Ты не знаешь ключ-код."
"Он тебе известен?"
"Да."
На этом моменте лист стал белым, потом замелькали слова и фразы, которые нельзя было успеть прочесть, и все успокоилось, когда несколько раз было выписано:
"Нет! Нет! Нет! Ключ мне не известен, но без меня тебе ничего нельзя определить."
"Ты не владелец и не хозяин."
"Но у меня же остался лист. Давай встретимся. Я очень прошу."
"Сообщи данные о себе."
"Нельзя. Есть подозрение, что листов из серии "сиамских близнецов" не два и, может быть, не три. Нас могут слышать."
И тут Афанасия как громом поразило: ему предлагают встретиться, хотя о месте встречи может знать ещё кто-то!
"Какая встреча, - написал он со злостью, - Если кто-то может нас слышать? Все блеф и ловушка!"
"Не горячись. У тебя есть лист - "память-желание". Вызови инициалы Н.К. и назначь время и место встречи. Буду знать только я."
И вдруг на листе всплыла крупная надпись:
"Скотина."
Потом все исчезло. Афанасий написал:
"Не понял."
Но лист "молчал".
Тогда он взял лист "память-желание" и написал:
"Память. Н.К."
Он ожидал получить данные, но возникла фраза:
"Я здесь, ты подключился."
"Что произошло?"
"У кого-то сдали нервы. Еще один лист. Назначь место встречи."
"Я подумаю."
"Думай быстрей."
И тут на листе из серии "близнецов" появились слова:
"Афанасий, не соглашайтесь на встречу, это опасно."
"Кто Вы?"
"Я Вам друг, хотя это невозможно доказать."
"Вы все теперь мне дружеские анонимы. Откуда Вы знаете, как меня зовут?"
"Я знаю про Вас очень многое. За Вами охотятся несколько секретных и тайных групп. Кто-то все равно рано или поздно, но на Вас выйдет. Подумайте о семье."
"И что я должен сделать?"
"Я знаю, что Вы не пойдете со мной на встречу, но и одному Вам не управиться с бумагами. Я бы хотел, чтобы Вы вели себя благоразумно и не занимались слепыми экспериментами."
"Откуда у Вас лист?"
"Это очень простая история. Возможно, у многих есть такие листы. Но мало кто об этом даже догадывается. Проведите такой опыт - возьмите обыкновенный магазинный лист и приложите его к листу из "близнецов", потом отдайте его кому-нибудь, он станет "говорящим". Когда-то кто-то проделал такую шутку, а, может быть, и с целью. Сколько теперь "заряженных" листов и где они - никто не знает. Тем более, что и мой лист может "размножаться". Но у Вас система. Когда "говорите" Вы, все Вас слушают, вся связь идет через Вас. Остальные не имеют друг с другом контакта."
"Вы знаете о сундуке и о других листах?"
"Нет, но я кое-что понял. Мой лист несколько лет назад активно "работал". Это касалось политики, система была у очень беспринципного человека. А листы "близнецы" были размножены для определенной группы людей. Потом они как-то заблокировали мой лист и, наверное, другие. А вот теперь лист "заговорил". Поэтому нас сейчас могут "слушать" многие. Вы никому не должны верить."
"Только Вам?"
"Я понимаю Вашу иронию. Вы в очень трудном положении. Вы уже вышли на закрытую связь с этим Н.К.?"
"Допустим."
"Тогда он нас не слышит. Вы можете с ним попытаться выйти на встречу. Но кто он? Кого представляет? Как говорится - чьи интересы? Вы в этой истории случайный человек. Я бы хотел Вам помочь, но не вижу, как это можно сделать. У меня есть догадка, что эта система вообще никому не принадлежит - она автономна и самодостаточна."
Неожиданно последние слова стали густо затушевываться, будто кто-то старался успевать зачеркивать написанное. А тот, кто писал, торопился что-то сказать, и фразы пытались всплыть в разных углах листа. Афанасий успел все-таки прочесть:
"Если.. за.. связаться. Обр.. сь... вызовите... Федора - 2."
Потом все исчезло.
По всей видимости, лист не выносил таких грубых перегрузок и попросту отключился. На какое время - Афанасий не знал.
