. И осталось немного до запуска в продажу одной из них — силиконового чипа, стимулирующего нервные клетки. Изначально он был разработан для людей с ампутированными конечностями или поврежденным позвоночником, чтобы управлять протезами. — Нэнси ухмыльнулась. — Но сказать наверняка, разработали ее мы или же она попала в «Демэн» тем же путем, что и мой старый чип, я не смогла бы. Как бы то ни было, но мы его слегка модифицировали. Если его вставить в джойстик, чип генерирует слабые импульсы, чтобы игрок испытал что-то вроде неосознанного удовлетворения, или более сильные — чтобы вызвать чувство опасности. Я его уже испробовала на себе. Все происходит на уровне подсознания, что-то такое, чего даже не осознаешь. Как с никотином.
Худ ощутил некоторую подавленность. Фанатик, торгующий чипами, вызывающими положительные или отрицательные эмоции. Игры, полные ненависти и насилия, попадающие в США через Интернет. Все это смахивало на какую-то научную фантастику, хотя он понимал, что достижения современной науки порой бывали просто немыслимыми. Впрочем, как и вредные последствия их применения.
— Можно ли их использовать вместе? — спросил Худ. — Расистские игры и чип, воздействующий на эмоции?
— Конечно, — подтвердила Нэнси, — почему бы и нет?
— Как ты думаешь, Доминик мог бы это сделать?
— Как я уже сказала, — напомнила она, — я не отношусь к числу людей, входящих в его близкое окружение. Я просто не знаю. Я и понятия не имела, что он штампует расистские игры.
— Ты говоришь это так, как если бы тебя это удивило, — заметил Худ.
— Да, удивило, — согласилась Нэнси. — Когда с кем-то вместе работаешь, у тебя складывается определенное впечатление об этом человеке. Доминик — патриот, но радикал?
Худ дал Хаузену слово, что никому не станет рассказывать о прошлом Доминика. Но даже если бы он его нарушил, Нэнси вряд ли поверила бы его рассказу.
— Вы когда-нибудь пользовались фотографиями из Тулузы? — продолжил свои вопросы Худ.
— Ясное дело, — ответила она. — Мы используем изображения нашей маленькой изящной крепости в качестве заднего плана для некоторых рекламных заставок.
— Тебе не доводилось видеть уже конечный продукт? Нэнси отрицательно покачала головой.
— А вот я, кажется, видел, — заметил Худ. — В той игре, что попала в компьютер Хаузена, тоже была ваша крепость. Нэнси, еще один момент. Можно ли в играх использовать карты, которые ты разрабатывала?
— Конечно, — ответила она.
— И наложить лица конкретных людей? — уточнил Худ.
— Да, можно встраивать фотографии или компьютерную графику. В точности, как в кино.
Перед Худом начинала проясняться картина, которая ему совсем не нравилась. Он не спеша подошел к телефону и, присев на кровать, снял трубку.
— Я собираюсь позвонить в свою контору, — пояснил он Нэнси. — Происходит нечто такое, что начинает вызывать у меня серьезное беспокойство.
Женщина понимающе кивнула.
— Если мир находится в шатком равновесии, не стоит менять его полюсы местами.
Худ посмотрел на Нэнси. Та вовсю улыбалась. Благослови ее Господь, подумал он. Ее настроения все так же могли вылиться в самые неожиданные эмоциональные всплески.
— Так уж выходит, — заговорил Худ, набирая номер Майка Роджерса, — что мир — или изрядная его часть, скорее всего действительно пребывает в шатком равновесии. И вполне может статься, что ты единственная из всех, кто способны его удержать.
Глава 38
Четверг, 12 часов 02 минуты, Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Записав весь перечень сведений, понадобившихся Худу, Роджерс переправил их Энн, Лиз и Дарреллу. Обычно информационные запросы направлялись непосредственно в подразделения, отвечающие за разведку, личные досье, взламывание кодов и тому подобное. Однако Худу понадобилась масса самых разнообразных данных, и поручить их добычу Роджерсу было не только удобным, но и целесообразным способом держать своего заместителя в курсе свежих новостей.
