Хорошо, что было раннее утро и на них некому было посмотреть, а то бы на долго они запомнились.
Лесок, куда они пришли, тянулся вдоль железнодорожного полотна. Всюду было полно мусора.
- Как зовут?
Они уселись на бревно, радом валялись автомобильные шины и чернели угли от потухшего костра.
- Эдиком, а вообще-то мои Цитрусом называют.
- Кто это - мои?
- Да ребята в Москве.
- Так ты не местный?
- Нет, сейчас лето, езжу по командировкам, отдыхаю, свежим воздухом дышу, двинулись-продвинулись...
- Что?
- Воздухом дышу.
Как и у многих, у Цитруса было не просто слово, а выражение-паразит "двинулись-продвинулись", иногда оно варьировалось с "двинулись-подвинулись" или "сдвинулись-опрокинулись", или "двинулись-сподвинулись", т.е. менялись приставки в зависимости от эмоционального состояния Цитруса.
- Похож, - рассматривая его, сказал Дыба и пояснил: - на лимон подвядший похож.
- Фрукт кислый, не гниет, - философски заметил тот, - да я и внутри такой.
Сергей Яковлевич достал из пакета бутылку и закуску.
- А из чего пить?
- Вот дела! Я и не подумал! - искренне запричитал Цитрус. - Может сбегать "двинулись-подвинулись"? Или из горлышка не употребляете?
- Ладно, сиди. Я выпью, а ты погоди. У меня трубы пересохли.
- Давайте-давайте! - и пока Сергей Яковлевич пил, продолжал, глядя в сторону: - Лето нынче хорошее, урожай на славу будет, народ поднимается, хозяйствует, слава Богу!
Видно было, что этой болтовней от отвлекал себя от выпивки. Водка была дрянь, но действовала, у Сергея Яковлевича напряжение внутреннее ослабло.
- Кем был-то?
- Так все равно не поверите, - неохотно отозвался Цитрус.
- Вот что, Эдик, давай договоримся - ты будешь отвечать честно на все мои вопросы, а я за это тебя угощу. Больше мне от тебя ничего не надо.
- В самом деле, двинулись-подвинулись?! А то мне вначале показалось... что вы мне... сделать что-то хотите.
Сергей Яковлевич сплюнул.
- Думай, что говоришь, - и сделал большой глоток.
- Летчиком был, десять лет летал вторым пилотом, а последние два года командиром на Ту-154.
- Врешь! - изумился Дыба.
- Ну вот, двинулись-продвинулись, я же говорил - не поверите!
- И как же ты к такой жизни прилетел?
- Спился, - просто и прямо сказал Цитрус.
- А семья? Квартира?
- В Новосибирске. Жена замуж вышла, дети разъехались, наверное. Не знаю, я уж лет восемь как там не был.
- И где тебя носило?
- Да сначала везде. В Свердловске, в Казани, в Ростове-на-Дону, в Крыму, в Киеве, но последние годы в Москве.
- И как тебе ощущения?
- Человек ко всему, двинулись-подвинулись, привыкает. Не всякий, конечно, но ничего, свой срок дотянуть можно. Слушай, дай глотну, а то я думал ты меня побить хочешь или задание какое, а ты, двинулись-передвинулись, интервью берешь - душу ворошишь.
- Ну, глотни из своей бутылки, только немного.
Цитрус быстро открыл, но выпил осторожно, долго кривился и чуток закусил.
- А где ты обитаешь?
- Да в разных местах. Летом разъезжаемся парами или в одиночку, а зимой собираемся, подыскиваем теплое местечко, вариантов много. У меня коллега был, так два года назад помер, теперь я один.
- Тоже летчик?
- Да нет, бухгалтер бывший. А я смотрю - Вы человек бывалый?
- Бывалый, бывалый... А документы-то у тебя есть?
- Есть, но я их спрятал. Все равно ведь потеряю. Менты возьмут, наведут справки и отпускают, так зачем мне их с собой таскать?
- А где твоего другана похоронили?
- Не знаю. Я тогда ушел. Проснулся - он холодный. В подвале мы с ним жили.
- А документы его?
- Они вместе с моими. А что - паспорт нужен? - И Цитрус отпил уже не морщась.
- Да понимаешь, Эдик, попал я в небольшой переплет, - и добавил для ясности, - по пьянке. Нужно мне переждать чуток...
- Да понятно, чего там, всякое бывает. Был у меня случай - один по пьянке человека сбил на машине, так два года с нашим братом живет.