Но он знал, что ситуация многократно усложнилась. Его "пасли" со всех сторон. Он не доверял своему последнему абоненту. Во-первых, тот знал его имя, знал, что у него есть семья, знал о некоторых принципах работы "системы", хотя сам говорит, что её не видел. Написать можно все что угодно, были бы среднее образование и немножко мозгов.
Но зато страх прошел. Теперь стало понятно, что за словами стоят пусть и темные, но вполне земные силы, что просто какие-то группы людей имеют "говорящие" листы и следят за каждой фразой. Нужно было решиться - что делать с этим Н.К., который действительно когда-то имел доступ к системе.
Можно было бы, к примеру, назначить встречу в людном месте, где никто бы не осмелился его похитить. Например, в Кремле, в Оружейной палате. Но если это государственные структуры? Да и зачем встречаться. Ему просто нужно избавиться от иллюзии, будто он выйдет на порядочных людей, с которыми можно было бы изучать бумаги.
И тут его осенило - а нужно ли их изучать и вообще - возможно ли их изучить? Или точнее: - хотят ли сами бумаги, чтобы их изучили, позволят ли они кому-то проникнуть в себя?
Конечно, он не мог их не изучать, но и понимал, что они гораздо шире человеческого сознания, по крайней мере, его собственного, и что постичь их невозможно.
На листе "память-желание" он написал:
"Память. Происхождение листов и свитков из сундука."
Ответа не было.
"Откуда поступает информация, как работает система, откуда появились листы, на которых я пишу?"
"Всегда. Всегда. Всегда." - замигали слова, а затем пошли десятки, сотни имен, прозвищ, фамилий на многих языках.
Тогда Афанасий написал:
"Желание. Ключ к пользованию системой-листами, как определить желаемое?"
"Наблюдение, анализ, образы, характеры, вымысел, фантазия, цели, преемственность, расчет, энергетика, жертвенность. Сочинитель."
"Но что нужно желать?"
"Сочинитель."
И сколь бы Афанасий не "пытал" неизвестного Абонента вопросами, на листе всплывало одно слово: "сочинитель".
Он так и не спал до утра, а когда прекратил свой допрос, то на листе возник вопрос:
"Убедился?"
"А это ещё кто?"
"Н.К. Ты же подключился ко мне. Я наблюдал весь диалог. Мы же договорились назначить встречу. Ты обещал подумать. Не опасайся, нас никто не читает."
"Я не идиот", - и Афанасий быстро дописал: "Желание. Н.К. заблокировать."
Его совсем задергали. Было уже утро. Он выключил свет и вышел на улицу.
"Что делать? Всегда. Всегда. Всегда. Я могу изменять мир - это определенно. У меня полная свобода действий, но я не могу ею воспользоваться. Я не готов. Можно распоряжаться судьбами людей, можно карать и миловать - но и что с того? Кто я такой? Кто я есть по существу и чего я действительно хочу?"
Он не заметил, как вышла Ирина.
- Поговорим? - спросила она.
- Поговорим. О чем?
- Я устала. Я больше не могу здесь жить. Мне трудно с Ольгой. Она мучается, я мучаюсь.
- От чего ты мучаешься? Займись делом. Это все от безделья. Ты эгоистично себя ведешь.
- А ты как?
- Господи, не переводи на меня! Я занят, я исследую...
- Кому это нужно?
- Кто знает, может быть, это нужно всем.
- Нам не нужно было сюда приезжать. Ольга просто больная, да и ты стал... другим.
- А что ты хочешь - конкретно?
- Я хочу жить нормально, в своем доме, а не в чужом.
- Ты что, потерпеть не можешь? Поживем лето, потом купим квартиру.
- Мы остались без ничего. А ты сходишь с ума над этими бумагами.
- У нас есть деньги.
- Где они? Я уже не верю, что они есть.
- Хорошо, давай купим на имя Ольги квартиру. Только мне нужно съездить, взять деньги.
- Афанасий, - она уткнулась ему в плечо, - ты пойми меня правильно. Я не хочу жить с Ольгой, она любит тебя. Я не могу с этим справиться, у меня от этой раздвоенности крыша едет. У нас все-таки... дети.
- Все-таки, - согласился он.
Они устроили общий совет и решили, что нужно купить квартиру. Главное - не появляться у знакомых и родственников.
