Прав Каракоз - вот в чем истинный смысл «Каскада»! Не в жулье, которое они сейчас сажают пачками, не в борьбе с коррупцией за чистоту советской экономики и всей системы. «Каскад» - это Мигун, Галя Брежнева, интересно, - кто следующий? А жулье и всяких подпольных воротил они берут для того, чтобы иметь на Брежневых компромат. «Будем гнать жидов из органов!» - сказала Маленина, и я подумал: вот сука! Не ты ли прошлым летом зазывала меня в командировку, в Алма-Ату, открыто предлагая сказочную дорогу вдвоем в двухместном купе международного поезда «Москва - Пекин»?
Возбужденный голос Малениной прервал мои воспоминания:
- Не может быть, чтоб она не знала об этих пленках! Я с этой старой лахудры глаз не спущу!… - тут ее голос осекся в каких-нибудь двух шагах от меня. Я повернулся от окна и увидел ее растерянное, побелевшее лицо. - Игорь?
Рядом с нею шли министр внутренних дел Николай Щелоков и начальник отдела разведки Алексей Краснов. Все трое даже не сказали мне «здрасте». Маленина тут же оглянулась на дверь зала, мысленно оценивая расстояние от меня до этой двери и пытаясь сообразить, мог ли я что-нибудь слышать, а Краснов - маленький, с палкой, 50-летний хромоножка - нахмурился:
- Как вы сюда попали?
Я пожал плечами:
- Я, собственно, к Надежде Павловне.
- И вы давно здесь?
- С полминуты…
Похоже, я сказал это с достоверной естественностью - тень настороженности ушла с их лиц. Щелоков и Краснов двинулись дальше по коридору, а Маленина тут же с чрезмерной теплотой взяла меня под локоть:
- Игорек, пойдем ко мне в кабинет. Сто лет тебя не видела! Как сын? Как дела?
- У тебя и тут свой кабинет?
- А как же! Идем в гору! Пора навести порядок в этих хлевах. Я слышала - ты отдыхал где-то на юге? Везет же людям!…
Похоже, она несла эту чушь, чтобы не дай Бог не донеслись до меня еще какие-нибудь звуки из зала негласной слежки. И так, держа меня под руку и словно случайно касаясь моего плеча своей упругой грудью, она провела меня в дальний конец коридора, ключом отворила какой-то без таблички кабинет. Да, это был роскошный, почти министерский кабинет! С приемной, отделанной карельской березой, с мягкой мебелью и бюро для секретаря, а следом за приемной шел уже собственно кабинет - с огромными окнами на тихую улицу Огарева, с люстрой «Каскад» над письменным столом, с двумя кожаными диванами и баром в углу, с персидским ковром на полу. Маленина усадила меня на диван возле бара и налила в хрустальные рюмки французский «Наполеон».
- За встречу, старичок! Ты - единственный мужик, с кем я не трахнулась, хотя очень хотела когда-то! Я постарела, а? Будь!
Она залпом выпила полную рюмку коньяку и посмотрела, как я чуть пригубил, смакуя.
- Не наш человек, - прокомментировала она с улыбкой, налила себе еще, расстегнула китель и подсела ко мне на диван, совсем вплотную. - Ты что - не мужик? Выпить не можешь? Такая баба возле тебя сидит!
Баба действительно была в порядке: шея без единой морщинки, под кителем, за форменной офицерской рубашкой и галстуком - налитая, без лифчика, грудь. Она перехватила мой взгляд и усмехнулась довольно:
- А ноги какие? Ты глянь!
И совершенно бесцеремонно задрала и без того не по форме укороченную серую офицерскую юбку, вытянула ногу в хромовом сапожке.
- А? Годится? Давай еще выпьем! Только ты до дна пей, залпом!
- Надя, уступи мне Светлова.
Она отрицательно покачала головой:
- Я знаю, что ты за этим пришел. Послушай, тебе же сказал Бакланов - брось это дело! А теперь я тебя как баба прошу: возьми свою циркачку и свали с ней куда-нибудь дней на десять. А? - и она посмотрела мне в глаза почти умоляюще, и, честное слово, я чуть было не поддался этим голубым глазам. А она продолжала: - Зачем тебе копать, отчего застрелился Мигун? Ну, застрелился и х… с ним! Он же такая сука был! Миллионные взятки брал, можешь мне поверить, как начальнику ГУБХСС.
- Разве ты уже начальник?
