- подначивала мужиков потная растрепанная баба.
Мужикам уже почти удалось вырвать девушку, когда Настя достала из сумочки пистолет, подаренный Леонидом, и сунула им под нос:
- Считаю до трех... Один...
При счете "два" насильники бесследно растворились в толпе.
Настя схватила девушку за руку и бесцеремонно поволокла за собой.
В скверике рядом с памятником героям Плевны девчонка без сил опустилась на скамейку и разрыдалась: "Я же... всего-навсего машинистка... Дали бумажку - отстучала..."
А у Насти крепло ощущение, что "стихийное возмущение народа" умело подогревалось. Ведь можно было и выселение аппарата из зданий ЦК, и приемку самих зданий провести цивилизованно, без шума и пыли. Но кому-то невыгодна была тишина, кто-то просчитал, что именно истеричность, "всенародное возмущение" перекроют дорогу для отступления, заставят колеблющихся более решительно стать на сторону мятежного президента России.
В том, что партию и её "символы" - здания на Старой площади - не будут защищать, - никто не сомневался.
Настя возвратилась в редакцию и её тут же вызвал Фофанов:
- Мы попросили бы тебя поехать на Старую площадь, там делается история.
- Я только что оттуда...
- Молодец! - завопил Фофанов. - Срочно в номер! Диктуй наборщицам!
- Угомонись, - устало сказала Настя. - Что диктовать? Как люмпены-алкоголики гуляют и плебеи пытаются женщин насиловать?
- Революция не бывает без издержек, - напыщенно произнес Юрий Борисович.
- А пошел ты... Где ты видишь революцию? - взвилась Настя. - Козлы сошлись лоб в лоб - кто кого перебодает.
- Настя, если бы я тебя не знал, подумал бы черт знает что. Так будешь писать или нет?
- Буду. Но не то, что ты думаешь! Сейчас пойду к Свердловскому райкому, там очередь выстроилась партбилеты сдавать. И ведь все паскуды писали в заявлениях: "Делу Коммунистической партии предан". Крысы... Нет не крысы, те умные, а эти... букашки-таракашки, мотыльки-однодневки.
- Ты что, за партию? - оторопел Фофанов.
- Господи, какой же дурак! - с отчаянием произнесла Настя. - Мне ваша партия до фени-фонаря... Я за простую порядочность, честность, за то, чтобы люди, как шакалы, не жрали друг друга...
Она написала об очереди к Свердловскому райкому партии и о том, что даже партбилеты было сдать некому - все разбежались. "Коммунисты" входили в здание и швыряли свои вчера ещё драгоценные книжечки, которые положено было всегда носить при себе, с левой стороны груди, у сердца - швыряли свои книжечки на пол в углы распахнутых настежь кабинетов.
Настя в "репортаже", как она определила жанр своего писания, нагромоздила десятки натуралистических деталей: валявшиеся на полу протоколы заседаний бюро с грифом "совершенно секретно", повисший на одной кнопке наискось "График семинаров пропагандистов", пустая бутылка из-под коньяка, анкеты вступающих в КПСС, разорванный плакат: "Все на..." - куда было оторвано... Перевернутые стулья, сдвинутые столы, рассыпанные книги, заплеванные и загаженные полы, изрезанные ковровые дорожки... Вывеска на здании райкома разбита - стекло пошло трещинами. Настя послала фотографа снять её и поместила, как заставку, к заголовку: "Расколотый мир".
Ее репортаж стал сенсацией, ибо в нем не было злобы, пропитавшей в эти дни жизнь, в нем были тоска и растерянность.
- Ты удивительный человек, Соболева, - сказал ей Фофанов, - у тебя странное чутье на жареные темы.
Настя промолчала. Бессмысленно объяснять матерому демагогу, что журналист без чутья на правду - ремесленник.