Хлопоты по подбору квартиры заняли три дня, Ольга ездила по фирмам, смотрела варианты, и, наконец, остановились на новой трехкомнатной.
Нужно было ехать за деньгами.
За эти три дня Афанасий многое успел. Он по часов шесть в день читал "информационные" листы, пытаясь понять устройство системы. Она работала безостановочно. Информация лилась сплошным потоком и помимо белиберды выдавала много интересного и неожиданного. Сначала Афанасий взялся переписывать некоторые тексты, но затем открыл ещё одну возможность листа "память-желание". Путем его наложения на "информационный" текст можно было вносить желаемое в память под определенным номером или кодом. То есть система могла работать как компьютер. Ее вообще можно было бы назвать компьютером, если бы не этот лист "память-желание", исполняющий человеческую волю. И если остальные листы бесстрастно выдавали информацию, то лист "память-желание" вступал как бы в диалог и анализировал решения или запросы.
В одну из ночей Афанасий узнал о ещё одной особенности "говорящих" бумаг. Буквально в один момент на них исчез текст, и все они, лежащие в стопке и по одному на столе , сначала немного позеленели, а затем начали излучать слабый желто-зеленый свет. Это свечение было особенно заметно в темноте.
Афанасий перебрал все листы и на одном из них увидел стихотворение. Он не успел его прочесть, строки быстро растворились, но зато возникла живописная объемная картинка - на ней были горы, облака, какая-то хижина. И очень быстро изображение начало сжиматься, как бы собираться в кружок, а затем и вовсе превратилось в точку, и свечение погасло.
Второй раз такое же случилось днем, и на одном из листов Афанасий обнаружил художественный текст. На этот раз впервые он был письменным - с помарками, зачеркиваньями, и писался прямо на глазах. Это продолжалось, наверное, около часа. Когда лист заполнялся, то продолжение возникало на каком угодно другом. Это был отрывок без начала, с виду обычная беллетристика, но с каким-то особым своевольным чувством, с особой энергетикой - так Афанасию показалось.
Он попытался внести этот текст в "память-желание", но ничего не получилось, чудесный лист на этот раз никак не отреагировал и был пустым, как все другие.
Исчез рукописный текст точно так же, как и в случае со стихотворением, только на месте последней строки сначала вырисовался человеческий глаз, потом появился второй, потом очень быстро все начало сужаться, в какой-то момент возник портрет или, лучше сказать, образ человеческого лица и тут же этот еле уловимый образ мгновенно улетучился в точку. Она мигнула и исчезла. Листы прекратили свое желтоватое свечение.
И все эти чудеса Афанасию следовало пережить и остаться в добром здравии! Он крепился изо всех сил. Тем более, что ему, ко всему прочему, приходилось осмыслять очень задиристые и острые не то статьи, не то трактаты, постоянно появляющиеся на трех листах, что были залиты кофе.
От всего этого не просто голова пухла, а порой наступала безвольная прострация, когда в мозгах вскипал кромешный хаос, переходящий в полнейшее безразличие.
Примерно в таком состоянии он выехал в ночь на место клада. С ним увязалась Ольга. Они ехали молча, и, глядя на темную дорогу, Афанасий думал, что вся жизнь людей и сама Земля напоминает дно колодца, из которого мало кому удается подняться наверх - даже не к звездам, а к иной жизни, в которой нет этой грубой социальной, биологической, национальной и физической определенности.
- Я хотел бы быть свободным сгустком энергии, - сказал он вдруг вслух, - но я не знаю - действительно ли я хочу именно этого.
Она сказала о другом:
- Знаешь, нам нужно выкопать сундук, если , конечно, он на месте.
- Зачем?
- Мне кажется, что бумаги не зря хранились в сундуке.
- Я об этом как-то не думал. Давай выкопаем. Сколько возьмем денег?
- Сам решай. Они твои.
- Мое! Твое! - разозлился он. - Я бы вообще к ним не прикасался, если бы не семья.
Они свернули с шоссе и подъехали к памятной Афанасию поляне.
- Отсюда пойдем пешком, - и показал: - вон, видишь, хворост, под ним должен быть сундук.
Прошло уже почти два месяца, но Афанасию показалось, что это только вчера он чудом живым и разбогатевшим выбрался отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
"Он тебе известен?"