- Вот-вот, я о том же. Сможешь привезти паспорт этого бухгалтера?
- Не, он тебе не подойдет, ему под шестьдесят было. Но могу у ребят поспрашивать. Только это... для этого деньги нужны.
- Я заплачу.
- Ну тогда пошли, двинулись-сподвинулись, - поднялся Цитрус.
- Куда?
- Пошли, пошли, пока я на ногах стою. У меня теперь знаешь как? полбутылки выпиваю, отоспаться надо, потом можно по новой.
- А куда идти-то?
- Меня здесь дачу караулить наняли, недалеко. Ты там отсидишься, а я к вечеру в Москву слетаю и к утру уже здесь шасси выпущу.
Дыбе ничего не оставалось делать, как согласиться с этим планом. Вначале он хотел по-другому, но сам случай преподнес ему замечательное решение.
- Эту твою одежонку я продам, куплю попроще, привезу жратвы, хлопотал по дороге Цитрус. - Ты сразу говори, что тебе ещё нужно - может передать кому чего, может зубную щетку, расческу. Я-то без этого обхожусь, да и зубы ты мои рассмотрел, - было видно, что он рад знакомству и хлопотам.
- Пожалуй, зубную щетку можно, ты сам на свое усмотрение, тебе же видней - главное, чтобы я был похож на бича.
- Три дня не будешь мыть руки и лицо, не брейся, не расчесывайся вообще. Я тебе такой, раздвинься-подвинься, имидж сооружу - никто не узнает. Только ты это, - Цитрус остановился у калитки дома, - не шлепнешь меня за мое участие?
- С чего ты взял? - отвернулся Сергей Яковлевич. - Я просто от кредиторов должен скрыться.
- Я не боюсь! - пьяно погрозил пальцем Цитрус. - Но ты ой какой двинутый-продвинутый! Я тебя сразу вычислил. Ну ладно, прошу войти в мое скромное жилище, - и он распахнул железную калитку.
Дачка была двухэтажная, очень ухоженная и снаружи и внутри.
- Ночую я вон в той будке, здесь мне только днем находиться можно.
- Так они тебя не кормят что ли? Чего ты в кафе подъедался?
- Да это я так, по привычке забежал, может, нальет кто, - лукаво шепелявил Цитрус.
Он расставил на столе бутылки, закуски.
- Мне ещё на два раза.
Он действительно был уже пьян, но не шатался, а как-то стекленел , и было непонятно - чего он может учудить.
- Я третий год здесь по месяцу живу. Скоро они сюда приедут, а пока только по выходным. Я им звоню иногда, докладываю - все на лайнере в норме, полет идет на заданной высоте. Смеются. Хозяин дачи-то тоже летчик, на грузовых летает. Все пытался меня вернуть к жизни. Как будто я покойник. Ты тоже думаешь, что я покойник? Или хотел меня им сделать?
Сергей Яковлевич смолчал. Они выпили и тут уже Цитруса понесло на летную тему. Он рассказал, в каких переделках бывал, как дважды чудом посадил самолет, как его ценили в авиаотряде.
- Однажды я видел нечто, - вдруг трезво посмотрев в глаза Дыбе, заявил он. - После той встречи они оставили мне пароль - кодовое выражение.
- Двинулись-продвинулись? - не удержался Сергей Яковлевич.
- Смейся, смейся, - как-то неожиданно зло отреагировал Цитрус, - когда я буду там, - он поднял палец вверх, - смеяться буду я - последним!
И ещё раз выпив, он молча тяжело поднялся и ушел на улицу в будку на деревянный топчан. А Сергею Яковлевичу ничего не оставалось делать, как ждать его пробуждения в надежде, что обещанное Цитрус выполнит. Он бродил между фруктовых деревьев и с ухмылкой думал, что жизнь повернулась на 180*, показала ему свою грязную задницу и пригласила понюхать её.
Но удивительно, как только он принял план Цитруса, в нем пробудилось какое-то острое любопытство к этой изнаночной стороне жизни, все последние события и сама катастрофа отошли в уже кажущееся очень далеким прошлое. Перед ним лежал будто чистый лист бумаги или будто нетронутое пространство, в которое ему предстояло шагнуть совершенно, как ему думалось, другим человеком.
"А чего мне остается, все мосты сожжены - либо тюрьма, либо такая вот, но свобода."