Роджерс пообещал снова выйти на связь как можно скорее.
Сразу же после этого позвонил Альберто и сообщил генералу о том, что затеял Боб Херберт. Роджерс поблагодарил его и сказал, что не хотел бы беспокоить Херберта своим вызовом с приказом о возвращении. Даже если звонок в аппарате Боба и был отключен, сигналы вибратора могли лишний раз его отвлечь. Кроме того, шеф разведки знал, что за спиной его есть товарищи. Будучи единственными испытанными в полевых условиях сотрудниками Оперативного центра, они были повязаны между собой своими особыми взаимоотношениями.
Вешая трубку, Роджерс ощутил в равной мере гордость и тревогу за Херберта. Первым побуждением генерала было позвонить на одну из американских баз в Германии, чтобы оттуда выслали группу эвакуации. Однако на период проведения «дней хаоса» в американских подразделениях, размещенных в Германии, был издан приказ, запрещающий перемещение личного состава и увольнительные отпуска. Меньше всего правительства Америки и Германии хотели бы каких-то инцидентов с участием военных, которые могли бы спровоцировать неонацистов. А потому, учитывая сложные обстоятельства, было бы лучше предоставить Херберту свободу действий. Роджерс как раз прикидывал шансы Херберта на успех, когда появился Даррелл Маккаски. На лице его было такое выражение, будто он испытывает сильнейшую боль, а в руках он держал хорошо отличимые по внешнему виду белые папки ФБР с печатью бюро и грифом «Только для прочтения» на обложке.
— Быстро у вас получилось, — заметил Роджерс. Маккаски тяжело плюхнулся в кресло.
— Это потому, что у нас уже были, как сказал бы Ларри Раклин, «фигняции» на личность этого самого Доминика. Господи, как же осмотрительно он жил. У меня для вас есть еще материалы, но все оказалось большой пустышкой.
— Все равно, давайте посмотрим, — предложил Роджерс. Маккаски раскрыл верхнюю папку.
— Изначально его имя было Жирар Дюпре. Его отец владел в Тулузе процветающим заводом по производству запасных частей для аэробусов. Когда в восьмидесятые годы французская экономика переживала кризис, Жирар уже успел перевести семейный бизнес на компьютеры и компьютерные игры. Его частная компания «Демэн» оценивается приблизительно в миллиард долларов.
— Но такого рода деньги уже отнюдь не... Как вы их там назвали?
— Фигняциями, — напомнил Маккаски. — В самом деле — это не фигняции. И похоже, он чист, как лошадь леди Годивы. Единственным пятном, когда его поймали за руку, кажется, можно назвать некую схему отмывания денег, которую он осуществил через трастовый фонд «Науру фосфат инвестмент».
— Расскажите, — попросил Роджерс. Слово «Науру» показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить откуда. Маккаски заглянул в документы.
— Как здесь указано, в 1992 году Доминик и ряд других французских бизнесменов предоставили деньги несуществующему банку «Интернэшнл эксчендж банк оф Антигуа», в то время как на самом деле деньги прошли через череду банков в Швейцарии.
— А куда они делись потом?
— Они были переведены на пятьдесят девять разных счетов по всей Европе.
— Значит, средства могли бы уйти с этих счетов, куда и когда угодно?
— Верно, — подтвердил Маккаски. — Доминику французы вменили в вину неуплату налогов с этих денег, но он расплатился, и на этом все кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Нэнси отвернулась.
— Думаешь, если много лет назад я предала нанимателя, то я сделаю это снова?
— Это не совсем одно и то же, тебе не кажется? — поинтересовался Худ.
Нэнси тяжко вздохнула и опустила плечи. Худ почувствовал, что метель затихает.
— На самом деле, — заговорила она, — это в точности то же самое. Полу Худу что-то понадобилось, и я должна спустить свою жизнь в унитаз, чтобы он это что-то получил.