Мелькнули быстрыми птицами октябрь и ноябрь, а Настю словно бы позабыли её старые "друзья". Не давал о себе знать Олег. Алексей изредка передавал через стенографисток записки: "Любимая моя...", исчез Миша Кушкин. Настя чувствовала, что она по-прежнему под надзором, её стерегут, дышат в затылок, но кто и как - не могла определить, да и не старалась, ей было неинтересно. Если бы о ней забыли - тогда она бы забеспокоилась, ибо с людьми, которые становятся ненужными, порою случаются странные вещи. Она знала, что Леонид, то бишь Михаил Юрьевич, съехал с соседней дачи, ей об этом мимоходом сообщила её хозяйка, посетовав, что она лишилась такого выгодного и спокойного жильца.
Кто её сейчас оберегал - Настя не знала.
Все необходимые документы на вступление в наследство увез Алексей вместе с доверенностью представлять её интересы во всех мыслимых и немыслимых случаях. И условие богатой родственницы, своевременно почившей в бозе, она выполнила: официально сменила фамилию и выправила новый паспорт. Теперь она для всего мира была Демьяновой Анастасией Игнатьевной, но в газету писала как Соболева. У специального корреспондента Соболевой была общероссийская известность, отказываться от неё было бы глупо.
Настя неплохо зарабатывала в газете, ей платили, что называется, по высшей планке, в деньгах не нуждалась, тем более, что Алексей время от времени подбрасывал через знакомых "жене" валюту и пополнял счет в сбербанке - не очень щедро, но вполне достаточно. И когда однажды она увидела зареванную Люську Заболотину - у той тяжело заболела дочь и предстояла сложная дорогостоящая операция, Настя достала из сумочки тысячу долларов, протянула:
- Возьми. Достаточно? Будет возможность - отдашь, а не сможешь - и так перебьюсь.
Через неделю Люська носилась по всем редакционным этажам, рассказывая, что Настя своими долларами спасла жизнь её дочери: "Надо же, а я её еще, дурища, ревновала к своему борову".
Люська относилась к тому типу газетных "дам", которые действовали решительно и быстро. Всезнающие машинистки говорили о ней:
- Пока другие размышляют, эта уже ложится...
Она ненавидела и любила с полной отдачей, от души. Настю она полюбила и всячески превозносила в кофейне её достоинства и душевные качества.
И вот однажды поздним вечером ей позвонил Алексей из-за своего "бугра". Он был краток:
- Срочно оформляй отпуск. Тебе надо быть в Цюрихе... Приглашение посетить этот городишко тебе уже ушло от твоего адвоката. Паспорт, билеты, все остальное тебе сделают, вручит из рук в руки мой друг. День и номер рейса я буду знать, тебя встретят и о тебе позаботятся...
- Но...
- Никаких "но", дорогая супруга! Желание мужа - закон для послушной жены. Английский не забыла?
- Нет.
- Лишнего ничего не бери. Человеку, который тебя встретит, доверяй полностью, следуй его советам. Я не смогу к тебе приехать, занят, но обратно закажи билет через Рим, тебе надо обязательно посмотреть вечный город.
Алексей ещё две-три минуты поболтал об общих знакомых в редакции, о погоде в Москве, но Анастасия понимала, что это идет уже общий треп, для чужих ушей. Главное было сказано - ей лететь в Цюрих, документы для неё подготовит Кушкин.
Первый шаг за границу.
Настя прилетела в Цюрих к вечеру. Ориентируясь по указателям на английском, она быстро добралась до паспортного контроля, вежливо поздоровалась с пограничником, протянула свой паспорт: Демьянова Анастасия Игнатьевна. Паспорт был новеньким, ещё не обтершимся, и пограничник, шлепнув штамп, добродушно проговорил: "Добро пожаловать в Швейцарию, госпожа Демьянова".
"Госпожа Демьянова" впервые оказалась за рубежом и немножко волновалась. И первое, что поразило её - это быстрота, с которой пассажиры выгрузились из самолета, прошли в зал прилета, получили свой багаж. Никто ничего и никого не ждал, все делалось по строго установленному порядку. И нигде не просматривались запыхавшиеся служащие, наоборот, заметив легкую растерянность того или иного пассажира, тут же подходили к нему и спрашивали: "Чем могу вам помочь?"
Настя, вспомнив суету и толкотню в московских аэропортах, бесконечно повторяющиеся объявления: "Вылет рейса номер... по маршруту... переносится", остро позавидовала людям, которые вылетают, прилетают, путешествуют цивилизованно и в который раз посочувствовала своим соотечественникам.