"Да."
На этом моменте лист стал белым, потом замелькали слова и фразы, которые нельзя было успеть прочесть, и все успокоилось, когда несколько раз было выписано:
"Нет! Нет! Нет! Ключ мне не известен, но без меня тебе ничего нельзя определить."
"Ты не владелец и не хозяин."
"Но у меня же остался лист. Давай встретимся. Я очень прошу."
"Сообщи данные о себе."
"Нельзя. Есть подозрение, что листов из серии "сиамских близнецов" не два и, может быть, не три. Нас могут слышать."
И тут Афанасия как громом поразило: ему предлагают встретиться, хотя о месте встречи может знать ещё кто-то!
"Какая встреча, - написал он со злостью, - Если кто-то может нас слышать? Все блеф и ловушка!"
"Не горячись. У тебя есть лист - "память-желание". Вызови инициалы Н.К. и назначь время и место встречи. Буду знать только я."
И вдруг на листе всплыла крупная надпись:
"Скотина."
Потом все исчезло. Афанасий написал:
"Не понял."
Но лист "молчал".
Тогда он взял лист "память-желание" и написал:
"Память. Н.К."
Он ожидал получить данные, но возникла фраза:
"Я здесь, ты подключился."
"Что произошло?"
"У кого-то сдали нервы. Еще один лист. Назначь место встречи."
"Я подумаю."
"Думай быстрей."
И тут на листе из серии "близнецов" появились слова:
"Афанасий, не соглашайтесь на встречу, это опасно."
"Кто Вы?"
"Я Вам друг, хотя это невозможно доказать."
"Вы все теперь мне дружеские анонимы. Откуда Вы знаете, как меня зовут?"
"Я знаю про Вас очень многое. За Вами охотятся несколько секретных и тайных групп. Кто-то все равно рано или поздно, но на Вас выйдет. Подумайте о семье."
"И что я должен сделать?"
"Я знаю, что Вы не пойдете со мной на встречу, но и одному Вам не управиться с бумагами. Я бы хотел, чтобы Вы вели себя благоразумно и не занимались слепыми экспериментами."
"Откуда у Вас лист?"
"Это очень простая история. Возможно, у многих есть такие листы. Но мало кто об этом даже догадывается. Проведите такой опыт - возьмите обыкновенный магазинный лист и приложите его к листу из "близнецов", потом отдайте его кому-нибудь, он станет "говорящим". Когда-то кто-то проделал такую шутку, а, может быть, и с целью. Сколько теперь "заряженных" листов и где они - никто не знает. Тем более, что и мой лист может "размножаться". Но у Вас система. Когда "говорите" Вы, все Вас слушают, вся связь идет через Вас. Остальные не имеют друг с другом контакта."
"Вы знаете о сундуке и о других листах?"
"Нет, но я кое-что понял. Мой лист несколько лет назад активно "работал". Это касалось политики, система была у очень беспринципного человека. А листы "близнецы" были размножены для определенной группы людей. Потом они как-то заблокировали мой лист и, наверное, другие. А вот теперь лист "заговорил". Поэтому нас сейчас могут "слушать" многие. Вы никому не должны верить."
"Только Вам?"
"Я понимаю Вашу иронию. Вы в очень трудном положении. Вы уже вышли на закрытую связь с этим Н.К.?"
"Допустим."
"Тогда он нас не слышит. Вы можете с ним попытаться выйти на встречу. Но кто он? Кого представляет? Как говорится - чьи интересы? Вы в этой истории случайный человек. Я бы хотел Вам помочь, но не вижу, как это можно сделать. У меня есть догадка, что эта система вообще никому не принадлежит - она автономна и самодостаточна."
Неожиданно последние слова стали густо затушевываться, будто кто-то старался успевать зачеркивать написанное. А тот, кто писал, торопился что-то сказать, и фразы пытались всплыть в разных углах листа. Афанасий успел все-таки прочесть:
"Если.. за.. связаться. Обр.. сь... вызовите... Федора - 2."
Потом все исчезло.
По всей видимости, лист не выносил таких грубых перегрузок и попросту отключился. На какое время - Афанасий не знал.