— Ты не права, — возразил он. — Первый раз я ни о чем не просил. Это было твоих рук дело.
— Дал бы мне понежиться на волнах сочувствия, — съязвила женщина.
— Извини. Я испытываю сочувствие к той упертой девчонке, но то, что ты сделала, повлияло на массу судеб. Твою, мою, моей жены, всех тех, с кем ты была, всех, с кем мы вместе общались...
— Твоих детей, наших детей, — с горечью стала перечислять она. — Детей, которых у нас никогда уже не будет.
Сделав шаг вперед, Нэнси обвила шею Худа руками и разрыдалась. Он прижал ее к себе покрепче, ощущая, как ее лопатки вздрагивают под его ладонями. Какая потеря, подумал он. Какая все же это огромная трагическая потеря...
— Ты не знаешь, как много ночей я лежала в постели одна, проклиная себя за то, что натворила. Я хотела тебя так сильно, что собиралась вернуться и прийти к ним с повинной. Но когда я позвонила Джессике узнать, как у тебя идут дела, она мне сказала, что у тебя есть новая подружка. Так какой же был смысл?
— Жаль, что ты не вернулась, — посетовал он. — И еще очень жаль, что тогда обо всем этом я ничего не знал. Нэнси кивнула.
— Я была дурой. Беззащитной, напуганной, злой на тебя за подружку на моем месте. Во мне много чего было. Полагаю, есть и сейчас. Во многих смыслах время для меня остановилось еще двадцать лет назад, но сегодня после обеда стрелки часов снова тронулись. — Нэнси освободилась из его рук и стянула с ночной тумбочки салфетку. Она высморкалась и вытерла глаза. — Вот и приехали. Оба полны сожалений, а один из нас считает, что вернуть ничего нельзя. Но только не я.
— Мне очень жаль, — сказал Худ.
— И мне тоже, мне тоже... — повторила Нэнси со вздохом. Потом она распрямилась и заглянула Полу в глаза. — Да, я работаю на Жирара Доминика, — призналась Нэнси. — Но я не очень посвящена в его политику или частную жизнь. Так что не думаю, что смогу тебе тут помочь.
— Есть хоть что-нибудь, что ты могла бы мне рассказать? Над чем ты работаешь?
— Карты, — ответила она. — Карты американских городов.
— Ты имеешь в виду обычные схемы и планы? — спросил Худ. Она покачала головой.
— Это то, что мы называем визуальными картами. Путешественник вводит координаты улицы, и на экране компьютера появляется в точности то же самое, что он увидел бы, находись сам в этом месте. Дальше вводишь, куда ты хотел бы попасть, или спрашиваешь, что находится за углом или где тут ближайшая станция метро либо автобусная остановка, и компьютер все это тебе показывает. И снова, как если бы ты сам шел по этим улицам. Так же при желании можно сделать распечатку обычной карты. Это помогает людям определить, что они собираются посмотреть и как туда пройти в том или ином городе.
— Занимался ли Доминик путеводителями раньше?
— Насколько мне известно, нет, — ответила Нэнси. — Это первый такой опыт.
Худ на мгновенье задумался.
— Ты не видела каких-нибудь планов по маркетингу?
— Нет, но это меня и не удивляет. Это не моя область. Хотя, что меня удивило: мы не готовили пресс-релизы об этих программах. Обычно ко мне приходят журналисты и задают вопросы о том, что уникального в той Или иной программе или зачем она может понадобиться людям. На самом деле это происходит на очень раннем этапе, чтобы торговцы имели возможность разместить заказы на потребительских выставках и демонстрациях. А здесь — тишина.
— Нэнси, ты уж прости, но я вынужден об этом спросить. Сведения не пойдут дальше меня и моих ближайших сотрудников.
— Даже если ты собирался бы поместить объявление в «Ньюсуик», — сказала она, — я не могу устоять, когда ты занимаешься исполнением своего чертова долга.
— Нэнси, под угрозой жизни множества людей.