Уже через десяток минут после приземления Настя перешагнула "границу" и оказалась в ослепительно просторном и шумном зале.
К ней воистину не подошел, а приблизился мужчина средних лет в строгом "клерковском" - темная ткань в полосочку - костюме. Выглядел он на уровне депутатов Государственной Думы - ухоженный, вальяжный, с ярко выписанным на физиономии чувством собственного достоинства.
Он внимательно, но не назойливо присмотрелся к Насте:
- Госпожа Демьянова из Москвы?
- Здравствуйте, - поздоровалась Настя. - Да, это я.
- Счастлив с вами познакомиться, - с подъемом проговорил мужчина. - Я - глава юридической фирмы, которая ведет ваши дела. Считал большой честью лично вас встретить. Меня зовут Густав Рамю... - Он протянул визитную карточку.
- Спасибо, что встретили, господин Рамю, - с достоинством сказала Анастасия. - И простите меня за мой корявый английский.
- О, нет, нет! - запротестовал господин Рамю. - Вы вполне прилично говорите на английском. Но если желаете, можем перейти на русский. Я давно веду дела с русскими и вполне освоил язык.
- Будем общаться на английском. Мне хотелось бы попрактиковаться.
- Отлично. Номер вам заказан в отеле "Suisse", надеюсь, он вам понравится. Сейчас мы пройдем к машине, она в вашем полном распоряжении. Шофера зовут Карл. У ваших телохранителей - их двое - есть машина, они не будут вам надоедать, потому что лучший телохранитель - это тот, которого не видят.
- Похоже, вы говорите об этом со знанием дела, - доброжелательно улыбнулась Настя.
- Я - юрист, - напомнил господин Рамю, - и заботиться о безопасности клиентов - моя прямая обязанность.
Они стояли посреди просторного зала. Настя не была уверена, что на них не обращают внимания, она выделялась из толпы своей броской славянской красотой и весьма провинциальным по европейским понятиям костюмчиком. В Москве, в фешенебельном магазине на Тверской, ей сказали, что этот костюмчик - писк моды. И сейчас незаметно оглядывая прибывающих-улетающих, Настя подумала: "действительно, писк". В этот жаркий день она одна была в таком добротном костюме, уместном на деловых встречах, но странно выглядевшем на путешествующей даме.
Настя обратила внимание на двух молодых людей, стоявших чуть в стороне. Они были в легких пиджаках, одинаково оттопырившихся у левого плеча.
- Секьюрити? Служба безопасности? - указала на них Настя. Познакомьте, раз уж они есть...
- Вы наблюдательны, - заметил господин Рамю, и сделал едва приметный жест рукой.
Двое подошли, и господин Рамю представил:
- Госпожа Демьянова... Николай и Юрий обеспечат вам максимум безопасности.
Заметив легкое недоумение Насти, услышавшей русские имена, поторопился объяснить:
- Николай и Юрий - русские, но на Западе уже давно, так давно, что и подсчитать сложно. А теперь - в машины, деловые вопросы решим в отеле.
Насте зарезервировали роскошные трехкомнатные апартаменты на семнадцатом этаже высотной гостиницы. Комнаты были обставлены добротной мебелью а ля Людовик XIV, но Настя решила, что это все то, что в России называют "новоделами" - искусным современным подражанием старине. Везде стояли цветы, расставленные в вазах в строго продуманном беспорядке.
Густав Рамю нажал на еле приметную кнопочку звонка и тут же в номер вошла женщина средних лет. Она слегка поклонилась и приветливо улыбнулась Насте.
- Ваша горничная, мадам Демьянова, мадам Марианна. - Представил её господин Рамю. - Она разместилась в соседнем номере. Пригласить к себе её очень просто - вот этим звонком. Чуть позже мадам Марианна поможет вам разобраться с багажом, познакомит вас с тем, что необходимо знать - ванной, вызовом различных служб отеля и другими подробностями. Если вам понадобиться заказать ужин или завтрак в номер, совершить набеги, - он так и сказала: "набеги", - на магазины, мадам Марианна к вашим услугам.