Но он знал, что ситуация многократно усложнилась. Его "пасли" со всех сторон. Он не доверял своему последнему абоненту. Во-первых, тот знал его имя, знал, что у него есть семья, знал о некоторых принципах работы "системы", хотя сам говорит, что её не видел. Написать можно все что угодно, были бы среднее образование и немножко мозгов.
Но зато страх прошел. Теперь стало понятно, что за словами стоят пусть и темные, но вполне земные силы, что просто какие-то группы людей имеют "говорящие" листы и следят за каждой фразой. Нужно было решиться - что делать с этим Н.К., который действительно когда-то имел доступ к системе.
Можно было бы, к примеру, назначить встречу в людном месте, где никто бы не осмелился его похитить. Например, в Кремле, в Оружейной палате. Но если это государственные структуры? Да и зачем встречаться. Ему просто нужно избавиться от иллюзии, будто он выйдет на порядочных людей, с которыми можно было бы изучать бумаги.
И тут его осенило - а нужно ли их изучать и вообще - возможно ли их изучить? Или точнее: - хотят ли сами бумаги, чтобы их изучили, позволят ли они кому-то проникнуть в себя?
Конечно, он не мог их не изучать, но и понимал, что они гораздо шире человеческого сознания, по крайней мере, его собственного, и что постичь их невозможно.
На листе "память-желание" он написал:
"Память. Происхождение листов и свитков из сундука."
Ответа не было.
"Откуда поступает информация, как работает система, откуда появились листы, на которых я пишу?"
"Всегда. Всегда. Всегда." - замигали слова, а затем пошли десятки, сотни имен, прозвищ, фамилий на многих языках.
Тогда Афанасий написал:
"Желание. Ключ к пользованию системой-листами, как определить желаемое?"
"Наблюдение, анализ, образы, характеры, вымысел, фантазия, цели, преемственность, расчет, энергетика, жертвенность. Сочинитель."
"Но что нужно желать?"
"Сочинитель."
И сколь бы Афанасий не "пытал" неизвестного Абонента вопросами, на листе всплывало одно слово: "сочинитель".
Он так и не спал до утра, а когда прекратил свой допрос, то на листе возник вопрос:
"Убедился?"
"А это ещё кто?"
"Н.К. Ты же подключился ко мне. Я наблюдал весь диалог. Мы же договорились назначить встречу. Ты обещал подумать. Не опасайся, нас никто не читает."
"Я не идиот", - и Афанасий быстро дописал: "Желание. Н.К. заблокировать."
Его совсем задергали. Было уже утро. Он выключил свет и вышел на улицу.
"Что делать? Всегда. Всегда. Всегда. Я могу изменять мир - это определенно. У меня полная свобода действий, но я не могу ею воспользоваться. Я не готов. Можно распоряжаться судьбами людей, можно карать и миловать - но и что с того? Кто я такой? Кто я есть по существу и чего я действительно хочу?"
Он не заметил, как вышла Ирина.
- Поговорим? - спросила она.
- Поговорим. О чем?
- Я устала. Я больше не могу здесь жить. Мне трудно с Ольгой. Она мучается, я мучаюсь.
- От чего ты мучаешься? Займись делом. Это все от безделья. Ты эгоистично себя ведешь.
- А ты как?
- Господи, не переводи на меня! Я занят, я исследую...
- Кому это нужно?
- Кто знает, может быть, это нужно всем.
- Нам не нужно было сюда приезжать. Ольга просто больная, да и ты стал... другим.
- А что ты хочешь - конкретно?
- Я хочу жить нормально, в своем доме, а не в чужом.
- Ты что, потерпеть не можешь? Поживем лето, потом купим квартиру.
- Мы остались без ничего. А ты сходишь с ума над этими бумагами.
- У нас есть деньги.
- Где они? Я уже не верю, что они есть.
- Хорошо, давай купим на имя Ольги квартиру. Только мне нужно съездить, взять деньги.
- Афанасий, - она уткнулась ему в плечо, - ты пойми меня правильно. Я не хочу жить с Ольгой, она любит тебя. Я не могу с этим справиться, у меня от этой раздвоенности крыша едет. У нас все-таки... дети.
- Все-таки, - согласился он.
Они устроили общий совет и решили, что нужно купить квартиру. Главное - не появляться у знакомых и родственников.