— Можешь не объяснять, — отмахнулась она. — Это одна из ваших черт характера, за которую я вас полюбила, мой рыцарь. Худ покраснел.
— Спасибо, — поблагодарил он и попытался сосредоточиться на деле. — Ты только скажи мне, «Демэн» занимается разработкой каких-то новых технологий? Чего-нибудь такого, что обычный компьютерный игрок счел бы неотразимым?
— Постоянно. И осталось немного до запуска в продажу одной из них — силиконового чипа, стимулирующего нервные клетки. Изначально он был разработан для людей с ампутированными конечностями или поврежденным позвоночником, чтобы управлять протезами. — Нэнси ухмыльнулась. — Но сказать наверняка, разработали ее мы или же она попала в «Демэн» тем же путем, что и мой старый чип, я не смогла бы. Как бы то ни было, но мы его слегка модифицировали. Если его вставить в джойстик, чип генерирует слабые импульсы, чтобы игрок испытал что-то вроде неосознанного удовлетворения, или более сильные — чтобы вызвать чувство опасности. Я его уже испробовала на себе. Все происходит на уровне подсознания, что-то такое, чего даже не осознаешь. Как с никотином.
Худ ощутил некоторую подавленность. Фанатик, торгующий чипами, вызывающими положительные или отрицательные эмоции. Игры, полные ненависти и насилия, попадающие в США через Интернет. Все это смахивало на какую-то научную фантастику, хотя он понимал, что достижения современной науки порой бывали просто немыслимыми. Впрочем, как и вредные последствия их применения.
— Можно ли их использовать вместе? — спросил Худ. — Расистские игры и чип, воздействующий на эмоции?
— Конечно, — подтвердила Нэнси, — почему бы и нет?
— Как ты думаешь, Доминик мог бы это сделать?
— Как я уже сказала, — напомнила она, — я не отношусь к числу людей, входящих в его близкое окружение. Я просто не знаю. Я и понятия не имела, что он штампует расистские игры.
— Ты говоришь это так, как если бы тебя это удивило, — заметил Худ.
— Да, удивило, — согласилась Нэнси. — Когда с кем-то вместе работаешь, у тебя складывается определенное впечатление об этом человеке. Доминик — патриот, но радикал?
Худ дал Хаузену слово, что никому не станет рассказывать о прошлом Доминика. Но даже если бы он его нарушил, Нэнси вряд ли поверила бы его рассказу.
— Вы когда-нибудь пользовались фотографиями из Тулузы? — продолжил свои вопросы Худ.
— Ясное дело, — ответила она. — Мы используем изображения нашей маленькой изящной крепости в качестве заднего плана для некоторых рекламных заставок.
— Тебе не доводилось видеть уже конечный продукт? Нэнси отрицательно покачала головой.
— А вот я, кажется, видел, — заметил Худ. — В той игре, что попала в компьютер Хаузена, тоже была ваша крепость. Нэнси, еще один момент. Можно ли в играх использовать карты, которые ты разрабатывала?
— Конечно, — ответила она.
— И наложить лица конкретных людей? — уточнил Худ.
— Да, можно встраивать фотографии или компьютерную графику. В точности, как в кино.
Перед Худом начинала проясняться картина, которая ему совсем не нравилась. Он не спеша подошел к телефону и, присев на кровать, снял трубку.
— Я собираюсь позвонить в свою контору, — пояснил он Нэнси. — Происходит нечто такое, что начинает вызывать у меня серьезное беспокойство.
Женщина понимающе кивнула.
— Если мир находится в шатком равновесии, не стоит менять его полюсы местами.
Худ посмотрел на Нэнси. Та вовсю улыбалась. Благослови ее Господь, подумал он. Ее настроения все так же могли вылиться в самые неожиданные эмоциональные всплески.
— Так уж выходит, — заговорил Худ, набирая номер Майка Роджерса, — что мир — или изрядная его часть, скорее всего действительно пребывает в шатком равновесии. И вполне может статься, что ты единственная из всех, кто способны его удержать.