Марианна снова слегка поклонилась:
- Буду рада быть вам полезной, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Мужикам уже почти удалось вырвать девушку, когда Настя достала из сумочки пистолет, подаренный Леонидом, и сунула им под нос:
- Считаю до трех... Один...
При счете "два" насильники бесследно растворились в толпе.
Настя схватила девушку за руку и бесцеремонно поволокла за собой.
В скверике рядом с памятником героям Плевны девчонка без сил опустилась на скамейку и разрыдалась: "Я же... всего-навсего машинистка... Дали бумажку - отстучала..."
А у Насти крепло ощущение, что "стихийное возмущение народа" умело подогревалось. Ведь можно было и выселение аппарата из зданий ЦК, и приемку самих зданий провести цивилизованно, без шума и пыли. Но кому-то невыгодна была тишина, кто-то просчитал, что именно истеричность, "всенародное возмущение" перекроют дорогу для отступления, заставят колеблющихся более решительно стать на сторону мятежного президента России.
В том, что партию и её "символы" - здания на Старой площади - не будут защищать, - никто не сомневался.
Настя возвратилась в редакцию и её тут же вызвал Фофанов:
- Мы попросили бы тебя поехать на Старую площадь, там делается история.
- Я только что оттуда...
- Молодец! - завопил Фофанов. - Срочно в номер! Диктуй наборщицам!
- Угомонись, - устало сказала Настя. - Что диктовать? Как люмпены-алкоголики гуляют и плебеи пытаются женщин насиловать?
- Революция не бывает без издержек, - напыщенно произнес Юрий Борисович.
- А пошел ты... Где ты видишь революцию? - взвилась Настя. - Козлы сошлись лоб в лоб - кто кого перебодает.
- Настя, если бы я тебя не знал, подумал бы черт знает что. Так будешь писать или нет?
- Буду. Но не то, что ты думаешь! Сейчас пойду к Свердловскому райкому, там очередь выстроилась партбилеты сдавать. И ведь все паскуды писали в заявлениях: "Делу Коммунистической партии предан". Крысы... Нет не крысы, те умные, а эти... букашки-таракашки, мотыльки-однодневки.
- Ты что, за партию? - оторопел Фофанов.
- Господи, какой же дурак! - с отчаянием произнесла Настя. - Мне ваша партия до фени-фонаря... Я за простую порядочность, честность, за то, чтобы люди, как шакалы, не жрали друг друга...
Она написала об очереди к Свердловскому райкому партии и о том, что даже партбилеты было сдать некому - все разбежались. "Коммунисты" входили в здание и швыряли свои вчера ещё драгоценные книжечки, которые положено было всегда носить при себе, с левой стороны груди, у сердца - швыряли свои книжечки на пол в углы распахнутых настежь кабинетов.
Настя в "репортаже", как она определила жанр своего писания, нагромоздила десятки натуралистических деталей: валявшиеся на полу протоколы заседаний бюро с грифом "совершенно секретно", повисший на одной кнопке наискось "График семинаров пропагандистов", пустая бутылка из-под коньяка, анкеты вступающих в КПСС, разорванный плакат: "Все на..." - куда было оторвано... Перевернутые стулья, сдвинутые столы, рассыпанные книги, заплеванные и загаженные полы, изрезанные ковровые дорожки... Вывеска на здании райкома разбита - стекло пошло трещинами. Настя послала фотографа снять её и поместила, как заставку, к заголовку: "Расколотый мир".
Ее репортаж стал сенсацией, ибо в нем не было злобы, пропитавшей в эти дни жизнь, в нем были тоска и растерянность.
- Ты удивительный человек, Соболева, - сказал ей Фофанов, - у тебя странное чутье на жареные темы.
Настя промолчала. Бессмысленно объяснять матерому демагогу, что журналист без чутья на правду - ремесленник.
Мелькнули быстрыми птицами октябрь и ноябрь, а Настю словно бы позабыли её старые "друзья". Не давал о себе знать Олег. Алексей изредка передавал через стенографисток записки: "Любимая моя...", исчез Миша Кушкин. Настя чувствовала, что она по-прежнему под надзором, её стерегут, дышат в затылок, но кто и как - не могла определить, да и не старалась, ей было неинтересно. Если бы о ней забыли - тогда она бы забеспокоилась, ибо с людьми, которые становятся ненужными, порою случаются странные вещи. Она знала, что Леонид, то бишь Михаил Юрьевич, съехал с соседней дачи, ей об этом мимоходом сообщила её хозяйка, посетовав, что она лишилась такого выгодного и спокойного жильца.