- Ну, буду, - лениво сказала она. - А может, и еще выше. Не в этом дело. Вообще, вся эта семейка! Ни рыба, ни мясо. Афганистан прос…ли, с Польшей чуть не обделались, хорошо - Ярузельский подвернулся, наш выкормыш, у моего мужа учился. А то бы… Нет, сильная власть нужна, кулак! - и она действительно сжала кулак, и это был крепкий кулак бывшего мастера спорта по гимнастике!
Поглядев на этот милицейский кулак, я понял, что не брошу дело Мигуна и никуда не поеду со своей Ниночкой. То, что истинная цель «Каскада» - компрометация и свержение семьи Брежнева, это было мне уже ясно, но при всех прелестях того, что мы уже имеем сегодня в стране, нам только не хватает опять этого кулака над головой. Из двух зол выбирают меньшее, и я выбрал. Я сказал:
- Значит, не отдашь Светлова?
- Слушай, - сказала она. - Я понимаю, что ты не можешь просто так свалить с этого дела. Боишься. Давай мы так сделаем: мы тебе дадим не третий отдел МУРа, не Светлова, а - пятый отдел, УБХСС Москвы, Ропейко. У него и штат больше. А хочешь - я тебе своих обэхээсников подброшу - хоть двадцать человек. Разовьешь бурную деятельность, но так - для понта. А? А потом, после - все, что тебе обещал Бакланов, будет. Я обещаю. Ну? - и она прижалась ко мне всем телом и забросила мне руки на плечи. - А сейчас - пользуйся моментом, старик. Можешь?
Но под бархатной кожей ее голых рук еще не успели обмякнуть напряженные мускулы. Я усмехнулся, снял ее руки со своих плеч.
- Извини, старуха, - сказал я ей в тон. - Меня тогда на ночь не останется, для моей циркачки.

12 часов 00 минут
Когда я вышел на улицу, нескольких машин, в том числе «ремонтного» «пикапа», тут уже не было, а в кабине моей «Волги» сидел и балагурил с водителем разбитной шофер соседней якобы «скорой помощи». Увидев меня, он вышел из машины. Саша, молодой водитель моей «Волги», включил двигатель:
- Куда?
- Поехали пока…
И почти тут же, у Центрального телеграфа, за нами увязался «ремонтный» «пикап». Я понял, что разбитной шофер «скорой помощи» сунул куда-то под сиденье радиомикрофон, и теперь в зале слежки, на втором этаже отдела разведки МВД Надя Маленина и генерал Краснов слышат каждое мое слово.
Я вытащил из гнезда трубку радиотелефона и назвал телефонистке свой домашний номер. Ниночкин голос отозвался почти немедленно:
- Алло? Это ты? Приезжай домой, у меня уха почти готова! И у нас опять гости - твой сын. Давай приезжай, срочно.
- Я еще не знаю…
- Даже не обсуждаем! Мы тебя ждем! Без тебя есть не будем! Ты понял?
Что-то было в ее голосе новое, чуть странное, и к тому же эта реплика, наш пароль со Светловым: «Не обсуждаем!»…
- А где ты была час назад? Я звонил…
- Я в магазин ходила за луком для ухи. Давай приезжай!
- Хорошо, сейчас приеду… - ответил я, сказал водителю: «ко мне домой» и, чтоб упредить его от ненужных при этом скрытом микрофоне разговоров, кивнул на пачку свежих газет у него на сиденье:
- Ну, а что пишут сегодня в газетах?
- Все то же, - усмехнулся словоохотливый Саша, любитель международной политики и футбола. - В Западной Германии растет безработица, в Англии расизм наступает, а в ООН хотели осудить Израиль за то, что они оттяпали себе Голанские высоты, но американцы блокировали резолюцию. В Вашингтоне Рейган готовит какое-то телешоу про Польшу, а в самой Польше уже все спокойненько…
Минут через десять мы подъехали к моему дому, и я поднялся лифтом на одиннадцатый этаж. В моей квартире гремела джазовая музыка, даже из лифта было слышно.
- Тише! - поморщился я, входя.
И с удивлением оглядел свое логовище - квартира была приведена в идеальный порядок, полы вымыты, на столе ни пылинки. А мой четырнадцатилетний сын Антон драил каким-то порошком ванную! И из кухни пахло необыкновенно - настоящей ухой!
- Потрясающе! - прокричал я поверх истошных звуков разрушающего стены джаза. - Но сделайте музыку тише, черти! Нина!