Глава 38
Четверг, 12 часов 02 минуты, Вашингтон, федеральный округ Колумбия
Записав весь перечень сведений, понадобившихся Худу, Роджерс переправил их Энн, Лиз и Дарреллу. Обычно информационные запросы направлялись непосредственно в подразделения, отвечающие за разведку, личные досье, взламывание кодов и тому подобное. Однако Худу понадобилась масса самых разнообразных данных, и поручить их добычу Роджерсу было не только удобным, но и целесообразным способом держать своего заместителя в курсе свежих новостей.
Роджерс пообещал снова выйти на связь как можно скорее.
Сразу же после этого позвонил Альберто и сообщил генералу о том, что затеял Боб Херберт. Роджерс поблагодарил его и сказал, что не хотел бы беспокоить Херберта своим вызовом с приказом о возвращении. Даже если звонок в аппарате Боба и был отключен, сигналы вибратора могли лишний раз его отвлечь. Кроме того, шеф разведки знал, что за спиной его есть товарищи. Будучи единственными испытанными в полевых условиях сотрудниками Оперативного центра, они были повязаны между собой своими особыми взаимоотношениями.
Вешая трубку, Роджерс ощутил в равной мере гордость и тревогу за Херберта. Первым побуждением генерала было позвонить на одну из американских баз в Германии, чтобы оттуда выслали группу эвакуации. Однако на период проведения «дней хаоса» в американских подразделениях, размещенных в Германии, был издан приказ, запрещающий перемещение личного состава и увольнительные отпуска. Меньше всего правительства Америки и Германии хотели бы каких-то инцидентов с участием военных, которые могли бы спровоцировать неонацистов. А потому, учитывая сложные обстоятельства, было бы лучше предоставить Херберту свободу действий. Роджерс как раз прикидывал шансы Херберта на успех, когда появился Даррелл Маккаски. На лице его было такое выражение, будто он испытывает сильнейшую боль, а в руках он держал хорошо отличимые по внешнему виду белые папки ФБР с печатью бюро и грифом «Только для прочтения» на обложке.
— Быстро у вас получилось, — заметил Роджерс. Маккаски тяжело плюхнулся в кресло.
— Это потому, что у нас уже были, как сказал бы Ларри Раклин, «фигняции» на личность этого самого Доминика. Господи, как же осмотрительно он жил. У меня для вас есть еще материалы, но все оказалось большой пустышкой.
— Все равно, давайте посмотрим, — предложил Роджерс. Маккаски раскрыл верхнюю папку.
— Изначально его имя было Жирар Дюпре. Его отец владел в Тулузе процветающим заводом по производству запасных частей для аэробусов. Когда в восьмидесятые годы французская экономика переживала кризис, Жирар уже успел перевести семейный бизнес на компьютеры и компьютерные игры. Его частная компания «Демэн» оценивается приблизительно в миллиард долларов.
— Но такого рода деньги уже отнюдь не... Как вы их там назвали?
— Фигняциями, — напомнил Маккаски. — В самом деле — это не фигняции. И похоже, он чист, как лошадь леди Годивы. Единственным пятном, когда его поймали за руку, кажется, можно назвать некую схему отмывания денег, которую он осуществил через трастовый фонд «Науру фосфат инвестмент».
— Расскажите, — попросил Роджерс. Слово «Науру» показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить откуда. Маккаски заглянул в документы.
— Как здесь указано, в 1992 году Доминик и ряд других французских бизнесменов предоставили деньги несуществующему банку «Интернэшнл эксчендж банк оф Антигуа», в то время как на самом деле деньги прошли через череду банков в Швейцарии.
— А куда они делись потом?
— Они были переведены на пятьдесят девять разных счетов по всей Европе.
— Значит, средства могли бы уйти с этих счетов, куда и когда угодно?
— Верно, — подтвердил Маккаски. — Доминику французы вменили в вину неуплату налогов с этих денег, но он расплатился, и на этом все кончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70