Оставалась ещё пуля или петля, но, видимо, Сергей Яковлевич ещё не дорос до понимания трех вариантов выхода из любой ситуации.
Глава шестая, в которой рассказано, как
Афанасий проэкспериментировал над псом
Гариком и своими соседями, как он
познакомился с дядей Осей и был смущен
талантом соседки Елены, а потом поругался
со своими домочадцами и со специалистом
по траханью Сиплярским.
Следующий день после банного Афанасий просидел над экспериментированием. Лист "память-желание" раскрывал все новые секреты. И скоро Афанасий мог убедиться, что в его руках оказалась невиданная и невидимая власть.
Он начал с малого. И как настоящий исследователь решил опробовать действенность желания на животном.
Пес Гарик имел привычку красть со стола все, что плохо лежало. От этого его отучить не могли.
Афанасий надписал:
"память, пес Гарик" и обозначил время и место действия. И на листе появилась родословная Гарика и информация о его породе. Оказалось, что Гарик болел пять раз и что у него был закрытый перелом передней правой лапы.
"Да откуда же это тебе известно?" - изумился Афанасий и надписал:
"Желание. Кобель Гарик."
Возникло:
"ликвидация
продление
контроль"
"Контроль" выбрал он.
Появилось: "Желание".
Афанасий пожелал:
"Не есть весь день 17 июля и впредь не таскать со стола еду".
"Решение принято. Начало отсчета с 24.00"
Весь следующий день Афанасий следил за Гариком. А тот носился с детьми, был весел и активен, но к еде не притронулся и со стола не воровал. Правда, один раз Афанасию показалось, что пес хитро покосился на кусок колбасы, лежащий на краю стола, но неожиданно Ирина уронила дуршлаг, и Гарик так испугался, что даже сделал под собою лужу.
- Он весь день ничего не ел, - рассказывала вечером Ирина.
- Не заболел ли? Да нет, нос холодный. На, - Ольга протянула Гарику кусочек печенья, он его страшно любил, но теперь обиженно отвернул морду, будто ему подавали яд. - Да что с тобой?
- Ничего, у него разгрузочный день, пусть войдет в форму, - не стал рассказывать об эксперименте Афанасий.
Его насторожил этот грохот дуршлага и то, что Гарик обмочился. Он понял, что желание обязательно осуществится - но вот какой ценой? И он долго думал, прежде чем решился экспериментировать над человеком.
Кого выбрать? Ему пришло в голову пожелать что-нибудь абстрактное и безболезненное, ну, например, "хочу, чтобы меня жена любила" или "хочу, чтобы Ольге весь день сопутствовала удача". Подобные глупости лезли ему в голову, и вдруг он подумал : а хорошо бы пожелать знать, кто за этим листом скрывается, или - что? Но это желание он отверг как преждевременное. Всему свое время.
Ему вспомнился Сиплярский и его желание: трахнуть, да, трахнуть Елену. И ещё не зная, что пожелает, он вызвал данные о Симплярском. Появился очень длинный список - это была чехарда из мыслей, эмоций, биографических выкладок - достаточно циничная эпопея жизни Симплярского. Чтобы в ней разобраться, нужно было выделять какие-то временные отрезки, соединять весь этот хаос в последовательность, на что ушла бы уйма времени.
Афанасий надписал:
"Желание. Сиплярский. Пусть..." тут он задумался - как выразиться совокупится, переспит, трахнет, произведет соитие, поимеет, ляжет в постель... И решил: "переспит с Еленой, которую он хочет".
Появилась надпись:
"Желание не обозначено, нет выразительности".
"Какой ещё выразительности?" - изумился Афанасий и надписал:
"Есть варианты?"
Лист молчал.
Тогда Афанасий начал снова:
"Пусть Сиплярский под каким-нибудь предлогом придет к ней и переспит, ибо она его тоже захочет, потому как он мужчина, а она женщина".
Лист отреагировал:
"Нет выразительности. Предлог. Мотивация Женщины. Поза."
"Какая там поза?"
Но до него дошло - чего от него требуют. От него хотят более детального выражения желания.
Но не садиться же ему за сочинение и выписывать, как он представляет сиплярское траханье!
И все-таки он сел за сочинение. Он написал, что Сиплярский, горя желанием, под предлогом задушевной беседы приходит вечером к Елене, они выпивают, танцуют, целуются и ложатся в постель, потому как и ей хочется ласки и мужеского естества.
"А позу они выбирают по собственному усмотрению", - с вызовом закончил новоявленный сценарист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34