Кто её сейчас оберегал - Настя не знала.
Все необходимые документы на вступление в наследство увез Алексей вместе с доверенностью представлять её интересы во всех мыслимых и немыслимых случаях. И условие богатой родственницы, своевременно почившей в бозе, она выполнила: официально сменила фамилию и выправила новый паспорт. Теперь она для всего мира была Демьяновой Анастасией Игнатьевной, но в газету писала как Соболева. У специального корреспондента Соболевой была общероссийская известность, отказываться от неё было бы глупо.
Настя неплохо зарабатывала в газете, ей платили, что называется, по высшей планке, в деньгах не нуждалась, тем более, что Алексей время от времени подбрасывал через знакомых "жене" валюту и пополнял счет в сбербанке - не очень щедро, но вполне достаточно. И когда однажды она увидела зареванную Люську Заболотину - у той тяжело заболела дочь и предстояла сложная дорогостоящая операция, Настя достала из сумочки тысячу долларов, протянула:
- Возьми. Достаточно? Будет возможность - отдашь, а не сможешь - и так перебьюсь.
Через неделю Люська носилась по всем редакционным этажам, рассказывая, что Настя своими долларами спасла жизнь её дочери: "Надо же, а я её еще, дурища, ревновала к своему борову".
Люська относилась к тому типу газетных "дам", которые действовали решительно и быстро. Всезнающие машинистки говорили о ней:
- Пока другие размышляют, эта уже ложится...
Она ненавидела и любила с полной отдачей, от души. Настю она полюбила и всячески превозносила в кофейне её достоинства и душевные качества.
И вот однажды поздним вечером ей позвонил Алексей из-за своего "бугра". Он был краток:
- Срочно оформляй отпуск. Тебе надо быть в Цюрихе... Приглашение посетить этот городишко тебе уже ушло от твоего адвоката. Паспорт, билеты, все остальное тебе сделают, вручит из рук в руки мой друг. День и номер рейса я буду знать, тебя встретят и о тебе позаботятся...
- Но...
- Никаких "но", дорогая супруга! Желание мужа - закон для послушной жены. Английский не забыла?
- Нет.
- Лишнего ничего не бери. Человеку, который тебя встретит, доверяй полностью, следуй его советам. Я не смогу к тебе приехать, занят, но обратно закажи билет через Рим, тебе надо обязательно посмотреть вечный город.
Алексей ещё две-три минуты поболтал об общих знакомых в редакции, о погоде в Москве, но Анастасия понимала, что это идет уже общий треп, для чужих ушей. Главное было сказано - ей лететь в Цюрих, документы для неё подготовит Кушкин.
Первый шаг за границу.
Настя прилетела в Цюрих к вечеру. Ориентируясь по указателям на английском, она быстро добралась до паспортного контроля, вежливо поздоровалась с пограничником, протянула свой паспорт: Демьянова Анастасия Игнатьевна. Паспорт был новеньким, ещё не обтершимся, и пограничник, шлепнув штамп, добродушно проговорил: "Добро пожаловать в Швейцарию, госпожа Демьянова".
"Госпожа Демьянова" впервые оказалась за рубежом и немножко волновалась. И первое, что поразило её - это быстрота, с которой пассажиры выгрузились из самолета, прошли в зал прилета, получили свой багаж. Никто ничего и никого не ждал, все делалось по строго установленному порядку. И нигде не просматривались запыхавшиеся служащие, наоборот, заметив легкую растерянность того или иного пассажира, тут же подходили к нему и спрашивали: "Чем могу вам помочь?"
Настя, вспомнив суету и толкотню в московских аэропортах, бесконечно повторяющиеся объявления: "Вылет рейса номер... по маршруту... переносится", остро позавидовала людям, которые вылетают, прилетают, путешествуют цивилизованно и в который раз посочувствовала своим соотечественникам.