Нинка выскочила из кухни в цветастом передничке, приложила палец к губам и подвела меня к столу, на котором лежал лист белой бумаги с несколькими словами, написанными ровным, почти ученическим почерком моего сына:
«Папа, к нам только что приходил "Мосгаз". Он проверил кухонную плиту, а в прихожей заменил пробки в электрическом счетчике. Но, по-моему это никакой не "Мосгаз", и эти пробки просто микрофоны. Как ты думаешь? Антон и Нина».
Я усмехнулся. Даже дети уже принимают участие в моей работе. Из ванной пришел Антон с тряпкой в руках, тревожно посмотрел мне в глаза. Я вытащил ручку и написал на том же листе:
«А почему вы так решили?»
Нина перехватила авторучку, написала:
«Потому что "Мосгаз" не работает по субботам».
«Это раз,
- дописал Антон.-
И потом, какое дело "Мосгазу" до электрического счетчика. А?»
Так мой сын осваивает дедуктивный метод следствия. Меньше всего я бы хотел, чтобы он стал следователем. Врачом, инженером, музыкантом и даже футболистом - только бы подальше от политики.
Я взял у него ручку и написал:
«Допустим. А зачем такая громкая музыка?»
«А чтоб у них уши лопнули подслушивать!»
- написала Нина.
Я подошел к магнитофону, приглушил эту адскую музыку. Потом открыл дверь на балкон, глянул вниз. На противоположной стороне улицы стоял «пикап» с надписью «ремонтная». Неужели они такие идиоты, что даже дети распознают их работу? Или… или меня открыто запугивают?
- Значит так, братцы! - сказал я сыну и Ниночке успокоительно и на весу сжег этот лист бумаги. - Погода отличная. Поедем на лыжах кататься. Живо обедать и собираться!
План был готов, осталось только его осуществить: во время лыжной прогулки оторваться от слежки и связаться с любимым брежневским журналистом Белкиным. В конце прошлого года я встретил его в пивном баре Дома журналиста. «Что-то я тебя давно в газете не читал?» - сказал я ему тогда за кружкой пива и раками. «Книги пишем!» - усмехнулся он без всякого энтузиазма, скорей саркастически. «О! Поздравляю! Когда выйдет?» - «Одна вышла уже, - сказал он хмуро. - Даже Ленинскую премию получили», - «Ладно, брось заливать!» - «Я не заливаю. Я запиваю!» - сострил он и посмотрел на меня горькими глазами. «Что за книга? Почему я не слышал?» - спросил я, пытаясь вспомнить, кому дали Ленинскую премию по литературе в этом году. И вспомнил: «Подожди. Ведь Ленинскую премию получил Брежнев за "Возрождение"». - «Вот именно, - сказал Белкин. - Это наш псевдоним, коллективный! Сидим в поселке "Правда" на правительственной даче, восемь писателей, и пишем… А псевдоним приезжает к нам раз в неделю, читает…»
Теперь мне оставалось найти этого Белкина, но перед этим попасть в Институт судебных экспертиз, чтобы знать, чья это пуля угодила в форточку.

14 часов 20 минут
До лыжной базы в Серебряном Бору мы доехали по Хорошевскому шоссе в сопровождении все того же «ремонтного» «пикапа». На базе было столпотворение молодежи. За лыжами, как всегда, стояла огромная очередь: люди ждали, когда кто-нибудь вернется из леса и сдаст лыжи. Именно на это я и рассчитывал, когда затеял эту прогулку. Я отпустил водителя и протиснулся в начало очереди. Горластая баба-кладовщица встретила меня словами: «Ну, куда прешь?! Нету лыж! Нету!», но я сунул ей под нос красное удостоверение Прокуратуры СССР, и она тут же изменила интонацию:
- Честное слово, нет лыж, товарищ прокурор! Ей-богу! Вот разве, едут из леса…
Из леса действительно выезжала группа лыжников и лыжниц.
- Очередь! Тут очередь стоит! - зашумела толпа у ее окошка.
- А ну геть! - рявкнула она на них. - Товарищ прокурор еще утром по телефону заказывал! Разорались тут! Стоять тишки! Следующие лыжи ваши будут…
Насчет заказа по телефону - это была явная ложь, никакого телефона в ее будке не было, но толпа привычно стихла перед административной властью. Я знал, что за следующими лыжами к ней ринутся пассажиры «ремонтного» «пикапа», не могли же они запастись лыжами заранее, но когда-то еще приедет из леса следующая группа лыжников! И хоть не очень-то приятно было под взглядами хмурой толпы брать эти лыжи, и сын смотрел на меня укоризненно, но через десять минут, в лесу, он уже забыл об этом маленьком инциденте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68