Хлопоты по подбору квартиры заняли три дня, Ольга ездила по фирмам, смотрела варианты, и, наконец, остановились на новой трехкомнатной.
Нужно было ехать за деньгами.
За эти три дня Афанасий многое успел. Он по часов шесть в день читал "информационные" листы, пытаясь понять устройство системы. Она работала безостановочно. Информация лилась сплошным потоком и помимо белиберды выдавала много интересного и неожиданного. Сначала Афанасий взялся переписывать некоторые тексты, но затем открыл ещё одну возможность листа "память-желание". Путем его наложения на "информационный" текст можно было вносить желаемое в память под определенным номером или кодом. То есть система могла работать как компьютер. Ее вообще можно было бы назвать компьютером, если бы не этот лист "память-желание", исполняющий человеческую волю. И если остальные листы бесстрастно выдавали информацию, то лист "память-желание" вступал как бы в диалог и анализировал решения или запросы.
В одну из ночей Афанасий узнал о ещё одной особенности "говорящих" бумаг. Буквально в один момент на них исчез текст, и все они, лежащие в стопке и по одному на столе , сначала немного позеленели, а затем начали излучать слабый желто-зеленый свет. Это свечение было особенно заметно в темноте.
Афанасий перебрал все листы и на одном из них увидел стихотворение. Он не успел его прочесть, строки быстро растворились, но зато возникла живописная объемная картинка - на ней были горы, облака, какая-то хижина. И очень быстро изображение начало сжиматься, как бы собираться в кружок, а затем и вовсе превратилось в точку, и свечение погасло.
Второй раз такое же случилось днем, и на одном из листов Афанасий обнаружил художественный текст. На этот раз впервые он был письменным - с помарками, зачеркиваньями, и писался прямо на глазах. Это продолжалось, наверное, около часа. Когда лист заполнялся, то продолжение возникало на каком угодно другом. Это был отрывок без начала, с виду обычная беллетристика, но с каким-то особым своевольным чувством, с особой энергетикой - так Афанасию показалось.
Он попытался внести этот текст в "память-желание", но ничего не получилось, чудесный лист на этот раз никак не отреагировал и был пустым, как все другие.
Исчез рукописный текст точно так же, как и в случае со стихотворением, только на месте последней строки сначала вырисовался человеческий глаз, потом появился второй, потом очень быстро все начало сужаться, в какой-то момент возник портрет или, лучше сказать, образ человеческого лица и тут же этот еле уловимый образ мгновенно улетучился в точку. Она мигнула и исчезла. Листы прекратили свое желтоватое свечение.
И все эти чудеса Афанасию следовало пережить и остаться в добром здравии! Он крепился изо всех сил. Тем более, что ему, ко всему прочему, приходилось осмыслять очень задиристые и острые не то статьи, не то трактаты, постоянно появляющиеся на трех листах, что были залиты кофе.
От всего этого не просто голова пухла, а порой наступала безвольная прострация, когда в мозгах вскипал кромешный хаос, переходящий в полнейшее безразличие.
Примерно в таком состоянии он выехал в ночь на место клада. С ним увязалась Ольга. Они ехали молча, и, глядя на темную дорогу, Афанасий думал, что вся жизнь людей и сама Земля напоминает дно колодца, из которого мало кому удается подняться наверх - даже не к звездам, а к иной жизни, в которой нет этой грубой социальной, биологической, национальной и физической определенности.
- Я хотел бы быть свободным сгустком энергии, - сказал он вдруг вслух, - но я не знаю - действительно ли я хочу именно этого.
Она сказала о другом:
- Знаешь, нам нужно выкопать сундук, если , конечно, он на месте.
- Зачем?
- Мне кажется, что бумаги не зря хранились в сундуке.
- Я об этом как-то не думал. Давай выкопаем. Сколько возьмем денег?
- Сам решай. Они твои.
- Мое! Твое! - разозлился он. - Я бы вообще к ним не прикасался, если бы не семья.
Они свернули с шоссе и подъехали к памятной Афанасию поляне.
- Отсюда пойдем пешком, - и показал: - вон, видишь, хворост, под ним должен быть сундук.
Прошло уже почти два месяца, но Афанасию показалось, что это только вчера он чудом живым и разбогатевшим выбрался отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34