Уже через десяток минут после приземления Настя перешагнула "границу" и оказалась в ослепительно просторном и шумном зале.
К ней воистину не подошел, а приблизился мужчина средних лет в строгом "клерковском" - темная ткань в полосочку - костюме. Выглядел он на уровне депутатов Государственной Думы - ухоженный, вальяжный, с ярко выписанным на физиономии чувством собственного достоинства.
Он внимательно, но не назойливо присмотрелся к Насте:
- Госпожа Демьянова из Москвы?
- Здравствуйте, - поздоровалась Настя. - Да, это я.
- Счастлив с вами познакомиться, - с подъемом проговорил мужчина. - Я - глава юридической фирмы, которая ведет ваши дела. Считал большой честью лично вас встретить. Меня зовут Густав Рамю... - Он протянул визитную карточку.
- Спасибо, что встретили, господин Рамю, - с достоинством сказала Анастасия. - И простите меня за мой корявый английский.
- О, нет, нет! - запротестовал господин Рамю. - Вы вполне прилично говорите на английском. Но если желаете, можем перейти на русский. Я давно веду дела с русскими и вполне освоил язык.
- Будем общаться на английском. Мне хотелось бы попрактиковаться.
- Отлично. Номер вам заказан в отеле "Suisse", надеюсь, он вам понравится. Сейчас мы пройдем к машине, она в вашем полном распоряжении. Шофера зовут Карл. У ваших телохранителей - их двое - есть машина, они не будут вам надоедать, потому что лучший телохранитель - это тот, которого не видят.
- Похоже, вы говорите об этом со знанием дела, - доброжелательно улыбнулась Настя.
- Я - юрист, - напомнил господин Рамю, - и заботиться о безопасности клиентов - моя прямая обязанность.
Они стояли посреди просторного зала. Настя не была уверена, что на них не обращают внимания, она выделялась из толпы своей броской славянской красотой и весьма провинциальным по европейским понятиям костюмчиком. В Москве, в фешенебельном магазине на Тверской, ей сказали, что этот костюмчик - писк моды. И сейчас незаметно оглядывая прибывающих-улетающих, Настя подумала: "действительно, писк". В этот жаркий день она одна была в таком добротном костюме, уместном на деловых встречах, но странно выглядевшем на путешествующей даме.
Настя обратила внимание на двух молодых людей, стоявших чуть в стороне. Они были в легких пиджаках, одинаково оттопырившихся у левого плеча.
- Секьюрити? Служба безопасности? - указала на них Настя. Познакомьте, раз уж они есть...
- Вы наблюдательны, - заметил господин Рамю, и сделал едва приметный жест рукой.
Двое подошли, и господин Рамю представил:
- Госпожа Демьянова... Николай и Юрий обеспечат вам максимум безопасности.
Заметив легкое недоумение Насти, услышавшей русские имена, поторопился объяснить:
- Николай и Юрий - русские, но на Западе уже давно, так давно, что и подсчитать сложно. А теперь - в машины, деловые вопросы решим в отеле.
Насте зарезервировали роскошные трехкомнатные апартаменты на семнадцатом этаже высотной гостиницы. Комнаты были обставлены добротной мебелью а ля Людовик XIV, но Настя решила, что это все то, что в России называют "новоделами" - искусным современным подражанием старине. Везде стояли цветы, расставленные в вазах в строго продуманном беспорядке.
Густав Рамю нажал на еле приметную кнопочку звонка и тут же в номер вошла женщина средних лет. Она слегка поклонилась и приветливо улыбнулась Насте.
- Ваша горничная, мадам Демьянова, мадам Марианна. - Представил её господин Рамю. - Она разместилась в соседнем номере. Пригласить к себе её очень просто - вот этим звонком. Чуть позже мадам Марианна поможет вам разобраться с багажом, познакомит вас с тем, что необходимо знать - ванной, вызовом различных служб отеля и другими подробностями. Если вам понадобиться заказать ужин или завтрак в номер, совершить набеги, - он так и сказала: "набеги", - на магазины, мадам Марианна к вашим услугам.
Марианна снова слегка поклонилась:
- Буду рада быть вам полезной, мадам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68